Окна - око на север по старой памяти,
В них распластанной птицей - синеющий окоëм.
Гулким стенам не время седеть от соли и слякоти
В первой схватке с безжалостным октябрëм…
Морьо оборвал свою мысль. К чему бы это, как в ранней юности, удариться в стихоплетство? А всего-то и нужно - провести отряд гномов по возведённому за лето первому этажу донжона Химьярингэ да лишний раз окинуть всё по-хозяйски требовательным взором. Не к чему придраться - внутри тепло, как будто в двери и не царапается ранний морозец. Вскоре здесь будет просторный холл, а пока рядами разложены походные лежаки. Терпко тянет яблочным духом от мешков из Форменоссэ - по весне Нельо собрался разбить во дворе фруктовый сад. В углу на первый взгляд в стихийном беспорядке брошен инструмент, но Карнистир точно знает, что каждая вещь лежит строго на своём месте. Там же виднеются начатые мелкие поделки из дерева и камня - нолдорские мастера не скучают дождливыми осенними вечерами. Взлетели вверх мощные несущие колонны, соединенные хоть и узорными, но надёжными арочными перекрытиями, а вот пусть и добротная, но деревянная лестница, ведущая в подвал, надолго не задержится, уступив место каменной. Касари одобрительно кивали, но Морифинвэ знал - те осматривают этаж не менее придирчиво, чем он сам. Бывший лорд Таргелиона не зря зазвал их помогать в строительстве: Карнистир был уверен, что здешние скалы и камень гномы чувствуют даже тоньше, чем эльдар. Закончив обход, ирландцы в который раз с важностью заверили Морфина, что без их помощи в строительстве, толковых подрядчиков и торговой смекалки всей этой красоты ещё бы не было. Морьо добродушно усмехнулся, но спорить не стал, взмахом руки пригласив друзей пройти в отгороженную лишь деревянными панелями кухню, где строителей дожидался горячий ужин. Сбившись в тесную кучу, приятели Тёмного почти сразу затеяли спор с Фэанаро и Нельо, которые ещё до прихода гномов склонились к чертежам, разложенным на дальнем краю длинного стола. Морьо позволил себе не вслушиваться, но, насколько Карнистир разбирал быстрый гэльский говор, речь зашла о поставщиках. Приглушённые возгласы вроде: «Да этот прощелыга семь шкур дерёт!» и «У этого парня мы заказывали в прошлом году - вышло втридорога!» звучали музыкой для ушей нолдо. Составлять сметы, а потом обсуждать их с подрядчиками из строительных фирм атани поначалу было даже весело, но быстро надоело: со своей немыслимой тягой к дешевизне и мелкому обману люди слишком часто заставляли аманэльда в гневе стучать кулаком по столу. Вымотанный за день Карнистир уселся на свободное место и кивком поблагодарил дежурившего по кухне верного, который проворно поставил перед усталым лордом тарелку с ароматным мясным рагу. За трапезой Морьо невольно вернулся мыслями к своему выходу из чертогов Мандоса и, благодаря Намо, весьма поспешному отъезду в Эндорэ, где и началась дружба с рыжебородыми жителями Коннемары. Как виртуозно ковал О’Доэрти! Друг сразу пришёл на помощь, когда прихвостни Моргота уничтожили телерийского "лебедя"! Карнистир вновь кивнул, когда верный убрал пустую тарелку и наполнил кубок лорда тёмным элем. Ясное дело, о пирогах Нэрданели здесь можно было только мечтать. Хотя то она, то бабушка не забывали присылать строителям гостинцы из благого края. Эх, скорее бы домой. К Летиции и малышу…***
Укладываясь на соломенный тюфяк и накрываясь плащом, Морьо раз за разом вспоминал о событиях, произошедших всего год назад, - а порой казалось, что прошла целая вечность с момента его триумфального возвращения на самолете в Аман, создании карт перемещений и колец суженых. Карнистир с улыбкой провёл пальцами по зазывно блеснувшему артефакту, но лететь к возлюбленной ещё было рано. Морьо ухмыльнулся, вспоминая, как они с Турко случайно активировали карту, вновь попав за море. Но все случайности не случайны. Если бы не досадная оплошность, то братья благополучно вдвоём вернулись в Аман, и только Эру знает, чем бы тогда завершилось противостояние светлых и тёмных сил. Карнистир в мельчайших подробностях помнил сражение в ирландском подземелье, но возвращение в Форменос было как в тумане. По словам гномов, когда Морфин безжалостно, из последних сил уничтожал искажённых тварей, в помещение лаборатории ворвался светловолосый эльф, на которого никто бы из них не подумал, что тот - брат их друга. Стены стал рушиться, но Тьелкормо успел открыть портал, благодаря которому ирландцы оказались в благом краю. Когда Турко попытался вынести израненного Морфина из просторной библиотеки Форменоса, большинство гномов рванули за ним, но их остановили эльфийские целители. Низкорослых бородачей тщательно осмотрели и перевязали раны, а псов Оромэ выпустили за врата крепости. Карнистир ухмыльнулся, живо представив себе, какой страшный гвалт тогда поднялся. Наверняка касари стали браниться, не забывая при этом вспоминать недавние события: «А здорово мы гадов?.. Куда делся Друг?.. И где это мы?.. Пустите нас к этому пройдохе Морфину! Почему моя борода до сих пор сухая?» Давно отвыкшие от забористого гномьего говора верные разливали по кубкам мируворэ и даже не пытались отвечать на вопросы, которые посыпались на них, словно горный обвал. Но все, и эльдар, и касари, забыв про чаши с целительным напитком, столпились у окон библиотеки, когда вдали стало разгораться странное дивное сияние, - вроде рассвета белым днём - и потом, наверное, слово взял старший из ирландцев, чью бороду уже тронула седина. — Дождались, братья. Это земли Махала-Прародителя! Сияние от исцеленных Древ вначале было совсем слабым, но вскоре на востоке показалась ладья Ариэн, и все заметили, что светильники Форменоссэ засверкали ярче. Ирландцы были так изумлены увиденным, что не обратили внимания, как за их спиной вновь полыхнул портал и посреди комнаты возникли три фигуры. — И где твой Махал? — сухо и горько вопросил кто-то из гномов. — Мы по горло сыты старыми сказками. Жил бы он здесь - уже явился бы, а так - будем потягивать эльфийскую водицу до скончания века… — Помолчи-ка и подумай - дел у него нет, кроме тебя? — на его плечо легла тяжёлая ладонь рыжебородого кузнеца. — А если придёт Владыка Мёртвых, а не Кователь?.. — Приветствую вас в нашей крепости, многоуважаемые! — Фэанаро шагнул к столпившимся у окна гномам, за ним - его старшие сыновья. Лица всех троих осунулись и посерели, но Мастер, услышав про "водицу", пригласил бородачей пройти в гостиную. При этом Фэанаро попросил верных прикатить бочку из тех, что подарили телэри. Сказано — сделано. — Вы отец нашего друга Морфина? — поинтересовался кузнец, присаживаясь за стол рядом с хозяевами. Увидев утвердительный кивок Фэанаро, продолжил. — Что ж, славное утро! Ты больше не отпускай его одного к Врагу. — Не пущу, обещаю, — Фэанаро первым принял из рук верных кубок с ромом. В то время, пока эльдар наполняли чаши гномов, обратился осанвэ к Тьелкормо, чтобы узнать, что произошло в Ирландии и как себя чувствует Морьо. — Между нашим Аманом, где вы сейчас находитесь, и вашей землёй валар возвели незримую преграду. Поэтому мои воины не смогли придти на помощь Морифинвэ. — Жаль, весьма жаль, — покачал головой гном. Что же дальше? Как теперь вернуться домой? — Уважаемые гости! Предлагаю после столь славной битвы сначала отдохнуть и отведать нашу скромную трапезу, — веско произнёс Нельо. Сидевший за столом по левую руку от него Кано промолчал. Линдо был всецело погружён в воспоминания о недавнем исцелении Древ, продолжая мысленно напевать мелодию, которая пробудила их от многовекового сна. — Вы доблестно бились и заслужили награду! — Фэанаро не стал вдаваться в подробности того, чем он со старшими сыновьями был занят этой ночью. — Благословенен край, в котором живёт великий Кователь! — гномы подняли кубки. Когда они осушили чаши, повисла напряженная тишина: каждый на свой лад готовился к встрече с Кузнецом. На ум приходили и старые побасенки, и певучие саги о Дурине и его потомках, и молитвы на полузабытом языке, похожем на рокот скал и горного ветра… — За гордых и доблестных ирландцев! — провозгласил Тьелкормо, присоединившись к трапезе после того, как стало ясно, что Морьо больше не собирается в чертоги Мандоса. Турко готов был сам петь от радости, узнав от родных, что Древа исцелены песней Кано. С неба снова лился тот особый свет, что ярче луны, звёзд и солнца. Над исцелённым миром поплыл аромат вечного цветения - в лугах самозабвенно танцевала Несса. Вана дарила всем встречным цветочные венки, и Ниэнна впервые за многие тысячи лет рыдала не от горя, а от счастья…***
— А что потом? — спрашивал на этом месте Морьо, обычно ехидно добавляя: — Славно погуляли под здравицы Тьелко? Касари только разводили руками да как-то непривычно смущённо улыбались, будто слова у них вдруг заканчивались или неловко застревали в горле. Весь Форменос в тот день и впрямь пировал от утра до утра, а ночью снаружи творилось что-то невообразимое: само небо пело на тысячи голосов, мириады звёзд вдруг стали похожи на чьи-то лучистые глаза и ласково заглядывали в окна… Старые яблони в саду разом выпустили молодые побеги, те выстрелили почками и вскипели белыми цветами, и даже лестницы в крепости едва ощутимо подрагивали, будто Форменоссэ едва сдерживалась, чтобы не пуститься в пляс. А нолдор вели с гостями много непонятных, но красивых речей об Исцелении и обновлении старого мира, восславляли Арду Энвиньянта и совсем уж загадочного Эру Единого… В полдень во врата северной твердыни требовательно постучали. И гномы впервые лицезрели своего творца - Аулэ Махала. Кто-то увидел его сотканным из дыма и плавящего воздух печного жара, другой - каменным исполином с яркими янтарными глазами, третий - пламенным вихрем, но все гномы, высыпавшие во двор на зычный оклик валы, немедленно поняли - за громогласным гостем они пойдут хоть на край света. Кователь с первого мига стал им дороже родного отца… Потом они, приоткрыв от изумления рты, долго ходили по аманским кузням и необъятным сокровищницам, сверкающим от драгоценных каменьев так, что резало взор, и как зачарованные внимали напевному рассказу Стихии. После этого высокая фигура в чёрном, вдруг возникшая среди чертога, едва не утащила весь их отряд куда-то в сумрак и холодный туман, но быстро сдалась под ярым натиском Аулэ, а ещё внезапно выпустила из-под струящихся складок плаща семерых. Кряжистые рослые старцы шагнули под гулкие своды, низко кланяясь Махалу - своему творцу. Да, это Морифинвэ знал и сам - Намо со скрежетом зубовным, но вывел за границы своих владений Праотцов Гномов, и те, после тысячелетнего забытья, с радостью поселились рядом с жилищем Кузнеца. Так эльфы узнали, что для созданий Наватара в чертогах Мандоса был отведён отдельный зал. Вскоре все семеро касари уже вовсю трудились в кузнях, да с таким задором, что звон молотов и треск пламени разносился далеко окрест. Тëмный заглядывал к ним лишь единожды - ему показали огромное серебряное зеркало и рассказали по секрету, что в нём каждый житель Амана, будь он вала, эльда или гном, будет видеть своё истинное лицо - светлое или хранящее след Искажения. Карнистир ушёл тогда от Аулэ с лëгким сердцем - по всему было видно, что дорогой ему народ отныне очень славно живёт что в Эндорэ, что в Валинорэ...***
— Вот это, — перед лицом Карнистира, резко севшего на лежаке, замаячил исчерканный листок, — список поставщиков. А это, — на обратной стороне оказался сделанный умелой рукой рисунок, — эскиз камина в главной зале. — Камин-то зачем? Сперва бы с донжоном разобраться, — Морьо еле сдержал зевок, разглядывая до мелочей проработанный узор решëтки. — Не удержались - заодно придумали, — гном рассмеялся, поняв, что разбудил эльфа. — Glòir don Chruithear, наконец-то мы в деле! — Да, — фэанарион тепло улыбнулся старому другу. — Наконец-то…