***
Ирмо не даровал старшему из сыновей Фэанаро благих видений. Во сне Нельо то бежал спасать неизвестно кого из-под завалов, то взлетал на крыльях на какую-то крышу… Поэтому Майтимо затемно спустился во двор, прошёлся до башни Тьелкормо, заодно приветствуя верных, чистивших выпавший за ночь снег, и поднялся в покои брата. — Турко, ты не спишь? Я знаю, ты ранняя пташка. Рассвет рассыпался по полу витражными зайчиками. Уже несколько месяцев как было кому согревать по утрам постель лорда Келегорма - тоненькая серебряная дева из Эндорэ надолго, очень надолго облюбовала его покои. Правда, сегодня ещё затемно Светлого позвали какие-то владычные дела… Поэтому сейчас Бранна инген Колхейн утешалась в отсутствие поцелуев и утренних ласк как могла: наведавшись на кухню, заедала одиночество третьим медовым яблоком. Уже сытый и довольный, её сын подремывал рядом в колыбельке. Совсем рядом, за стеной, тем временем раздались шаги. А кому ещё, кроме молодой матери и её лорда, в такой ранний час бродить по крепости? — Мельдо?.. — и Бранна так и замерла, впившись зубами в яблоко. Голос был чужой… Похожий на голос мужа, быть может, даже кого-то из его близкой родни, но чужой. — Добрая встреча… — в покои шагнул высокий огненно-рыжий эльда. Нахмурился, смерив взглядом незнакомку, и медленно перевёл взгляд на дитя в плетёной корзинке. — Мельдо?.. Одновременно с этим младшему брату полетело осанвэ: «Турко! Что за дева с младенцем у тебя в башне?!» — «С приездом, Нельо. Как там Химъярингэ?» — тут же осанвэ откликнулся Тьелкормо, заканчивая угощать своего друга. Светлый скормил волку последний кусок, обтёрся снегом до пояса, натянул тунику и двинулся в крепость. Значит, верные всё-таки сохранили сюрприз для старшего… — Я… не ожидала увидеть тебя, лорд, — выдавила сида после долгого молчания и попыталась, преодолев предел собственной магии, слиться со стенкой. Она сразу узнала этого яркого, как факел, нолдо - у Келегорма было очень много воспоминаний о нём, и он часто показывал ей осанвэ: лорд Маэдрос, горящий какой-то первозданной, чистой яростью, вёл вперёд своих воинов… Сейчас, в покоях младшего брата, немного растерянный и усталый, он казался не таким уж грозным. — Келегорм Светлый, верно, не откажет мне, если я решу пожить в его покоях, — совладав с собой, улыбнулась дева, пока гость не успел прийти в себя. — Приветствую в Благом краю, — Нельо не ожидал увидеть в Форменосе деву из Эндорэ и плод любви младшего брата. Судя по тому, что Майтимо никто не удосужился рассказать о таких гостях, они тут были совсем недавно. Однако дева не из смертных. Иначе бы вскоре предстала перед Мандосом. Нельо присмотрелся к гостье: что-то в ней было странным… Майэ? Или умайэ? — Лорд Келегорм не откажет? Не он ли сам привёз тебя к себе, дева, чье имя мне неведомо? — и добавил осанвэ: «Турко, нам нужно поговорить!» Сида робко указала гостю на кресло - тот так и стоял, нависнув над ней. — Бранна инген Колхейн, высокий лорд. Вижу, с тобой шутки плохи… Да, брат твой оказал мне честь, взяв меня в жёны и забрав в Благие земли. Но познакомься лучше с племянником, огненный, - это Мейо, и я верю, что скоро ты станешь учить его сражаться. Котенок заставил оттаять даже самого Мастера Фэанаро, и дева, передав его на руки брату мужа, понадеялась на то же чудо. В покоях вновь воцарилась густая тишина. Бранна исподтишка поглядывала на эльда в Незримом, хотя его Свет слепил и заставлял часто отводить глаза. Одна рука у нолдо в ином мире была будто неживой - кожа блестела, как начищенное серебро. Наконец дева поняла, что и впрямь видит искусно сделанную латную перчатку вместо живой плоти, и едва удержалась от того, чтобы не ахнуть. — Быть может, и я не знаю твоего истинного имени? — она недоверчиво вскинула взгляд на огненноволосого. — Или мне звать тебя принцем Нуадой Серебряная рука? — Зачем тебе мое истинное имя, Бранна инген Колхейн? — вошедший высокий гость прищурился, пронзая сиду насквозь взглядом серых глаз. Но малыша взял на руки, не стал отказываться. Покачал младенца, бережно прижав к груди. — Зови меня Белым Пламенем, майэ. Нуада… Да, что-то знакомое звучит в этом имени. Но в Эндорэ меня чаще звали Маэдросом. Мейо, я верю, что ты вырастешь настоящим воином из рода Фэанаро. — Мое истинное имя тебе открыто, — пожала плечами дева, зябко кутаясь в одеяло. Бранна ох как не завидовала тем, на кого падал этот взгляд нолдо - острый, острее кинжала. — Мельдо учит меня, что у Первого Дома нет тайн друг от друга. Вдруг она задумалась, ненадолго притихла - и порывисто подалась вперёд. — Ты назвал меня майэ, лорд Белое Пламя? Значит, ты не видишь во мне Тени? — А должен? — Нельо отдал ребёнка деве, что похитила сердце младшего брата. В малыше очень сильно ощущалась кровь Турко. — Ты была в Тени. Очень долго. Надеюсь, не в плену и не под пытками. Но сейчас я вижу Свет в твоей душе. Похоже, к счастью или нет, ты уже встречалась с нашей бабушкой. Скажи, если этого ещё не произошло. Но ты понимаешь, что всякий или всякая, кто посмеет причинить вред Келегорму, ощутит на своем горле острие наших клинков. Не только моего. — В плену? Я была там, господин, — бледное лицо, тёмные глаза с расширенными от страха зрачками оказались совсем близко. — И - видит ваша богиня-мать - я не хочу туда вновь. Впрочем, об этом лучше расскажет тебе один из твоих братьев - он ещё горячее твоего и ещё чаще грозил мне смертью. Свет… Этот страшный в своей непогрешимой белизне воин увидел в ней Свет. Бранна верила и не верила, что такое может однажды случиться. — Я вижу, нам будет о чём поговорить, благородный лорд, — наконец с несмелой улыбкой произнесла она. — Теперь и я рада видеть тебя в этих покоях, не только твой брат. Только, — сида усмехнулась, — приходи без оружия. Я хочу знать больше о Свете с твоих слов. — Не бойся, я хожу безоружным в благом краю, Бранна инген Колхейн. Но мой меч всегда при мне благодаря моему отцу. Обычно самым нетерпеливым и горячим из моих братьев был именно Келегорм, — Нельо испытующе заглянул в глаза сиды. — И ты не бойся приходить в донжон, чтобы встретиться с остальными братьями твоего суженого. — Келегорм… — сида и не подумала прятать светлую улыбку, разом преобразившую выбеленное страхом лицо. — Если бы ты знал, как он умеет ждать… И добиваться своего - с холодной головой и горячим сердцем. Бранна неловко вложила нолдо в ладонь уцелевшее яблоко. Почему-то не хотелось, чтобы этот строгий, но на диво добрый к ней эльф так скоро ушёл. — Я уже знаю всех братьев в лицо, но о тебе одном слышала ещё много тысяч лет назад. Наши холмы тогда полнились сплетнями - о твоих битвах, о том, как Диан Кехт сделал тебе серебряную руку, о том, как ты передал корону другому правителю - красавцу, но глупцу и скупцу. Ведь всё это - правда? — в глазах Бранны блеснула надежда ребёнка, желающего, чтобы герои его детских сказок непременно ожили. — Да. Корону я передал. Много веков назад. На то были свои причины, — Нельо мгновенно переменился в лице, сжав в руке яблоко так, что оно захрустело, как будто сжатое железной перчаткой. Выдохнул, кивнул Бранне и направился к дверям. — Нет! Не уходи, прошу тебя! — сида стрелой кинулась за ним. — Разве я сказала что-то не так, господин? Не уходи… мне… так одиноко без мельдо… — Так приходи почаще в трапезную. По-моему, в донжоне на кухне всегда есть кто-то из многочисленной родни твоего мельдо. Да и аммэ будет рада, что кто-то будет помогать ей готовить на нашу большую семью. Надеюсь, ты уже знакома с леди Нэрданель? — Нельяфинвэ остановился в дверях. — С вашей огненноволосой леди-воительницей? — сида заметно обрадовалась, что её покуда не бросают. — Мы познакомились в первый же день в крепости, пусть и не сразу пришлись друг другу по сердцу. Я помогаю ей и работаю, как должно, на благо дома своего мужа. Подожди, ты ещё увидишь, что за тунику и плащ я успела сшить для него, — она гордо улыбнулась и добавила, не удержавшись: — В них даже есть частица моей магии. — Магии? — заинтересовался Нельо. — Ты не из обычных эльдиэр, смотрю. Но ты ошибаешься насчет нашей матери. Пусть с виду она и напоминает воительницу, она всего лишь дочь кузнеца и ни разу в жизни не держала в руках оружия опаснее кухонного ножа. — Конечно, я не из вашего народа, господин Белое Пламя, — дева потихоньку поманила Маэдроса назад, в прохладную глубину покоев. — Я дочь богини Дану, хозяйка полых холмов. Мы - туата-де-дананн - ровня вашим высоким лордам. — Доброго дня, торон! Доброго утра, моя Прекрасная! — Тьелкормо ворвался в покои, обдав брата и жену свежестью морозного утра. Протянул руки к Мейо, забрал сына у сиды и обернулся к Нельо. — Ты звал меня? — Добрая встреча, Турко. Да, звал, но вижу, ты сейчас немного занят, поэтому очень хочу видеть тебя за вечерней трапезой, — Нельо кивнул и наконец покинул покои брата. — Светлый! — кинулась на шею мужу Бранна инген Колхейн. — Долго же тебя не было… Но я не опозорила тебя перед лордом Маэдросом, честное слово! — Моя Прекрасная, отчего ты должна была опозорить меня перед братом? — удивился Тьелкормо. — Меня не особо долго не было… Я в лес и обратно. Только волчка покормил… — Не знаю, — усмехнулась сида. — Лорду Карантиру я не понравилась до зубовного скрежета. Счастье, что сейчас всё вышло иначе. Малыш так и вцепился в отца - Котенок привык, что утро начинается с улыбки Светлого и его лучистых глаз, - а дева обвила руками со спины. — Как там поживает твой лесной брат? Вот он меня сразу полюбил… — Отлично поживает, подкормил его немного. Заматерел за зиму, скорее всего, по весне создаст семью… — Тьелкормо прижал к себе сына - жену не смог, потому что сида обняла его со спины. — А что тебе сказал мой старший брат? — Лорд Белое Пламя? Что во мне нет Тени! Веришь ли, серебряный? — дева по-кошачьи потёрлась щекой о родное плечо. — А я ему - что нет никого тебя прекраснее и чтобы он ценил такого брата… Взгляд у него был сперва - как будто лорд всё же не любит, когда у его братьев невесть откуда заводятся жены с детьми, — Бранна, не сдержавшись, прыснула со смеху. — Всë же и такого грозного воина можно выбить из колеи! — С чего бы в тебе должна была остаться Тень после общения с бабушкой? — Тьелкормо выудил деву из-за спины и поцеловал в губы. — Кажется, вечером мой старший брат будет уточнять у меня дату будущей свадьбы. — Свадьба?.. — Бранна, задохнувшись не то от поцелуя, не то от изумления, округлившимися глазами уставилась на Охотника. — Разве ты не муж мне? Разве не было той ночи на Лугнасад… и многих других ночей? — сида не удержалась и запустила ладони под тунику мужа, чтобы лаской ответить на ласку. — Свадьба - это официальное мероприятие, где дед торжественно объявит нас супругами, мелиссэ. Ты против этого? По весне будет у нас ещё один повод потанцевать и попировать… — Тьелкормо не смог погладить сиду в ответ, потому что на руках у него был придремавший малыш. Уложив Мейо в колыбельку, Охотник утянул сиду в сторону постели и опустил полог. — Кто же откажется лишний раз с тобой станцевать? А уж тем паче - попировать, — и дева уверила Светлого владыку в своём согласии сочным поцелуем.***
Они стояли посреди заснеженного сада. Догорало закатное небо. — Для любовных утех у нас времени… до конца времён, — Турко невольно вспомнил, что обещала ему хозяйка холма в день знакомства. — Знаешь, твои слова оказались пророческими, мелиссэ. Теперь ты будешь со мной целую вечность. — Вечность… Страшно и сладко думать, — отозвалась пророчица Бранна, разом ощутив свою хрупкость среди нерушимых гор, накрытых тёмным небосводом. Ум бессмертной не вмещал бесконечности, считая время затяжным сном, мороком. — А что станет с нами в конце времён? — Не хочу думать о вечности после чертогов Небытия, мелиссэ, — Тьелкормо выдохнул большое облачко пара. Неужели плохо просто дышать, видеть всё это заснеженное великолепие после метели, окрашенные в огненно-рыжие цвета шапки гор, которые окружали Форменоссэ, словно ожерелье из янтаря? — Арда совсем недавно исцелена, нужно помочь исцелиться и твоему краю. — Смело надеяться исцелить то место, где рыщут мои сёстры и стенает призрак моего мужа, — зябко поёжилась под меховой накидкой сида. — Когда ты рядом, я не страшусь ничего, я украшу твое бессмертие… И я должна тебе ещё шестерых сыновей, помни, — она ясно улыбнулась лорду. — Никто никому ничего не должен, — пробурчал себе под нос Тьелкормо. — Нет больше ни клятв, ни гейса. А вот как исцелить искаженные земли, нужно будет думать всем вместе. Взяв милого за руку и поглаживая холодные пальцы Келегорма, Бранна инген Колхейн мягко напомнила: — Супружество - это тоже гейс, драгоценный. И разве не мой долг - дать тебе то, чего ты достоин и в чем тебя обманули другие? Я знаю, что тебя вечно страшит, - предательство… Только я не обману и не предам, исполню любую волю. — Предательство… — Турко покатал слово на языке, как будто пробуя на вкус. — Да, Владыка Судеб обещал нам в Эндорэ и предательство, и прочие беды-горести. Однако нолдор это не остановило. Мелиссэ, супруги у эльфов равны в исполнении обязательств друг перед другом… Поэтому я и хочу, чтобы дед узаконил наш с тобой союз. — Тебя предавали девы, которым ты был готов отдать сердце, — а ведь они не стоили одного-единственного твоего взгляда… Потому и я хочу быть твоей женой перед Богом, чтобы Светлый ангел больше никогда не страдал. — Никто из дев меня не предавал, не было такого, — отмахнулся Тьелкормо. — Представь себе, меня предал пёс. Но не простой - из своры богов. Он был такой же дух, как и ты, майа. — И предал ради дочери одной майэ… — Светлый с размаху запустил снежком в вершину одной из яблонь, и всех троих окутало морозное облако. — Я так вижу в твоих воспоминаниях, — недоуменно откликнулась сида, но не успела договорить, что «дочь одной майэ» ранила сердце Охотника глубже какого-то пса. У лорда был свой способ обрывать тяжелые беседы - и теперь его волосы сияли алмазной крошкой, а дева ощущала колкие снежинки на губах и ресницах, через дрожащие водяные капли с восторгом глядя на возлюбленного. Ветви яблонь так сплелись у того над головой, что стали похожи на чудную корону… — Подожди-ка, — хозяйка холмов вскинула ладонь, и деревья над Охотником потянулись друг к другу обнаженными ветвями, образуя изящные переплетения арки. — А ты уже спелась с Форменоссэ! — хохотнул Турко, сложив руки на груди и наблюдая за движением деревьев над головой. — Нужно поспешить, иначе нас ждёт возмущение засыпанного снегом сына! Однако Мейо был только рад морозцу и пелене из снежинок - белокожее дитя, беззубой улыбкой встретившее внезапную вьюгу… Но тут ладья Ариэн скрылась за горизонтом, и мгновенно стемнело - горы надвинулись мрачными громадами, и Бранну сразу потянуло в тепло: — Пойдём скорее… Мы будем часто проходить под этим сводом, верно? — напоследок сида с нежностью провела ладонью по стволу яблони. — У нас считают добрыми эти деревья, они покровительствуют любящим и дарят вечную молодость. — Обещаю, что мы часто будем гулять в этом саду, особенно после наступления нового года, — Тьелкормо подал сына на руки Бранне, а ей самой предложил занять место Мейо на санках. Едва она села, как Турко вихрем помчался по едва видимой дорожке к своей башне. — Только не гони та-ак!.. — сида была хрупкой, словно тростинка, но даже ей было непросто усидеть на детских санках, и от лихих поворотов внутри что-то сладко замирало. Казалось, прошло несколько мгновений, как они уже добрались до башни, и сида недовольно пробурчала, храбрясь, что ехала медленнее, чем хотела бы. — Ты побоялась, что я тебя уроню в сугроб? — Тьелкормо остановился у крыльца и протянул деве руки, чтобы помочь встать. — Если и боялась, но не призналась бы в этом Жестокому, — Бранна с благодарной улыбкой приняла помощь, передавая сына Келегорму и поднимаясь на ноги. — Я попросил верных принести нам ужин в покои, — Тьелкормо одной рукой приобнял Бранну за талию, держа в другой сверток с младенцем, и троица поднялась по лестнице наверх, где было тепло, светло и ярко полыхал огонь в камине... Так незаметно, за обучением сиды грамоте и работой с утра пораньше в мастерской у отца потекли зимние дни: теперь Турко старался возвращаться оттуда к пробуждению Бранны, чтобы дева не скучала во время его отлучек. Обычно, при этом в его руках была корзинка, полная снеди с кухни Форменоса. Сугробы вокруг крепости становились всё больше, а лед на озере - всё толще. Тьелкормо усовершенствовал обучение азбуки, не проговаривая, а пропевая для сиды буквы. И каждый раз выбирал книгу, которая понравилась бы ему самому… Бранна инген Колхейн старалась угодить обоим Светлым, не покидая башню без сына и возлюбленного. Теперь у нее были книги, чтобы скрашивать сонные зимние сумерки, когда трескучий мороз за окнами так и уговаривал задремать хоть ненадолго, - много по-эльфийски роскошных манускриптов. Даже если чтение не заходило дальше разглядывания узорчатых перелетов, эти фолианты были много лучше той единственной, которую в Ирландии знала сида, - где говорилось о дочерях Лилит и потомках Каина. Иногда, не иначе как с лёгкой руки лорда, в башню заглядывала дева - единственная эльдэ, с которой хозяйке холмов удалось подружиться. Её завораживали рассказы о соколиной охоте и танцах фэйри, а обо всем зловещем Бранна изящно умалчивала. Та же дева, сведущая в свадебных обрядах Благого края, обмолвилась однажды о серебряных кольцах, которыми должны обменяться супруги. В тот же день Келегорму не стало покоя от вопросов про свадьбу, а про кольца - в особенности. Сида заговорила про свадебные обычаи, когда троица возвращалась с прогулки. Теперь Турко катал Бранну и сына с горки, которая выросла рядом с крепостной стеной. Не сказать, чтобы вопрос застал Светлого врасплох, - он же сам недавно объявил, что собирается по весне провести торжественный обряд. Кольца были почти готовы: Турко узнал размер, когда примерял сиде обычные, с камнями. Оставалось дождаться нового года, но, может, и не надо его ждать? Живот у аммэ округлялся всё больше - если так дальше дело пойдёт, то она при всём желании не сможет потанцевать с атто на свадьбе третьего сына. — Ждать можно ещё хоть сотню лет, но зачем? Я же знаю, что у тебя давно всё готово, — угадав ход мыслей Келегормо, лукаво улыбнулась Бранна. Так светло и спокойно делалось, когда она зарывалась лицом в драгоценные локоны, припорошенные снегом, пусть и на виду у половины крепости, - любителей покататься со снежной горки. И нисколько не страшно было перед чужим Богом скрепить их союз хоть сейчас же. — Подумай, как глупо, что ты знаешь меня насквозь, у нас сын, — Мейо, навидавшись сегодня гор немыслимой высоты, восседал у неё на руках, — и ты до сих пор не считаешь меня своей женой! — Зря ты так говоришь, — Тьелко нахмурился. — Серебряные кольца надевают друг другу те, кто сомневается в своих чувствах и хочет проверить их в течении года после помолвки. Я же хочу сделать нам кольца из белого золота, но я не такой искусный мастер, как мой отец или брат, поэтому не спешу с показом своей работы. Кстати, насчет свадьбы - тебе хочется, чтобы торжество прошло в духоте закрытого помещения? Например, в тренировочном зале, а не на свежем воздухе в саду? — Ни капли не зря! — упрямо топнула сапожком сида. — Я год жила в вере, что мой муж - король Лугнасада, и ныне ритуал уже соблюден. Белое золото… — тут она сменила показной гнев на милость и мечтательно улыбнулась, вспомнив про… браслеты с колокольчиками. Один тайный подарок Охотника, в котором она красовалась лишь в супружеской спальне. — Ты хорошо придумал, не стану требовать от тебя лишнего. А празднество наше будет в саду, конечно, - что за радость в такой день отдалиться от земли, от природы? — Так какие танцы в заметённом снегом саду? — удивился Тьелкормо, перевидавший множество торжеств в тёплое время года. Но… кажется, он придумал, как совместить зиму и грядущее торжество… — Поверь, сама земля будет на нашей стороне, — упрямо твердила Бранна, не собираясь так быстро сдаться. Сотворить лето хотя бы на клочке земли - это будет достойное торжества дело, пусть и выпьет много её сил. — Пусть крепость запомнит наше веселье на века! — Я думаю, можно перенести торжество в Валмар, город двух Древ… — задумчиво протянул Тьелкормо, помогая деве взойти на крыльцо. За разговорами они и не заметили, как вернулись в крепость. — Валмар? Там живут… — дева нахмурилась, вспоминая слово. — Ваниар, верно? Здешние святоши, которые не будут нам рады. Форменоссэ встречала её как родную дочь, немедленно обволакивая теплом, так что можно было сразу скинуть тяжёлую меховую накидку. — Ты права, там живут ваниар под благим светом Древ. Там всегда светло, и нет снега, — согласно кивнул Тьелкормо, накидывая на крюки вешалки заледеневшие плащи. — Но почему ты решила, что там нам будут не рады? Мы не будем праздновать в храме, а расположимся на лужайке возле Древ. — Храм, — не сдержавшись, ожесточенно прошипела сида. — Колокольный звон, я в подвенечном наряде, все смотрят с презрением, как на убогую… Нет, славный, лучше я буду мёрзнуть с тобой здесь, чем чахнуть в тепле и свете. — Да, перезвон больших и малых колоколов, бубенцов и ветряных колокольчиков, — подтвердил Турко, но осанвэ сиде не стал посылать. — Ещё в Валмаре живёт вала Тулкас, прославленный воин, однажды пленивший всемирное Зло. — Мой лорд меня совсем разлюбил, — Бранна не желала по достоинству оценить жаркую речь про колокола и колокольцы. От одной мысли о них даже зубы начинали ныть, а уж сами ваниар, даром что златовласые, представлялись деве в совсем чёрном свете: наподобие младшего брата Келегорма, краснолицые, темноглазые и злые. — Как пожелаешь, можно и в зале для тренировок всё организовать, а цветы взять из зимнего сада, — Тьелкормо пожал плечами. Он к ваниар с их медовой благостью относился совершенно спокойно, иногда даже втайне завидуя их безмерному спокойствию и безмятежности. — Никаких колоколов, ты только что пообещал мне это! — как ребёнок, переставший бояться наказания, дева на радостях осыпала Светлого поцелуями. — У нас будет свадьба всем на зависть, самая красивая, какую видел этот край! — Ты как Морьо - хочешь, чтобы всё было лучше, чем у всех, — Светлый охотно ответил на поцелуи, но в конце концов троица добралась до покоев, и сын был уложен в кроватку. Однако Мейо проголодался во время прогулки и не дал родителям насладиться близостью друг друга, тут же громко потребовав молока. — Разумеется, мы обойдём всех, ведь нет жениха прекраснее тебя! - пусть поцелуи и прервались, сида всё равно хотела ласкать любимого - словом ли, взглядом, но выказывать нежность и преданность. Сын после долгой прогулки блестел глазенками и жадно тянулся к груди. Унаследует ли он страхи своей матери, покажет ли хоть когда-нибудь породу детей Дану? Дай Творец, чтобы ему не пришлось изведать вечной боли всех ши - ненависти к символам Христовой веры. — Ты ж моя лисичка, — расхохотался Тьелкормо, услышав такую ничем не прикрытую лесть в свой адрес. Как бы он хотел, чтобы дева поскорее забыла свое тёмное прошлое. Светлый уселся в кресло с кубком мирувора, наблюдая, как сида кормит его сына. Нашего сына, тут же поправился Турко. Малыш вырастет достойным рода Пламенного Духа. — Это говорит мне златоглазый лис, — Бранна по-лисьи сморщила носик, звонко рассмеявшись в ответ. Два светлых лорда совершенно одинаково растягивали удовольствие: один от вина, второй - от молока, - но вскоре сын довольно прикрыл глаза и засопел. Уложив малыша в колыбель, Бранна упала на постель поверх одеял и вернулась к разговору: — Люблю, когда ты выдумываешь мне разные имена… Жаль, что у меня нет чародейского дара и я не могу свернуться на твоей груди, как этот рыжий зверёк. — Разрешаю припасть к моей груди просто так, — мгновенно поднявшись с кресла, Тьелкормо стянул с себя тунику и грациозно, подобно горному льву, запрыгнул на широкое ложе.