Tragic and furious the clash of the steel of the gods And so magic the power, the sword in his valorous hands Oceans of fire are blasting the throne of the demons And from distant red skies the thunders are calling his name The name of the master of pain ( Rhapsody of fire - Dawn Of Victory )
Ириссэ не торопилась с возвращением в Тирион, а ваниэ была настолько очарована жизнью в Туманном краю, что за всё время ни разу не заикнулась о Валмаре. Казалось, так пройдет не одна вечность, но, когда Арэдель решила отпраздновать день Звезды малышки Эленлотэ во дворце Нолдорана, - Эол молча согласно кивнул в ответ. Негоже маленькой принцессе встречать свой первый в жизни праздник вдали от родных. Звёздным цветом Ириссэ назвала дочь, глядя на танцевавшую с Ломионом деву. Услышав об этом, Лотэвендэ кротко улыбнулась в ответ и, прижав ладонь к груди, поблагодарила Арэдель за такую честь. Златокудрой деве нравилось играть с малышкой, в чьи длинные, чёрные, как вороново крыло, волосы уже можно было вплетать изящные серебряные нити, украшенные мелким речным жемчугом, который в изобилии приносил Ломион: так они становились похожи на усыпанное звёздами небо. Сказано — сделано. После недолгих сборов Маэглин, держа в одной руке карту перемещений, другой прижал подругу к себе и всмотрелся в изображенный на карте пейзаж. Лотэвендэ зажмурилась, когда из-под ног исчезла твёрдая поверхность, а чуть позже, почувствовав, что стоит на земле, стала с таким изумлением оглядываться по сторонам, словно с глаз внезапно исчезла белёсая пелена. Невероятно! Ещё пару ударов сердца назад они стояли на укрытой покрывалом тумана поляне перед домом Эола, а сейчас вокруг бушуют яркие краски цветущего сада на вершине Туны. Ваниэ до этого ни разу не была в Тирионе, но безошибочно узнала и громаду маяка, и дворец Нолдорана, которые так полюбил рисовать Ломьо. Его наброски оказались удивительно точными - Лотэвендэ, ведомая Ломионом вслед за родителями, немного робея, поднялась по широким полукруглым ступеням беломраморного крыльца на открытую веранду, увитую лианами вездесущей бугенвиллеи. …Анайрэ вздрогнула, сердцем поняв, что дочь вернулась. Поднялась из-за стола, под недоумевающими взглядами родных прервав обеденную трапезу, и птицей выпорхнула из столовой залы. Придерживая пышный подол шелкового платья, нолдиэ пробежалась по прохладной анфиладе до покоев Ириссэ и заключила дочь в объятия, отправив супругу осанвэ о встрече с дочерью в ответ на невысказанный вслух вопрос. Тот, узнав от жены о возвращении Арэдели, не стал прерывать обед, а как можно спокойнее известил об этом сидевших за столом родных. — Так и знал, что праздник будет испорчен, — недовольно поморщился Турукано. Они с женой со дня на день ожидали приезда Итариллэ, которая продолжала жить на Тол-Эрессеа. — Не преувеличивай, — махнул рукой Нолофинвэ, — Появление Ириссэ не означает и встречу с Маэглином. — Предчувствие, атар, предчувствие, — Турукано промокнул губы белоснежной салфеткой и с силой скомкал её. Финвэ улыбался, беседуя осанвэ с Ириссэ, но нахмурился, едва мысленное общение с внучкой прервалось, и обвёл сидевших за столом долгим взглядом, не предвещавшим ничего хорошего. — Ноло, Турьо, что за морготово искажение - вместо радостной встречи ворчать о том, что отжило семь эпох назад? Неужели в Мандосе майар Намо не помогли вам избавиться от старых обид? Между прочим, если бы Турукано тогда не вёл себя как капризное дитя, то трагедии в семье Ириссэ можно было избежать… — Атар атаринья? — ещё больше удивился Аракано, прекратив трапезу и во все глаза глядя на Нолдорана. Турукано вскочил на ноги, с грохотом опрокинув стул, и сквозь зубы процедил: — Аранья, это неправда! Наглая, гнусная ложь, что вложена в твои уши предателем Гондолина! — Да что ты говоришь, неужели? — Финвэ остался спокойно сидеть за столом. — Нелепая смерть твоей сестры - дело рук Маэглина? — Атаринья, все сторонники Тёмного Лорда - пособники Врага и предатели! — взвился Нолофинвэ. — За годы, проведённые в Мандосе, я мог видеть лишь те гобелены, которые приносила Вайрэ. Но, покинув чертоги Небытия, я имел честь беседовать не только с моим правнуком Ломионом, но и с его отцом. Не возражай, Ноло, — Нолдоран предупреждающе поднял руку. — Я попросил Эола открыть мне разум. Тёмный Лорд выполнил мою просьбу - не приказ. И я увидел, что его душа чиста. Эол собирался вернуться домой с женой и сыном, однако Турукано запретил ему покидать Ондолиндэ, сделав своим почетным пленником. — Да как он смеет! — вырвалось у Турукано. — Яблоко от яблони... — Не горячись, йондо, — Нолофинвэ величественно поднялся из-за стола и приобнял ставшего красней клубники из десерта Турукано. — Выслушаем Нолдорана. — Тебе, Арьо, — обжигающий холодом взгляд настоящего Короля чуть потеплел, — нужно поговорить с Ириссэ с глазу на глаз. Некоторые истории должны звучать из первых уст. А ещё лучше осанвэ. Учись осаживать тех, кто слишком громко кричит о своей правоте, зная об Эпохе лишь по пёстрым гобеленам. — Что до вас… — Финвэ обернулся к Нолофинвэ с Турукано, и его ровный голос прозвучал только тверже. — Не помню, чтобы я учил сыновей сперва клеймить других как предателей, а потом изображать майарскую кротость. Однако и ты, и Турукано мастерски занимаетесь этим веками. Доедайте. Разговор будет долгим.***
Ломион старался, как мог, быть галантным. Не желает ли мелиссэ чем-нибудь перекусить? Не голодна? Тогда что она скажет о прогулке по парку - или по всему Тириону? Очарованная дева не возражала против любых предложений, и возлюбленные вновь оказались на тенистой аллее за дворцом Нолдорана. Никем не замеченные, выскользнули за калитку и отправились рука об руку бродить по городу… Вернулись они далеко за полночь, поэтому не попались никому из родни на глаза. Ваниэ продолжала смущаться — Лотэвендэ казалось, что её платье выглядит весьма неприлично среди роскошных нарядов обитателей дворца, — однако Ириссэ смогла убедить невесту сына, что пройдёт всего пара дней, и та получит столько прекрасных нарядов, сколько пожелает и в которых будет не стыдно показаться королю и его свите. Эол по подсказке сына нашёл дом давнего друга и искренне обрадовался приглашению Келебримбора поработать в мастерских Аулэ. Тьелпэ щедрой рукой рассыпал перед Тёмным лордом содержимое шкатулок с драгоценными камнями, и тот после долгого молчания всё же поинтересовался — нельзя ли взять несколько из них на подарок Ириссэ? Келебримбор ответил, что Эол может трудиться здесь денно и нощно, сколько душе угодно, беря всё необходимое для работы. Редкость камней в благом краю не повышала их стоимости, как в Эндорэ. И Арэдель потеряла мужа… который бесследно исчез из дворца. Сгорая от нетерпения, Ириссэ оставила дочь с бабушкой и отправилась на поиски супруга. После долгих расспросов ей удалось выяснить, куда он пропал, а накануне праздника Эол преподнёс Белой деве великолепный гарнитур из искусно огранённых сапфиров под цвет её глаз, идеально сочетавшийся с новым нарядом. Не остались без даров и сын с подругой, и крошка-дочка, получившая на день Звезды свои первые подарки. Эленлотэ с любопытством взяла в ручки сверкавшую вещицу и позволила матери надеть украшение себе на шею. Привыкшая к простым туникам и прогулкам босиком, малышка поначалу всё время скидывала с ног атласные туфельки, но, увидев, с каким восторгом амил примеряет новую одежду и обувь, последовала её примеру.***
Волей судьбы приехавшая накануне праздника, посвященного Вратам лета, столь любимого жителями Гондолина, Итариллэ ни разу не пересеклась во дворце с Маэглином. Каково же было удивление Идрили, когда после торжественной речи по случаю праздника дева увидела среди танцующих на площади своего кузена. Ломион полностью восстановился после телесных и душевных ран: его глаза ярко сверкали, а руки уверенно вели в танце неизвестную дочери Тургона блондинку. Итариллэ поджала губы, с головы до ног разглядывая златокудрую незнакомку, а та не сводила влюблённых глаз с Маэглина, не замечавшего взгляда Идрили и всецело увлечённого танцем с Лотэвендэ. Сгорая от любопытства, Итариллэ бросилась с расспросами к отцу, но тот знал не больше её... Ещё больше они были удивлены, когда после поздравлений маленькой Эленлотэ с днём Звезды Нолдоран во всеуслышание объявил о помолвке Ломиона. И сын Эола, пусть и сильно побледнев, всё же решительно надел серебряное кольцо на руку Лотэвендэ. Праздник продолжался до рассвета, а когда городские крыши озарились светом зари, вернулся Финдекано. Финвэ подозвал внука к себе, и тот с горящим взглядом поведал не только Нолдорану, но и стоявшим рядом родным о своих приключениях в Эндорэ. Доказательством его поездки служил диковинный наряд, в который был одет Астальдо. Из его сбивчивой речи весь Тирион узнал о крепости Нельяфинвэ, которую тот возвёл в Эндорэ, а ещё - что у старшего лорда Первого Дома теперь несколько приёмных сыновей… Из лордов Первого Дома на празднике был только Искусник, выражением лица к завершению торжества больше напоминавший Карнистира: большинство тирионцев и гостей путало его с отцом. Куруфинвэ-младший не был знаком с Элрондом, но Келебримбор остановился, чтобы побеседовать с бывшим владыкой Имладриса, ныне живущим на Тол-Эрессеа и посетившим Тирион вместе с бабушкой Идрилью. Как раз в это время на площади и объявился опоздавший Финдекано, вызвавший своим сообщением о лорде Нельяфинвэ на лице до этого невозмутимого Элронда целую гамму эмоций. Келебримбор в ответ на это поведал оставшемуся в живых сыну Эарендиля о строительстве крепости в Эндорэ, но о детях дяди он ничего не знал; сказал лишь о том, что лорды Маэдрос и Маглор возродились пару лет назад и ещё не нашли себе супруг. «Майтимо… Я стал совсем иным, а ты такой же, как и прежде. Кого на этот раз ты взял под крыло?.. »