— Сколько земель лежит по обе стороны этих гор… — прошептала сида. Светлые лорд и леди уютно расположились на тёплых камнях на верхней площадке башни Туркафинвэ. Голова Тьелкормо покоилась на коленях Бранны. Дева перебирала серебро прекрасных волос, заплетая их в мелкие косы да время от времени поднимая взгляд на горные кряжи. — Но на что они мне? Весь мой мир наполнен тобой, а ты неразрывно связан с этой твердыней…
— Отчего ты так решила? Хочешь, возьмём Мейо и погуляем? — потянулся, словно большой кот, Турко, жмурясь от нежных прикосновений Бранны.
Дева ушла за сыном, который спал у себя в детской после обеденной трапезы, а Тьелкормо спустился вниз, чтобы собраться в дорогу. В этот раз кольца с камнем перемещений у него не было, но зато была нарисованная карта.
— Что ты задумал, мой лорд? — рядом с ним бесшумно появилась Бранна. Мейо проснулся, едва сида вошла в детскую, и теперь никак не мог угомониться, предчувствуя что-то необычное.
— Это карта перемещений, потому что камня, переносящего туда, у нас пока нет, — Тьелкормо не стал томить сиду. Забрав у неё сына, посадил Мейо в переноску и прижал Бранну к себе. — Сейчас увидишь.
От карты потянуло холодком, и резкий порыв ветра заставил всех троих крепко зажмуриться.
Когда путники открыли глаза, то на какой-то миг ослепли от нестерпимо яркого света. Свет был повсюду, несмотря на то, что путники оказались в тени оливковой рощи. Он пронизывал кроны раскидистых деревьев, плясал солнечными зайчиками на траве. Тьелкормо потянул жену к видневшемуся далеко впереди краю рощи, и Бранна сквозь просветы в кронах деревьев впервые увидела великанов, даже не вершины, а нижние ветви которых терялись в невероятной выси.
И одно из них сияло, затмевая Анар.
— Нет-нет-нет… — сида прикрыла глаза ладонью, видя, как ослепительный свет пронизывает руку и заставляет гореть алым тончайшие жилы. — Светлый, нет, Жестокий мой, ты ведь клялся, что не приведёшь меня в град Валмар, к колоколам и святошам-ваниар…
И все же великие Древа манили к себе: по воспоминаниям Келегорма было не представить, какую несказанную благость они источают. Наверно, в их свете можно купаться, как в прозрачной воде…
— Мы не в Валмаре Многозвонном, мелиссэ. До него идти и идти. Прислушайся, даже музыки колоколов не слышно. Пойдём к озеру, искупаемся. Там мелко, Мейо должно понравиться.
Сын тёр ладошками глаза, моргал, но продолжал смотреть в сторону огромного, пылающего золотого Древа… Эльфийское дитя, что с него взять? Бранна предпочла смотреть на чудо Благого края только сквозь ресницы, почтительно опустив голову.
— Телперионом зовут то из Древ, что мне милее и почивает до вечера, — тихонько спросила сида у мужа, когда тот нагнал деву. — А как имя того, которое светит ярче солнца?
— Лаурелин, любовь моя. Древо, чей плод стала возить на своей ладье Ариэн. Кстати, она майэ, как и ты, — пояснил Тьелкормо, когда супруги вдвоём неспешно спустились к озеру.
— Я знаю про деву-солнце… Но она неизмеримо выше меня, если правит целым светилом.
Бранна на досуге пыталась читать «Айнулиндалэ» и «Валаквэнту», книги, написанные каким-то Румилем, и что-то в них волновало её память, но дева не понимала и половины прочитанного. Вместо того, чтобы попытаться постичь сказанное, мечтательно зажмурилась:
— Я хочу пробыть здесь до часа восхода луны, чтобы увидеть тебя облачённым в одно серебро…
«Да, мелиссэ, я подумаю над твоим желанием…» — с прищуром отозвался Охотник, а вслух продолжил:
— Ариэн сама вызвалась плавать по небесному морю, мелиссэ. Это было в те времена, когда мой народ ушёл из благого края обратно, в Эндорэ. Я сам не был в окрестностях Валмара с тех самых времен. Когда Тьма опустилась на Валинор, никто из моих родичей не пожелал взойти на холм Эззелохар, где каменными истуканами сидели Стихии. А нет, вру. Я после возрождения однажды уже поднимался на этот холм! — вдруг расхохотался Турко, вспомнив про «показательный арест» за ношение оружия и роспись тронов Карнистиром.
— Одна история чуднее другой, — сида покачала головой. — Ты покажешь, как бывал здесь в юные годы?
Не только её разум был открыт для мысленной речи - повинуясь довольной улыбке лорда и желая сделать её ещё светлее, Бранна ослабила ворот платья и распахнула его донизу, повернувшись к мужу.
— Ты вживую увидишь всë, о чëм говорят легенды, — Тьелкормо приобнял сиду и сорвал спелое звёздное яблоко. — Держи! Думаю, что в Ирландии ты вряд ли пробовала это.
Второй плод был вытерт о тунику Светлого и отправился в руки Мейо.
Малыш изо всех сил вцепился зубами в угощение. По его подбородку потёк медовый сок, а ладошки тут же сделались липкими.
Бранна сначала с недоверием повертела в руках незнакомый плод, но вскоре заурчала от удовольствия, впившись в спелую мякоть неведомого до этого лакомства. Однако через мгновение прекратила есть.
— Не стану без тебя, мельдо, — она поднесла звёздный плод к губам Келегорма.
— Благодарю, мелиссэ, — Тьелкормо откусил от яблока и кивнул на дерево впереди. — Смотри, у него тоже есть дар для нас.
До самой нижней ветви Бранна смогла достать сама, а Турко вытащил сына из переноски и подбросил вверх, смеясь над чумазым, перемазанным липким соком, но ужасно довольным личиком малыша. Поймав, вновь отправил в полёт. Когда Мейо вдоволь налетался на отцовских руках, посадил его к себе на плечи. — Эти плоды надо есть сразу, душа моя. Они непригодны для хранения.
— Так вот отчего на севере их не увидеть - такие плоды не довезти, — опечалилась дева, срывая ещё по яблоку себе и лордам. — И в холоде деревья не приживутся… Зато проклятая рябина растёт возле крепости на каждом шагу!
Мейо нежился в тёплом свете Лаурелина: он, как цветок, стремился повернуть личико к источнику сияния. Зато Бранна пыталась идти в тени оливковых деревьев и не поднимала взгляд на проблески золота среди листвы. Привыкшая жить в полумраке, она не понимала, как решились пробудившиеся под звёздами эльфы поселиться вблизи столь яростного света Древ.
— Ты всё ещё обижена на рябину? Не надо, мелиссэ, душа древа этого не заслуживает. А если нам повезёт, мы увидим танцы майар, живущих в этих местах. Конечно, я не буду звать их, но если они пожелают, то подойдут поздороваться, — Турко принял фрукт из рук жены, отблагодарив её поцелуем. Его примеру последовал и Мейо, звонко чмокнув мать в другую щёку и щедро перемазав соком.
И бедной деве пришлось терпеливо дожидаться, пока Светлый новыми поцелуями не избавит ее от сладкой напасти…
Бранна, смеясь, вытерла сыну щечки. Что-то в рассказе мужа заставило её глаза ярко вспыхнуть.
— Танцы майар? Если я одного с ними рода, мне позволят сплясать с ними?
О рябине сида не сказала больше ничего, боясь показаться слишком дерзкой в речах.
— Если мы не потревожим их покой, то увидим. Возможно, ты и потанцуешь с ними, — уклонился от прямого ответа Тьелкормо, выходя из рощи к небольшому озерцу. Над ним отчего-то не летали ни утки, ни фламинго, и ничто не нарушало блеск воды, до того прозрачной, что было видно каждый камешек на дне и размеренное колыхание водорослей.
Сида разочарованно поникла - от неё ускользала такая редкая забава… Шагнув к синему зеркалу озера, Бранна подобрала подол и замерла на мелководье, среди золотых чашечек кувшинок. Боязливо коснулась ладонью тихой глади, пустив по ней рябь:
— Мой лорд, здесь тоже могут обитать духи?
— Да, мелиссэ, они живут тут. Водяницы - родня твоей подруги, — Тьелкормо посадил сына на прогретый солнцем берег и стал раздеваться.
— Славный, у меня нет подруг среди майэр, — Бранна вскинула подбородок и предостерегающе сверкнула глазами. Медленно, с вызовом, раздевшись, вытянула из косы золоченую ленту и опустила в воду:
«Потешься, хозяйка озера, и держись от нас в стороне».
— А у меня есть, — стянув с себя одежду, Тьелкормо помог раздеться сыну и вошёл в воду, ведя малыша за руки. Мейо стал стучать ножкой, баламутя воду, и Светлый посадил сына к себе на плечи. По мелководью добрёл до места, где было выше пояса, и поплыл, попросив Мейо крепко держаться за отцовские плечи.
— Не шути так, — побледнела дева, погружаясь в воду по грудь и застывая на месте. Светлый уплыл далеко вперёд, к восторгу маленького наездника, и, быть может, даже не слышал её слов…
Внутри сиды плескалась ревность, ещё не захлестывая её целиком, но понемногу разъедая изнутри. И выливать её на лорда, её Светлого, ласкового, было нельзя, нельзя!.. Шепча это «нельзя», чтобы держать себя в узде, Бранна отвернулась от плывущих - и оказалась лицом к лицу с глазастой темноволосой вэндэ, бесшумно поднявшейся из глубины.
— Догоняй, мелиссэ, — Тьелкормо за плеском воды не расслышал шепота Бранны. На середине озерца он повернул назад и вдруг заметил, что сиду окружили водяницы, испокон веков живущие здесь.
Бранна напряглась до последней жилки и растянула губы в оскале, готовясь выцарапать глаза любой из родни Майрэ, если та вдруг вздумает ласкаться к мужу и сыну. Да, озерные девы совсем не походили на заклятую «подругу», слепую белую рыбину, с их живыми блестящими взглядами, изящными чертами лиц и волнами тёмных локонов, укрывающими стройные тела, но всё же…
— Красивая, — одна из дев, потеребив дарёную ленту, с сожалением вздохнула и вложила её обратно в руки сиды. — Но нам не нужно, вдруг поссоримся, кому первой носить…
— Всё хорошо? — Тьелкормо в несколько взмахов рук оказался рядом с сидой и водяницами, незаметно для себя перейдя на валарин, на котором общались водные девы. Те заулыбались, плеснули водой на эльда.
— Давно тебя не было видно в наших краях, Охотник.
— Всё хорошо… пока, heruvesto, — принужденно улыбнулась дева. — Так вы знакомы? Давно ли стали друзьями?
— Этот нолдо часто проходил мимо в былые века, но редко бывал в гостях, — взгляд одной из водяниц затуманился. — Я помню его совсем юным, тонким, как молодое деревце…
— А вот тебя, — другая майэ с детской простотой наставила пальчик на Бранну, — совсем не помним! Ты чья?
Сида холма взглянула на нее оторопело, и вопрос пришлось повторить:
— Кому из Стихий ты верна? — но ответа не было.
— Хочу познакомить вас с моей любимой супругой и сыном, — Тьелкормо снял со своих плечей Мейо, и внимание водяниц мгновенно переключилось на маленького полуэльда.
Водные духи стали тихонько щекотать малыша, а одна из дев уплыла на середину озерца и там сделала кульбит в воздухе, обдав гостей каскадом брызг.
— Не прикасайся к нему! — громко возмутилась Бранна, но Мейо рассмеялся так заливисто, как никогда не смог бы в Ирландии, а на устах любимого Светлого расцвела такая тёплая улыбка, что сида слегка успокоилась, простив мужу дружбу с водными девами.
— Такое славное дитя, — проворковала одна из водяниц, за что под общий смех получила от Мейо поцелуй.
— Мы рады за вас, — искренне улыбнулась вторая. — Светлый, хочешь отпраздновать встречу?
— Приходи к большому озеру сегодня вечером, будем радоваться Вратам Лета, — продолжила третья.
— Ты нам тоже понравилась, — обняла первая майэ обескураженную сиду. — Не придёшь с мужем - страшно обидимся!
— Так сегодня праздник? — удивился Тьелкормо. Как он мог потерять счёт дням? — Конечно, придём! Только сына отвезём домой, он ещё мал, чтоб веселиться до рассвета.
Водяницы заметно опечалились — для них маленький лорд, который забавлял их, как любое дитя младших народов, стал бы украшением праздника. Мейо напоследок погладили по головке и передали отцу:
— В твоем сыне до срока спит огромная сила, Охотник. Берегите своего малька и приводите к нам почаще!
Бранна, выбравшись из воды, наскоро оделась, потому что терпеть восторги майэр и заглушать в себе ревность было всё сложнее.
Заметив, что Бранна уже одета, Тьелкормо передал ей сына и тоже выбрался из воды. Он не рассчитывал оставаться здесь надолго и не взял с собой ни плащ, ни сумку с едой.
Попрощавшись с водяницами, быстро оделся и протянул руки, чтобы забрать Мейо и посадить в переноску.
— Домой, любовь моя?
Обсушив беспрестанно улыбающегося сына и одев его, сида подала Котëнка возлюбленному:
— Домой, heruvesto.
Амулет перенёс супругов в библиотеку донжона, и Бранна с большим облегчением увидела в окне неяркое северное небо. По сравнению со светоносным Валмаром Форменоссэ даже среди белого дня тонула в сумерках.
— Я буду счастлив видеть тебя, Прекрасная как Телперион, танцующей в его свете, — подмигнул Бранне Турко, когда они перешли по навесному мостику в башню Светлого и вернулись в свои покои. В отличии от Майтимо, Светлый не стремился вернуть себе крепость, предпочитая называть своим домом Форменоссэ. Отдав ребёнка сиде, чтобы та покормила его грудью, задумчиво обвёл взглядом горы, окружавшие крепость:
— Что бы подарить на праздник водяницам?
— Покажешь им огненных стрекоз или птиц, они же любят диковинки, — равнодушно посоветовала дева. Утолив голод требовательного маленького лорда, уложила его в кроватку.
Возникнув перед лордом и заслонив ему вид из окна, Бранна коротко кивнула мужу:
— Раздевайся, heruvesto. Или дождёшься моей помощи?
— Весьма заманчиво, — Тьелкормо обошёл вокруг еле сдерживавшей бурю эмоций сиды. — Очень заманчивое предложение. Поможешь мне раздеться?..
— Помогу, — Бранна властно потянула на себя завязки ворота рубахи Келегорма, приближая его лицо к своему. — А если станешь медлить, — в её руках на мгновение мелькнул неведомо откуда взятый костяной ножичек, — то одежду мы будем не снимать, а срезать.
— Вот только не маши тут оружием, — поморщился Турко, обнимая супругу и с жадностью целуя в губы. — Меня этим не напугаешь, а вот сшитую тобой же тунику попортишь.
Бранна только покачала головой, запрещая возлюбленному тратить время на скучные речи, и мастерски избавила его от одежды. Светлый Охотник и его извечная добыча в этот раз поменялись местами: сида, глухо рыча, укладывала лорда на постель, нанося ему, как раны, страстные до боли поцелуи.
Но Тьелкормо не собирался так легко стать жертвой, как себе представляла Бранна. Светлый с неменьшей страстью отвечал на ласку, и его рука вскоре оказалась между ног у сиды, а второй он крепко прижал жену к себе. Шалить так шалить…
Под чуткими пальцами серебряного эльда дева выгибалась всем телом и протяжно стонала, не в силах отстраниться. Если Бранна и сожалела, что не владеет полностью любимым телом, то другая мысль заставляла сиду даже в самые невыносимые мгновения ликующе улыбаться: все желания Келегорма действительно, как она чувствовала, ныне были посвящены ей одной.
Любовная игра Светлых лорда и леди напоминала борьбу двух хищников, в которой ни один не хотел уступать. Поцелуи наносились с мурлыканьем или рыком, а музыка любви перемежалась страстными стонами. Турко пощадил Бранну, посадив сверху, но, едва на лице сиды появилась победная улыбка, как она оказалась под Охотником, заставившем Прекрасную задыхаться от последних аккордов песни в жарком сплетении тел…
До сумерек дева доверчиво проспала под тёплым боком Охотника, раскинувшись, как распятая, поверх одеяла. Все следы любви, безжалостно оставленные на её теле, она будет носить с гордостью, как дивные украшения… С приходом темноты, словно дома, в холмах, потянулась и проговорила со сладкой полуулыбкой:
— Вот теперь я не стану никого убивать…
— Я рад этому, — рыкнул Бранне на ухо Светлый, обхватив сзади за талию. — Времени всё меньше, мелиссэ. Корми Мейо – и оставим его с кем-то из родни.
— Подарим на вечер нашего ангела Нолдорану? — задумчиво предложила она, когда с вечерней трапезой было покончено. — Король Финвэ так нежен с Мейо… Им будет хорошо вдвоём.
— Да, я заметил, они хорошо ладят. Но не подарим, а отнесём пообщаться, — ухмыльнулся Тьелкормо.
Бранна скользнула в узорчатое изумрудное платье, такое лёгкое, что сквозь него сияла молочная белизна тела, — лучшее, что можно было выбрать для жаркой, как дыхание влюблённого, летней ночи. Финвэ в его покоях не оказалось, но и Фэанаро обрадовался возможности провести вечер с малышом. Сиде порой казалось, что, хоть вся жизнь крепости разворачивалась вокруг владыки, порой король страдал от одиночества. А сегодня Нолдоран уехал на праздник в Тирион.
Супруги прихватили с собой из кладовых донжона вино и фрукты, и Бранна обняла Тьелкормо за шею.
— Летим, мельдо?
— В добрый час! — перед этим Охотник горячо поблагодарил отца за помощь, хотя Фэанаро и уверял сына, что только рад провести вечер с Мейо.
В отличии от сиды, Светлый не стал переодеваться в праздничные одежды. Правда, туника, бывшая на нём во время дневного путешествия, теперь валялась скомканной где-то под кроватью… Но штаны были целы, и Тьелкормо активировал карту.
Дуновение ветра – и Светлые лорд с леди вновь стоят под сенью оливковой рощи, а с окраины уже доносятся звуки задорной музыки. Таинственное теневое кружево легло на лица супругов, но быстро сменилось светом, похожим на текучее расплавленное серебро. Сида могла только поражаться тому, как переменился светоносный холм Эзеллохар в сиянии Телпериона. Так вот с какой несказанной, колдовской красотой — тончайшей кисеёй листвы, хрупкими белыми соцветиями, источающими мерцание, — деву сравнивал Келегорм…
Над озером метались зеленоватые точки светляков, взлетали время от времени языки пламени. В шумном сборище Светлый без труда узнал и огненных майэр, колдовавших над костерками вкруг воды, и служительниц Йаванны, плетущих пышные венки.
Тьелкормо вдохнул полной грудью сладковатый цветочный дух, пеленой тумана плывший над поверхностью озера и разнотравьем, краем глаза заметил стайку ланей, мелькнувшую вдали. Это могли быть и майар из свиты Нессы. В том, что айнэ сейчас сама танцевала у озера, можно было не сомневаться.
— Леди Несса, — сида глубоко поклонилась, радуясь, что снова может видеть красоту вечно юной богини. Та тоже мимолетно приветствовала знакомую майэ, изгибаясь в таких фигурах танца, словно решила слиться воедино с пламенем костра.
Пока празднующие завороженно смотрели на волшебное действо, Бранна попыталась проникнуть взглядом дальше их фанар.
— Все они очень светлы… — прошептала дева. Айнур напоминали и зверей, и растения, и воду, и воздух разом, и в Незримом их лики перетекали друг в друга… Бранна внезапно поняла, что не знает, как сама выглядит без оболочки тела.
Тьелкормо тем временем властно взял жену за руку и утянул в общий хоровод. Пляска на какое-то мгновение замедлилась, но лишь для того, чтобы продолжиться с новыми силами. Светлый, чьи руки были заняты, приветливо кивал старым друзьям, задорно смеялся и любовался светившимся в призрачном серебристом свете Телпериона телом сиды.
— Проспорила, проспорила! — одна водяница в шутку дёрнула другую за косу. — Охотник не испугался прийти на праздник духов! И верная госпожи Вайрэ не осталась в стороне!
— Глупая, ты же видишь - она из свиты самого Намо!
— Нет, Вайрэ!
— Да ты приглядись внимательнее!..
Бранна была равнодушна к шепоткам у себя за спиной. Взгляд танцевавшей сиды скользил по отблескам костров на серебряных локонах, по сиявшей в свете Телпериона коже, ловил блеск звёзд в глубине милых глаз…
— Вот так мы должны были встретиться на Литу, — вздохнула о несбыточном Бранна, ни на мгновение не выпуская из руки ладони Тьелкормо. Ей казалось, что светлее праздника в её жизни ещё не было.
Вереница танцующих тем временем приближалась к большому костру. Майэр Нессы не перепрыгивали, а перелетали огонь, не опалив длинных шлейфов, а за ними пытали счастья остальные.
— Волей Эру мы встретились, — хоровод на мгновение сбился, дав Светлому миг, чтобы поцеловать жену. — Если бы не Единый, ты продолжала бы спать у себя в холме, мелиссэ, — Тьелкормо дёрнули за руку, вынуждая оборвать поцелуй и устремиться дальше, к костру.
— Но если бы не чары гадины Майрэ, ты спас бы мою душу гораздо раньше, — продолжила упорствовать сида. От этих слов по спине у неё пробежал холодок: дева на мгновение задумалась, что Эру не только позволил встретиться им с лордом, но и не дал в ночь встречи произойти убийству… Она потрясенно замолчала, а когда танцующие подтолкнули обоих к костру, остановилась, закрыв лицо руками от жара...
И вознеслась над огнём на руках мужа. Светлый задорно присвистнул во время полёта и, оказавшись по ту сторону костра, страстно поцеловал сиду в губы. Когда закончилось дыхание, поставил её на ноги и протянул ладонь:
— Продолжим или настало время для даров?
Во время полёта сида немедля вспомнила, как «уходила» с праздника Лугнасада на руках у мужа, а он одним махом преодолевал частоколы острых камней.
— Мой крылатый, мой отважный сокол… — восхищённый шепот коснулся уха её спасителя. — Да, пора бы и нам порадовать хозяев.
— Хорошо, — Тьелкормо знал, что ничто материальное не имеет ценности для майар, владеющих магией, поэтому он хитро подмигнул жене и вышел на ярко освещённый берег озера. Мелководье было щедро озарено светом костров и сиянием Телпериона. Нолдо закружился в быстром танце, создав каскад из брызг, которые вбирали в себя свет костров, являя сиде нечто нереальное, сказочное...
Бранна чуть не упустила момент, когда в ладонях Турко замелькали огоньки. Её лорд то изображал прыжки горного льва, то кружился волком, то мчался по мелководью, словно скакун.
Майар обмерли. Что творил этот воплощённый, как он смел заставлять так сжиматься бессмертные сердца?! Где он научился магии огня, колдовского танца, этой дикой, звериной повадке? Духи ясно видели, что, хотя светловолосый эльда равно одаривает всех неземной красотой, его движения исполняются особой грации, когда обращены к одиноко стоящей Бранне. На неё, прижавшую ладони к сердцу, все и взглянуть боялись.
Когда безумный танец закончился, в повисшей тишине Несса сняла с себя венец. В её ладонях он распался на два драгоценных обруча, и айнэ своими руками короновала нолдо и его супругу.
Тьелкормо прижал ладонь к груди, благодаря Нессу, потом гордо выпрямил спину и протянул руку Бранне.
— Теперь станцуем вдвоём? Только ты и я? — и они, смеясь, побежали в сторону холма, где раскинуло свои ветви Серебряное древо, но, конечно, не добежали, а упали в траву и любили друг друга до утра…
***
Проснулись супруги, когда начинался час смешения света, а вокруг ворковали духи, оставшиеся в высокой траве после празднования. Тьелкормо потянулся, как довольный кот, а потом прижал к себе Бранну, прикасаясь к её губам своими.
Распахнув от неожиданности глаза, Бранна оглядывала райскую картину — сонм майар, со снисходительной добротой поглядывавших на счастье эльда… Пытаясь на груди мужа спрятаться от их взглядов, сида прошептала:
— Мне кажется, нам нужно домой, мельдо...
— А искупаться в розовом озере? — Тьелкормо не обращал никакого внимания на искрившихся в свете Древ духов, продолжая ласкать тело сиды. — Неужели ты смущаешься как юная аданет? — он вновь властно раздвинул губы сиды языком, заставив её затаить дыхание, а духов - радостно закружиться в хороводе вокруг лежащих в траве супругов.
Пока плоть от поцелуев превращалась в горячий воск, Бранна начала находить в происходящем странное удовольствие… И позволила себе тихо постанывать, не сдерживаясь, от самых чувственных движений. Ощущая это как мотив песни, духи ещё сильнее потянулись к возлюбленным, чтобы вдоволь наглядеться на ту страсть, которой сами они были лишены.
Мелодия любви звучала всё громче — Тьелкормо радовало, что сиде нравятся его ласки под дождём из росы Телпериона и она совсем не боится, что на Лаурелин раскрываются всё новые и новые бутоны. Светлый не обращал внимания на танцующих духов: он с детства привык, что в благом краю они незримо присутствуют везде — и на земле, и в воздухе, и в воде…
Холодные капли росы заставляли разгорячённую деву ёжиться от удовольствия. Её стараниями сияющие следы покрыли тело возлюбленного сплошным узором, и оно засветилось — жидкое серебро, ртуть, невесомый лунный луч… Так и должен выглядеть её серебряный эльф.
Майар были созданы, чтобы хорошо чувствовать музыку, и мгновенно поняли, что последние исступлённые ноты песни любви будут от них сокрыты. Призрачный покров вокруг влюблённых рассеялся, когда их открытое наслаждение друг другом стало сильнее от жара расцветающей Лаурелин.
Хороводы распались, исчезли в сиянии распускающихся цветков Золотого Древа, и вместе с этим сиянием любящих друг друга супругов коснулись первые лучи рассвета. Тьелкормо накрыл разгорячённую Бранну своим телом и гривой волос, заставив громче стонать и внимать не только музыке любви, но и пению птиц и далекому перезвону валмарских колоколов…
Колокола! Проклятый знакомый благовест… Вместо поцелуя губы Келегорма пронзил болезненный укус.
— А я надеялась, что Светлый и впрямь ласков и милостив со мной…
Бранна любовалась Жестоким лордом, любовалась тем, как рассвет зажигает золотой нимб у него над головой, но вместе с тем её тело всё больше страдало, каменея с каждым новым ударом колоколов…
— Жалел бы ты меня - унëс бы отсюда...
Тьелкормо целовал плачущую и стонущую Бранну, не прекращая любить и ласкать её тело. И там, где ладони касались затвердевшей от перезвона кожи, горячие руки Светлого творили чудеса — сида каждой частичкой начинала ощущать, как её злоба, тёмной мутью поднявшаяся из глубин души, растворяется в потоке света и музыки. Последние, завершающие аккорды – и Турко опустился на супругу, заслоняя её от сияния, окружившего пару со всех сторон.
— Моего страха... больше нет, — Бранна даже с закрытыми глазами видела силуэт мужа, окружённый сиянием, и этот свет был осязаемым и тёплым, он касался кожи сиды, растворялся внутри, неся лёгкость и благость…
— Нет мне теперь гибели ни от колокольного звона, ни от четверговой соли, ни от оков железа, ни от божьей молитвы, ни от ягод рябины… — эта речь - и то была слишком длинна для той, на которой возлежал дивный эдьда. — Есть только твой Свет и моя любовь… А я тебя… вот так, — Бранна виновато потупилась, увидев кровоточащую ранку на губах Светлого. И настал её черед благодарить Келегорма за избавление от кошмаров…
— Это всё вранье второрожденных, которое вложил в их уста Моринготто, — отдышавшись, шепнул на ухо сиде Тьелкормо. — Ты в благом краю, а наш союз благословил Единый… А теперь пойдём… я покажу тебе розовое озеро, — и поднявшийся из травы нолдо, не удосужившийся даже найти штаны, повёл Бранну к ослепительно сиявшему от лучей ладьи Ариэн и цветов Лаурелин озеру, над которым парило розовое облако фламинго.
Нагая, с душой нараспашку, сида стояла на берегу озера, и взмахи крыльев рассветных птиц совпадали с ударами колоколов.
— Танцы у костров, ночь с тобой под Древами, эти дивные птицы… фламинго, — она неловко выговорила незнакомое слово. — Прекраснее Литы у меня в жизни не было, ванимельдо.
— Вот ваниа из меня никакой, не говори чепухи, — ухмыльнулся Тьелкормо и, подхватив Бранну на руки, понёс по мелководью. Дойдя до места, где вода доходила до пояса, остановился. — Искупаемся, мелиссэ?
***
Над Форменоссэ рыскали летние грозы. Они нападали внезапно, рычали и грохотали, превращая ночи середины июля в захватывающие картины Страшного Суда. К утру от этого буйства оставались только сверкающие на листьях яблонь капли росы и запах тревоги.
Однажды вечером, когда витражные стекла дребезжали от раскатов грома, сида поняла - скоро лорд уйдёт. Отправится сражаться, как хотел давно, — это было ясно как день по хищному прищуру глаз и сжатым губам. Дева не подала вида, что уже знает всё, лаская мельдо перед сном, но следующее утро оказалось тем самым — последним…
Рано утром на горизонте появилось тёмное пятно грозовых туч, а во врата крепости требовательно постучали. Караульные провели посланника в башню лорда Туркафинвэ. Тьелкормо проснулся мгновенно и успел встретить неторопливо поднимавшегося по лестнице майа уже полностью одетым, но без оружия. Его волосы были тщательно заплетены, а взор испытующе впился в идущего наверх посланца.
— Добрая встреча! Ты приехал от Оромэ Алдарона?
— Айэ, Тьелкормо, — коротко кивнул тот, окидывая нолдо с головы до ног придирчивым взглядом. — Заверши свои утренние дела сейчас. Мы выступаем. Почему теперь - в свой срок откроет владыка Оромэ.
— Да будет так, — кивнул Тьелкормо. — Мои верные едут со мной или вала зовёт меня одного?
— Бери тех, кого посчитаешь нужным, — уклончиво отозвался майа. — Если не сомневаешься ни в чьей стойкости - Алдарон будет счастлив.
— Жди меня у врат, — Светлый гордо кивнул посланцу Оромэ, а когда тот развернулся и стал спускаться вниз, вернулся в покои.
Поцеловал в губы спящую сиду.
— Мелиссэ, мне пора. Пообещай заботиться о нашем сыне. Я не хочу, чтобы он грустил.
— Келегорм… — едва распахнувшись, синие глаза налились тоской. Губы сонной девы еле шевельнулись: — Обещаю… позаботиться… мельдо…
— Не-ет! — дикий крик, с которым Бранна вскинулась на постели, прижимаясь к груди любимого, услышал даже майа у подножия башни. Ведь Бренна втайне хотела сражаться вместе с лордом, а теперь нечаянно дала совсем иную клятву... — Светлый, ласковый, если бы ты знал, как без тебя будет тошно… Снова сидеть у окна, я его заранее ненавижу, почему каждый Лугнасад я встречаю без тебя… — произнося эту бессмыслицу, сида вкладывала в нее всю свою любовь и при этом лихорадочно думала, что ещё можно сделать теперь.
— Тише, моя Прекрасная, сына разбудишь, — Тьелкормо прижал к груди рыдающую деву. — Ты сама пожелала, чтобы я вернулся в отряд Алдарона, помнишь? Береги Мейо. Я вернусь с победой.
— И все мои силы будут с тобой, лорд, моя верность станет тебе щитом, моя любовь - разящим копьëм… — Бранна перешла на отчаянный шëпот. — Счастье мужей - в войне и охоте, не мне изменить это…
Она отстранилась, напоследок проведя тыльной стороной ладони по щеке мужа:
— Никогда не прощу той твари, что послана за тобой, этого прощания второпях. Тебе нужно взять оружие и собрать воинов. Иди, heruvesto.
— Я поеду один. Не хочу подвергать опасности своих верных. Они возродились не ради войны, — Тьелкормо хищно прищурился и прислушался — крик Бранны, конечно, разбудил малыша. Светлый прошёл в детскую, поднял выброшенные из кроватки игрушки и взял сына на руки. — Мейо, послушай меня. Ты не должен плакать, прощаясь со мной. Я вернусь, сынок. Наше расставание будет недолгим. Я люблю тебя, как и твою амьо… Передай ей это, родной, — с этими словами Светлый лорд вышел из детской и, передав сына на руки Бранне, выбежал из покоев. Спокойная жизнь в благом краю закончилась. Хватит нежиться, пора очистить весь мир от нечисти.
В опустевших и сразу будто вымерзших покоях дева опустилась на кровать и сжала зубы, чтобы не завыть при сыне, - Мейо и так напуган… Но пока он не успел понять, что произошло, время ещё на стороне сиды — оставить дитя, изменить облик чарами, догнать Келегорма, и пусть попробует отделаться от юного воина-нолдо с нежными и безрассудными глазами… Нет, гейс уже дан, нельзя, ничего нельзя… Дева судорожно обняла ребëнка, а Мейо, ища защиты от неведомой угрозы, обхватил её руками за шею. А кто, если не верные, встанет за своего повелителя в бой - уж не псы ли Оромэ? Кто промоет Светлому раны? Кто оплачет его тело, если?..
— Бранна ап Колхейн, ты безумна, — отчеканила сида в тишине. — Пусть Прекрасного сбережëт Единый... А я буду являться ему во сне каждую ночь.
***
Между тем Светлый уже стоял перед отцом, стремительно спустившись из своей башни. Фэанаро передал сыну клинок и напомнил про оружие, что появлялось в руке по воле хозяина. Тьелкормо кивнул, пристегнул откованный в Форменосе меч к поясу и выбежал за врата, не дав никому из верных последовать за лордом. Майа ждал его, держа в поводу второго коня.
— И больше никого? — айну с почти неприличным любопытством посматривал на Светлого. Ему рассказывали, что творил этот безумец в боях ранней Арды, но интересно было взглянуть на неистового нолдо вблизи. — Смело. Мы ждали, что пара десятков эльдар присоединится к Охоте…
— Мои воины возродились не ради битв, — твёрдо повторил Тьелкормо и вскочил в седло.
Всадники взвились в небо навстречу близкой грозе. Бранна ап Колхейн не смотрела им вслед - она кормила сына и дрожащей рукой гладила его серебряные локоны.
