Так что от нас осталось? Холмы гнилого барахла да обветшалость, Что край окутала. Из бледных туч потока, Величия полна, В слепых глазницах окон Восходит красная луна... ( Пламя в нас - Красная луна)
Полнолуние. Голос менестреля стих. Кано приглушил струны лютни ладонью и прислушался к мерному сопению малышей. Поднялся с края кровати, на которой крепко спал самый младший из воспитанников. Вздохнул. Линдо успел прикипеть всей душой к этим детям - будет нелегко расставаться, но главное, что они вернутся к своим родным. — Ребята, вы тут потише, — Кано шагнул к сидящим у компьютера подросткам. — Да, да, мы всё понимаем, дядя Маглор, — кивнули те в ответ, увлечённо нажимая на кнопки джойстиков. Менестрель с лютней в руках вышел в коридор, аккуратно прикрыл за собой дверь и направился в сторону гостиной. Там царил полумрак. Кресла и диваны темнели посреди залы, освещенной только игрой огня в камине. Фэанариони расположились рядом с отцом, держа наполненные лёгким виноградным вином кубки. Линдо с улыбкой заметил - в кои веки вечно занятой Морьо сидел на диване в кругу родных, а к нему прижалась Летиция с Мантаро на руках. Амбаруссар, увлечённо размахивая руками и без конца перебивая друг друга, взахлёб торопились рассказать о вечерней встрече с лесным духом. Из услышанного Кано понял: тот согласился помочь с поисками девочки, возникнув рядом, когда Амбаруссар испытывали в лесу рукотворных птиц отца. Видимо, разговор и начался с обсуждения результатов и разбора полётов игрушек. Стараясь никого не потревожить, Линдо бережно положил лютню на диван и кивнул, отвечая Нельо на не высказанный вслух вопрос. — Да, уснули. Всё хорошо. Набегались с Тьелпе. Тот, услышав своё имя, отсалютовал менестрелю чашей. Амбаруссар закончили свое повествование и улеглись на диван с двух сторон от старшего, положив головы на колени Нельо, а Кано, взглянув на Летицию, заметил, что дева едва сдерживается, чтобы не зевнуть. Мантаро дремал у неё на руках. — Лети, а где живут твои родные? Ты так прекрасно смогла пообщаться с матерью Тони. Ты из той страны, откуда родом малыш? — О, дело в том, что у нас очень необычная родословная… — дева вскинула голову, сон как рукой сняло, и Летиция, видя искренний интерес к себе, начала рассказывать… Она говорила и говорила, её речь сливалась для Тёмного в нечто переливчато-неразборчивое, в такт его путаным мыслям… …Тёплыми чувствами к Дню звезды чужого бога Морьо так и не проникся. Но от улыбки даже румянец горячил кожу всякий раз, когда лорд вспоминал, как тем безумным вечером в Эндорэ сгрёб в охапку хрупкую, как птичку, сонную Лети, и сознание опустело с первым же поцелуем… Весь белый свет забыл о них двоих до полудня — кроме, конечно, родителей мелиссэ, над которыми так и скрипел потолок… Мелодичный голос жены давно стих. История была закончена, Мантаро недовольно захныкал, явно мечтая о кроватке. Супруги обменялись поцелуями и Лети унесла сына из гостиной. Кано, строго и прямо сидевший в кресле напротив, во время рассказа Летиции как-то очень нехорошо косился на младшего брата. Под прицельным острым взглядом Тёмному стало дьявольски неуютно, и он перехватил нить разговора: — Мой черёд рассказывать семейные байки! Вот послушайте, как мой новоявленный отец мне «эльфов» в Эндорэ показывал… Карнистир погрузился в воспоминания о прогулке по Генту. В тот раз, сев в машину к тестю, он обвёл взглядом фасады аккуратных двухэтажных домиков, стоявших вдоль узкой улочки. — Не верится, что городу уже два века. Со слов Лети я представлял здесь сплошные замки да старые соборы. — Мы живём на окраине. Тут везде новоделы, а вот ближе к центру города… — ...Есть что-то, кроме той старины, что уже вдоль и поперёк исхожена туристами? Сев в машину, нолдо пристально оглядел салон в поисках каких-то технических новшеств, принцип работы которых мог не знать. Разумеется, у Марка был дорогой — по статусу семьи — железный конь последней модели, но ничего нового Карнистир не увидел. — Ближе к центру музеи. Попасть в какой-нибудь старый особняк, который не посещается туристами, проблематично. Частная собственность, драгоценный мой сын, — пожал плечами отец Летиции. — Нужно предварительно списываться с хозяевами, не безвозмездно, конечно. Но сегодняшняя цель у нас другая. — Как скажешь, — кисло согласился Карнистир. В старинном центре города всё же витала какая-то магия, но понять бы, где её источник… Уж точно не в самом сердце какой-нибудь забегаловки. — У нас на Востоке, — продолжил нолдо, совершенно ни на что не намекая, — есть давняя традиция: первым делом вести гостя в то заведение, где кормят щедрее всего. Так, глядишь, дальше разорять хозяйский карман ему и не захочется… Предприимчивый всё же народ оманцы. Но отец Лети думал по-другому. Далеко за полночь Марк с Морьо вышли из последнего закрывавшегося бара. Где оставил машину, Марк уже не помнил, да и не до неё было. Он поманил зятя в сторону темневшего вдали замка. — А не прогуляться ли нам? Свежим воздухом подышать. — Отец, ты-то потянешь прогулку? — Морьо исподтишка придирчиво оглядел тестя. — Прогуляемся, коли не шутишь… Дома не забудут, как мы выглядим? — Я бы не предлагал, драгоценный сын, — по-отечески похлопал Карнистира по плечу Марк, хоть для этого ему и пришлось напрячься, чтобы дотянуться. — Хочется мне показать тебе одно местечко… Надеюсь, понравится. — Учти, повстречай мы каких-нибудь головорезов, защищать тебя смогу только я, не наоборот, — цинично хмыкнул Тёмный. Новоявленный отец даже в споры за барной стойкой - и то предпочитал не ввязываться... Громада замка впереди выглядела куда заманчивее, чем ещё несколько часов просто в компании добродушного обывателя. — Странно, — пробормотал Морьо себе под нос по дороге, — эту развалину при свете дня я не видел… Атан неопределенно махнул рукой, направляясь в сторону старой крепости, но почему-то обходя её по периметру. Спиртное придало человеку храбрости и неутомимости синдарского следопыта. — А насколько безопасно внутри?.. — мягко уточнил Морьо, придерживая разошедшегося, что твой рысак, Марка. — Что это мы с чёрного хода? — Зачем нам внутрь? Там голые камни. Архитектурой можно полюбоваться и днём, драгоценный сын, а здесь есть кое-что интересное для гостя из далекого Омана, — разгоряченный дозой алкоголя Марк не думал притормозить. Карнистир поклялся про себя, что ещё одно обращение «драгоценный сын» — и полетят головы, но путь продолжил. И не единожды удержал любителя ночных походов от падения — старые камни брусчатки затаились в темноте, чтобы подворачиваться под ноги. Марк вёл зятя какими-то одному ему ведомыми тропами, но вскоре они с Морифинвэ оказались не у стены древней цитадели, а перед исполинскими деревьями. Человек с ухмылкой махнул рукой, приглашая гостя пойти дальше. Славное местечко для встреч каких-нибудь сектантов... Но если и так, сегодня им крупно не повезло. И нолдо, снедаемый любопытством, двинулся вперёд, к темнеющей арке ветвей. Над головой шелестела листва, на тропинке плясали блики луны, но ничего зловещего не происходило. Марк иногда запинался об корни деревьев, но продолжал упорно идти вперёд. Вскоре путники перешли по узкому каменному мостику на другой берег ручья, и человек остановился, правда, продолжая многозначительно молчать. — Это явно стоило того, чтобы полчаса ломать ноги, — Карнистир, уже заметно издеваясь, обвёл широким жестом окрестности. Приключения приключениями, но его Лети сейчас, бедная дева, спит одна в безжалостно-холодной узкой постели, а не на его груди… Марк не ответил. Тихое пение откуда-то издалека — из глубины старого парка? из нутра тёмного камня, из горла одинокой башни? — сперва казалась эльда только хмельным звоном в собственной голове. Но вдруг он начал различать слова… — Ты тоже её видишь? — дыхнул перегаром в сторону зятя Марк. — Она является глазу только в определённые дни! — К-кого?.. — Тёмный даже не помнил, когда в последний раз заикался. Однако такой вдохновенный блеск в глазах человека во хмелю кого угодно заставил бы насторожиться. Не хотелось сдавать Лети с рук на руки тронувшегося умом родителя. — Призрака белой горячки? — Статую, драгоценный мой, — мужчина шагнул к чему-то, видимому только ему, и очистил от сухих плетей ежевики тёмный камень. Если подойти ближе, то можно было заметить постамент, где стояла полуразрушенная статуя девы... После того, как нолдо последний раз побывал "в гостях" у Моргота, Незримое стало вторгаться в его жизнь всё чаще и внезапнее. Будто Тёмный всё время краем глаза смотрел в другой, бесплотный мир. Вот и сейчас он успел заметить неясное свечение внутри замшелого камня, но наваждение быстро рассеялось. Осталась только улыбка на девичьем лике в паутине тонких трещин. — И… давно ты на неё ходишь любоваться... отец? — Каждую пятницу, что приходится на растущую луну… — послышалось сквозь тихое несмолкающее пение. Такого ответа Морьо точно не ждал. Тёмный лорд вздрогнул. Ему захотелось вернуться к ручью, чьё журчание было слышно за спиной, и хорошенько умыться холодной водой, чтобы выгнать хмель из головы. Иначе нолдо всё сильнее ощущал себя смертельно пьяным. Что-то, раукар подери, странное творилось среди развалин… — Я давно знаю об этом месте. Скажу тебе по секрету, драгоценный сын, именно здесь я познакомился с матерью Летиции. Двадцать лет назад. Она танцевала вот тут, — мечтательно вздохнул Марк, как будто перед ним в призрачном свете луны вновь возникла тонкая девичья фигурка. — Порой мне кажется - есть в ней что-то этакое, волшебное. Как будто она родня фэйри. — Ну-ну, — слабо ухмыльнулся Темный. Надо же, какие поразительно точные догадки посещают смертных после трёх-пяти литров крепкого алкоголя… — Кто вы? — шепотом вопросил у ночи нолдо. Луна, целиком показавшаяся из-за облаков, осветила черные стволы вековых дубов, и мгновенно протрезвевший лорд заметил впереди очертания лесных духов. В призрачном свете закружились редкие снежинки. — Те, кто жил давным-давно в этом лесу. Что тебе нужно здесь, заморский гость? — не сразу, но откликнулись хозяева. Марк прислушался - мужчине показалось, что он слышит какие-то голоса, однако человек решил, что это ветер шумит в кронах старых деревьев. — Случайно забрёл. Атан пригласил, — чистосердечно ответил Морьо, лихорадочно соображая, чьи владения были в этих краях эдак к Третьей эпохе. Понять бы ещё, говорят с ним души заблудившихся на дорогах посмертия эльфов или очень слабые майар... — Мы рады гостям. Нечасто они появляются в нашем Тёмном лесу. Когда-то он был светлым, и жил в нём славный народ синдар… — прошелестели голоса, подтверждая догадки Морифинвэ. — Отчего сейчас лес так тёмен? — лорд до рези в глазах вглядывался в сумерки. Хороший выдался рождественский отдых… — Вам больше не поклоняются? Не приходят танцевать и петь под лесными сводами? Среди вереницы духов Карнистир вскоре различил то, что искал: совсем тонкие и блёклые, слабее рассветного тумана, силуэты эльфов. Мёртвых эльфов. Потерявшихся по дороге в Чертоги. Вот что за неправильная, тягостная нота звучала в сладкой песне. Но, даже несмотря на этот диссонанс, теперь Морифинвэ стало ясно, почему так сильна магия Гента... — Послушайте, добрые хозяева, я знаю, кто сможет вам помочь… Марк, немного побродив по поляне, на удивление твёрдым шагом пустился в обратный путь, к окраине Тёмного леса. Во время ходьбы человек умудрился вытащить из кармана штанов мобильный и вызвать такси. Поэтому, когда незваные гости, окружённые сонмом духов, вернулись к замшелому основанию крепостной стены, их уже ждала машина...***
Отец чему-то усмехнулся про себя, Амбаруссат зашептались, а Кано вдруг спросил нарочито спокойно: — А ты знаешь, что тебя прокляли? И довольно успешно. Морьо сразу не понял, что брат перешёл на осанвэ, — просто окаменел, не донеся руку до чаши на столике. На скулах онемевшего нолдо заиграли желваки. — Кано, ты не лишнего глотнул? Кто это в Эндорэ мог меня проклясть? Я что, плюнул в чей-то пунш? Пряничный домик кому-то сломал, рауко подери? Карнистир вдруг почувствовал себя ребёнком, влипшим по глупости в непонятную дрянь, и начал приходить от этого в бешенство. — Это сделал с тобой эльф, — невозмутимо, едва не ласково откликнулся Макалаурэ. — Судя по твоему рассказу, чья-то застрявшая в том лесу душа не обрадовалась приглашению в Мандос. Странно, правда? — Странно… — уже наяву послышался голос Тэльво. — Впервые вижу, чтобы рука Тёмного лорда и кубок вина так долго не могли встретиться. Впрочем, его подколки были сейчас для Морьо не важнее рождественского снега. «Летим туда, торон?» «Летим». Во время их осанвэ Нельо хмуро переводил взгляд с одного на другого, а когда Морьо вскочил на ноги, отставил кубок на стол. — Так, а теперь рассказывайте всем остальным. — Сам напросился, — медленно обернулся к нему младший и сделал глубокий вдох. — В двух словах — это … … и ..! — Это уже в трёх словах, — усмехнулся Фэанаро. — Вижу, вы не отстанете, — хмыкнул Тёмный. — Кто-то из вас имел дело с не-мертвыми фэар? За исключением нашей сиды, конечно. Старшие многозначительно переглянулись, но промолчали. — Уверяю, тогда вас ждёт незабываемая встреча, — Морьо красноречиво загромыхал сапогами, удаляясь за картой. — Стой, ты куда? — подхватились следом Амбаруссар. — Мы с тобой! — Хорошая выйдет прогулка… — обреченно вздохнули где-то в темноте. — Эй, я с вами, — из сумрака материализовался лесной дух, привлечённый в крепость рассказами близнецов. — Кто-то должен остаться здесь, — поднялся со своего места Фэанаро. — Мы с йондо можем. У Тьелпе получилось найти подход к детям, — проронил до этого молча наблюдавший за происходящим Искусник. — Нет, атаринья, я с ними, — вдруг возразил Телперинквар, направляясь вслед за дедом к дверям. — Иди, — Атаринкэ удивился желанию сына, но возражать не стал. — Нельо, Кано, подождите меня, — Фэанаро нагнал вышедших в коридор сыновей. — Что вам известно про такие неупокоенные души?.. Линдо в двух словах объяснил отцу, что те переполнены болью и гневом, а потому даже для сородичей-эльдар бывают опасны. Их существование, их выбор противоречат Замыслу, и чаще всего так истязают свои души авари, ничего не знающие о посмертии и слишком боящиеся мук в Мандосе.***
И вот ударный нолдорский отряд стоит в сумерках под мелким летним дождем. Морьо не хочется петлять по паутине тёмных закоулков, но он мысленно берёт себя за шкирку и направляется в сторону старого парка. Не в пример ему, Макалаурэ, летящей походкой идущий вровень, на диво хорошо вписывается в гентские улочки. Стены старого замка, как крошащиеся зубы, щерятся в небо. Кано останавливается у искореженного чарами заслона из деревьев, и Морьо чудится, что воздух вокруг старшего дрожит, как будто раскаленный. Эта их милая прогулка, проклятие, живые мертвецы — всё походит на дрянно скроенный морок. — Выходите, — Линдо громко обращается к неясным теням за засекой. Молочно-белый туман сначала клубится в вершинах вековых исполинов, потом призрачные струи, всё больше напоминающие когтистые лапы, тянутся в сторону нежданных гостей. — Покажитесь, — так же твердо приказывает Канафинвэ. — С вами пришли говорить. Стая летучих мышей проносится над головами пришельцев. Понемногу из белизны тумана проступают очертания хозяев. На ладони Морифинвэ нервно пляшет огонёк. Нет, от недобитых мертвецов ничего страшнее проклятия Карнистир получить не может… Но лорд каждой частицей своей души ощущает, насколько… неправильны и искажены создания перед ним. Майар, успокаивая, придерживают «своих» эльфов за плечи. В прозрачных глазах читаются тоска и неприязнь. — Мы пришли дать вам свободу, как нашим родичам, — продолжает Кано, обращаясь именно к тем, кого окружают лесные духи. — Довольно быть игрушками в руках майар и тешиться обманом, что вы живёте по-настоящему. Вы существуете, а не живёте, с каждым мигом утрачивая всё эльфийское, что дал вам Эру Единый! Неожиданно из-за спин Амбаруссар выступает Айвэ, и все взгляды устремляются к нему. — Мой лес тоже был тёмен и мрачен, пока я не узнал, что мир исцелён и вновь прекрасен... — Замолчи, предатель! Не смей дарить нашим возлюбленным эльдар ложные надежды. Вы, нолдор, горячи, но притом глупы и неблагодарны, — ярится один из майар. — Посмотрите на этих эрухини. Они совсем как живые, и это мы, а не Владыка Судеб, даровали им вечную и спокойную жизнь. В вашей Исцеленной Арде этим бедным душам не будет места… — Если эти несчастные приглядятся, то увидят, что мы все возрождены, — стоит на своём Канафинвэ. — Мы пришли к вам не злорадствовать над жизнью вашего леса, хотя это и жизнью назвать нельзя. Так, морок один... Не-мертвые эльфы с сомнением оглядываются на своих «хозяев». — То, что сотворили с вами, - это ложное милосердие, — вдруг рявкает Морифинвэ. — Вас лишили и памяти, и возможности возродиться, и ваши души, что палая листва, истончены до предела и смердят. Фэанарион неожиданно резко хлопает в ладоши: — Шаг впер-рёд, убогие! И те действительно тянутся к заморским гостям в слабой попытке вырваться из тенет майарской заботы. Когда призраки дёрнулись вперёд, Кано начал песнь Исцеления. Его голос сначала напоминал шелест опадающей листвы, потом в напев вплелись ноты торжественной ваниарской оды, в которой славились валар и свет Древ. Менестрель щедро делился с не-мертвыми эльфами яркими красками жизни в Благом краю, тем, что чертоги Небытия разрушены в Дагор Дагорат и Мандос теперь - не мрачный приют для душ эрухини, а врата в новую, полную радости жизнь... Разгневанные хозяева атаковали разом, молча, лишь по-змеиному свистя и шипя. Им не нужны были сады Валинора, им нужен их старый, седой от паутины лес — они привыкли к нему за эти долгие-долгие века. Тихому, покойному и заселённому, как редкими цветами, хрупкими эльфийскими душами… В ответ на нападение в руках Нельо и Фэанаро тотчас возникли огненные клинки. Мгновением позже их примеру последовали Амбаруссар, заслонив собой застывшего Айвэ, на которого внезапно нахлынули страшные воспоминания о его родном лесе. Несмотря на атаку, голос Линдо был всё так же силён. Канафинвэ пел о том, как к иссохшим корням Древ Ульмо подвёл чистые воды родников, как под почерневшей корой, от которой ветра разносили частицы искажения, пробудились токи, как они вместе с живительной влагой владыки Морей устремились к ветвям. Линдо словно наяву видел, как из Валмара к нему на помощь спешат ваниар, поддержавшие а-капелла песнь Исцеления… Душа Пламенного готова испепелить майар, за долгие лета превратившихся в умайар, но Фэанаро помнит, как песней смог излечить множество тёмных миров, когда был в гостях у Эру. И сейчас их главная с Нельо цель - заставить хозяев отступить и не дать прервать песню Исцеления. …Один из мертвецов, аваро с молочно-белыми слепыми глазами, отшатывается от сияния, возникшего вокруг аманэльдар. Эльф решил, что злые чары могут перекинуться на него всполохами чистой боли… И он, задушенный страхом, делает самое глупое, что может, — нападает на Фэанаро, протягивая к его горлу худые, как плети, руки. От прикосновения к Пламенному Духу его призрак сгорает в одно мучительное мгновение — съёжившись, как сухая береста в огне. Его гибель раскалённой иглой втыкается в сердце каждого из лесных духов, заставляя тёмные сущности вспыхнуть изнутри. Майар сцепляют руки, теперь сужая свои ряды вокруг нолдор. Бледные губы шевелятся, и заклятие незримо ползёт к чужакам из-за моря... Канафинвэ страстно желает броситься в бой, но песню ни в коем случае нельзя прерывать. Амбаруссар с двух сторон прикрывают его и лесного духа, создавая в ладонях огоньки, которые похожи на злых беспощадных пчёл, и сжигая когтистые отростки тумана, крадущиеся к нолдор меж стеблей травы по земле. Келебримбор не вмешивается, ещё не решив, чем может помочь. Фэанаро и Нельяфинвэ превратились в сгустки пламени — ослепительно-алый и исступлённо-белый. Их огненные клинки полыхают не меньше владельцев, стремительными выпадами настигая то одного, то другого духа. — Прекратите этот бессмысленный бой! Мы не хотим больше смертей! — рычит Морифинвэ, не давая сгусткам ядовитого тумана прикоснуться к себе и отгоняя умайар огненными клинками, волею самого нолдо возникшими у него в руках. — И это говорит тот, кто пришёл уничтожить наш лес и убить наших эрухини! — огрызается один из духов. — За эти века вы успели забыть, что такое вечная жизнь, — цедит по слову Тёмный. — Такие майар недостойны быть хранителями этого леса. Брат, не пытайся их исцелить - дай им выбор! Мелодия звучит с такой силой, что древний лес содрогается от корней до макушек. Макалаурэ после возрождения успел повидать немало ожесточённых лесных духов в Уэльсе, и теперь для него дело чести – довести песнь до конца. Стоя чуть позади всех, Келебримбор вдруг замечает, как на одну из верхних ветвей ближайшего к нолдор дерева ловко карабкается дух, похожий на громадного мохнатого паука. В его лапах возникает нить, которую тварь раскручивает с явным намерением накинуть на шею менестреля и прекратить песнь. Телперинквар кидает кинжал, пригвоздив сущность к стволу дерева, и криво усмехается, глядя, как та ярко вспыхнула, - закаленное в кузнях Аулэ оружие никогда не подводит. Неожиданно для всех к Канафинвэ присоединяется Нельо, не понаслышке знающий про чертоги Мандоса. Мелодия Белого пламени жгучей волной вливается в кровь и бьёт в виски. Ему, дважды прошедшему по углям всевозможных пыток, есть что сказать авари, даже в исцеленной Арде трясущимся за свою сохранность. Он просит меч исчезнуть из руки и сквозь онемевшую толпу майар спокойно подходит к дрожащим эльфам. Маэдрос берёт каждого за руки, смотря в незрячие глаза. И истонченные донельзя за столетия души... бесследно исчезают. Карнистир думал, что его уже ничем не взять, но это зрелище заставляет его прикрыть глаза. — Всё хорошо, торон. Эти души нашли путь в Мандос, — ладонь Нельяфинвэ тяжело ложится на плечо. Майтимо повисает на младшем брате, выдохнув: — Мы спасли их. Я мог так... только в Ангамандо... Отпускать души тех пленников, которым вместо жизни оставалось только... И он, пугающе лёгкий, упал бы, если бы не Карнистир. Морифинвэ подхватывает его, заставив клинки исчезнуть из рук. Из-за засеки к нолдор бросаются полчища пауков, мечтающие уничтожить ненавистный Белый Огонь. По траве к ногам незваных гостей ползут зеленоватые струйки ядовитого марева. Разгневанный Фэанаро вырывается вперёд, загородив собой сыновей и внука. Пламенный дух создаёт стену огня, и та с рёвом поднимается из травы навстречу тварям...