Арда Исцелённая

      Ночь. Тёмный лес. Нарастающий гул пожара. Языки пламени начинают свою бешеную пляску. Лижут сухую траву, перескакивают с валежника на стволы вековых деревьев, и от жарких поцелуев вспыхивает мох. Огонь ярится всё сильнее, с жадностью накидывается на сухостой, заставляя его корчиться и тлеть. Ярый танец всё веселее, стена пламени — выше. Лесные духи падают с ветвей огненными факелами, с воем мчатся вглубь чащи, чтобы найти там скорую смерть. Животные кидаются прочь, птицы мечутся над деревьями – чудовищными исполинскими свечами…       Ничто не предвещало беды. Переход по радужному мосту на быстрокрылых майарских конях не отнял много времени, и отряд Оромэ вскоре приземлился там, где разведчики обнаружили змеиное гнездо последователей Моргота. Бойцы вошли в подземелья, уничтожив охрану. Продвижение вперёд сначала походило на снежную лавину, но вскоре замедлилось. Тьелкормо показалось, что эти катакомбы уходят вглубь на многие километры, а туннели бесконечны. Светлый держался неподалеку от Оромэ, разя клинком толпы обезумевших последователей Моргота, и в краткие мгновения отдыха удивлялся, что Хуан остался в Благом краю, а Исцеление сюда так и не добралось…       Только к вечеру следующего дня светлому войску удалось остановиться на настоящий привал. Туркафинвэ отпил из предложенной фляжки мирувора и привалился к холодной стене спиной. Но едва он прикрыл глаза…       — Келегорм! Келегорм, иримо, эти твари совсем не дают тебе спать… — сида обхватила лицо Светлого ладонями, склоняясь над ним. Уточнить, кто в её глазах твари, — выродки Врага или командование аманского войска — она не удосужилась. — Я нигде не могла тебя найти… Что это за место? — дева оглядела тесный подземный проход, который и во сне продолжал давить на усталого воина.       — Прекрасная моя, ты нашла меня… — Тьелкормо сморгнул, решив, что сида ему снится: во сне не бывает ничего невозможного. — Как наш сын? Это тайная нора прислужников Врага. Мы смогли многих уничтожить. Однако ещё нужно добраться до самого источника Тьмы, а это не так просто. В этом подземелье слишком много ловушек и коридоров, ведущих в никуда.       Бранна коротко кивнула, садясь рядом у стены и прижимаясь к мельдо:              — Пока ты под моей защитой, а если станут будить - ты почувствуешь. Мейо очень грустит, но он будущий воин и терпит разлуку…       Дева помолчала, потом с улыбкой склонила голову на плечо своего эльда:       — Ты не удивлён и не испуган. Не боишься, что тебя околдовали?       — Ты мне снишься, почему я должен противиться сновидениям? Какими бы причудливыми они ни были, — Тьелкормо обнял сиду и поцеловал в губы, пахнущие малиной. — Тут кругом майар. Псы Оромэ почувствуют приближение врага и разбудят остальных.       — Жестокий лорд... Ты ни в грош не ставишь мое искусство, — сида притворно надула губы, прежде чем достойно ответить на пламенный поцелуй. — А бедной Бранне пришлось пройти через сны всех семерых братьев, чтобы найти своего владыку… — её голос дал предательскую слабину.       — Нет, в снохождении я ничего не смыслю – у Ирмо, к счастью, не учился, — улыбнулся Турко, ещё сильнее привлекая к себе Бранну, но тут в воздухе повис звук, схожий с сильно натянутой и внезапно лопнувшей струной.       Бойцы стали подниматься на ноги — Светлый последовал их примеру, с крайней неохотой выпуская из объятий призрачную фигурку супруги: «Нам пора, мелиссэ…»       — Добрый мой рыцарь… — прошелестел развеянный тревогой сон.       Где-то далеко, в Благом краю, в холодной постели сида сжала кулаки от гнева - глупая, она столько не успела сказать Светлому! И сделать - тоже не успела…       Бранна с тоской вспомнила, как впервые пробовала чары смены облика. Она давно предчувствовала, что ей понадобится тайно присоединиться к своему лорду в бою. И меньше всего подозрений могла бы вызвать личина родича, чтобы Келегорм ощущал рядом кого-то близкого, но не смог бы понять, кого именно... Поэтому одним славным утром новоявленный «эльда» оглядел себя в зеркале и, оставшись довольным новым лицом, направился в ту часть крепости, которая принадлежала верным Дома. Бранна надеялась быстро выучиться эльфийским жестам и речам, чтобы у Светлого не возникло сомнений в истинности её нового обличья. «Нолдо» заглянул в палаты целителей, выпросил там трактат о лечебном деле, прошёлся по внутреннему двору, где отдыхали после тренировок воины… Те приветствовали его, и сида в точности повторяла их движения, с радостью отмечая — многие хмурились, пытаясь припомнить имя юного нолдо, но ни один не посчитал загадочного эльфа чужаком.       Разохотившись, Бранна даже вызвала одного из младших верных на поединок на мечах и с честью закончила его ничьей. Счастливая дева вернулась в покои… и поняла, что не знает, как сбросить чары, — сестры не рассказывали ей об этом. А тут ещё до тонкого слуха сиды донеслись шаги мужа, который нёс сына домой…       Тьелкормо тогда не спешил, радуясь возможности побыть с малышом. Когда Мейо просился походить, терпеливо вёл его за руки туда, куда хотел сын. А тот то хотел к фонтану, то почему-то тянул Светлого к площадке за казармой верных, где тренировались два молодых воина. Малыш упорно звал отца побыстрее вернуться домой, но силёнок подняться по лестнице самому у ребёнка не осталось, и Турко вновь подхватил сына на руки.       Заподозрив, что верному, пусть и очень приближенному к лорду, нечего делать в спальне Светлого владыки без приглашения, Бранна улизнула наверх, на площадку над башней Охотника.       Мейо обиженно захныкал, не находя аммэ, однако Светлый нашёл, чем его отвлечь, быстро взбежав по ступеням наверх: полный сундучок меховых игрушек только и ждал хозяина.       «Господи, мне всего-то и нужно, что каплю мудрости! — от пережитого страха у Бранны подкашивались ноги. Она встала на колени, беззвучно молясь: — Немного ума, чтобы не выдать себя перед лордом, не разрушить замысел!»       Бог молчал. Похоже, Единый не хотел помогать сиде в её обмане.       Ближе к вечеру, когда на камень легли длинные тени, дева почувствовала, как чужая личина спадает с неё сама, — срок действия чар истёк. Промчавшись быстрее ветра вниз, майэ скинула мужской наряд, убедилась, что сын безмятежно спит, и успокоилась. Мужа она встретила неизменной светлой улыбкой, отрываясь от «чтения» целительского трактата.       Дева посерела от тоски после отъезда Туркафинвэ по призыву Алдарона, замкнувшись в себе. Она бы и рада не покидать башню до возвращения Охотника, но последнее обещание… Оно оказалось таким же непреодолимым, как сам Мейо, которого нужно было успокоить, накормить, развлечь нехитрой игрой… Однако под конец дня Бранна уже чувствовала благодарность Котёнку — он не давал потерять разум от тревоги. Обеспокоенным верным сида рассказывала, что лорд гостит у Оромэ по приглашению самого вала. Когда бесконечно длинные дни погасали — можно было свернуться калачиком на той половине постели, где обычно спал супруг, и вцепиться в его подушку в поисках хотя бы толики призрачного тепла. Прикрыть глаза — и пуститься в странствие по всем царствам снов, какие только знала сида, и звать Светлого во весь голос, с каждым часом — всё отчаяннее…

***

      Когда зачистка в подвалах лаборатории закончилась, воинам Оромэ не удалось вдоволь насладиться победой. Краткая передышка, чтобы восстановить силы, и вновь в бой — туда, где ветерки Манвэ обнаружили ещё одно гнездовье сторонников врага мира.       В этот раз отряд оказался на месте поджога леса в каких-то предгорьях. На предложение сдаться умайар выхватили огненные бичи.       Три дня — будто жила без сердца… По вечерам Бранну сковывала такая усталость, что сида могла только подолгу смотреть в потолок стеклянными глазами, а не кропотливо перебирать ускользающие нити чужих сновидений…       Осунувшееся личико девы впечатлило леди Нэрданель, и она принесла сиде корзинку валмарских сладостей, однако Бранну так легко было не утешить.       Раскаленное лезвие вошло под сердце. Опасность. Огненная, опаляющая смерть. С Келегормом, с мельдо, беда. Мгновение назад посреди покоев стояла растерянная майэ с выпавшим из рук шитьём — и вот уже перед зеркалом лихорадочно оглядывает себя воин-нолдо во всём чёрном. Ещё мгновение, и кольцо суженной горит на пальце огнём — магия перехода захлёстывает, как волна, — в лицо дышит жаром подступающий огонь, а рядом, плечом к плечу, — Светлый, готовый к бою…       В правой руке Тьелкормо сам собой, без какого-то усилия воли и души возник призрачный меч, а клинок, выкованный в кузне Форменоса, он стремительно перехватил в левую. Ринулся на тёмных, скорее почувствовав, чем увидев, как рядом возникла Бранна. Это невозможно! Перед отъездом он запретил жене оставлять сына. Но во время боя выяснять, почудилось ему или сида действительно рядом, было не с руки. Клинки скрестились с бичами умайар, вокруг яростно сражались майар Оромэ, а псы Алдарона рвали тёмных клыками.       Впервые сида убивала так — духов, подобных себе, не обманом, не проклятиями, а в битве, чувствуя, как лезвие меча входит в податливую плоть… Меча — но не того огненного клинка, который мог сотворить себе её эльда! Простая сталь не успевала за дьявольскими бичами врагов, и «нолдо» уже дважды был задет горящей плетью.        Невзирая на это, он отвлёк на себя рослого умайа, который зашёл к Келегорму со спины. Тёмному почти безоружный эльда показался лёгкой добычей — сида видела, что тварь способна нанести её лорду смертельный удар…       Умайар заманивали светлых в подожжённую поросль леса, и те сражались по колено в дымящейся траве, в которой догорали ветви кустарников, цеплявшихся своими колючками за доспехи воинов Оромэ. Турко щурился, стараясь не вдыхать едкий дым, и продолжал атаковать врагов.       Если и был ад на земле, сейчас он предстал перед сидой наяву. Страшнее всего была беспомощность — Бранна уже лишилась меча, а в глазах помутнело от едких слез. Но своей гибелью жизни лорда не выкупишь — нужно было во что бы то ни стало убить того выродка Тьмы, который как раз заносил плеть для последнего удара. Сида поднырнула под воздетую руку, вдавливая ладонь в грудь умайа. В дыму никто не разглядел, как тот повалился навзничь со сквозной дырой в груди. Бранна брезгливо отряхнула руку, отбросила в сторону ещё бьющийся кусок обугленной плоти и подняла с земли огненный бич. Вот теперь можно и позабавиться…       Тьелкормо показалось или на самом деле пошёл дождь? Дышать стало легче, а из груди больше не рвался резкий кашель.       — Манвэ с нами! Аийа, владыка Сулимо! — возликовали майар, когда на них, смывая с лиц пот и гарь, хлынули потоки внезапно разразившейся над лесным пожаром грозы.       Сражение закончилось — врагов уже не били, а добивали, не вглядываясь в перекошенные от злобы рожи. Опьяневший от победы и сознания, что Светлый спасен, безымянный «нолдо» попытался тут же улизнуть. Не вышло — кто-то из гончих Алдарона поймал его за руку, заставляя промыть и перевязать раненое плечо, кто-то поднёс к губам флягу…       Не дождь, а благословенный ливень смывал со светлого войска копоть, тушил остатки пала, который так старательно пускали в лес враги. Тьелкормо добил очередного выползка Моринготто, и огненный клинок исчез из его руки. Второй меч Светлый тщательно обтёр от жидкости, что была у тёмных вместо крови, и убрал в ножны. Потянулся фэа к израненным деревьям… и наткнулся на весьма знакомую, нет, не знакомую, а родную душу:       — Бранна?!..       — А может, сразу майа Намо Мандоса? — растрёпанный юноша с грязными разводами на щеках лучезарно улыбнулся. — Тьелкормо, стыдно не помнить своего родича… Неужели не узнаешь?       — Бранна! — руки Тьелкормо стиснули плечи юного «нолдо». Провели по ним и прижали к закопченному доспеху на груди Светлого лорда.       Когда Тьелкормо взглянул на супругу уже не душой, а привычным взглядом, то перед ним предстал щуплый эльф. Совсем не похож на сиду, но что-то в нём до боли знакомо… В ответ у «нолдо» сползла с лица победоносная ухмылка, и под взглядами ничего не понимающих майар «эльда» затрясся от слёз на родном плече:       — Келегорм… Хочешь - прокляни меня…       Взгляд Светлого скользнул по руке, на которой красовалось кольцо суженой.       — Мелиссэ, ты могла пострадать! Ты... Почему ты не бережёшь себя?! — после объятий и поцелуев Тьелкормо грозно нахмурился. — Как ты могла оставить нашего сына одного?       — Потому что я верна тебе, Светлый, и потому что ты мог умереть сегодня, — по-детски шмыгнув носом, тихо отозвалась Бранна. — Слава Господу, что ты не снял кольцо во время боя и найти тебя было легко.       Заметив, как пристально её разглядывает Келегорм, дева поспешила ответить на незаданный вслух вопрос:       — Да, это личина твоего младшего брата. Искусно сделана, правда?       — Так вот почему однажды Морьо поймал тебя в своей спальне, когда ты срезала у него прядь волос во сне...              — Чары на волосы – самые сильные, — доверчиво поделилась дева, показывая чёрный локон, вплетенный в свою косу.       — Искусница моя, а как ты собираешься возвращаться домой? — Турко провёл ладонью по взъерошенным волосам юного эльда. Думать, что там еще сида использовала для своей обманки, у Светлого после боя не было ни времени, ни сил.       — Не знаю… — дева широко улыбнулась, обрадовавшись, что еë не оттолкнули за то, что она натворила. — Может быть, кто-то из добрых майар довезёт меня до крепости?       — Конечно, сейчас орел из свиты светлейшего Сулимо подсадит тебя на крыло, — Турко ухмыльнулся.       — Я могу и вовсе не покидать тебя?.. — дева осторожно ступила на тонкий лед.       — Ты решила оставить нашего сына одного? — Турко так яро сверкнул глазами, что сида отшатнулась.       — Я всё поняла, Светлый, — Бранна виновато опустила голову, но перед этим - льдисто-синий взгляд стал острым, как стрела. — Я не знаю, как вернуться в крепость, мой лорд, и предаю себя в твои руки.       — И в самом деле, не на орлах же тебе лететь, Прекрасная моя, — Тьелкормо оглядел лес, который ждал лечения, и вновь обратил свой взор на понурившуюся супругу.       — В добрый путь! — с этими словами Турко снял с себя амулет возвращения домой и активировал его, накинув на шею сиды.       Ливень всё продолжался, гася тлевшие угли...       — Я смогу вернуться?.. — прошептала сида - ответа не последовало: магия перехода захлестнула майэ. В последние мгновения на тоненькую фигуру «эльда» было страшно смотреть даже свите Оромэ - она мерцала обжигающим серебряным светом: Незримое наяву предстало перед войском.       — Ох и настырная. Да разве я могу тебе что-то запретить… — прошептал себе под нос Турко, глядя, как серебряное свечение постепенно исчезает под сильными струями дождя, как будто его стирает чья-то властная длань.       Неистовое холодное пламя взвилось вверх по ступеням, расплескалось по покоям Светлого Охотника, не тронув только колыбель со спящим ребенком. Когда последние языки адского огня дотлели, посреди комнаты осталась только опустошенная сида, свернувшаяся калачиком на полу. Бранна надрывно застонала — лорд не поверил ей, хоть и не показал этого!.. И решил, что она нарушила обещание по своей прихоти. Что могло быть хуже… Только — если бы она не успела его спасти.       В ответ на приглушенные рыдания — то от облегчения, то от несправедливости — заметался в кроватке Мейо. Бранна силой заставила тело подняться и подойти к постельке.       — Котёночек мой… Не бойся, я не оставлю тебя одного - я обещала лорду…       Бранна прилетела в Эндорэ, потому что иначе было невозможно и потому что спасти лорда было важнее, чем не замарать руки нарушенным обещанием… Пусть не верит. У неё всë равно не будет другого Света и другого возлюбленного...

***

      Тьелкормо пел до хрипоты, снимая боль выжженного леса, и в конце концов не выдержал, обратившись напрямую к Алдарону:       — Наставник, почему нельзя позвать сюда мающихся от скуки в Валмаре ваниар и авари с Тол-Эрессеа? Неужели они не помогут в таком деле, как спасение лесов в Эндорэ?       — Позвать? Ваниар и авари?.. — Оромэ задумчиво похлопал по шее бессменного Нахара. — Добрая мысль.       Покуда под рукой Светлого Охотника оживал измученный лес и из-под пепла проклевывались робкие молодые побеги, Бранна, к своей печали, не совершала ничего великого: помогала леди Нэрданель, водила Мейо, уже крепко ставшего на ножки, гулять в поля, на ночь читала ему, не понимающему гэльский, ирландские сказки… Но приближался Лугнасад, и, как бы ни убеждала себя сида, что на войне лорду нужны сосредоточенность и покой, желание проникнуть в его сны всё росло...       Ваниар не смогли отказать Тулкасу в его просьбе, и через неделю к отряду Оромэ прибыло подкрепление в виде свеженьких, пропахших ванилью жителей многозвонного Валмара и, как ни странно, авари под предводительством Ваны, с горячим энтузиазмом взявшихся лечить израненный лес. С людьми войско предпочитало не встречаться, поэтому никто из жителей Эндорэ не узнал о помощи эльдар.       Светлый лорд вместо того, чтобы найти себе место для отдыха поблизости от воинов Оромэ, решил проверить – сработает ли его кольцо любви? И… оказался стоящим перед Бранной. Весь прокопченный дымом пожарищ, с красными от многодневного недосыпа глазами, но с довольной улыбкой.       Грязный, истерзанный, как-то разом исхудавший, такой живой и…       — Прекрасный… — дева птицей взлетела с холодного ложа, как была, в тонкой ночной рубашке, прижавшись к чёрному от копоти доспеху. Запустила пальцы в посеревшие локоны:       — Неужели все закончилось? Нет, молчи, я не хочу знать, на сколько бы ты ни вернулся - это чудо…       — Закончилось – навряд ли… Мир людей жесток и всё ещё искажен, несмотря на то, что Арда исцелилась, — Турко вдруг отстранился от любимой, не дав ей обнять себя. Под её недоуменным, скорее даже обиженным взглядом Светлый полез под доспех и вытащил крошечного бельчонка. — Прости, мелиссэ, я не мог не взять его с собой. Он - сирота…       — Из того леса? — сида горько поджала губы, разглядывая пушистого зверька. — Только в проклятом мире есть такие сироты… Как его выхаживать? Прости, лорд мой, я не знаю, что это за существо и чем его кормить.       — Отнеси его к аммэ, она знает, как выхаживать таких малышей, а я пока приведу себя в порядок, — Тьелкормо наконец-то обнял Бранну, передав ей бельчонка. — Я постоянно помнил о вас с Мейо, моя любовь.       — Верно, сейчас отнесу, иримо! Как ты милосерден и какой это чудесный дар… Сын будет рад встрече едва ли не больше моего!       Любовь сиды ко всякой живой твари была не так безгранична, как у мельдо, и, когда бельчонок закопошился у неё в ладонях, Бранна боязливо уточнила:       — Он будет кусаться?..       — Будет, обязательно. И царапаться, но потом. Он ещё совсем малыш, — улыбка Светлого стала ещё шире. — А где Мейо? Спит?       — Ужасный зверь, — рассмеялась дева. — Котёнок спит, но я уверена, он проснётся, как только ты подойдёшь к кроватке.       Едва преодолев желание вновь приблизиться к еле стоявшему на ногах воину, непрошеной слезой смыть гарь с его щек, Бранна скрылась за дверями — чем расторопнее она будет, тем больше успеет сделать для мужа.       Когда супруга с бельчонком в руках умчалась в сторону донжона по навесному мосту, Турко шагнул в сторону детской. Остановившись в дверном проеме, полюбовался на спящего сына, но не стал будить, чтобы не напугать его своим видом. Бесшумно покинув комнату, Светлый вошёл в купальню. Стянув с себя доспехи, оставил их у дверей, а сам погрузился в прохладную воду.       Крылья, крылья распускались у хозяйки холмов за спиной! Вихрем она влетела в покои матери любимого, вручила ей найдёныша, но не открыла, откуда он взялся. В башню Бранна явилась нагруженная тяжёлым подносом, полным разной снеди и украшенным пузатым заледеневшим кувшином. Оставив его на столике, тише воды, чтобы не мешать отдыху владыки, внесла в купальню стопку снежно-белых полотенец и фиал душистого масла, разложив эту роскошь рядом с купелью.       И увидела - любимый спит прямо в воде, откинувшись назад и опираясь локтями на бортик мраморной чаши купели...       Сон сморил Турко, едва он залез в воду. В тот самый момент, когда Светлый каждой клеточкой не только души, но и тела ощутил, что находится дома, а не на линии фронта с врагом. Форменоссэ не усыпляла лорда. Наоборот, крепость зажгла огни в купальне и сделала воду прохладной, как любил фэанарион. Однако вернувшийся Туркафинвэ не оценил этой заботы, почти мгновенно уснув.       Охнув, сида присела у кромки воды, с болью и нежностью вглядываясь в истончившиеся светлые черты. Не поел и не дал себя омыть… Но ведь она будет очень бережна… И вскоре с милого тела была исподволь смыта многодневная грязь — Бранна долго благодарила Бога, что Келегорм отделался в боях несколькими ссадинами и синяками, — а локоны Светлого вскоре были осторожно вычесаны и уложены в серебряный нимб. Потом дева, не в силах совладать с собой, лёгкой дланью приласкала мельдо — он так давно не ощущал её тепла…       Через несколько стремительно пролетевших, как казалось деве, часов она робко поцеловала мужа в висок:       — Мой король, до постели совсем недалеко, не лучше ли перебраться туда?       — О моя Прекрасная, ты опять проникла в мой сон? — Тьелкормо привлёк к себе деву, выныривая из сетей сна, в которые его так ловко сумел поймать Ирмо.       — Почти, — просияла от столь внезапной близости Бранна, из всех неосторожных движений позволяя себе только поцелуи. — Ты спишь и не чувствуешь ни усталости, ни боли, верно? — успокаивающий шепот стал удрученным: — Я не умею исцелять, и мне страшно жаль, Светлый…       — Мне очень нравится этот сон, — Турко провёл ладонями по мокрым щекам сиды, прижимаясь губами к её губам.       «Неистовый, жестокий к самому себе, не трать на меня остатки сил», — уже осанвэ воззвала изумленная дева, не ожидавшая такого пыла от уставшего воина. Впрочем… Этот полусон-полуявь – лучшее, что могло привидеться ей нынешней ночью. Сцепив пальцы на затылке супруга, она потянула лорда за собой, прочь из купели, не прерывая долгий поцелуй…       — Третий Лугнасад встречать с твоим именем… — зажмурилась от блаженства дева, в изнеможении падая на пышные подушки. Она продолжала с нежностью вспоминать ту звёздную августовскую ночь, когда приворожила ясноглазого эльда, хитростью сделав его своим мужем. А Майрэ пусть захлебнётся от зависти — не было на свете никого чувственнее и красивее Келегорма, чьи губы давно бесстыдно алели… Сида пела в родных объятиях, и в покоях то приглушенно, то отчаянно и восторженно звучала хвала Охотнику.       — Я не говорила, что ты прекрасный целитель, Жестокий?...