***
По веренице колонн прошёл гул, точно кто-то властной рукой ударил по струнам. В пустых Чертогах поднимался ветер. Он состоял из сотни слабых предсмертных выдохов — и все же в нём было больше звучания жизни, чем в целом царстве безмолвия, пыли и сумерек. Первый порыв бури улегся. Проходя сквозь холодный вязкий камень, в огромном просторном зале появлялись души погибших эльфов. Их, вопреки рассказам фэанариони, не встречал Судья на высоком троне — Мандос, по ехидному выражению Амбаруссат, закрылся на вечный переучет. — Владыка! Владыка, вы не поверите! — на другом конце обители мёртвых майар Намо обнаружили, что умеют не только докладывать что-то вполголоса, но и кричать. Бешено взметнулась чёрная мантия — и господин Чертогов Вечности кинулся вперёд, по проклятым бесконечным коридорам… Безликая свита вылетела навстречу… нет, не пленникам Небытия, скорее желанным гостям. Длинная фигура в чёрном мерным шагом отрезала пространство зала позади. Без спешки. Без промедления. Без жалости. Сумеречные эльфы не видели в этой процессии ни величия, ни чести для самих себя. Им хватило одного взгляда прямо в сосущую пустоту под капюшонами. Им казалось, что призраки смерти едва не дрожат от хищного нетерпения. Ещё бы — такая богатая добыча… — Мы приветствуем вас в вашем новом приюте. Здесь вы найдёте отдых и покой, в котором нуждались так давно. — Я, Лорд Намо, хозяин этих чертогов, приветствую вас. От меня вы получите новые судьбы, о которых раньше не могли и мечтать. Если бы (не дай Эру) на сером мраморе рядом с мертвецами оказался Морьо, он бы уже скрежетал зубами от глухой ненависти. Что же их с братьями не выходили встречать в Мандосе хлебом-солью, сразу припечатывая приговором?! Или в Первую эпоху вала был сыт смертями по горло, вот и не тратился на почести? Правда, если бы Морифинвэ был здесь, то он заранее мог бы, исходя из своего опыта, предсказать: на все непонятное авари будут огрызаться. — О каком покое нам говорят? Мы будем здесь мучиться! Мы не сможем без своих хроар! — зло возвысился голос одного из авари, пронзительным эхом взлетев под серые своды. Когда-то он был вождём маленького племени. Защищал свой народ от ночных тварей. Сейчас ему хотелось отсечь ножом протянутую к нему руку главной из этих новых тварей, явившейся сожрать их с потрохами. — Сможете. Все смогли. Что-то в голосе Владыки Судеб заставило разгневанного эльфа замолчать. А после — отшатнуться. Вала всё равно выловил бледный огонек, удержал на ладони: — Поверьте, вы пробудете здесь недолго. Ровно столько, чтобы понять, что в смерти плоти нет ничего страшного. Мои майар расскажут вам о том, что истинно важно для старших Детей Единого. Вам излечат раны сердец, а не тел. Неяркие, как болотные огни, души сбились в тесное кольцо. Оно болезненно пульсировало общим страхом, неверием… Но фэар замерцали ровнее после слов об исцелении. Шепот многих голосов слился в единственном вопросе: — А что потом?.. — Потом… Новые хроар. Биение крови в каждой жилке, грохот сердца в груди. Зелёные листья, звёзды в сетях ветвей, песни флейты. Потом вы будете жить, эрухини. Майар не верили своим глазам: словно трещина прошла по извечно-каменному лицу владыки. Намо Мандос улыбался.***
Стоило Тёмному подумать, какое веселье происходит сейчас в Мандосе, как в дыму зазмеились струйки чёрного тумана. Лорд криво ухмыльнулся — Первый Дом держит марку, по-прежнему не давая царству смерти заскучать… И, кажется, к ним прибыли, чтобы задать пару вопросов. — Неплохо, весьма неплохо, — безликие расползлись по пепелищу, перетекая от одной кучки праха к другой. Одна из теней, крадучись, будто опасаясь нападения, приблизилась к Морьо. — Ваших рук работа? — А вы сомневались? — подбоченился тот. — Владыка Намо уже оценил нашу скромную посылку? Единый, как давно Тёмный лорд ждал возможности вот так, на равных, поговорить со служителями Мандоса, точно зная, что более тесное общение им уже не грозит… — Да, лорд Морифинвэ, вам вход в Мандос закрыт надолго, — майар посторонились, пропуская вперёд Владыку Судеб. — Какая честь, неужели сам Владыка удостоил вниманием наши скромные персоны? — Фэанаро поднялся на ноги, как бы тяжело ему это сейчас ни было. Вслед за отцом встал и Нельяфинвэ, а сзади к ним подтянулись остальные фэанариони. — Действительно, славная встреча. И как погода в Чертогах? — с серьёзным выражением лица подхватил Морьо, как будто все они находились на каком-то на редкость бредовом дворцовом приёме. — Не ждали от вас такого дара, — после долгого молчания проронил Намо, но лица из-под низко опущенного края капюшона так и не показал. Вдруг поднял призрачную руку и щёлкнул костяшками пальцев. — Снимаю с тебя проклятие, Карантир Морифинвэ. Оно не нужно тебе в этой жизни. — Не ждал от тебя такого подарка, — уже без издевки, неосознанно вернув Мандосу его слова, проговорил нолдо. Внутри как будто рассосалась точка неясной, противно ноющей боли. И Тёмный воистину не ждал, что когда-нибудь его так осчастливит сам господин ПроклиНамо… — Не благодари… — прошелестел голос Владыки Судеб, исчезающего в струйке дыма, потянувшего с пепелища. Вскоре от вала осталось лишь ощущение холода — да и то быстро прошло, как только последний из его служителей покинул Мирквуд. Фэанаро и его родные, до этого стоявшие с крепко сжатыми кулаками, с облегчением выдохнули. Всем показалось, что, несмотря на горечь во рту, стало легче дышать. — Атьо, двинь-ка меня в плечо, я хочу проснуться, — Карнистир привалился к обгорелому стволу, не пожалев и так провонявшую гарью одежду. — Намо Мандос причиняет добро и выносит Первому Дому благодарности? — Тебе не кажется, — Фэанаро ухмыльнулся, ощутимо ткнув сына локтем в бок. — Нельо, теперь в Форменоссэ? — Отлично, я не сплю, — буркнул Морьо, поморщившись от отцовского тычка. — Лучше бы они Майтимо в Лориэн донесли. — Нет, благодарю, обойдусь без целителей Ирмо, — возразил Нельяфинвэ. — Я лучше к себе. В Химьярингэ, атто. — Надеюсь, майар Намо сейчас устроят авари экскурсию века, — хохотнул Морьо, живо представив себе эту картину. — Хорошо, если я с ними скоро в одном ряду не окажусь: вместо обещанных супруге поцелуев прокоптился насквозь... Моя леди не оценит… — А я останусь. Посмотрю город, — мотнул головой Тьелпе, когда фэанариони один за другим стали активировать кольца с камнями перемещений. Карнистир задержался, достав из кармана банковскую карту, и сунул её в руку племяннику. — Держи, пригодится.***
В этом городе уютно быть одиноким. Отпускать в колодец светлеющего неба накопленную усталость, греть замёрзшие руки свёртком жареных каштанов, подмигивать своему отражению, разбитому на кусочки витражей и зеркал. Одиночество лорд Телперинквар ценил высоко. В Амане, что ни говори, полный покой ему не грозил. Трепетные ваниэр пачками уверялись в мысли, что именно одной из них суждено согреть истерзанное сердце Куруфинвиона, и всячески добивались знакомства. Фэанариони всё время мастерски находили новое поле для подвигов, неизбежно вовлекая в приключения и Тьелпе, а вот отец… Отец, наоборот, предпочёл бы держать сына не дальше, чем через стол напротив себя. Словом, прогулке в одиночестве нолдо радовался, как мальчишка. Вмурованные в стены булыжники, которых эльда на ходу касался кончиками пальцев, низко гудели. Старая мостовая вызванивала приветствие под ногами. О, с Гентом, или, вернее, с древним камнем и серебряной рекой-змейкой — плотью и кровью города — у них намечается хорошая дружба… — Господин, прошу вас, купите кольцо! — старичок, едва достававший эльфу до пояса, как из-под земли возник рядом. Лорду померещилось, что атан — не иначе как из гномьего рода. — Купите кольцо, — из-под кустистых чёрных бровей блеснули внимательные, цепкие глаза. — Фамильное, волшебное. Не продавал бы, мсье, если бы не находился в бедственном положении… Ни на одном из местных языков Тьелпэ не связал бы и пары фраз, но с грехом пополам понял смысл сказанного. Кроме того, свой товар старик немедленно сунул ему под нос. Простое, тёмное от времени колечко с серым невнятным камнем, только в глубине как будто лучится звёздочка. И… не будь он лордом и мастером, на кольце и впрямь был слабый след магии! Странно знакомый отзвук, который нолдо не в силах распознать… Некрасивое, но очень живое, прорезанное ломаными морщинами лицо «гнома» он, как ни старался, не успевал как следует разглядеть. Тот отвернулся и с обидой вопросил: — Так вы не поможете обнищавшему, но благородному человеку? Да сколько можно шарахаться от колец всех сортов! Вот сейчас возьмёт и купит эту несчастную безделушку. Ничего особенного в ней нет и быть не может. Тьелпе пошарил по карманам, вытащив на свет фонаря пару смятых листов-набросков, сучок причудливой формы, который он нашёл на побережье около Химьярингэ, и птичку-невеличку, одну из рукотворных птах нолдорских мастеров. Конечно, у него была карта дяди Морифинвэ, но вот монет... — Благодарю вас, господин, — вдруг прошамкал старичок. Молниеносно схватив с ладони эльфа птицу, сунул ему в руку кольцо и тут же нырнул в тёмный проулок.