Арда Исцелённая

      Мейо, едва услышав от родителей о прогулке, кинулся в детскую. С усилием, двумя руками выдвинул нижний ящик комода, где хранилась его одежда, вытащил нужные вещи. Когда Бранна зашла в комнату, малыш уже полностью был собран к походу. Сида поцеловала маленького воина в макушку и расправила ему складки на тунике. Неужели наступает то сказочное время, когда можно не терзаться виной после прогулок с мужем, а брать сына с собой?..       — Атьо, а когда мне лошадка? — разохотился малыш, когда Турко поднял его на руки, чтобы посадить в седло своего серого.       — Скоро, йондо, совсем скоро. Я тебе на обратном пути покажу твою лошадку, — Тьелкормо помог Бранне сесть в седло спокойной гнедой кобылы. Сида только усмехнулась, припомнив, как та поначалу шарахалась от хозяйки холмов…       — У нашего народа сесть на собственного коня — это первое посвящение в воины, — дева полной грудью вдыхала прохладный золотящийся воздух. — Скоро я сама покажу маленькому королю его будущие владения в Ирландии…       — У нас нет такого обычая, — убедившись, что лошадь не против сиды на своей спине, Турко вернулся к своему жеребцу, где гордо восседал сын, и похлопал друга по лоснящейся шкуре на шее. На серой шерсти проступала белёсая звёздная россыпь. Тот в ответ шумно выдохнул и переступил с ноги на ногу. Светлый запрыгнул в седло позади сына и всадники направились к вратам крепости.       Осень давно вступила в свои права — под копытами лошадей расстилались узоры из разноцветья павшей листвы, кусты склонили ветви под тяжестью созревших гроздей на любой вкус и цвет, а ветерки катали на своих невидимых крыльях прозрачные паутинки с крошечными всадниками-паучками…       Светлую леди никакие красоты не могли отвлечь от вида статного лорда в седле и особенно — от созерцания его мускулистой спины, в которую так сладко впиться ногтями, когда… Бранна попыталась встряхнуться и очнуться от навеянной мечтами дрёмы, однако чары Охотника всю дорогу неумолимо, раз за разом добирались до сердца…       Лошади неутомимо поднимались по горному холму, давно миновав и статный сосновый бор, и хмурый ельник.       — Где мы остановимся на ночлег? — сида постаралась, чтобы в голосе не очень явно звучало охватившее её фэа желание.       — Мы только выехали из дома, мелиссэ, а ты уже устала? — удивился Турко, а Мейо звонко рассмеялся, да так заливисто, что его голос долго носило по горам эхо. «Злодей, — немедленно последовало осанвэ. — Я ведь так тебя жажду…» Но, разумеется, дева внешне не выказывала своего недовольства. Куда бы ни занесла дорога — с лордами ей всюду будет хорошо. А ещё дева, чтобы не тратить на привалах время попусту, прихватила с собой начатую вышивку — новую рубашечку для дочери Мастера Фэанаро. Можно будет взять узор у настоящей осенней листы и подобрать цвета точно под лесную позолоту… «Любовь моя, придётся потерпеть.»       Мейо тем временем перешёл на птичий язык и добился, что за всадниками долго следовала какая-то пёстрая пичуга, общаясь с эльфийским детёнышем.       Ближе к полудню всадники перевалили через гребень лесистого холма и к великой радости Бранны наконец устроили привал на берегу ленивого ручейка, который едва слышно журчал в ложбинке. Тьелкормо спешился, помог сойти на землю супруге и снял с седла сына. Мейо тут же побежал к воде, а Светлый быстро расседлал лошадей, поблагодарив и предоставив вволю попастись возле воды.       Сын уже заботился о себе как совсем большой эльда, о чём ему проворковала Бранна, протянув руки навстречу раскрасневшемуся от умывания малышу. Только без одного маленький лорд пока не мог обойтись — без материнского молока, поэтому устроился с аммэ под раскидистой елью трапезничать.       Турко тем временем развёл неподалеку от них маленький, но жаркий костерок, и соорудил шалаш, куда постелил взятые с собой плащи. Малыш после обеда решил присоединиться к отцу, набрав ворох веточек и пристраивая их рядом с жердями, поставленными Светлым, а Бранна всё никак не могла налюбоваться на своих лордов… Только вот старшему из них тоже нужно поесть после всех трудов.       — Не беспокойся, мелиссэ, — Турко приладил над огнём палочки с тушеным мясом, которые прихватил с собой из дому. Между кусками мяса он нанизал кусочки фруктов и овощей. Так как мясо было уже готово, осталось дождаться, пока обед немного согреется. Тьелкормо не одёргивал сына, когда тот подбрасывал хворост в костёр, но следил, чтобы малыш не обжёгся. Бранна прижалась к мужу и незаметно оставила у него за ухом лесной колокольчик.       — С тобой и в лесной чаще — как дома…       — Я рад, что тебе нравятся наши леса, — Турко мягко отстранил сиду и, вытащив палочки из костра, разложил их на листе лопуха. Мейо попытался схватить одну из них, но отец взглядом остановил его — пусть немного остынут. Малыш недовольно надул губы, как вдруг увидел, что на раскрытой ладони Светлого пляшут искры. Тьелкормо кивнул, приглашая малыша пересадить огоньки к себе на ладошку. Мейо смело протянул руку и отец поделился огнём, который продолжил танец уже на пальце Котёнка.       После забавы Турко разделил угощение на равные части и пристальным взглядом заставил Бранну тоже поесть. Когда лист лопуха опустел, Мейо потянул отца к заводи, видневшейся чуть ниже по руслу ручья. Собрав остатки и угостив птиц, сида как ящерка выскользнула из туники и замерла на берегу заводи, не решаясь войти вслед за родными в холодный ручей. Мельком оглянувшись, Тьелкормо плеснул водой в сторону Бранну, однако то место, где только что стояла дева было пусто — сида успела мгновенно ускользнуть от противных капель.       — Мелиссэ, здесь тебя водяницы не защекочут! Я сам этим займусь… Мейо, глядя на отца, тоже стал брызгать в сторону матери водой. Его звонкий смех заставил птах стайкой вспорхнуть на ветви деревьев. Нет, нет, сида точно не боится Майрэ, та ведь осталась в Ирландии, верно?.. Боже, лишь бы никогда больше её не увидеть…       Вдоволь наплескавшись, все трое вернулись к костру, вернее, к тому, что от него осталось, но даже угли дали тепло замёрзшим сиде и малышу. Несмотря на то, что в лесу было тепло, намного теплее, чем в горах рядом с Форменоссэ, даже здесь ощущалось прохладное дыхание осени. Турко, натянув штаны и тунику, поманил родных в шалаш. Забравшись туда, Светлый прижал к себе с двух сторон жену и сына, а сида ещё и заботливо натянула на плечи супруга один из плащей. Бранна зажмурилась, нежась в жарких объятиях лорда, и всех троих накрыла та особая нежность, которая только тихими осенними вечерами и жива в сердце…       — Согрелись? Поедем дальше? — голос супруга вернул сиду из мира грёз. Бранна со вздохом покинула шалаш, но перед этим вскинула на лорда серьёзный, острый взгляд:       — Скоро будет темнеть, мельдо. Пообещай, что ты пошутил о Майрэ.       — Прекрасная, мне нужно опасаться тьмы? Шарахаться от каждой лужи? — Турко усмехнулся — слова Бранны его только раззадорили. Неужели она не помнит, как Майрэ спасла его из ямы сиды, а потом Майрэ со своими сестрами принесли Тьелко весть о родах Бранны?       — О многих вещах нельзя болтать на ночь, милорд, — хозяйка холма строго поджала губы. — Я не хочу, чтобы из темноты вышли призраки моего прошлого. Даже чтобы Котёнок вдруг увидел дрянной сон. Прошу, скажи, что Майрэ из источника тебе ничем не дорога…       — Конечно, не дорога, любовь моя, — Тьелкормо, вскочив на ноги, догнал сиду и жарко дохнул ей на ухо. Вновь заключил в объятия. — Я пошутил, мелиссэ.       — Славный мой лорд… — сида обмякла в его руках.       Когда Тьелкормо собирал лошадей в путь, то услышал из шалаша обрывки длинной баллады об Ольховом короле и неожиданно осознал, что понимает гэльский…

***

      Костер потушен, кострище — надежно спрятано под куском сырого дерна, поклажа — погружена на отдохнувших и угостившихся лембасом лошадей, и Бранна передала Мейо на руки севшему в седло мужу и собрала расстеленные в шалаше плащи. Сам шалаш Тьелкормо предложил не разбирать, а оставить в дар лесным жителям.       — О да! Здесь лесные майар смогут развлекаться друг с другом… — улыбнулась дева, забираясь в седло. Сумеречная дорога, деревья, подёрнутые поверху последней позолотой уходящего дня — словно путь в настоящую сказку в целую ночь длиной…       Пока Мейо сладко спал на руках отца, лошади успели преодолеть огромное расстояние. Всадники всю ночь двигались по лесным тропам на юг, а на рассвете въехали в лагерь рудокопов, где в маленьком доме было всё необходимое для отдыха.       — О да, постель мне, — Бранна повторила царственный жест Светлейшего. А потом, зачарованная долгой дорогой, просто уткнулась лицом в грудь мужа, неразборчиво благодаря за заботу…       Но прежде, чем возлечь рядом с супругой, Турко снял с лошадей сумки, занёс в дом и сходил к источнику за водой. Поблагодарив четвероногих спутников прихваченной из дома морковью, Светлый растёр потные бока и ноги животных несколькими пучками травы, а потом завёл под навес, где те нашли большую охапку душистого сена, оставленного рудокопами.       Турко тихо улёгся с краю, обнял сиду прохладными руками и выдохнул ей на ухо:       — Придёт серенький волчок и укусит за…       Дева поёжилась от холодка… Ей так хотелось, чтобы укусили её не единожды…

***

      Песня любви быстротечна и скорее напоминает водопад, обрушившийся на Бранну. Мейо беспокойно ворочается на грани сна и дрёмы, но малыш слишком устал, чтобы проснуться, и откатывается подальше от родителей, к тёплой деревянной стене.       За окнами начинается дождь. Он мерно стучит по крыше, шушукается с лесными грызунами, устраивает перестук капели по доскам крыльца…       — Ах, когда же мельдо рассказать сказку… — мурлычет сида, отворачиваясь от старшего лорда к младшему, и тут же ощущая, как рука Светлого тяжело ложится ей на талию. — О коварной сиде, которая хочет заку… целовать своего эльфа до полусмерти…       — Или о жестоком эльфе, который соблазнил бедняжку-сиду, — в ответ только усмехается Турко.       Ничто не вечно. Когда дождь закончился, и лошади успели отдохнуть, и семейство Светлого успело прекрасно выспаться, ещё и насладиться трапезой у гостеприимного очага рудознатцев. Мейо вдоволь наигрался с оставленными мастерами разноцветными камешками, а Турко успел вырезать ему двух оленят из коряг, найденных поблизости.       Путешественники вновь сели верхом и едва удалились от дома рудокопов, как лесную тропу стало затягивать белёсой пеленой.       — Говорят, туман прячет переходы из нашего мира в иные… — проронила Бранна.       — И некоторые умеют находить эти дороги сквозь туманы, — кивнул в ответ Турко, получше укрывая сына от промозглой взвеси, и сиде ужасно захотелось оказаться на месте Мейо, однако Прекрасной пришлось довольствоваться плащом…       Дымка то светлела, становясь почти прозрачной, то опять превращалась в спящие в лесу облака, было непонятно, сколько времени лошади шагают сквозь белое марево, но вот всадники преодолели пышную арку тумана и пелена рассеялась, явив семейству двухэтажный дом на берегу озера.       — Где мы, владыка? — Бранна распахнула глаза, пытаясь охватить взглядом сразу всю величественную картину.       — На границе лесов Оромэ и Лориэна, — Турко передал сначала Бранне на руки спящего сына, потом спешился и помог спуститься с седла сиде. — Но не уверен, что хозяин дома.       — Тебе не боязно входить без приглашения?.. — сида разглядывала дом, думая, что в мире сидов так просто заехать в гости было бы немыслимо. О чём и говорить, если собственным сёстрам она до сих пор обязана докладывать о себе перед приходом…       — Нет, не боязно. Это благой край, — Тьелкормо внёс в дом начавшего просыпаться Мейо, тем временем сам всё больше утверждаясь в мысли, что хозяева отсутствуют. Кивнув Бранне на холодные угли в очаге, Светлый посадил сына на стул у стола и ушёл к лошадям.       Вскоре в очаге озорно потрескивали сухие дрова, помещение кухни наполнилось мягким светом нескольких светильников, зажёгшихся словно по мановению волшебной палочки, едва сида направила на них свой взор. Бранна ещё больше оживила пламя очага — и им с Мейо стало веселее, даже запах свежевыскобленного дерева сделался ярче.       Турко скинул с себя сырой плащ и повесил его просохнуть в тепле кухни. Туда же отправился и плащ сиды, которая кормила грудью сына. Светлый вытащил из сумки взятые с собой припасы. Несмотря на то, что он щедро оставил их в доме рудознатцев, содержимое второй сумки пригодилось сейчас. Турко не стал говорить сиде, в чьём доме они остановились на ночлег — всё равно встречи с хозяевами не случится.       Когда Мейо насытился, сида с сыном на руках потихоньку прокралась по дому — посмотреть остальные комнаты. Её взгляд зацепился за туалетный столик, на котором остались небрежно разбросаны женские украшения. Сапфиры и серебро, сложные тяжелые узоры… Подошло бы для тёмных длинных волос какой-нибудь нолдиэ. Нолдиэ — в такой-то глуши…       — Мэлимо, и всё же — чей это дом? — Прекрасная вновь возникла в дверях кухни. Турко после долгой дороги уселся у очага, вытянув к огню уставшие ноги и облокотился на спинку стула, щурясь на игру пламени.       — Мельдо? — приласкалась к нему сида, вкрадчиво вкладывая в руку Светлого чашу ягодного вина и присаживаясь рядом. Котенок намертво обнял отцовскую руку с другой стороны. — Расскажешь, что за леди здесь живёт?       — Леди? Не угадала. Скорее тут живет семья отшельников, ценящая уединение и тишину, — Тьелкормо очнулся от дрёмы и, приняв чашу, чуть пригубил вино.       — В Благой земле кто-то предпочёл одиночество? Постой, прекрасный, мне ведь рассказывали про одного эльфа-отшельника… Не могу вспомнить имя…       — Этот отшельник жил в Форменоссэ, когда мы ожидали возрождения в Мандосе… — ухмыльнулся Тьелко, вспоминая бой во дворе крепости. — А ещё Эол научил меня оборачиваться волком. Сначала отдыхать! Надеюсь, тебе понравится спать на медвежьих шкурах.       В коридоре после света очага казалось темно, но потом стало видно, как на стенах мерцают прожилки то ли лишайника, то ли мха. Так что супруги спокойно добрались до гостевой комнаты, и Турко кивнул сиде на широкую кровать, накрытую шкурами.

***

      Ночь прошла спокойно, уставшее семейство никто не побеспокоил, а Мейо приснилось, как он катается на огромном медведе, а потом играет с медвежатами. Ранним утром Турко первым вылез из тёплой постели и ушёл проведать лошадей.       Бранна подхватилась следом — босой и прикрытой только вуалью распущенных волос отправилась в трапезную, чтобы собрать своим лордам завтрак. Странные сны ей пришли в этом доме — будто с ними в постели спала чужая нисси и целовала её мельдо… Створка окна на кухне приоткрылась. На подоконник бесшумно опустился филин. Ушастый внимательно оглядел помещение, угукнул и исчез в тумане. «Славное утро, мой лорд. Скажи, хозяева точно не вернутся?..» — осанвэ нерешительно вопросила дева. Взгляд жёлтых глаз так осмысленно и цепко остановился на ней… Тяжело убедить себя, что это была обычная птица. «Не знаю, мелиссэ. Может и вернутся…» — ответил Турко, который, выпустив лошадей пастись, отправился купаться в озере.       Мейо как раз завозился в постели, и Бранна, оставив ранний завтрак на столе, с облегчением вернулась под меховые одеяла — кормить сына грудью…       Турко, вдоволь накупавшись, вернулся в постель — обнял Бранну сзади, обдав запахом тины и рыбной чешуи.       — Будто с Майрэ всё утро пробыл, — нарочито недовольно проворчала дева, внутри тая от нежности. Было что-то особенно манящее в том, чтобы любить друг друга украдкой в чужой кровати…       Когда семья завтракала, на крыльце послышался чей-то звонкий смех, дверь распахнулась и в дом вбежали двое — темноволосый эльда и светловолосая ваниэ.       — Добрая встреча, — громко поздоровался Турко, а Бранна растерянно кивнула, пытаясь понять, кем юноша и дева приходятся хозяевам. У девы были не самые умные глаза, но славное миловидное личико, а вот у её спутника… не по возрасту глубокие тени залегли на лице. Любопытно…       — Ой, у нас гости, — златокудрая Лотэвендэ, мельком взглянув на жениха, приветливо обняла путников. — Здравствуйте!       — Угощайтесь, — Турко в ответ кивнул на стол, где были разложены припасы из Форменоссэ. — Ломион, а где родители?       — Добрый день. Благодарим. Они в Тирионе. У нас тоже есть, чем вас угостить, — Маэглин быстро взял себя в руки и приложил ладонь к сердцу. — Будьте как дома.       — Славное утро, лорд и леди?.. — эльфийский этикет Бранне давался с трудом, да и новые знакомства она предпочитала заводить из-за мужнина плеча, а тут её вдруг бесцеремонно обняли, обдав тёплой волной цветочного аромата, как будто мгновенно перенеся на луга возле Валмара.       — Ломион Эолион, а это моя невеста — Лотэвендэ, — Маэглин, поприветствовав гостей, спустился в кладовую и вынес оттуда кувшин мёда и копченое мясо. Ваниэ есть мясо отказалась, а вот гостинцы из Форменоса попробовала.       — Эолион… Отчего эльдар не произносят имя матери вместе с отцовским? — улыбнулась сида, расставляя блюда для нежданных «гостей». — Я Бранна инген Колхейн, жена лорда Келегорма.       Маэглин в ответ пожал плечами, пробурчав, что это не он придумал такие законы, а после трапезы, во время которой больше всех щебетала ваниэ, Турко ушёл собирать лошадей в дорогу и Бранне осанвэ принеслось, что скоро они достигнут своей цели и заночуют уже в садах Лориэна. Ломион не дал девам остаться наедине, но любопытная сида попыталась разглядеть, нет ли на Лотэвендэ злых чар и не удерживают ли ваниэ здесь силой? На удивление, эти две противоположности были влюблены друг в друга и страстно желали, чтобы год помолвки побыстрее закончился и поскорее наступил день их свадьбы.

***

      Всадники не заметили, когда туманы вокруг дома Эола сменились сладкими росами Лориэна. Разница стала видна, когда цветы на полянах стали очень большими, просто громадными, а меж ними стали порхать гигантские мотыльки. Турко еле удерживал сына в седле перед собой, когда Мейо аж подпрыгивал, собираясь взлететь вслед за невиданными бабочками. Что говорить о Бранне, разглядывавшей Лориэн во все глаза. Не земля, а самый сладкий детский сон, как раз для Мейо… Самой же сиде, хоть и вольно дышалось медовым воздухом, и здесь не хотелось встретиться с хозяином… Вот бы упасть с владыкой в шелковую траву и…       — Давай упадём, — Турко выбрал полянку поровнее, снял поклажу с лошадей и расстелил два плаща. — Мейо, поиграй, но далеко не убегай…       Светлый утянул Бранну на плащ, через её плечо поглядывая за малышом, который со звонким смехом тут же стал носиться за гигантскими бабочками.       — Здесь чужих точно нет, мелиссэ, — мурлыкнул Турко.       Майар, с любопытством встретившие гостей, поначалу стали забавляться с маленьким эльфёнком, а когда один из них в шутку предложил малышу открыть разум, то мотыльки чуть не попадали к ногам Мейо — этот маленький нолдо очень часто вспоминал Эру и то, как сидел на руках Единого…       Здесь на грани сна и иллюзий Тьелкормо вытянул вперёд ладонь и на неё опустилась склянка с каким-то маслом. К тому времени сида уже была избавлена от одежды, и Турко макнул пальцы в жидкость и провёл ими по коже супруги, вычерчивая узоры. И те стали проявляться, мерцать серебряным сиянием на теле Прекрасной.       — Чародей ты мой… — дева с восхищением следила за движением его пальцев. Она и сама поймала каплю жидкого серебра, чтобы оставить узором на груди Прекрасного. Вот теперь она сама себе напоминала тех майэр, чьи образы жили в памяти её лорда, — сияющая, переливчатая…       Турко вошёл во вкус — нарисовал крылья на спине Бранны. Те тут же проявились, оторвались от кожи, тонкие и переливчатые, как перламутр.       — Порхай, мелиссэ!       Эти крылья, конечно, не смогут оторвать сиду от земли — да ей и не хотелось отрываться от возлюбленного даже ради полётов. Зато трепетали они тем сильнее, чем больше дрожала сама сида от близости Келегорма…       — Вот теперь моя очередь чаровать и исполнять твое желание.       — Так танцуй, мелиссэ! — Тьелкормо уже и забыл про склянку, упавшую на плащ рядом, а зелье из неё медленно расплылось по ткани, принимая самые причудливые формы, словно это сны сиды ожили от их песни любви…       От зелья уже серебрилось всё тело милого, и сиде совсем не хотелось, чтоб вся эта роскошь пропала за пределами Лориэна. Крылья у Турко не выросли, зато вокруг заколосилось поле из серебристых трав, а между стеблей ковыля зашныряли серые мыши-полевки… Огромные улитки, размером с дворцовые башни, степенно бороздили просторы этого поля, а на одном моллюске поменьше, размером с лошадку-качалку, уже ехал верхом Мейо. Тьелкормо подхватил Бранну под руки, и пара закружилась по этому серебристому морю в невероятно прекрасном танце, а позади оставался мерцать след, схожий сиянием с росой Телпериона…