Арда Исцелённая

      — Я? Устал? Мы с тобой прекрасно отдохнули вчера, — Турко притянул к себе сиду и поцеловал.       — В поцелуях ты и впрямь не знаешь устали, — выдохнула дева, когда тот наконец отстранился. С довольной улыбкой Бранна добавила: — Всё-таки ты точно из нашего народа, бессмертный лорд… Жаль, нас в день свадьбы не видела моя родня.       — Так кто нам мешает отправиться к ним? — Турко с улыбкой смотрел на молодую жену. — Мейо накормлен и спит, а карта у меня сохранилась.       — Ты не шутишь? — сида вскинула на мужа взгляд, полный восторга и недоверия. — Серебряный, я бываю неразумна в своих желаниях… Это не опасно?       — Пусть это будет тебе ещё одним подарком на свадьбу. Пойдём переоденемся. Думаю, что тебе захочется показать свои наряды сёстрам?       — Я и мечтать о таком не могла! Всё это время думала, что путь домой отрезан… — хозяйка холмов мигом взлетела по лестнице, ворвалась в покои. — Мельдо, мы не можем явиться в сид с пустыми руками! — спохватилась она, мечась по комнате. — Что лучше взять? Добрый, славный лорд, если бы ты знал, как я благодарна тебе!       — Особых даров мы не заготовили, да и в руках много не унесёшь, но что-нибудь придумаем, — Турко был согласен супругой, что с пустыми руками являться в гости неприлично, поэтому вновь ушёл в донжон.       Бранна наспех убрала волосы и разгладила мех на накидке, всё ещё не в силах поверить: неужели один шаг отделяет её от милого до боли дома, от родных лиц, от неярких первоцветов, усыпавших склоны сида? Вот только… как её встретят на самом деле? Не посмеют ли причинить вред ей или Светлому? Как поживает на белом свете плешивая гадюка Майрэ и не мечтает ли о мести? Всё в руках Бога…       Тьелкормо сложил в рюкзак плетёнку с фруктами Благого края, что привезли гости из садов Йаванны. Туда же поместился кувшин с мирувором, а у отца нашлось несколько «безделушек» с самоцветами, которые не были предназначены кому-то, а сделаны ради красоты камня или изящной оправы. Взял он с собой и пару кинжалов нолдорской работы, при этом с досадой сказав отцу про то, что кольца суженых до сих пор не зачарованы. Фэанаро в ответ посоветовал прийти к нему в мастерскую вдвоём с Бранной.       — Вещи родом из Благого края всякому согреют душу, — дева, уже одетая и с горящими нетерпением глазами, встретила мужа в дверях. — Мы отправляемся?       — Погоди. Отец предложил зачаровать кольца перед путешествием в Эндорэ. Думаю, ты не откажешься иметь артефакт, который мгновенно перенесёт тебя ко мне. И меня к тебе, если понадобится, — Светлый показал собранный рюкзак жене. — Посмотри, может, ещё что-то захочешь взять?       — Не знаю… Разве что мои старые украшения, что на самом деле не принадлежат мне? Закопаем рядом с холмами, — пожав плечами, Бранна принесла несколько тускло-медных браслетов. — В остальном доверюсь тебе. Да, кольца часто будут выручать нас, только зачаруем их поскорее, прошу тебя!       Сын всё ещё оставался с Финвэ, поэтому Турко со спокойной душой отвёл Бранну в мастерскую отца и, сняв с руки своё кольцо, положил его на стол перед Фэанаро.       — Атто, мы готовы. Рассказывай, что нужно сделать.       Оробев перед Мастером в его вотчине — царстве железных клещей, молотов и других ужасных вещей — Бранна застыла, потупив глаза, словно и не была сильнее лорда и его отца в чародействе.       — Я совсем ничего не знаю о вашей магии… — несмело начала она осанвэ.       — Вам не придётся самим зачаровывать кольца, — Фэанаро терпеливо ждал, когда сида снимет украшение, а Тьелпэ ободряюще улыбнулся. — Вы должны распахнуть души для песни, припомнив всю историю своей любви — от момента знакомства до рождения ребёнка и свадьбы.       В ответ на это Тьелкормо криво ухмыльнулся, припомнив ирландский праздник и то, что было после него.       — Всего-то сотворить самую прекрасную песнь из всех, что видел мир, верно, милорд? — улыбнулась дева, но что-то в ней дрогнуло — слишком многим, как ни пыталась она забыть это, была омрачена их первая ночь. «Если покривим душой, чары могут обратиться против нас, — продолжала она в мыслях, по-своему толкуя усмешку Светлого. — Тебе нечего скрывать, славный — все мои грехи будут только моими».       — Атто, а можно начинать петь не с ночи знакомства? — впервые Турко был растерян: в душе Светлого боролись два противоречивых чувства. Судя по побледневшему лицу Бранны, ей тоже не слишком хотелось вспоминать тот августовский вечер.       — А что в ней такого, что вы хотите утаить? Вы поёте свою песнь любви. Если не хотите творить её при нас с Тьелпэ, то мы можем покинуть мастерскую, но вам придётся всё сделать самим, — Фэанаро покачал головой. — Вы вдвоём с Бранной должны заставить кольца откликнуться и впитать вашу любовь. Украшения могут от этого раскалиться добела, поэтому должны лежать на столе, а не быть надеты на вас. Помнится, у нас с Нэрданель после песни даже узоры на кольцах изменились. Как будет у вас, не знаю.       — Не сочтёшь ли ты дерзостью, лорд Фэанаро, если мы попросим вас оставить нас одних? — взмолилась сида.       — Только я не настолько силен в магии камней, чтобы понять, как кольца вберут в себя наши чувства, — Турко тяжело вздохнул. Жаль, что он не присутствовал в мастерской, когда Морьо с Летициэ зачаровывали свои. Как договориться с лежащими на столе украшениями?       — Пробуйте, всё в ваших силах. Было бы желание. Ты сам совсем недавно создал эти кольца. Они должны тебе откликнуться. Позовёте нас, когда закончите, — Фэанаро похлопал сына по плечу и вместе с внуком покинул мастерскую.       — И чего же ты испугался, Светлый маг и искусник? — едва затворились створки дверей, как Бранна прильнула к любимому. — Если ничего не выйдет — так пошлём к дьяволу эту затею и станем жить лучше прежнего! Возьми своё кольцо в ладони, мой прекрасный — амулеты любят живое тепло… — при этом дева безбоязненно надела своё.       — Нельзя их брать в руки, мелиссэ, — Тьелкормо кивнул на украшение, оставшееся в одиночестве на столе. — Понимаешь, отец не просто так предупредил нас — чары должны воздействовать на них одновременно. И я бы предпочёл, чтобы кто-то из мастеров, до этого чаровавших кольца, руководил этим. Но при отце петь, как мы встретились, такое себе удовольствие…       На последних словах Келегорма в глазах сиды замерцали прежние, ирландские, недобрые огоньки, но их тут же сменило сияние чистой любви.       — Не тяготись моим прошлым, прошу, — она нежно разгладила ладонями нахмуренные брови своего возлюбленного. — Ты никогда не поступал неправедно со мной. Ты, пусть и безжалостно, вывел меня к Свету — отчего же тебе сейчас примерять на себя чужие проступки?       — Да если бы это было только твоё прошлое, — Тьелкормо опёрся обеими руками на стол, уставившись на кольцо. — Я отправился в Эруландию развлечься, не жениться, а теперь петь о ночи с тобой и Майрэ…       Лицо сиды исказило отвращение, словно ей на губы капнул змеиный яд.       — Ты нисколько не любил Майрэ, а то, что её подлость не смогла отдалить нас друг от друга — это Божий промысел, правда? — Бранна изо всех сил старалась говорить уверенно — всё что угодно, лишь бы её желанный непогрешимый муж не терзался напрасным раскаянием.       — Я разбудил её раньше, чем встретил тебя… — Турко страстно не желал вспоминать майэ источника, но из песни слов не выкинуть.       — Я жила с ней по соседству последние триста лет, и что с того? — серебряным колокольчиком рассмеялась дева, не давая отчаянию взять верх. — Подумай лучше, скольких я до встречи с тобой заставила заснуть навеки! Разве это изуродовало нас или нашу любовь? — она глубоко вздохнула, взяв первые ноты одному Богу ведомого пока напева.       — Будь что будет, — махнул рукой Тьелкормо и пропел первые слова их странной любви. Мельком взглянув на Бранну, понял, что они начали одновременно: пусть напев сиды и отличался от его слов на квенья, диссонанса в первых звуках не прозвучало. Турко прикрыл глаза, вспоминая журчание исцелённого источника и хладные объятия водного духа, первый поцелуй и длившийся несколько дней сон, после которого в орнамент песни вплелись ноты искромётной ирландской джиги, которую они с Бранной так лихо отплясывали на празднике.       Дева, временами содрогаясь, вела отсчёт долгим-долгим годам, когда её сердце, мёртвое для утех, билось глуше, чем у покойницы, и тем временам, когда искорка до смерти глупой любви вдруг заставила её душу петь — но только для того, чтобы нежная и странная песня холмов потонула в визге крестьянских скрипок и заунывных воплях волынок… Их с Келегормом мотивы сплелись лишь тогда, когда пришло время рассказывать о тёплом августовском вечере на излёте лета, их безумном танце, какого до того не знала земля. Вот тут песня стала вкрадчивее, стократно обольстительнее и нежнее — это чары дочери Дану впервые коснулись души лорда.       К песне девы холмов добавлялись переливы благодарной водяницы, хоть Бранна всей душой и желала это забыть. Тьелкормо всё так же уверенно вёл свою партию.       Рождение сына… Воспоминание о нëм заставляло мотив разрываться от великой радости, дикой, животной боли и обманутых надежд, но этим страданием майэ оставалось упиваться недолго — потекло бессонное, тревожное ожидание, растянувшееся на месяцы… Но вот — с новой силой и новой отчаянной злостью грянула тема последней встречи Бранны и Майрэ, хотя её стоило бы утаить от Келегорма до скончания века…       Турко трезво рассудил, что без участия Майрэ не было бы и его встречи с Бранной и сыном. Если бы певцы обратили внимание на кольцо, лежавшее на столе, то заметили бы, что оно сначала заледенело, покрывшись кристаллами льда, потом постепенно стало теплеть и вокруг него расплылась маленькая лужица воды.       В сознании Бранны коротким высверком возникла память о том, как она, юная айни у престола Единого, обращалась в Его Замысле к тому, что многие считали недостойным внимания, — к земле и всему, что хранится в ней: праху, камню, металлу… И сейчас, пока не погасла эта внезапная память, кольца отзывались ей — что за дело сиде до боли от ожога? Она дождалась мига своего торжества, воспевая приход Келегорма — своё Второе Пришествие, знак избавления от адской муки!..       Кольцо на столе засияло ярче, когда пара дуэтом спела о прилёте в Благой край и недавнем торжестве, увенчавшем все злоключения сиды и эльда в Ирландии. Ослепительная вспышка, озарившая оба кольца и высушившая воду на столе, стала последней нотой в этой странной песне. Светлый лорд смолк, продолжая стоять с закрытыми глазами — кольца постепенно тускнели, обретая свой первоначальный вид.       — У нас получилось, мельдо! Получилось больше, чем мы могли помыслить, — прошептала сида, всё ещё ощущая дрожь последних звуков в воздухе и боясь спугнуть их, подала супругу амулет.       — Обожглась? — Турко заметил покрасневшие пальцы сиды и с нежностью прикоснулся к ним губами. — Я говорил, нужно положить кольца вместе. Теперь дело за малым — проверить действие чар.       — Вот и неправда, — руку и впрямь до сих пор жгло, но колдовской огонь не нанёс вреда телу: под кольцом вместо кровавой коросты осталась чистая кожа. Впрочем, от поцелуя дева отказываться тоже не собиралась. — Как их испытывать, тебе знать лучше, мельдо.       — Мне? Откуда мне знать, как они действуют, — Тьелкормо задумчиво разглядывал получившийся артефакт. — У меня ни жены, ни кольца никогда не было…       — И как я могла об этом забыть, — усмехнулась Бранна. — Сейчас я покину эту жуткую железную клетушку и не буду смущать тебя, о мой мастер. А ты попробуй оказаться рядом со мной с помощью магии кольца. Но, быть может, у меня первой это получится…       — Хорошо, мелиссэ, начинай первой, — согласился Тьелкормо, забирая со стола своё кольцо и надевая его на палец. — Жду… допустим, сто ударов сердца, потом попробую сам.       Ободряюще улыбнувшись мужу, Бранна вышла в мартовский полдень и подставила кольцо ярким лучам. Повернув украшение на пальце, прошептала простенькое заклинание перехода. Ничего. Поняв, что её родная магия здесь бессильна, сида обратилась к самому амулету и стихии его металла. Ничего… Дева закусила губу от обиды, начиная просить Бога помочь ей немедленно оказаться рядом с любимым… Время истекало.       Тьелкормо метался по мастерской, словно запертый в клетку зверь. Но условие нельзя было нарушить. Сказал, что будет ждать, — нужно ждать. Каким бы ни был результат.       Сердце сиды давно отстучало двести ударов, но вся её магия молчала. Кольцо не несло на себе даже отпечатка чар! Что майэ сделала не так, в чём провинилась, если еë песнь не вошла в созвучие с металлом артефакта?..       Время сначала тянулось, словно во сне, потом загрохотало в ушах обратным отсчетом. 89, 90, 99… Тьелкормо провёл пальцем по узорам кольца, которое сам же сделал для свадьбы. Пожелал оказаться рядом с любимой… и остался стоять у окна мастерской.       «У меня… не вышло, мой лорд, — разорвало тишину покаянное осанвэ. Даже в мыслях голос сиды звенел от печали. — С кольцами что-то неладно — или это мы в чём-то исказили Песнь?»       Сказать, что Тьелкормо ничего не почувствовал, было бы наглой ложью — в душе Светлого образовался тугой ком из досады, негодования и злости, а ещё укор самому себе как мастеру ювелирных дел. Турко в отчаянии отправил осанвэ младшему брату, у которого всё отлично получилось даже с обращённой в эльдэ смертной девой:       — Морьо, да как оно действует, раукар его подери!       «И я рад тебя слышать, торонья, — недоумённо отозвался Тёмный, правда, тут же начав нагло ухмыляться. — Оно — это кольцо? У каждого по-своему, если тебя это обрадует. Наши чувствуют само желание оказаться рядом с любимым и отзываются на него, а что приводит в действие ваши — это занимательная головоломка для вас двоих».       — Мое не желает выполнять просьбу перенести меня к Бранне, — проворчал Тьелко и закрылся аванир. Похоже, кольцо не зачаровалось, несмотря на их с сидой титанические усилия. И сейчас это просто красивая безделушка…       Светлый вышел в коридор, пытаясь найти племянника. Тот обнаружился рядом с Фэанаро, на кухне — и Светлый с досады швырнул кольцо на стол перед мастерами.       — Оно не зачаровалось!       — Лорд Туркафинвэ ждёт, чтобы я вернул кольцу чары? — беспокойно передёрнул плечами Тьелпэ, бросая умоляющий взгляд на деда. Ему совсем не хотелось, чтобы во время работы его сопровождал дядин гнев…       — К сожалению, мастер из меня никудышный, — Тьелкормо потянулся к кувшину, собираясь налить себе мирувора, но отец остановил его.       — Прекрати злиться на себя, йондо. Карнистир тоже не сам зачаровывал кольца, а с помощью Тьелпэ. Идите с Бранной в мастерскую и ждите.       — Хорошо, атто, — Турко неимоверным усилием воли удержался, чтобы не швырнуть пустой кубок на пол, и ушёл искать сиду. Та стояла на крыльце, ведущем в сад. Светлый обнял жену и прикоснулся губами к уху.       — Мне жаль, но чуда не произошло, мелиссэ.       — Я знаю. Оставим эту затею до лучших времен?.. — сида вздохнула от облегчения, тут же поцелуем лишая лорда дара речи.       — Нет, — Тьелкормо отстранил жену от себя. — Не сдаёмся и идём пробовать снова.       Замерев на пороге мастерской, дева выговорила так учтиво, как только могла:       — Ты что-то забыл здесь, сын Искусника?       — Без него ничего не выйдет. В отличии от меня, Телперинкваро — великий мастер, — фэанарион горько усмехнулся. — Мне интересно, что мы сделали не так?       — Если мы ошиблись в Песне, его это не касается! — заупрямилась дева, пока стальная рука Светлого направляла её к столу. А «великий мастер» Келебримбор смотрел на неё недоверчиво и устало. Очень устало.       — Вы готовы повторить всё сначала? — только и спросил он, заставив умолкнуть на полуслове.       — Готовы-готовы, — хмурясь почище Карнистира и сжав кулаки, Тьелкормо был настроен очень решительно. — Песню мы спели чисто, но металл нам не откликнулся.       Пытаясь сохранить последнее достоинство, Бранна медленно стянула с пальца кольцо и вместо напутствия произнесла холодно:       — Молчи обо всем, что услышишь здесь, Великий Мастер.       Телперинквар не ответил, приняв от супругов кольца и словно бы взвешивая их на ладони.       Неверным голосом, но ни словом не изменяя изначальным песенным чарам, Бранна вновь повела свой мотив. Она смутно помнила, что с Тенью этот юноша-мастер встречался не единожды, и сейчас с потаённым страхом ждала — Келебримбор просто не выдержит тоски и боли, которые скоро будут вплетены в мелодию…       Однако тот вдруг поднял руку, останавливая пение сиды. Словно шутя поводил над лежащими перед ним кольцами ладонью и поднял взгляд на стоявших перед ним.       — Вам не нужно вновь петь.       — Ты шутишь? Скажи, в чём моя ошибка? — бросилась к нему дева.       — Как это?! Почему не нужно? — Тьелкормо готов был коршуном кинуться на племянника, который не захотел помочь им.       — Погодите! Ваша Песнь не только продолжает звучать в ваших душах и окружает ореолом любви кольца, но и преображает пространство вокруг вас, — Телперинквар обвёл взглядом помещение. — Её впитали сами камни Форменоссэ.       — Быть того не может! Тогда почему кольца не подчиняются нашей воле?! — не поверил своим ушам Турко.       — Потому что… сама Форменоссэ стала тем амулетом, что связывает нас?.. И нам нужно обращаться к ней, а не к кольцам? — чувствуя, как её покидают остатки сил, осторожно предположила Бранна.       — Когда вы в крепости, вам не нужен проводник, чтоб оказаться рядом друг с другом. Поэтому кольца молчат в ответ на вашу просьбу. Вы и без них можете оказаться вместе. Возможно, они начнут вам служить, когда вы расстанетесь и один отправится… например, в Тирион. Или в Валмар.       — Или в Ирландию-Эруландию, верно, Светлый мой лорд? — сида восторженно повисла на шее Келегорма, громко рассмеявшись. — Я знала, что мы создали нечто большее, чем можем представить!       — Благодарю тебя, Тьелпэ, — ухмыльнулся Светлый и, подхватив с пола брошенный рюкзак, с которым собирался лететь в Ирландию, велел сиде выйти из мастерской. Чуть позже супруга поймала его осанвэ: «А теперь проверим, как ты найдёшь меня в Эруландии!»       А следом и Бранна инген Колхейн растаяла в воздухе — от страха ли или от неожиданности, но артефакт сработал безукоризненно.

***

      Несмотря на тепло, которое установилось в окрестностях Форменоса, Ирландия встретила Тьелкормо весьма негостеприимно — в лицо ледяной ветер швырнул горсть снега, одновременно с этим попытавшись вырвать карту из рук нолдо.       Бранна возникла рядом почти сразу. Схватилась за тунику мужа, словно за спасительную соломинку:       — Что это за место, лорд? Я с начала времён не была здесь.       — Ты точно кольцом перенеслась ко мне? Или даже забыла его надеть на палец? — Тьелкормо убрал карту перемещений в поясную сумку. Вопреки шквалистому ветру, пытавшемуся разъединить объятия, прижал Бранну к себе и согрел жарким поцелуем.       — Это я должна была тебя поймать! — разочарованно выдохнула дева, задрожав и покрепче прижимаясь к пламенному лорду. — Конечно, кольцо при мне… Но я не помню таких ветров у нас весной. Так где мы?       — Это пустошь, где мой брат бился в последнем сражении с Врагом мира, — Тьелкормо увлёк сиду в рощицу, послужившую им хоть какой-то защитой от ветра. Завывания прислужников Манвэ прекратились, и Тьелкормо задумался о том, как вызвать такси. Ни планшета, ни мобильного он взять с собой не догадался, хотя надо было бы. Светлый усмехнулся:       — Теперь ты, мелиссэ, летишь к себе домой, а я пытаюсь догнать тебя с помощью кольца!       — К твоему приходу я успею согреть нам вина, — подначила сида в ответ. Принюхалась к ветру, как гончая, притопнула каблучком — и лёгким вихрем унеслась по пустошам к родному холму.       И замерла. Тихо-тихо было дома: ни дымок людского жилья, ни звук их селений не дотягивался до владений девы. Сколько раз она видела во сне эту встречу, сколько раз в таких видениях сменяло свой цвет небо над холмами — а сейчас, в этот неказистый серый день, у неё не хватало смелости сделать первый шаг навстречу дому. Каменные створы дверей были закрыты…       — Что ж, посмотрим, как ты меня перенесёшь в объятия суженой, — сразу после исчезновения сиды взглянул на своё кольцо светловолосый фэанарион. — Или опять откажешься выполнять мою просьбу?       Лорд представил, как вновь держит жену в руках, целует её холодную кожу…       — Ещё немного, и я подумала бы, что бросила тебя мёрзнуть на пустоши, — набрасываясь на восхитительно тёплые губы любимого и радуясь, что он вновь рядом, покаялась дева. — Молодец, ты хорошо играешь в догонялки. Я даже решила не входить без тебя в дом, чтобы было честнее.       — Надо же, магия кольца работает, — расхохотался Турко и, подняв Бранну на руки, закружил у подножия холма. После долгого поцелуя Светлый поставил супругу на ноги и огляделся. — А здесь гораздо теплее.       — Холмы сдерживают ветер, — огляделась Бранна, когда оба прекратили смеяться, как дети. Скрывая робость за улыбкой, сида кивнула на врата: — Пусть хозяин войдёт первым. О светлый лорд Келегорм, Король Лугнасада и муж мой перед Богом!       От лёгкого касания проход в подземелья с рокотом открылся. Пока сид заперт, нельзя было узнать, есть ли кто внутри — Бранна инген Колхейн уповала на то, что никому и в голову не пришло посягнуть на её скромное жилище.       — Добро пожаловать домой, — Тьелкормо решительно шагнул в раскрывшиеся врата.       Изнутри над низким проёмом висели охранные амулеты, и Бранна, брезгливо отряхнув с них клочья паутины, ревниво осмотрела каждый: даже иное плетение нитей-завязок могло значить, что дом занят чужаками. Но всё было в порядке, и сида разрешила пройти дальше, в первый большой зал, тоже изукрашенный и тенетами паутины, и пылью в полпальца толщиной.       — Добро пожаловать… — нерешительно повторила дева, понимая, что лорд не привык к таким приёмам.       — Что-то сестрицы не особо заботились о чистоте дома в твое отсутствие, — Тьелкормо не выдержал и вытянул вперёд руку. На авось решил сотворить файербол: вдруг магия огня в этот раз сработает. С раскрытой ладони сорвался не шарик, а разряд, схожий с молнией. Он с треском прошёлся по сетям паутины и напрочь выжег её.       — Я защитила дом даже от них…       По земляным сводам прошла беспокойная дрожь — холм почувствовал непривычно властную хозяйскую руку, к тому же согрелся изнутри таким редким здесь живым огнём. Комната преображалась, будто старец на глазах превращался в цветущего юношу: стало сразу светлее и чище, только на столе посреди зала парчовая скатерть осталась мятой, а на ней — опрокинутый кувшин, две чарки и какие-то истлевшие объедки. Сосуд Бранна признала сразу:       — Гляди, как эта мерзкая тварь Майрэ обошлась с твоим подарком! — сида поспешила вместе со скатертью убрать с глаз Светлого и эту грязь.       — Даже не забрала на память? Или дом выгнал Майрэ после того, как мы с тобой покинули его? — в таком виде холм Турко понравился больше, но фэанарион удивился отсутствию сестёр Бранны. — Так куда подались твои родичи, если ты оградила холм и от них?       — Я много лет как живу отдельно от них… Разве ты не знал?       Сида уже летала по залу, хлопая крышками бессчётных сундуков и являя на столе, как чудо, дорогую чистую посуду. Разлив по чашам вино, подала его Келегорму, как впервые на том же месте:       — Будем пить за наше здравие и проигрыш Майрэ! Подожжёшь питьё так, как ты умеешь? Чтобы горело синим? — умоляюще, как малое дитя, спросила она. Потом добавила:       — С моей семьёй ты скоро свидишься, вот тогда и посмотришь мой настоящий родной холм — тот, где я родилась…       — Холм, а ты что молчишь? Где музыка для такого славного дня? — Тьелкормо принял из рук сиды кубок и поджёг вино. Передал Бранне и взял вторую чашу, так же заставив напиток вспыхнуть синим пламенем.       Сид отозвался пришельцу утробным гулом, который впрочем скоро стал походить на несложную мелодию низких тонов. Лорд и леди сели пировать, наконец не тревожимые никем в своей вотчине, а тёплое вино и музыка грели им сердца, хотя под землей было всё ещё промозгло.       — Вот тебе два правила перед встречей с моими сестрицами, мельдо, — вскользь обронила дева. — Не принимай от них ни еды, ни питья и не танцуй под их музыку. Я не хочу потерять тебя в чужой тёмной норе…       — Ты думаешь, им придёт в голову отбить меня у тебя? — Турко расхохотался, поднимая кубок. — А сейчас мы точно пьём вино или это твои чары? И на столе пожухлая трава со склона холма да вода из источника Майрэ?       — Ты всё же злодей! — сида негодующе наставила на мужа кубок. — Этому вину двести лет, и оно самое настоящее! Остальные бутыли — да, колдовские, в них хмель никогда не кончается… А мои девочки, конечно, не станут красть у меня суженого, но видишь ли, свет мой… — она замялась. — Им нравятся всякие забавы, они очень любят живых гостей и не упустят шанса их немного помучить — загадками ли, танцами… Они это не со зла!       — Так не пойдёт. Прилететь в гости и отправиться восвояси не солоно хлебавши, — Тьелкормо не ощущал здесь, в холме, течение времени, но какой-то частицей души понимал, что сын ещё не должен заскучать по родителям.       — Не знаешь, на что потратить своё бессмертие? — дева коснулась щеки своего владыки с неизменной нежностью. — Так знай, у меня очень весёлые сестрицы, все затейницы, как на подбор… — Бранна отчего-то поёжилась. — Прошу, помолись, чтобы на нас полюбовались вечерок и отпустили…       Неловко помолчав, она принялась рассказывать уже бодрее:       — Тебе понравится у них — всё там устроено так, как бывало в старину: есть бальные залы, конюшня, даже течёт подземная река… Сестры знатны, у них много прислуги из сидов и смертных, однажды даже Королева Благого двора не побрезговала у них побывать…       — Так что мы сидим в одиночестве, когда ты хотела познакомить меня со своей роднёй? — Тьелкормо подмигнул сиде, поднимаясь из-за стола. — Не забывай, нас дома сын ждёт. Нельзя отсутствовать больше суток.       — А ещё нас ждало королевское ложе в соседних покоях… — тяжело вздохнула дева, встав вслед за мужем. — Хорошо, мой славный, допивай вино и догоняй.       Она исчезла так скоро, как будто растаяла, без боязни оставляя дом на милость Келегорма.       — Ждало… Теперь не ждёт… — Тьелко ухмыльнулся, подивившись скорости Бранны. — Могли бы сначала и поваляться на «королевском» ложе…       Светлый лорд увидел свою сумку, оставленную ещё в прошлый раз в доме сиды. Прихватив ее, закинул на плечо рюкзак с дарами новой родне, не забыв при этом выложить браслеты, которые Бранна хотела закопать возле холма.       Только после этого Турко пристально взглянул на своё кольцо:       — Хочу вновь оказаться рядом с суженой.

***

      Тьелкормо с Бранной стояли у подножия высокого холма, который нависал над гостями, закрывая полнеба. Вознаградив Светлого поцелуем, дева ободряюще улыбнулась:       — Смотри, сейчас будет весело.       Бранна инген Колхейн трижды стукнула в каменные двери, и перед лордом с леди будто из-под земли появился согбенный древний карлик.       — Ш-шего надо, проклятые проходимцы? — прошамкал он.       Бранна, пытаясь сохранить серьёзность, холодно потребовала:       — Позови госпожу Айне!       Привратник молча скрылся за вратами.       — Он сразу нас признал, конечно, — тут же поспешила пояснить мужу дева. — Приди мы нежданными, с нами никто не стал бы даже разговаривать… А этот милый старичок уже пятый век как лишился рассудка, и другой службы для него не нашлось, зато теперь он забавляет гостей.       — Да если и не признал, что с того. Отправились бы домой, мелиссэ, — Тьелкормо прижал к себе Бранну. — Дома-то точно ложе стынет, о Прекраснейшая.       Появление девы заставило их разомкнуть объятия. Перед супругами замерла, смерив их изучающим взглядом, сида, которая издали показалась бы точным подобием Бранны. Разве что лицо у нее было отнюдь не девичье, без капли невинности и нежности: у рта — жесткие складки, впалые глаза смотрят цепко и неласково.       — Сестрица! Мы так давно ждём тебя, так беспокоимся, — полился медовый голос Айне. — Столько гаданий указало на то, что ты явишься не одна… А отчего молчит твой спутник? Я хочу знать имя этого благородного юноши, — она, как будто впервые увидев Келегорма, резко обернулась к нему.       — Вы имеете честь лицезреть Светлого лорда из рода Пламенного Духа, — гордо вскинул голову Тьелкормо, оценивающе, как породистую кобылу, оглядывая сиду.       Нисколько не смутившись от таких пышных титулов, та проговорила:       — Бранна, сокровище моё, я поражена… При твоем невеликом уме ты наконец заставила полюбить себя кого-то родом повыше, чем фермер.       — Ещё большей честью будет для нас принять тебя, — она вновь обращалась к лорду, властно беря его под руку и по каменным ступеням сводя в недра холма. При этом она спокойно осматривала одежду высокого гостя, дёрнула, словно случайно, льняной локон… Бранне ничего другого не оставалось, кроме как идти позади.       — Извини, но Бранна инген Колхейн — моя жена, — Тьелкормо неуловимым движением горного льва выскользнул из рук Айне и положил руку Бранны себе на локоть. — Пойдём, моя Прекрасная как месяц и звёзды. Это было твоё желание — проведать родню, живущую под холмом.       Бранна благодарно засияла — её сестра поджала губы: все трое вошли в просторный сводчатый зал, украшенный резными узорами. В дальнем его конце хлопнула дверь, и ещё одна хозяйка холмов, пробежав по гулким плитам, повисла у Тьелкормо на шее.       — Ты совсем не умеешь принимать гостей, сестра! Посмотри, какой он красавец, а главное — он живой! Весь из плоти и крови!       Она подняла блестящие глаза на лорда:       — Я так рада за вас обоих! Красавчик, что ты любишь больше — танцевать или пировать?       — Больше всего я люблю свою жену, хозяюшка, не имею чести быть представленным тебе, — Тьелкормо и вторую сестру одарил оценивающим взглядом, при этом ласково поглаживая руку Бранны так, словно она была самой Королевой этих холмов. Турко чувствовал себя на месте отца, когда тот впервые привёл мать во дворец и представил Нэрданель напыщенным ваниарским особам.       — Отлично, сначала танцы! Я так и знала! — дева, заливаясь звонким смехом, увлекла обоих супругов дальше, ведя их через вереницу тёмных залов с колоннами, не освещённых даже свечами.       — Ну же, говори скорее, как тебя зовут, господин, а то твою жену будут пытать! — без умолку звенела сида. Бранна сама не ожидала такой бурной радости и всё больше уходила в собственные думы.       — Родня моей жены так немилосердна к ней? Захочет, сама назовёт имя своего суженого, а пока можешь звать меня Светлый лорд из рода Пламенного Духа, — Тьелкормо не удивился настырности сестриц сиды: что ещё можно было ожидать от тех, кого Бранна показывала ему в палантире?       За этими разговорами они добрались до просторной пиршественной залы — самой богатой из виденных ранее — по стенам которой метались причудливые тени. Вдоль длинного стола сновали слуги, уставляя его всё новыми блюдами и кувшинами, от одного взгляда на которые вошедшего одолевал зверский голод. Музыканты с пустыми глазами наигрывали что-то сладкозвучное.       Здесь с одновременным протяжным «а-ах» к гостям устремились остальные шесть сестёр, и вскоре Бранна и Келегорм обнаружили, что им нет отбоя от ледяных рук и губ, которые постоянно тянутся потрогать их, погладить, поцеловать…       Всё то время, когда родня Бранны исследовала одежду и тело гостя, Турко стоял со снисходительной улыбкой на устах, сохраняя воистину королевское спокойствие, но не позволяя сёстрам сиды выдернуть ладонь супруги из его руки.       Бранна тоже пыталась сдержать себя, только безнадежно смотрела в пол и повторяла, как сильно рада встрече, хотя чья-то завистливая рука прошлась даже по налитой груди в вырезе платья…       Светлый лорд заметил, что все сёстры годились Бранне в близнецы, а отличала их печать какой-то неутолённой жажды на лицах...       Айне тем временем поднесла дорогому гостю первый почётный кубок вина:       — Решай сам, за что выпить — за здоровье жены или за радость нашей встречи…       Тьелкормо принял из рук Айне кубок и поднёс к губам. Никто не увидел, глотнул он вина или нет, но Светлый лорд скривил губы в насмешке:       — Да разве можно пить такое дрянное вино за здоровье моей Прекрасной как луна и звёзды?       Бранна взглядом поблагодарила любимого за осторожность и стала вынимать из сумок дары, а первым — кувшин с мируворэ из Благих земель, который можно пить хоть у самого чёрта за обедом без всякого вреда… Поэтому возмущённое шипение стихло, и вот уже восемь дев поднимали кубки за то, чтобы долгожданная сестра и её прекрасный муж не спешили оставить их слишком скоро.       «Люблю тебя, мелиссэ. Не жалеешь, что решила навестить родню?»— отправил в ответ на красноречивый взгляд осанвэ Тьелкормо, но улыбаться не прекратил.       Приняв из рук Бранны кубок с мирувором, провозгласил на весь зал:       — Я пью этот дивный напиток из нектара цветов, выросших в Благом краю под добрым светом возрожденных Древ и ярким сиянием Анара, за здравие прекрасных хозяек этих холмов! Да будет благословенен ваш край, и пусть никогда не устанут танцевать ваши прелестные ножки!       «Какой ласковый…» «Он так учтив!» «Нет, слишком много непонятных слов! Он чародей и что-то замыслил!» «Это смешно, ведь мы правда не устаем, никогда-никогда!» По залу запорхали шепотки, которые тут же размножило эхо.       Когда отзвучали последние здравицы, за спиной Келегорма вновь оказалась Айне:       — Ты вовремя напомнил про танцы, Светлый лорд. Не окажешь ли мне честь? — она подала ему руку, а музыканты вновь вскинули смычки — за мгновение до того, когда грянет новая мелодия. — Ты не можешь отказать мне, я — хозяйка этого сида и верноподданная Двора…       — Ты так страстно желаешь, чтобы твоя сестра была несчастна, а я остался в вашем доме? — Светлый лорд так пристально посмотрел на Айне, как будто собирался испепелить взглядом.       — Ни один из вас не будет несчастен, пока веселится в моем холме! — тут же обронив свою каменную маску, огрызнулась сида. Но взгляд этого проклятого заморского колдуна… Он ранил, он выжигал сердце, он проникал через плоть и от него нельзя было укрыться! — Разве я прошу, чтобы вы оставались здесь вечно? Всего-то несколько лет, это так мало для бессмертных… И неужели ты совсем не хочешь танцевать? Смотри, лучший бард Ирландии Миредах О’Дали будет играть для тебя, — в её медоточивом голосе прорезалась мольба.       — Извини, но за это время успеет вырасти наш сын, твой племянник, — Тьелкормо перевёл взгляд на Бранну. — У нас с леди немного другие планы на ближайшие несколько лет, — и Светлый лорд увлёк в танец жену, а не хозяйку холма.       «Лучший бард Ирландии», юноша с лицом лунатика, вдруг оживился, незаметно подмигнул Светлому, и музыка не затянула влюблённых в гибельную воронку — огненная, задушевная мелодия отзвучала, как только лорд и леди вдоволь покрасовались в танце.       По завершении над танцорами возникло огненное облако фейерверка, осветившее самые дальние уголки огромного зала, а Светлый лорд предложил родне Бранны угоститься не только вином, но и другими дарами Благого края.       — Твоя взяла, мой драгоценный, — почти умиротворенно согласилась с ним хозяйка, беря невиданный плод с тут же вскружившим голову сладким ароматом. Бранну обступили громко щебечущие девы, довольные угощением, и та уже взахлеб рассказывала им, что за дивная земля рождает такие фрукты.       — Вот тебе и мой подарок, сын Пламенного, — усмехнулась Айне и щёлкнула пальцами. — У тебя теперь будет семь нежных жен вместо одной, — и у стола замерли семь одинаково испуганных Бранн инген Колхейн. — Бери любую, какая понравится…       — Любовь не забава, леди Айне, — покачал головой Тьелкормо. — Сердце нельзя обмануть. Странные у тебя дары, хозяюшка.       — Всё забава, что может спасти от тоски, — упрямо возразила та. — Помни, ты можешь выбрать только единожды, красавец.       — Не нужен мне твой дар! — Тьелкормо сделал вид, что глубоко оскорблён поведением хозяйки и, взмахнув рукой, отгородил от себя Айне возникшей на полу огненной чертой. В это же время он сжал в ладони амулет, висевший на груди. — Мне надоели твои шутки! Прощай, не поминай лихом! — и… исчез.       — Прощайте, мои хорошие! Благослови вас Бог! — с этим возгласом Бранна, которой всё же удалось сбросить чары молчания, вслед за возлюбленным растворилась в воздухе.       Её старшая сестра бессильно припечатала стол кулаком:       — Упрямый мерзавец! Блаженная влюблённая потаскушка! Будьте счастливы… То есть будьте же вы прокляты!       Оказавшись в центре библиотеки, Тьелкормо перевёл дыхание — к таким мгновенным перелётам трудно привыкнуть. Вытянул вперёд руки, ожидая появления сиды. Не прошло и пяти ударов сердца, как жена птичкой впорхнула в его объятия.       — Надеюсь, ты не обижаешься, мелиссэ, что нам пришлось так поспешно покинуть твой дом? Что-то мне подсказывает, что наш сын уже требует ужина.       — Ужасно, боже мой, как это ужасно, — Бранна с маху уткнулась лицом в родные серебряные кудри. — Я всё понимаю, лорд, тебе просто душу вынимали!.. Лучше бы нас там не было…       — Прекрати, мелиссэ, мы прекрасно провели вечер! — Тьелкормо погладил жену по плечам и поцеловал. — Ты хотела, чтобы твои родные увидели тебя счастливой? Они увидели. Но нужно спешить к нашему сыну — мы провели в холмах больше времени, чем намечали.       — У сидов всегда так, — светясь чистой благодарностью, объяснила Бранна по дороге в башню. Видение родни никак не шло у неё из головы, поэтому она продолжала вполголоса: — Ты не увидел почти ничего из того волшебства, что жило там раньше… Как страшно постарела Айне! А остальные? Пока я живу в блеске и счастье, ничем не заслужив этого, они страдают от тоски…       Сын, с рук на руки переданный родителям Финвэ, уже начал заходиться плачем, поэтому появление супругов было очень своевременным — только у материнской груди маленький лорд понемногу успокоился.       Тьелкормо поблагодарил деда за терпение и, когда Нолдоран вышел из покоев, шагнул к сидевшей в кресле сиде, начавшей кормить малыша. Прикоснулся губами к макушке Мейо.       — Всё хорошо, йондо. Мы с аммэ дома и теперь долго не оставим тебя. Наверное…       — Да, дом мой отныне там, где вы с сыном и мягкая постель, — с тихим смехом подтвердила дева. — Теперь ты и правда нескоро отпустишь меня в Ирландию, мой прекрасный и жестокий лорд?       — Сейчас не время думать об этом, — Светлый уселся на подлокотник кресла, налив себе из кувшина и с наслаждением отпив доброго вина.       Зажмурился, как довольный кот, глядя на всполохи огня в камине.       — И всё же — сколько времени мы отсутствовали?       — Если холмы крадут столько времени, сколь и раньше, мы гостили там в три раза дольше, чем кажется. Когда ты стоял там, улыбался и не выпускал мою руку — ты был красивее всех на свете, — чуть помолчав, добавила Бранна.

***

      И теперь перед супругами снова расстилались цветущие поля Ирландии, а воспоминания о том колдовском вечере в холмах были ярки, как огоньки вереска среди ранней зелёной травы…