Порнография объединяет

Пробуждение было тяжёлым. Голова нещадно болела, а картинка перед глазами то и дело расплывалась. Какаши попытался было приподняться на локтях, однако чья-то заботливая рука мягко уложила его обратно. Он хотел попробовать снова, но на вторую попытку сил попросту не осталось. — Лежи, не вставай, — послышалось откуда-то справа. Голос показался Какаши знакомым, но однозначно определить не получалось. С трудом повернув голову, ниндзя увидел перед собой высокого мужчину. На одно короткое мгновение ему привиделось, что у мужчины были длинные белые волосы. Сердце ускорило ритм, дыхание сбилось… А потом волосы оказались обычной занавеской, раздуваемый ветром. Какаши устало прикрыл глаза. — Гай… Рад, что ты пришёл, — он правда старался, чтобы эти слова не звучали так, как будто ниндзя ожидал увидеть кого-то другого и сейчас чувствует лёгкое разочарование. Вот только старый друг, со свойственной только ему смесью проницательности и прямолинейности, не задумываясь высказал всё, что думает по этому поводу. Если говорить кратко, то суть была в том, что Гай вообще-то не слепой и если Какаши и дальше будет «скрывать то, что тяготит его душу», то «их нерушимая связь всё же ослабнет под гнетом недоверия и холодности». Какаши в ответ лишь хрипло рассмеялся. От этого мгновенно заболело горло, но ему было всё равно. Сейчас, несмотря на жуткую слабость и головную боль, он почувствовал себя счастливым… Ну, счастливым — это громко сказано. Хотя бы просто не таким одиноким. Всё же приятно знать, что есть в этом жестоком мире человек, готовый позаботиться о тебе. Да… Есть. Вот только это всегда оказывается не тот, кого ты ждёшь и жаждешь встречи. — Джирайя-сама… В порядке? — наконец решился спросить Какаши, молча надеясь на то, что Гай не начнёт свою проповедь сначала, или, что хуже, не посчитает это пренебрежением к его персоне. Но чего Какаши точно не ожидал, так это увидеть выражение презрения на лице друга. — Жив-здоров твой ненаглядный Джирайя. На нём, между прочим ни царапины не было, когда он тебя принёс. А ещё, — Гай наклонился ближе к уху Какаши и еле слышно произнёс. — А ещё я слышал, как он просил разрешения у Цунаде-самы на то, чтобы вместе с Наруто уйти из деревни. И обязательно хотел сделать это до того, как ты очнёшься. Ты ведь понимаешь, что это значит, да? Какаши кивнул в знак того, что всё понял. Обида, словно небольшой зверёк, поселилась у него в груди и запустила острые коготки прямо в сердце. От него хотели сбежать. Мужчина понимал, почему Джирайя-сама принял такое решение, он так же понимал, какие чувства овладевали сейчас саннином. Понимал, но не мог ничего с собой поделать. Абсолютно иррациональное желание прижать саннина к стенке и попытаться вытрясти из него всю эту дурь про самопожертвование и тому подобный и неуместный в данной ситуации бред ненадолго полностью завладело сознанием Какаши. Возможно, будь у него сейчас силы хотя бы на то, чтобы подняться с кровати, он бы поступил именно так. Однако на данный момент даже простое движение головой являлось проблемой, не говоря уже о чём-то большем. И лишь этот факт спас саннина от длительного и безжалостного высвобождения так долго сдерживаемых эмоций. Или, говоря простым языком, скандала. — Джирайя-сама ещё в деревне? — спросил Какаши, ясно осознавая, что в ближайшее время вряд ли сможет произнести ещё хоть слово. Он уже с трудом волочил язык, из-за чего речь его была несколько невнятна. Но Гаю это, видимо, не мешало. Или он умело делал вид, что это так. — Да, Цунаде-сама категорически противится его уходу. Стоит Джирайе-сама заикнуться об этом, и она мгновенно вспыхивает, словно спичка, там такое начинается, что все, включая охрану, предпочитают покинуть здание. Ох, как эта женщина изобретательна на оскорбления. Я даже подчеркнул для себя пару новых выражений… В общем, уйти в ближайшее время у него точно не получится, а если попытается, то не завидую я его участи. Цунаде-сама обещаниями не разбрасывается, а то, что она хотела с ним сделать, и если он сбежит… Нет, прости, Какаши, я просто не могу произнести это вслух. Не смотря на серьёзное выражение лица, Гай, хотя и пытался это всячески скрыть, был переполнен мрачным удволетворением. Нет, он совершенно не испытывал сочувствия по отношению к саннину. И мук совести по этому поводу, кстати, тоже. Какаши же лишь криво усмехнулся, закрыв глаза, чтобы экономить жизненную энергию. Он чувствовал, что в сознании будет находиться ещё не долго, но хотел отложить сон как можно дальше. В конце концов он и так спал непозволительно длительное время. — Ты устал, — констатировал Гай, снова превращаясь в заботливого друга. — Спи, Какаши, я обязательно загляну к тебе завтра. «Спасибо» — мысленно произнёс мужчина, надеясь, что его лицо так же выражает бесконечную благодарность за этот визит. Пусть и ненадолго, но Гай отвлёк его от насущих проблем, а это дорогого стоит. Может быть он бы подумал о чём-то ещё или пришёл бы к какому-либо выводу, но он не успел. Какаши провалился в сон. *** Его разбудил поцелуй. Настойчивый, жёсткий, то и дело переходящий в серию несколько болезненных посасываний и укусов. Какаши открыл глаза и увидел перед собой знакомое лицо. Головная боль незаметно пропала, а на её место пришли свежие силы. Он, не желая отставать, прикусил губу партнёра, наслаждаясь мигом мнимого превосходства. Джирайя, ни на секунду не замешкавшись, словно так всё и планировалось, провёл языком по ровному ряду зубов, а после, надавив пальцами на щёки, разомкнул их. Какаши тихо застонал, сплетая их языки. Он любил долгие поцелуи, любил целоваться пока не кончится воздух в лёгких и у них не останется иного выбора кроме как прерваться. И Джирайя, конечно же, знал это и вовсю пользовался. О да, этот поцелуй был именно таким: мокрый, развратный и всё никак не кончающийся. Губы саннина спустились ниже, на шею, а рука легла на рот Какаши, дабы заглушить стоны, рвущиеся из груди. Только от одного этого, казалось бы совершенно обыденного движения, он был готов кончить. Больше, чем долгие поцелуи, мужчина любил ощущать контроль над собой, любил, когда его грубо затыкают, как сейчас, и ему остаётся лишь кусать чужие пальцы, в моменты когда становится совсем невыносимо. А Джирайя тем временем спускался всё ниже и ниже, попутно сбрасывая с партнёра одежду. Собирая последние крупицы сознания, он старался ничего не повредить. Ведь стоит появиться хоть одной затяжке на идеальной больничной униформе и завтра у него могут быть крупные неприятности. Впрочем, пьянящее ощущение послушного беззащитного тела, извивающегося под ним, наводило на мысль, что неприятности - это не такая большая проблема. Куда более важным для Джирайи было целовать каждый доступный миллиметр столь желанного им тела, не забывая оставлять метки, в скором времени обещавшие расцвести всеми оттенками красного. Саннин обводил языком каждый из многочисленных рубцов, чувствуя, как от этого крепче сжимаются пальцы в его волосах, он прошёлся по впадине пупка, явно ощущая, как тело под ним начинает мелко дрожать. Какаши уже совершенно не соображал, он просто не мог совпадать с реакциями своего тела. Ему казалось, что умелые губы саннина были сразу везде, и от этого хотелось кричать. Он бы так и сделал, если бы не рука, зажимавшая ему рот. От невозможности что-либо предпринять на глазах выступили слёзы, прозрачным водопадом катящиеся по щекам. А когда горячий язык мягко коснулся его плоти, Какаши подумал, что вновь потеряет сознание. Такого он ещё не испытывал. Он было попытался вырваться, но вторая рука, удерживающая его за бедро, не дала этого сделать. Отодвинуться тоже не выходило, хватка у саннина оказалась слишком крепкой. Оставалось лишь извиваться на простынях, стонать во весь голос, да молить неизвестно кого о том, чтобы это безумие не заканчивалось никогда. Эти губы творили с ним что-то невообразимое, человеческое существо просто не могло испытывать такой необузданный наплыв эмоций. Джирайя то заглатывал его член до самого основания, то, наоборот, отстранялся так, что от его губ невероятно развратно тянулась тонкая нить слюны. Ничего более возбуждающего Какаши в своей жизни ещё не видел. Перед закрытыми от невообразимого удовольствия глазами то и дело появлялась эта картина: с покрасневших от бесконечных поцелуев губ капает прозрачная слюна прямо на его орган, изнывающий от нехватки прикосновений. И хочется ещё больше, сильнее, хотя, кажется, что сильнее уже просто некуда. А потом оказывается, что есть, когда ловкий язык умело проходится по всей длине, заставляя вновь и вновь в порыве страсти выкрикивать любимое имя. Нестерпимо хочется разрядки, но ему не дают, то и дело отстраняясь, а потом начиная заново. Этот новый, неизведанный им ранее вид пытки натурально сводил с ума, буквально выбивая все мысли из головы. Все, кроме одной-единственной. — Джирайя-сама, пожалуйста…! — взмолился Какаши, в очередной раз не получив желаемое. — Я так больше… Не могу. Дайте… Мне! Аххх… Оргазм наконец настиг его. Его трясло в экстазе около минуты, но казалось, что прошла целая вечность. Время, сжалившись, замедлило свой ход только сейчас и только для этих двоих. Какаши снова уснул. Сейчас он был абсолютно счастлив, засыпая на плече саннина, обнимая его. Сейчас он не знал, что завтра утром обнаружит на его месте только книгу да одинокую записку в которой будет лишь одно слово: «Прощай».