***
Кое-как, но они оба все же встали и огляделись. Но помимо кучи того, что некогда было леди Димитреску, и пьедестала, на котором стояла какая-то желтая колба, в углубление стены прямо напротив них, тут больше ничего не было. Ни окон, ни дверей. Они все помещение осмотрели. И ничего. В конце концов, они вновь затормозили около пьедестала, и Итан выругался. — Черт! И как нам выбираться?! Здесь же пусто! — он схватил колбу, собираясь ее бросить в стену со злости, и сердито произнес: — Только эта дурацкая… Тут выступ, на котором стояла колба опустилась вниз, а стена, оказавшаяся двумя металлическими створками, разъехались в сторону, и им в лицо ударил порыв холодного и чистого воздуха. Итан, так и замерший с поднятой рукой, сжимающей колбу, моргнул, а потом его плечи облегченно упали, и он выдохнул: — Боже, неужели мы все-таки сможем покинуть этот проклятый замок?.. Елена, поглубже вдохнув свежий воздух несмотря на то, что ей свет резал глаза, и издала тихий смешок. Черт! Она-то уже думала, что так тут и останется. Девушка повернула голову, переглянувшись с мужчиной, они без оглядки пошли прочь от этого чертового замка по узкой заснеженной тропинке, ведущей куда-то вниз. Они прошли мимо небольшого домика, и тихо шумящий речушки, и оказались перед воротами, вырезанными в скале. Итан со всего маху пнул по ним ногой, и ржавая цепь без особых усилий разорвалась и упала на землю. После чего, он раскрыл дверь, и они увидели темный коридор, по каменным стенам которого бежала вода и где висели факелы в железных держателях, а также дорожку ведущую вниз. Елена скривилась. Ей что-то после путешествия по местным подземельем вообще стало боязно спускать куда бы то не было вниз, особенно по столь мрачным тропам, но выбора не было. Пришлось идти и молится, что им никто не встретится. Оружия-то у Итана теперь не было, только охотничий нож, а у нее в обойме осталось всего пара патронов. Запасных больше не было. Те «волшебные» бутыльки тоже кончились, последний треснутый флакон они использовали для того, чтобы исцелить одинаково разбитые затылки. Только мешочек тех странных монет остался целым, кристаллическая фигурка, которую Елена нашла в куче первой из повелительниц мух, та желтая колба, авось пригодится, и винтовка с пустым магазином, которую Итан чудом не потерял, и которая не разлетелась на куски, когда он упал, как несчастный дробовик, чьи останки они нашли неподалеку от уцелевшего пистолета Елены. Они шли, шли и шли. Все ниже и ниже, пока дорожка прямо перед ними резко не оборвалась. Здесь оказался обрыв в человеческий рост, и чтобы продолжить путь, нужно было спрыгнуть ниже. Итан спрыгнул первым, а потом помог спустится Елене, и они вновь продолжили путь, но теперь уже прямо. Прямо и прямо, пока под их обувью не захлюпала вода, которой с каждым шагом становилось все больше и больше, и вот они уже оказались перед поворотом в право, который был частично затоплен. Вода оказалась ледяная и погрузится пришлось бы почти по талию, чтобы пройти дальше. Ну, Итану по талию, а бедной Елене она бы была почти по грудь, но блондин не дал ей войти воду. Он остановил ее, и твердо сказал: — И не думай, милочка. После чего, прежде чем Елена успела возразить, Итан подхватил ее на руки, и вошел воду. Благо идти пришлось всего пару шагов, и вот они уже вновь были на твердой земле. — Ты что, моржуешь? — удивленно спросила Елена, когда мужчина опустил ее на землю. Вопрос был закономерным, ведь блондин, хотя и вымок по пояс, даже не дрожал сейчас от холода и от ощущения мокрой одежды. Он только потряс ботинками, чтобы вылить зачерпанную в них воду, и потопал дальше, небрежно отмахнувшись от вопроса девушки, будто он был неуместен. В этот раз, дорожка уже бежала куда-то вверх (слава богу), и не прошло и мгновения, как они вышли к каменным ступенькам, которые… — Боги, — вдруг раздался старый дребезжащий голос. Он звучал так, будто бы следствием эха, донесшимся откуда-то издалека. — Услышьте нас. Взываем мы к вам с почтением. Елена тут же подняла пистолет, но вот Итан… Он вдруг скривился, и положив ладонь на затвор, давая ей знак опустить оружие, тихо пробормотал: — Где-то я уже это слышал… После чего рванул вперед, вверх по ступенькам, и прямо к арке, по обе стороны, от которой висели факелы. Елена растерянно проводила его взглядом, и последовала следом. — …явитесь из пучины темноты, — продолжал вещать голос, который с каждым ее шагом становился все ближе. — чтобы разрешить наши судьбы. Наконец впереди показалась дверь, и Итан, как тот, кто оказался перед ней первым, с полу пинка ее распахнул, и Елена увидела в следующей комнате какую-то сгорбленную фигуру, опирающуюся на посох в виду рогатины, к которому были прикреплены какие-то перья, клыки, бусы, и… пару черепов. Она стояла перед тем, что можно было бы назвать алтарем, и продолжала бубнить: — Да взойдет в ночи жуткая луна, все мы просим вас пролить свет. Она подняла какой-то, кажется, ключ, и торжественно закончила: — В жизни и смерти славим мы Матерь Миранду. Елена прищурилась, когда эта старуха, а это была старуха, стала славить это проклятую Матерь, да еще и с таким благоговением в голосе, и только из-за этого в ее душе зародилась неприязнь к этой карге. Итан явно тоже особо к ней симпатии не питал, и довольно грубо отдернув от алтаря, где Гилберт без удивления увидела изображение Миранды по центру, почему-то с младенцем на руках, какие-то травы, и еще несколько изображений, в которые особо и не вглядывалась, холодно сказал: — Эй, помнишь меня? Ты можешь мне наконец объяснить, что здесь происходит, не сыпя при этом таинственными изречениями? Мы чуть не погибли в этом гребаном замке! Старуха обернулась, и Елена невольно сделал крохотный, но шаг назад. Она была седа, в ее волосах были заплетены бусы и ленты, лицо было в морщинах, но девушку испугали лишь ее глаза. Прозрачные, и будто невидящие, они пронизывали ее до костей. Они были бездонны, и казались ей опасными. Да и вообще вся она вызвала какое-то отторжение. — Можно ли погибнуть… лишь «чуть»? — сказала она, и почему-то посмотрела на Елену, которая нахмурилась и передернула плечами. Потом она отвернулась, и положила тот самый ключ, который продолжала сжимать в своих скрюченных пальцах, в шкатулку, стоявшую перед портретом (иконой?). — Нам ответит только мудрец. — Где наши дети, черт побери? — резко сказал Итан, нервно сжимая кулаки по бокам. — Мы обыскали замок, но там их нет. Где ваша проклятая Матерь держит их? Старуха вновь обернулась. Она откинула голову назад и издала громкий и пронзительный смех, леденящий до глубины души. — Вы опоздали, — визгливо сказала она, отсмеявшись, и опять вперив пристальный взгляд в них. — Ну, или «чуть» опоздали, — она ткнула крючковатым пальцем в грудь Итана, и добавила: — Твоя дочь станет жертвою. Жизнь за жизнь. Уже в это полнолуние!.. — она вновь засмеялась, и развернулась было, чтобы отойти, но тут Елены вышла вперед и схватила ее за локоть. — А моя дочь? — затаив дыхание, спросила она. — Где моя девочка? — Хмм, — протянула карга, незаметно напрягшись под прикосновениями Елены, которая это смогла ощутить. — Мертвая дева… Невеста дьявола. Мать невозможного ребенка… Хмм. От каждого ее слова Елена все больше, и сама напрягалась. Она даже не знала от чего. Оттого, что старуха откуда-то знает о ней вещи, о которых не знал никто, кроме Елены? Ведь ее ребенок и впрямь невозможное дитя. Да и она правда умирала, но… Невеста дьявола? Нет, она догадывалась, что под дьяволом подразумевался Клаус, в конце концов других существ близких к тому, чтобы «заслуживать» это гордое звание, она не знала, но Елена никакая ему не невеста! Карга тем временем вдруг дернулась, и резко выпалила: — Дорасти ей надо. Ее тоже в жертву принесут, но позже. А пока Матерь Миранда будет держать ее под своим крылом, питая ее тело и дух. — Где она ее держит? — с отчаянием в голосе сказала девушка, но старуха вырвалась из хватки Елены, и подошла к стене, где были запечатлены странные гербы по углам, а в центре было что-то напоминавшее средневековую чашу, или тумбу, и загадочно промолвила: — Гербы четырех кровей откроют вам путь… Только в конце вы найдете истину. — Что за средневековая херня? — со злостью в голосе рявкнул Итан. — Они же дети! Мы просто хотим вернуть своих детей. Но старуха лишь засмеялась, и пошла в сторону двери. — Эй, постой, — крикнула Елена одновременно с Итаном, и кинулась за ней, но карга уже вышла и заперла дверь с той стороны. Девушка расстроенно стукнула кулаком по двери, слушая удаляющиеся шаркающие шаги и сумасшедший смех по ту сторону деревянной преграды. Она еще раз пнула дверь, и вернулась к Итану. Мужчина застыл перед изображением на стене, и тихо сказал: — Я уже видел это… Елена нахмурилась, и тоже уставилась на стену, а точнее на гербы: один с цветком и мечами, солнцем и луной, русалкой, и конем изображенный внутри подковы. И фамилии под ними: Димитреску, Беневиенто, Моро, и Гейзенберг. Вот что было написано под каждым из них. «О, господи! Неужто хозяйка замка и эта Матерь — не единственные жуткие твари здесь?» — устало подумала Елена. Строго говоря, она не знала, может ли Миранда обращаться во что-либо, но девушка так же была уверена, что она не человек. Это точно. Простому человеку бы здесь не поклонялись и уж точно не звали бы Матерь, признавая ее за главную. — Я так понимаю, дверь можно открыть только этим? — иронично сказал Итан, уже успев отойти и открыв шкатулку, забрать оттуда ключ с металлическими крыльями, после чего качнул головой в сторону двери напротив алтаря. — Проверим? — подняв бровь, сказала Елена, не сомневаясь, что дверь откроется.***
Открылась. И еще пару минут ходьбы по длинному коридору, они вышли вновь на улицу. Прямо на небольшую круглую площадь, где стояли четыре огромные статуи размером с пяти, а то и шести, этажный дом. Они выглядели, как сидящие на тронах царские средневековые фигуры с высокими коронами на головах. Они выглядели древними и внушительными. И если они были столь многовековыми, Елена даже боялась представить сколько эта дичь здесь происходит, и сколько могло быть лет этой Матери Миранде. Возможно, она была так же стара, как и Первородные. От этой мысли ей было как-то не по себе. А еще ее брала злость на судьбу, которая ее раз за разом сталкивает с какой-то доисторической нежитью! То Сальваторе, то Кэтрин, Элайджа, будь он проклят, и брат его, который явно был тем, кто изобрел слова мудак, сволочь, и… «…горячий ублюдок», — услужливо подсказал ей внутренний голос, который она быстро заткнула, и задвинув свое негодование и сетование на жизнь подальше, пошла следом за Итаном, подошедшем к тому, что было по центру этой площади. — Я знаю этот символ, — сказал он, указывая на восьмигранник, который показался и самой Елене странно знакомым, посередине какого-то металлического сооружения. Само оно было круглым, с какими-то плавными рисунками, и выглядящее таким же старым, как и статуи. «Будто место поклонение былых веков», — невольно подумалось Елене. Впрочем, она могла быть и права. — …это эмблема корпорации Umbrella, — тем временем продолжил Итан. — Они… — Выпускают лекарства и медицинское оборудование, — закончила Елена, вспомнив наконец, где она видела этот символ. На коробках и оборудовании в клинике Грейсона Гилберта. Заметив, как на нее приподняв бровь смотрит блондин, она пожала плечами, и добавила: — Мой отец был врачом. У него была свои клиника, и я краем уха слышала об этой корпорации от него. Итан понятливо кивнул. — Да, для обычного населения они являются именно этим, — сказал он. — Но на самом деле это прикрытие. Их основной вид деятельности биологическое оружие и генная инженерия. Хотят подчинить себе мир. Елена удивленно подняла бровь. — О как, — вымолвила она, а потом помассировала виски, и устало произнесла: — Вампиры, оборотни, гибриды, монстры, секта и мировые заговоры… У меня голова от всего этого болит. Мужчина усмехнулся и на секунду приобнял несчастную девушку, полностью разделяя ее чувства и не подозревая, что под первыми тремя перечисленными она имела в виду отнюдь не местных чудовищ.***
Весь дальнейший путь, им пришлось преодолевать как можно тише и быстрее. Особенно, когда они вышли на мост. Там было с десяток трупов местных жителей, разной степени продырявлености стрелами, выпущенными из лука или арбалета, и несколько тех уродливых чудовищ, которые откусили пальцы несчастному Уинтерсу, когда он впервые очутился здесь. С одного из несчастных Итан снял дробовик, так как его пал жертвой туши Димитреску. К счастью, мост удалось преодолеть без потасовок, а едва они скрылись с глаз, Елена и Итан рванули со всех ног к видневшимся впереди воротам, похожие на те, что они уже пересекли после встречи с таинственной старухой. И оказались на очередной круглой площади, к центру которой вела лестница с подставками для факелов по обе стороны от нее. Вот только здесь, на тоже металлическом и круглом возвышении стоял то ли алтарь, то ли постамент, окруженный свечами и горящими факелами, в отличие от первого подобного места, которое они посетили. Елена еще успела заметить, что слева, справа и впереди были ворота, подобные тем, которые они уже дважды прошли, но потом ее привлекло уже знакомое сооружение около ворот, что были напротив них. Оно было окруженное разными бочками, этажерками с разноцветными флаконами, весящей на створках снедью и прочей белибердой, и толстый человек сидящий в нем. Герцог. Тот подозрительный торговец, который встретился им при входе в замок. И как только успел сюда перебраться при его-то габаритах, да еще и товары вокруг расставить? — Вот и вы, — с улыбкой сказал он, заметив их, и обнимая руками живот. Ну или пытался обнять. Ибо ручки не совсем хотели и могли объять необъятное. — Так и знал, что вы окажитесь здесь. — Знали? Откуда? — дерзко спросила Елена, и сложила руки на груди. — Вы ясновидящей или в сговоре с местным цирком уродов? Да, она была груба. Но она устала, хотела спать, есть и подержать наконец дочь на руках, черт возьми! Так что ей было плевать. Но Герцог не обиделся, а лишь громко засмеялся. — Что вы, что вы, — отмахнулся он. — Я же уже говорил. Я обычный торговец. Вот и все. Просто я не лишен веры в лучшее, и весьма убежден, что в любом месте, даже таком, как здесь, есть место чуду, — он хитро подмигнул, и добавил: — Ну, еще одному. Помимо вас, конечно, очаровательная мисс. Елена моргнула, и понадеялась, что ей показалось, и он с ней не флиртует. От эмоционального потрясения ввиду того, что с ней заигрывает какой-то сверхъестественный толстяк, ее спас Итан, который выступил вперед, и сквозь зубы, сказал: — Все было напрасно. Мы ничего не нашли в замке. — Разве? — подняв брови, сказал Герцог. — Думаю, вы все же что нашли. И весьма ценное. Итан нахмурился, и переглянулся с Еленой. Мужчина явно не понимал, что торговец имел в виду, ведь единственное, что они принесли из замка, было… — Колба? — поколебавшись, произнес блондин, пока Елена, которая так же подумала об этой желтой таре, стала рыться в сумке. — Чем она может быть ценна? Елена тем временем достала колбу и повертела ее в руках. В первый раз, она ее не особо разглядывала, а просто сунула в сумку, но теперь… Во-первых, она была грязная, а под слоем пыли была какая-то этикетка. Девушка потерла рукавом по желтому стеклу, стараясь отчистить грязь, но не оторвать бумажку, а Герцог в этот момент поднял бровь, и снисходительно смотря на Итана, сказал: — Так это же ваша дочка. Как я понял, она для вас весьма ценна. Итан непонимающе моргнул. — О чем вы?.. — подозрительно сказал он, а Елена, с лица которой сошла вся краска, хрипло прошептала: — О, боже… Итан… Это же… Мужчина резко обернулся, а брюнетка дрожащими руками развернула к нему колбу, и показала надпись, которую она обнаружила под грязью. «Голова Розмари У». Вот что было написано кривым подчерком. Итан грубо вырвал колбу из рук Елены, и неверующе посмотрел на нее. Его глаза полные неверия и ужаса потемнели, лицо стало еще более бледным, если это вообще возможно, а губы задрожали. Блондин вздрогнул, и качая головой из стороны в стороны, выронил колбу, и прошептал: — Нет, нет, нет!.. Он упал на колени, не отрывая взгляда от желтого флакона, а Герцог довольно по-деловому сказал: — Вам не кажется, что в колбе ее голова? Елена в ужасе прикрыла рот, и была парализована от того, что она в руках держала тару, в которой была… была… О, боже!… Это же лишь младенец! Как так можно?.. Ее сердце болезненно сжалось, а желудок завязался узлом от страшной, но в то же время полной трусливого облегчения, мысли. Страшной оттого, что это могла быть ее дочь, и полной облегчения, что это не так. Она с жалостью и сочувствием посмотрела на Итана, зная, что должна подойти и утешить его, обнять, но не могла сдвинуться с места. Впрочем, равнодушное замечание Герцога привело ее в чувство, и она, вскинув голову, зло сказала: — Да, что с вами такое? Как можно быть таким? Таким?.. — Она цела, — успокаивающе сказал Герцог, а потом поднял бровь и поправился: — Ее душа, то есть. У юной Розы уникальный дар. — О чем вы?.. Издеваетесь?.. — хрипло воскликнул Итан, нежно баюкая колбу дрожащими руками. — Как она может быть?.. Его голос сорвался, и Елена, наконец оттаяв, быстро подошла к разбитому мужчине, и опустившись рядом с ним на колени, обняла его за плечи, прижав его голову к груди. Итан даже не сопротивлялся. Он, как марионетка с обрезанным нитями, обмяк в ее руках, обняв колбу. — Ее можно спасти? — без особой надежды спросила Елена, все еще не желая верить, что кто-то мог так поступить с маленьким ребенком. — Сначала сходите в дом с красной трубой, — сказал Герцог. — А потом возвращайтесь. Его тон давал понять, что больше ничего он им не скажет, и даже пытаться разговорить его бесполезно. Проклятый толстяк!..