Искра в темноте. Матерь ужасов - Матерь возмездия

Особняк был мрачен, звуки водопада, который каскадом падал прямо за домом, и сам его вид, добавляли напряженности и мистичности в эту картину, но в то же время… …в нем было свое очарование. Потустороннее, и неестественное, но было. Хотя внутри дом оказался… домом. Просто домом, который разительно отличался от вычурного, богатого и огромного замка Димитреску. Здесь не было сплошь золотых вставок, шелковых обоев, антикварной мебели и дорогих ваз. Нет. Тут было все… Как в обычных домах. Деревянная обычная мебель, частично побеленные стены, обычные украшения в виде, накрахмаленные салфеток, ваз, и шкатулок, рогов какого-то животного, тарелок на стенах… Впрочем, деревянные панели, как и в замке, здесь все же присутствовали, по крайней мере, на первом этаже, в холле, куда они с Итаном только что вошли. — Как-то… — начал тихо мужчина, наклонившись ниже к девушке, при этом, продолжая оглядывать комнату. — …простовато. Особенно по сравнению с предыдущим логовом местных монстров. Если бы не влага и знание, что нас здесь наверняка захотят убить, я бы даже сказал уютненько. Елена неуверенно кивнула, скользя взглядом по стулу-качалке, стоявшему прямо в центре холл, перед столиком, на котором стояла корзинка с шитьем, старенькому, но добротному зеленому ковру на паркетном полу, комодикам на витых ножках, вазам с букетами гербария вместо цветов в них, а потом ляпнула: — На дом моей тетушки похож. Ну, строго говоря нее тетушки, а тетушки ее матери — старой Гертруды. Та жила в пригороде Денвера, и они пару раз к ней ездили, хотя она предпочла бы не помнить эти визиты. Тетка была вредная, детей не любила, да и вообще людей, но навещать ее, кроме матери, было некому, поэтому они туда периодически ездили и терпели ее ворчание. А ее дом был вот почти точной копией этого. Та же сырость, те же корзинки с нитками, которые везде валялись, кресло-качалка… Казалось, что еще немного и из-за угла выбежит стадо кошек, которых у тетки было аж пятнадцать. Но животины здесь не было. Здесь вообще никого, казалось бы, не было. Они обыскали все комнаты на первом этаже, впрочем, зайти удалось лишь в столовую, тоже весьма простенькую и совершенно непохожую на место, где живет очередной монстр, которая так же служила гостиной, судя по дивану в одном из-за закутков, сразу налево от двери, за деревянными полками, а в две другие даже двери-то и не открылись. На всякий случай, Елена и Итан поднялись еще и на второй этаж, но и зайти никуда не удалось, по причине того, что тамошние двери были завалены коробками. Посему решили вернуться и обследовать коридор, который находился за дверью в столовой-гостиной, но, когда они спускались по лестнице, Елена замерла и посмотрела на портрет. Он заинтересовал ее еще тогда, когда они поднимались наверх. Он был большой, в простой ореховой раме без всяких вычурностей, но больше всего в нем привлекло внимание Елены девушка, которая была запечатлена на полотне. Она была темноглаза, казалось, что ее глаза даже были черны, столь темного оттенка они были на портрете, бледнокожа, довольно миловидна с правильными чертами лица, полными губами и резким росчерком темных бровей. Ее каштановые волосы были собраны в старомодный пучок, и лишь пару кокетливых прядок падали на лицо ее неулыбчивое лицо. Девушка явно была немногим старше Елены, когда ее нарисовали. Может года на три, в крайнем случае, на четыре года была у них разница, но ее черное викторианское платье с высоким воротником, наглухо застегнутое мелкими пуговицами под самое горло, добавляло ей пару лет, и точный возраст определить ее было трудно. А еще эта кукла. Девушка на портрете держала ее на руках, и в отличие от нее, внушала некий ужас и отвращение. Та была в образе невесты, в белом платье с открытыми плечами, с кружевной фатой, хотя уже давно и посеревшей от времени, но… Кто бы не был тот кукольник, который ее сотворил, он был явно не в себе в тот момент, когда ее придумал. Для начала у нее были непропорционально длинные руки, даже с учетом того, что и все тонкое, худощавое тело, было весьма вытянутым, которые в плечах, локтях и запястья соединяли металлические кольца, вероятно, чтобы придать ей подвижность, цвет ее тела был неприятно грязно-коричневого оттенка, а лицо… Оно было какое-то… безумное. Стеклянные глаза на выкате, без век и ресниц, пакля вместо волос, сухие цветы в слабой пародии на венок украшающие их, и расколотое пополам лицо. Оно было склеено, но как-то неаккуратно, и весьма видимая трещина пересекал ее правую щеку, нос и лоб. Кстати, о лбе… Елена только сейчас поняла, что у куклы было три глаза вместо двух, и третий, небольшой, с горошину глазик был прямо в расколотом лбу. — И вид ужасный, и голос мерзкий, — тихо пробурчал рядом с ней так же замерший Итан, смотря на портрет. Его губы скривились от отвращения, а нос был сморщен. Елена удивленно моргнула. — Ты знаешь эту девушку? — спросила она, указав на портрет, к которому вновь вернулся ее взгляд. — Кстати, я бы не сказала, что она ужасна… Скорее, я бы даже сказала, красивая. И печальная. Хотя за голос ручаться не буду… — Да я не про девушку, — отмахнулся Итан, и кивнул в сторону куклы. — Я про ее игрушку. Тогда, когда меня похитил тот хер в шляпе — Гейзенберг, кажется так, его назвал Герцог, эта чокнутая кукла, вполне себе способная сама ходить и говорить, была первой, что я увидел, когда пришел в себя. — Живая кукла? — пораженно сказала Елена, а потом тихо фыркнула, и сжав переносицу пальцами, устало добавила: — Я, наверное, должна удивится, но отчего не удивлена. Итан закатил глаза, и едва заметно усмехнулся. — Это вся «магия» этого «очаровательного» места, — саркастично и дразняще сказал он, игриво пошевелив пальцами перед лицом Елены, которая издала смешок и легонько толкнула его в грудь. Дурак!..

***

Она медленно приходила в себя, выплывая из той темной и густой, как кисель, темноты, где неизвестно сколько прибывала, и попыталась открыть глаза. Не получилось. Попыталась пошевелиться… …так же не вышло. Застонать?.. …и это оказалось нереально. Все тело, начиная от век, и заканчивая кончиками пальцев, словно налилось свинцом, и не подавалось приказам ее вялого разума. Что же это такое?.. Паника стала медленно нарастать в ее душе, а легкие стали сжиматься от недостатка воздуха. Вдруг она ощутила, как к ее волосам прикоснулись чьи-то пальцы и нежно погладили их, а хриплый, словно им редко пользовались, женский голос ласково произнес: — Тихо, моя милая Клаудия. Скоро все пройдет. Мама о тебе позаботится. Голос был довольно молод, и даже приятен, но… Это не голос ее матери! Не голос Миранды Гилберт! «А я не Клаудия», — неожиданно четко подумала Елена, чье сознание до сего момента было настолько рассеянным, что она даже не сразу вспомнила свое имя, кто она такая, и зачем здесь, а потом все вспомнила. Вспомнила, как она с Итаном вернулась в столовую, как они прошли по коридору с ободранными обоями в мелкий цветок желтого цвета и вздутым от влаги паркетом вглубь дома, пока не оказались перед лифтом, наподобие того, что они видели в замке, а потом и когда направлялись в этот особняк, и… …и все. Ее память на этом месте просто обрывалась. Резко и абсолютно. Будто ее память было пленкой, из которой взяли и вырезали несколько фрагментов. Хотя… Она помнила, как ощутила легкий горьковато-сладкий аромат какой-то травы или цветов, перед тем как все исчезло. И ей показалось?.. Впрочем, сейчас Елена так же могла ощутить этот аромат, который был смешан с запахом пыли, нафталина, книг, и… клеем для моделирования. Ее мама подобным пользовалась, когда в течение пары лет увлекалась коллекционированием фарфоровых кукол, и даже сама пробовала их реставрировать. А еще спирт. Она чувствовала отчетливый запах спирта, и… Тут из ее рта вырвался слабый стон, когда Елена ощутила, как в ее отчасти вернувшем чувствительность, теле, а точнее животе, кольнуло болью, будто… из него что-то выдергивали. Ее сердце забилось как сумасшедшее. И предприняв еще одну попытку открыть глаза, в этот раз удавшуюся, хотя и отчасти, вероятно, под действием разлившегося по ее венам адреналина, Елена смогла понять, что лежит в куче подушек, и довольно высоко, так как ей было хорошо видно склонившуюся над ней фигуру женщины в черном платье и черной вуали, которая полностью скрывала ее лицо и волосы, и свой оголенный живот, откуда незнакомка ловко вытаскивала нитки пинцетом. Елену затошнило. Это выглядело ужасно, и мерзко, но… В первый миг обреченно решив, что это такая извращенная пытка и нити, единственное, что стягивала ее рану, и не давало всему содержимому вывалится наружу, из нее вытаскивают, чтобы дать ее внутренностям все же расплескаться по отвратительно розовым простыням. Елена вдруг поняла, что, во-первых, ее шов успел меньше чем за сутки затянуться, а во-вторых, женщина не пытает ее, а обрабатывает ей раны. Она, после каждой вытащенной нитки, бережно вытирала капли крови, выступающие на ее коже, марлевой тряпочкой, смоченной в спирте, запах которого так раздражал ее ноздри. — Она проснулась, она проснулась!.. — внезапно заверещал противный тонкий голос, и прямо перед лицом девушки вдруг возникла… кукла. Та самая, что была изображена на портрете, который висел в холле. Она парила перед ней, ее дырявая и пыльная фата развевалась за ее спиной, а жуткие глаза вполне себе разумно смотрели на бедную Елену, которая уже начинала жалеть, что пришла в себя. Кукла тем временем наклонилась, чтобы еще ближе взглянуть в ее лицо, а потом восторженно захлопала своими деревянными ладошами, отчего уши Елены резанул неприятный скрежет дерева о дерево. — Проснулась, проснулась, проснулась, — вновь заверещала она, и отлетела от лица девушки, которая наконец смогла шире распахнуть глаза, и мимоходом оглядеться. «Это… детская?» — удивленно подумала Елена, увидев, что стены были обшиты светлой тканью с розовыми цветами. Постель, на которой она лежала так же была в розовых тонах, лишь кружевной балдахин был белым. Так же здесь было полно кукол. Они были буквально везде. Фарфоровые, деревянные и тряпочные. Большие и маленькие. В темных платьях и светлых. Со светлыми глазами и темными. Волосами из нитей, волос (настоящих?!) и без волос вообще. Их были сотни. На полках, на подоконнике, в кресле, на шкафу, и внутри него, как подозревала Елена, и даже на кровати, где она лежала. В ее ногах лежал и сидел целый ряд этих игрушек, и парочка мягких лежали рядом с ней. — Нравится? — сказала кукла и наклонила голову набок, как и… женщина. Ее закрытое вуалью лицо, теперь было обращенное к Елене, хотя она ничего и не видела сквозь плотное кружево, а ее голова удивительно синхронно с куклой наклонилось набок, будто… Они были единым целым. Да нет… Бред же! Ведь так?.. Тут ее руки, коснулась прохладная ладонь женщины, и кукла расстроенно промолвила: — Не нравится? Мы ведь так старались! Делали их для тебя!.. Елена моргнула, и облезав губы, неуверенно просипела: — Нет, нет, они довольно… милые. Плечи женщины, словно в облегчение, опустились, а кукла опять захлопала в ладоши, тем самым еще больше убедив Елену, что кукла и женщина были связаны между собой. …кукольница Донна Беневиенто, — неожиданно всплыли в ее голове слова Герцога, который именно так называл хозяйку здешних мест, и судя по всему, как раз она сейчас перед ней и была. А раз так… То, с учетом того, что она едва могла пошевелиться, стоит лучше подыграть, ведь кто знает?.. Может она тоже, как и леди Димитреску, может превращаться в огромного монстра. Но… — …где Итан? — выпалила она прежде, чем успела себя остановить, и только из-за того, что сила и подвижность в ее конечности возвращалась медленно, но верно, не выдернула руку из пальцев… Донны, выходит. Кукла странно дернулась, как будто по ней прошла судорога, а потом визгливо проворчала: — Этот гадкий мальчишка тебе не друг, Клаудия. С ним не следует дружить. А пальцы кукольницы сильнее стиснули ее руку. Елена быстро посмотрела на марионетку, а потом на женщину и обратно, начиная осознавать, что они не просто связаны, а что Донна… говорила через нее. Это было жутко. Хотя ей было интересно, почему так? Кукольница, вроде, не была лишена голоса. Она ведь говорила с ней, когда Елена только начала приходить в себя, так зачем?.. — Но где он? — продолжила настаивать Елена, и попыталась сесть, но тут женщина встала и толкнула ее обратно в подушки, а кукла подлетела к ее лицу, и пригрозив пальчиком, сказала: — А-та-та, милая девочка. Ты не должна о нем думать. Он не подходящая для тебя компания, и мама позаботится, чтобы он тебя больше не беспокоил, — она махнула своей деревянной ручкой вокруг, и добавила: — Лучше познакомься со своими новыми друзьями, Клаудия. Эти куколки так и ждут, когда ты дашь им имена. А мамочка и Энджи пока приготовят тебе суп. Но последних слов Елена даже не услышала, как и не заметила, как женщина, опустив сорочку, тем самым прикрыв ее живот, накрыла ее одеялом, и вместе с кукольной невестой вышли из комнаты. Она в этот момент испуганно отпрянула от толпы кукол, который вдруг резко повернули свои головы к ней, и уставились на нее своими стеклянными, пуговичными и нарисованными глазами, и затаила дыхание. «Кажется, у меня появилась новая фобия», — сглотнув, подумала Елена, смотря на игрушечную армию, зорко блюдущую за ней, и с трудом подавила желание, натянуть себе на голову одеяло и по-детски скрыться под ним от всего мира.

***

Игра в гляделки продолжалась минут пять, но поняв, что они ничего, кроме как смотреть на нее, не предпринимают, Елена решилась вновь сесть. И сделала это с легкостью, которая, казалось, была ей доступна давным-давно. Былая усталость, терзающая ее тело, как ни странно, исчезла, синяки и раны не столь сильно ныли. Отбитые части тела, еще после падения с высоты в замке, вроде, были в порядке. Живот, который она вновь осмотрела, задрав шелковую сорочку, правда короче и с прилагающимися к ним тонкими штанами, которая подозрительно была похожа на ту, что она нашла впервые очнувшись в этом аду (и в которую ее, очевидно, успели переодеть, явно еще перед этим искупав, так как ее волосы, были слегка еще влажными, собранные во французские косы, и пахли лавандой, а тело было чистым, без следов крови и пыли), и впрямь выглядел так… будто его вскрыли не сутки назад (или больше?.. меньше?), а пару недель как. Елена неверяще коснулась кожи, где остался лишь уродливый красный шрам и небольшие ранки от вынутых ниток, а потом решительно опустила рубашку. «Надо сваливать», — твердо подумала она, чувствуя, как в ней нарастает беспокойство за Итана, о котором обещала позаботиться «мамочка». Елена откинула одеяло, и развернувшись, спустила ноги, на которых оказались милые носки с рюшками, на светлый ковер. Она настороженно посмотрела на кукол, но те продолжали молча смотреть на нее и не двигаться. Девушка встала, и пошла к двери, которая была сразу около кровати, продолжая подозрительно оглядываться на игрушки. Ручка без труда повернулась, и сделав вдох, Елена медленно открыла дверь и вышла в коридор. А точнее в смежную комнату, как она поняла секунду спустя. Черт!.. Это была смесь мастерской, гостиной, и кабинета, без единого окна и лишь газовые лампы, да свечи ее освещали. К сожалению, как показал краткий обыск, кроме ножниц, оружия или чего-то подобного, как и ее вещей, ну тех, в которых она была, когда вырубилась, здесь не было. — Проклятие, — выругалась Елена, и хлопнула по столу, в котором сейчас шарилась, ежесекундно прислушиваясь к посторонним звукам. От ее удара корзинка с везде сущим шитьем подскочила, и ткань, которая ее накрывала, упала на пол. И Елена замерла. Ведь там было… ее платье, то самое, в котором она была, когда ее самолет приземлился в злополучном Бухаресте, точнее лоскуты от него оставшиеся. Они были в крови, да и узнала она его только из-за ярко зеленого цвета, все еще видневшийся сквозь пятна и из-за нелепых желтых цветов. Оно было дурацкое, спору нет, но такое удобное! А в тот момент, когда она его купила, ее живот был огромен, и ничего не налазило. Елена лихорадочно вытащила его из корзинки, и увидела, что на дне так же лежали ее балетки, и сумка через плечо, где лежали ее карточки, наличность, и паспорт с билетом до Валенсии. А еще там был небольшой набор, где лежали те самые нитки, которыми был зашит ее живот, но или очень похожими на них, медицинская игла, пинцет, вата, марля, пузырек антисептика и что-то черно-смолистое в небольшом пузырьке, чьего названия Елена даже не хотела знать. Она упала на стул, и с изумлением поняла, что ей, кажется, стоит поблагодарить за свое спасение именно кукольницу. Матерь Миранда-то весьма ясно в том видении возмущалась тем, что она жива. Но поче?.. Прежде, чем Елена успела додумать, ее взгляд зацепился за фотографию на столе, и, чувствуя нелепое дежавю, как тогда, когда она нашла фото Кэтрин у Стефана, она встала и протянула руку вперед. Это была она , ну она лет эдак в девять-десять. Вот только у нее определенно никогда не было черно-белой фотографии со столь плохим качеством, где она изображена была бы с кудряшками, в которых запутались ленты и в викторианской одежке. А это значит… — …да сколько же нас всего? — обреченно пробормотала Елена, подозревая, что смотрит на детского изображение своего очередного двойника. Клаудию, как она понимала. Впрочем, может это было просто феноменальное сходство. Мало ли в мире похожих людей, тем более маленьких девочек?.. Но мысль дальше она развить не успела, так как вдруг поняла, что, едва взяв фото, небольшой выступ на столе, где та стояла, выровнялась с остальной поверхностью, а за ее спиной что-то скрипнуло. Елена сглотнула и медленно обернулась. К счастью, никто не появился там, чтобы ее убить. Это был лишь тайник, который со скрипом-то и открылся в стене, а внутри стояла… — Роза… — облегченно выдохнула девушка, увидев уже знакомую желтую колбу с надписью «Ноги Розмари У» и свои вещи: пистолет, несколько коробок патронов, кинжал, который она забрала из замка и мешочек монет. Правда не ее, а принадлежавшие явно хозяйке, так как он был намного больше и полнее. Елена быстро огляделась и найдя матерчатую сумку на кресле, в которой лежали какие-то отрезки ткани, опустошила ее, и сунула туда свою найденную дамскую сумочку, колбу с ногами малышки Итана, коробки с патронами и кинжал, предварительно обернув его в ткань. Она натянула балетки на ноги, после чего крепко сжала пистолет в руках и щелкнула затвором. Елена стремительно покинула комнату, где больше не было ничего для нее интересного, так же гонимая инстинктом, который вопил, что если она здесь задержится еще хоть на секунду, то ее найдут.