Обними меня

Толком не поговорив с сыном, не узнав про его дела и причину приезда, Павлова положила свой мобильный на стол, собираясь уже продолжать бессмысленную церемонию с Анатолием. — Толь, — она отвела свой взгляд в сторону, — может нам стоит пожить раздельно? — она говорила слова аккуратно, ибо говорить на повышенных тонах не хотелось — Мне послышалось? — он невольно сморщился, смотря на неё в упор, пытаясь поймать её взгляд, которой то бегал, то был опущен — Нет, Толя, тебе не послышалось, — ей пришлось ему подыграть, как-бы прикинуться дурочкой, — Собирай свои вещи и… — она хотела было договорить свою просьбу, как увидела его замахивающуюся руку. Павлова резко среагировала, как говориться, поживёшь — узнаешь, уже на рефлексе она увернулась. Получить по лицу избежать удалось, но сильный удар мужчины повредил её ключицу. Затем последовал второй удар, он был ещё сильнее предыдущего. Мужчина уже целенаправленно попал ей в лицо, оставляя за собой красные следы, в будущем жестокие синяки. Ирина сидела на полу и рыдала. Что было бы, если сейчас она была с любимым человеком? Подумаешь, рядовой хирург, а не заведующая! Зато счастливая… Вытирая бесконечные дорожки от слёз красными руками, она тихо всхлипывала, заметя на своей шее небольшое количество крови. — Господи, какая же ты тварь, — Павлова произнесла это уже без любого чувства страха. Всё, что он мог сделать, уже сделал, да и чёрт с ней, с этой должностью… Руки Ирины тряслись, она смотрела на свою небольшую рану, пытаясь остановить кровотечение тканью от своей кофты. Встать на ноги не было сил, они её не слушались. Нервы дали о себе знать. — Мало получила? — в порыве ярости произнёс он, стоя перед ней, подбочившись, — Слушай сюда, — он сделал запинку, поправив на своих плечах пиджак, — Можешь на работу завтра не идти, ты там уже никто, — он сделал деловой тон, как бы смотря на неё свысока, — И вообще не надейся, что сможешь устроиться где-либо в Москве, — он поставил её перед фактом, смотря на неё глазами полной ненависти. — Значит вот как, — тихо произнесла она, сидя в неудобном положении, — Я завтра пойду в министерство и всё им расскажу, — её глаза всё так же наполнялись бесконечными слезами, то ли от боли, то ли от обиды, то ли от ненависти на саму себя, — За твоё взятничество, махинации и воровство, — она пригрозила ему, на что он хитро усмехнулся — Только сунься туда, дура, — грубо произнёс он, проходя в прихожую, От его грубых слов стало ещё больнее. Такое обращение било по сердцу. Он добивал её не только физически, но и морально. Новая волна обиды и слёз вновь настигла Павлову. — Если бы я знала, что так всё будет, — тихо проговорила она, надеясь, что он ничего не услышит — Дорогая моя, а как ты хотела? — он вернулся на кухню, вновь с очередными обвинениями, — Я тебе не Кривицкий, сюсюкаться с тобой не буду, — вновь это был удар по больному месту. Конечно, Алеников всё понимал и видел, как она его любит и хотела быть с ним, иной раз в очередной ссоре эта тема являлась каким-то обвинением в её сторону. — Да, ты не Гена, — она горько усмехнулась, вытирая слёзы, — Он бы не вёл себя так низко, — она смотрела пристально в его глаза, прожигая ненавистью — Хочешь вернуть своего Кривицкого?, — глупая усмешка на его лице устрашала, — Ну, тогда прощайся с должность и вперёд в Израиль! — он посмеялся ей в глаза, похлопав по столу, — Какая же ты всё-таки дура! — снова очередные оскорбления, да ещё и в грубой манере, — Он тебе бросит, в третий раз… — он на последок посмотрел в её глаза и по кинул квартиру. Подняться с пола удалось с трудом и не с первого раза: боль из ключицы отдавала в плечо, а затем во всю руку. Когда все-таки удалось удержать равновесие, Павлова первым делом направилась на кухню. Отыскав в своей домашней аптечке несколько склянок с медицинским спиртом и йодом, женщина отработала себе рану, после чего наклеила пластыри на места, где завтра точно будут красоваться синяки. Искать мазь по шкафчикам она посчитала бесполезным занятиям, зная, что на утро кровоподтёки останутся видны так же хорошо, как и сегодня. Для этих целей она предусмотрительно купила две упаковки тонального крема, и уже половину израсходовала за происшедшие недели. Терять было нечего. Сил хватило только на то, чтобы добраться до своей спальни, где через полчаса она все-таки смогла уснуть, ёжившись от холода и моральной и физической боли. \ Утро началось не с чашки ароматного кофе, и Ирина уже всерьёз задумалась о том, что не помнит, когда в последний раз встречала новый день без того, что её бесконечно клонило в сон, что замазывала синяки перед зеркалом. Перед глазами плыла картинка, но из такого состояния её достаточно быстро вывел оглушительный стук в дверь. Далее послышалась трель, и Павлова ясно осознала, что это не Алеников. У него всегда были и есть ключи от её квартиры. Да и в другой любой раз, он кричал на весь подъезд о том, какая она плохая и безответственная нецензурной лексикой. Взглянув на часы и убедившись, что она не сошла с ума, а стрелки действительно показывали шесть часов, женщина с болью встала, ведь состояние было ужасное, накинула на себя халат, лежавший на стуле рядом и направилась в коридор. Она почувствовала судорогу и, разминая пальцы на руке, открыла входную дверь. На пороге стоял Артём. Увидев внешний вид своей матери, ещё недавно уверявшей его в том, что все хорошо, а сама она цветёт и пахнет, молодой человек на некоторое время растерялся. Павлова, заметив на себе его нескромный пристальный взгляд, сильнее запахнула шёлковую накидку, прикрывая вчерашние ссадины. — У тебя все... — он показал рукой на ее щеку, которая оставалась после вчерашнего удара немного припухлой, - ... нормально? — он опешил, проходя в квартиру Не дожидаясь приглашения и ответа на свой вопрос, он прошёл в гостиную и оставил там свои вещи. Пузырьки из аптечки не остались не замеченными врачом, и он, не обращая внимания на формальности по типу «здравствуй, я так соскучился», что хоть и было правдой, но сейчас не имело значения, сразу же перешёл к главному: — Что происходит? — мужчина всерьёз обомлел от увиденного, не понимая, кто мог такое сделать. п.а: к слову, он не знаком ни с Алениковым, ни с Кривицким Павлова уже хотела было придумать правдоподобную отмазку, но Артём прочитал желание соврать на её лице, так что продолжил быстрее, чем она заговорила: — Только не говори мне, что это ты случайно порезалась, поскользнулась, прохожий зацепил тебя зонтом или врезал по лицу, ладно? — Сынок... — она наконец заговорила, её голос немного дрогнул, — Я, конечно, очень ценю твоё участие в моей личной жизни, но конкретно этот вопрос тебя не касается, — глаза стали предательски краснеть, но она быстро это скрыла Ещё некоторое время они говорили о насущных вопросах о проживании Павлова-младшего, отъезда, переезда и прочих бытовых мелочах, прежде чем начали о главном. — Ты вернёшься в Бурденко? — заинтересованно спросила она, — Нет, мам, я давно решил перебраться в Склиф, — отметив удивлённый взгляд матери, он пояснил, — Знаешь, за эти несколько лет я существенно поднялся по карьерной лестнице. Ездил по Европе, Америке, в другие страны, набирался там опыта. так что как-нибудь сгожусь для московской неотложки? — мило улыбнулся он, заставив Ирину улыбнуться в ответ, — Да и с тобой вместе поработаю, для меня это честь, — засмеялся мужчина, вот только Ирине было не до шуток. С недавнего времени, а точнее со вчерашнего дня, она не работает в Склифе. Алеников уже давно об этом позаботился, сомнений на счёт его безответственности не было. Женщина непроизвольно дрогнула, прокручивая слова сына в голове голосом Кривицкого. Чем-то они были схожи. — Конечно. Я ещё давно тебе говорила, что там делать за этой границей. Специальность ты не менял? — она поставила кружку с ароматным травяным чаем на журнальный столик. — Нет. Работая около года в одной частной клинике, главврач мне там однажды дал один прекрасный совет. Так вот теперь я не изменяю традициям, иду по твоим стопам. Работать в хирургии мне нравится, особенно когда там меня уважали коллеги, была хорошая зарплата, но. — он умолк на полуслове, и Павлова наконец решилась спросить. Павлова была несомненно рада, что сын взялся за голову и ответственно решает свою судьбу, но причину его приезда она никак не могла разгадать. — А в Россию ты зачем вернулся? — Давай об этом позже? Я расскажу тебе больше, мне действительно есть, что рассказать. Не забывай, пожалуйста, что я уже не мальчик-ординатор на побегушках. За столько лет много что поменялось. Около получаса женщина помогала сыну разобраться со своими вещами, после накормила тем, что осталось в холодильнике. — Тебе сегодня ко скольки? — спросил Артём. — К девя... — про привычке хотела ответить Павлова, но осеклась, вспоминая детали вчерашнего разговора. Больше на работе её никто не ждал, но об этом она пока решила промолчать. — К девяти. А ты когда выйдешь? — уже более уверенным голосом произнесла она, — С сегодняшнего дня и начну. Я несколько недель назад звонил Бреславцу, он уже договорился. — Давно это ты такими связями оброс? — усмехнулась блондинка. — Было время. \ По прибытию в НИИ Павлова сделала вид, что ничего не произошло, и, спокойно поздоровавшись с Ниной на входе, хотела уже пройти дальше в ординаторскую, но следом за ней в здание влетел Артём. — Нин, совсем забыла... — начала Ирина, обращаясь к Дубровской. — Мой сын закончил ординатуру и вернулся обратно, устроившись к нам в отделение хирургом. Постарайтесь поладить, он правда изменился. — она слегла улыбнулась, поправив платок на своей шее. — И снова здравствуйте, Нина Дмитриевна, — вписывая фамилию и имя в журнал, улыбнулся Павлов. — Ну что ж, здравствуйте, Артём Николаевич. — Дубровская хитро, в хорошем смысле, улыбнулась, записывая нового сотрудника Ирина Алексеевна вместе с Артёмом направилась к своему бывшему кабинету. Рука изнывала от боли, она понимала, что там вполне возможный перелом, но пока действовать не собиралась. Судороги и онемение руки давали о себе знать. Подойдя вместе с сыном к бывшему кабинету Павловой, она внезапно остановилась. На табличке красовалась фамилия с инициалами: «Кривицкий Г. И.» Ирина нахмурилась, не понимая, что происходит. — Какого черта.... — злобно произнесла Павлова, замерев на месте