Магниты

С самого утра Марина дергалась, хотя поводов не было — предстоял обычный день с плановыми. Но внутри, по ощущениям, натянулась острая и болезненная струна, которая при малейшем движении задевала все внутренние органы. Так организм Марины Владимировны с самого детства предупреждал ее о грядущих неприятностях. И, к сожалению, «струна» еще ни разу не ошиблась. Но Нарочинская прекрасно знала, как неадекватно будут выглядеть ее волнения, если их озвучить, поэтому молчала. К середине дня струна стала еще больнее, а Марина узнала, что Павлова отправила Олега на место происшествия. Там случилось какое-то сложное ДТП, фельдшеры не справлялись и попросили помощи у Склифа, который сегодня и дежурил. Нарочинская даже знать не хотела, сам Брагин вызвался или нет. Но была уверена, что он снова куда-то влипнет. Через пару часов нейрохирург вышла в приемное и услышала бурные обсуждения коллег. Они рассматривали что-то в планшете Лазарева, а обсуждали — ну надо же, какая неожиданность, — господина Брагина. Из обрывков разговоров Марина поняла, что оказалась права, и Олег куда-то влез. — Что случилось? — резковато поинтересовалась она, надеясь, что голос не дрожит. Коллеги замолчали и явно пытались придумать какую-то отмазу, но Нарочинскую было не провести. — Что с Брагиным? — жестким тоном спросила она. Костя с Саламом по-прежнему побаивались женщину, поэтому, переглянувшись, решили сознаться: — Вы только не волнуйтесь, Марина Владимировна, — затараторил Гафуров, — все уже хорошо. Марина скрестила руки на груди: — Ну? Лазарев же, ничтоже сумняшеся, протянул ей планшет: — Там женщина из-за аварии в обвал попала, ее машиной придавило. Жива осталась, но спасатели не могли ее достать из-за ноги поврежденной. А Брагин полез… В новостях уже показали. Нарочинская смотрела сюжет и чувствовала, как холодеют руки, сердце пропускает удары, а боль от рвущейся струны становится совершенно невыносимой. Мало того что Олег, не будучи спасателем, потащился в этот обвал, нарушая все правила безопасности, так он еще и ногу этой женщине ампутировал. Прямо там, в полевых условиях. Немногочисленных кадров хватило, чтобы понять, что Брагина самого чуть не завалило. Он опять не подумал о ней. Снова ему чужие оказались важнее своих. Хотя своя ли она после такого?.. — Марин, ты в порядке? — настороженно поинтересовалась Дубровская. Уж очень ей не понравилось выражение лица подруги. Нарочинская ей не ответила. Кажется, даже не услышала: — Жив? — она отдала планшет Косте и заметила, как руки ходят ходуном. — Ну да, — подключился Куликов. — Это же Брагин, что с ним сделается, — почти беспечно заключил он. — Ясно, — бесцветным голосом отозвалась Марина и, не обращая внимания на то, что ее зовут, деревянной походной пошла проверять пациента. В конце концов, это ее работа. Что делать со своей личной жизнью — Нарочинская понятия не имела. Но решила подумать об этом позже. Ответ получила еще через час, когда Брагин, появившийся в приемном, во весь голос отшутился на переживания Дубровской: — Не дождешься. А если и дождешься, пообещай, что на моих поминках будут самые вкусные в Москве расстегаи, — он хотел продолжить браваду, но осекся о взгляд Марины. Точнее, о взгляд, который на Маринин был мало похож. У Олега в детстве была собака. Фуфайка. Она прожила долгую жизнь, но умирала долго и тяжело. Ее глаза перед смертью отпечатались в памяти Брагина на всю жизнь. Вот у Нарочинской сейчас были точно такие же. Мужчина рванул к женщине, но на мгновение раньше к ней подошла Зименская: — Марина, помощь твоя нужна. Они ушли, причем Нарочинская не оборачивалась и с шага не сбивалась. А Дубровская, увидев, что Олег разозлился, решила подлить масла в огонь. Ну, или ковать, пока горячо: — Ты о Маринке совсем не подумал. — Не начинай, — сморщился мужчина. Какая разница, если все хорошо закончилось? А Нарочинской специально не сказал, чтобы не волновалась. Кто же знал, что там будут эти чертовы папарацци. Но Нина не успокаивалась: — Ты для этого ее выхаживал, пока она здесь валялась? Чтобы потом показать, как тебе все равно? — Разберемся.

***

Нейрохирург разговаривала с главврачом, но мыслями была совсем в другом месте. От осознания того, что единственному близкому человеку на нее откровенно плевать, внутри что-то оборвалось и сдохло. «Правильно я боялась ему доверять… Господи, Брагин, черт бы тебя побрал». — Марина, ты в порядке? — обеспокоилась Вера Георгиевна. Нарочинская кивнула: — Да, я поняла, сделаем. Зименская окинула подчиненную сочувствующим взглядом, но решила не лезть: — Если какие-то проблемы — помни, что всегда можешь ко мне обратиться. — Да, спасибо, — Марина выдавила слабую улыбку.

***

Под конец смены Брагин закончил оперировать и заглянул в ординаторскую. И наконец-то увидел Нарочинскую, которую искал полдня. — Марин, — улыбнулся он, надеясь, что женщина уже остыла. — Жив? — сухим тоном спросила она, не глядя на Олега. Мужчина махнул рукой: — Да, собрали. — Жаль, — было так больно, что за речью она не следила. Чтобы занять руки, Марина взяла чайник, хотя пить не хотела, и подошла к раковине. — Чегоо? — не понял Олег. Нарочинская поставила чайник греться: — Я про тебя, — плохого Марина ему, конечно, не желала. Вообще никому не желала. Но сейчас душу рвало на части и, если бы нейрохирург молчала, ее бы всю разорвало следом. — В смысле? — еще больше офигел он. Марина улыбнулась. Только улыбка эта была какая-то неживая: — Лучше сейчас пострадать пару-тройку месяцев и успокоиться, чем всю жизнь быть как на пороховой бочке, — очень спокойно ответила она. «Ну нихрена себе заявочки… Она с ума сошла, что ли?» — Марин, ты зла мне желаешь? — Брагин попытался перевести все в шутку. Не удалось. Нарочинская скрестила руки на груди: — А ты мне? — Нет, — мужчина снова попробовал улыбнуться и подошел к ней, но Марина отшатнулась: — Незаметно, — каждая ее реплика звучала все более равнодушным тоном. Это пугало. Но хирург до сих пор не осознавал масштаб катастрофы: — Ты че бесишься-то? — попытался врубиться он. Мужчина действительно не видел проблемы в произошедшем. Нарочинская с болью смотрела на Олега и не понимала, как могла настолько в нем ошибаться. Кого она тогда полюбила — иллюзию, фантом, образ, придуманный мозгом, уставшим от одиночества? Какой смысл был во всей его заботе, в потрясающем праздновании ее дня рождения, если сегодня все это оказалось перечеркнуто одной безрассудной выходкой? Марина понимала, что Брагин на этом не остановится: так и будет влипать в неприятности, заставляя ее нервничать. Ну потому что для него это в порядке вещей. Решение было принято. — Я спокойна, Брагин, — устало сказала она. — И делай что хочешь, только без своего участия в моей жизни. Вот сейчас он всерьез испугался. Или хотя бы забеспокоился. Впрочем, определенное неверие к ее словам еще оставалось: — Ты серьезно сейчас? Из-за этого? А Марине будто полегчало: — У нас взгляды даже на такие глобальные вещи отличаются, — отчеканила она. — Ты думаешь только о себе и делаешь только то, что надо тебе самому. Ты хотя бы на секунду представил, что было бы со мной, если бы ты погиб? — голос едва заметно дрогнул. — Я абсолютно серьезно, Брагин. От такого поворота у Олега душа наизнанку вывернулась: — А если я не хочу? — сипло выдавил он. Нарочинская зло рассмеялась: — А я тоже не хотела, чтобы ты собой рисковал, но тебе же плевать, — она попыталась выйти в коридор, но Брагин схватил ее за руки: — Не плевать. Чайник закипел, но никому из присутствующих не было до него дела. Взгляд Марины резанул по нервам хлеще скальпеля: — Нет, Брагин, плевать. Ты ради чужих готов в лепешку расшибиться, не думая, каково будет мне. Спасаешь каждого, забывая о том, кто вроде бы тебе является близким человеком. Да я у тебя в списке приоритетов вообще на последнем месте, сразу после шашлыков Куликова, — от трагичной уверенности в ее голосе мужчине стало больно. — Он их плохо готовит, — автоматически произнес он, лишь бы не молчать. — Вот и я о том же. Он отпустил ее и протер лицо ладонью. Да что такого произошло-то, что Нарочинская может за раз перечеркнуть все, что они пережили?.. Или он, выходит, тоже все перечеркнул, по ее мнению? Марина снова попробовала уйти, но он не мог с этим смириться: — Ну ты чего, все же нормально закончилось, — услышал себя со стороны и понял, что звучит очень жалко. Нарочинская, вспомнив о чем-то, вернулась за сумкой, которую оставила на стуле: — С Ларисой Куликовой тоже могло быть нормально, — честно не хотела до этого доводить. Но по-другому этот мужчина не понимал. — Только там была случайность, а ты специально. Когда Олег был маленьким, в его соседа ударила молния. Сосед, к счастью, выжил, и потом в подробностях рассказывал о случившемся всем желающим. Брагин всегда обладал хорошим воображением и неплохой памятью, поэтому уже тогда смог представить все в деталях. И вот сейчас, спустя много лет, у него возникло ощущение, что в него тоже ударила молния. Только что. Он смотрел, как Марина копошится в сумке, и не понимал, что нужно сказать, поэтому пару минут прошло в молчании. — А если я исправлюсь? — Не смеши меня, — раздраженно отреагировала она. И эта эмоция относилась даже не к Олегу, а к тому, что Нарочинская не могла найти необходимое. — Люди в нашем возрасте не меняются. Тебя устраивает то, как ты живешь, меня — нет. Стало быть, надо заканчивать, пока не стало еще хуже, — она, наконец, выудила из сумки ключи от квартиры Брагина и протянула ему. Мужчина посмотрел на них как на таракана в пироге, и Марина положила ключи на стол. Кажется, теперь ее ничего не держало, и она могла уйти. Из ординаторской, с работы, от Олега. Уже уходила. Тело Брагина среагировало быстрее, чем мозг. Олег резко прижал женщину к себе и, не обращая внимания на ее сопротивление, начал целовать. Сначала это были очень наглые поцелуи, которые хотели просто остановить. Потом — горячие, которые пытались поменять мнение Нарочинской. А потом, когда мужчина понял, что Марина вообще никак на него не реагирует, поцелуи стали нежными и даже извиняющимися. Но и это не помогло. А затем за их спинами прозвучал возмущенный голос Павловой: — Вы… вы что себе позволяете? Ему пришлось ослабить хватку, и Марина вырвалась: — Это не я, Ирина Алексеевна, — шокирующее равнодушным тоном открестилась она. — Извините. Брагин, я тебе все сказала.