Магниты

— Нарочинская, слушаю. А, привет, — ей позвонил коллега с прошлого места работы и попросил взять непростую пациентку. Дополнительная сложность заключалась еще и в том, что девушка была в положении. — Поняла, что беременна. А какой срок?.. Марина не учла, что в Склифе есть уши даже у стен и дверей…. Она обсуждала очередного пациента с Ниной, которая как-то странно на нее поглядывала и многозначительно улыбалась. Вскоре Марине это надоело: — Нин, ты че лыбишься-то? — Да так, — попыталась прикинуться травкой на лужайке регистратор. Но Нарочинская была настроена решительно и собралась выпытывать информацию до победного. А, как известно, перед напором Марины Владимировны не мог устоять никто. Дубровскую спас Олег. Ну, как спас, — влетел в приемное как ракета и, светясь взбудораженной физиономией, схватил Нарочинскую за талию. — Брагин, ты свихнулся? — скорее удивилась, нежели возмутилась она. Но мужчина никак не объяснил свое поведение и потащил Марину куда-то по коридору. А затем запихнул ее в одну из подсобок и запихнулся туда же сам. — Олег, ты нормальный? — у нее даже злиться на него не выходило — так соскучилась по радостному Брагину. Последнее время они пересекались только на операциях и — изредка — в коридоре или ординаторской. И даже тогда Олег старался рядом с Нарочинской не задерживаться. Впрочем, это стремление было обоюдным. Но этих немногочисленных встреч хватило, чтобы Марина заметила, как Брагин подавлен. Похожее состояние у него она, кажется, видела только дважды: когда умер их знакомый Егор, и когда они выясняли отношения, но еще не помирились после ее выписки из больницы. Только те периоды были заметно короче. А сейчас Олег сиял. И причину его сияния Нарочинская понять не могла. — Марин, я готов. Я очень рад, — быстро заговорил мужчина, обнял ее и начал бережно гладить по спине и плечам. Марина напряглась, потому что от близости его тела по коже поползли мурашки. — К чему? Ты о чем вообще? Брагин продолжал сиять: — Ну как, у нас будет ребенок. — Какой ребенок? Ты спятил? — Нарочинская решительно ничего не понимала. — Наш с тобой, — подтвердил он, но уже не так уверенно. Марина вывернулась из его рук: — Не будет никакого ребенка. То, что она сказала что-то не то, женщина поняла, когда Олег в ужасе от нее отшатнулся. Он привычно протер лицо рукой, пытаясь успокоиться, и Марина быстро поправила саму себя: — Брагин, я не беременна. Мужчина замер: — Что? — через паузу хрипло выдавил он. — И беременна не была. Я вообще не понимаю, с чего ты это взял, — Нарочинской стало его жаль, поэтому отвечала она нормально. Хотя поначалу так и хотелось ляпнуть что-нибудь запредельное. Олег потух также быстро, как и загорелся: — Все говорят, — растерянно произнес он. — Меня уже пол-Склифа поздравило… Марина покачала головой, стараясь не обращать внимания на то, как скребнуло возле сердца: — Иногда мне кажется, что мы работаем не с врачами, а с желтой прессой, — и осеклась, напоровшись на собачий взгляд Олега. Правда вряд ли мужчина осознавал, что производит такое впечатление. — Марин, а это точно? — Точно. — Уверена? — Брагин, — с раздражением протянула его фамилию Нарочинская, — у меня цикл позавчера начался, какая беременность? Мужчина, кажется, расстроился сильнее, чем когда Марина сообщила, что они расстаются: — А я уже обрадовался. Представил, как мы коляску выбираем, — не своим голосом поведал он. — Марин, можно вопрос? С ним точно происходило что-то не то. Ранее Брагин не спрашивал разрешения на свои действия. Нарочинская пожала плечами. — Скажи, а, — мужчина запнулся, но все же заставил себя произнести мысль вслух, — если бы ты действительно была беременна… Ты оставила бы ребенка? И вообще, и после нашего, — снова запнулся, — разрыва. Спросил и увидел тоску, которая ураганом прострелила из глаз Нарочинской. Марина не была против детей в целом. Просто раньше считала, что лично ей они не нужны. Потом мнение поменялось, но сейчас Нарочинская к детям все равно была не готова: у нее не было сил на ребенка из-за событий последних лет. Но она отчетливо понимала, что забеременеть в ее возрасте не так уж и легко, поэтому и аборт нежелателен. А уж от ребенка этого мужчины она не избавилась бы ни за что на свете. Ну, кроме медпоказаний, конечно. Все-таки Марина была реалистом и всегда думала головой. — Оставила бы. У Олега просветлело лицо, и он снова решил попытать удачу: — Маринка, — опять обнял женщину, — давай мириться. — Брагин, мы что, в детском саду? Ничего не получится, уже не получилось, — руки Нарочинской, в противовес ее словам, ответили на объятие. — Сам же говорил, что не совпали, надо было тогда еще все закончить. Хватит, — не пытаясь скрыть боль в голосе, произнесла она. И он уцепился за эту боль как за соломинку: — Марин, нам же обоим плохо. Что мы дурью-то маемся? — его дыхание согрело ухо. Но уже следующие слова Нарочинской вынули из него всю душу: — Знаешь, если бы я была беременна, точно уехала бы куда подальше. Беременным нельзя волноваться, а я и без этого твои подвиги не выдерживаю. Лицо Олега исказилось такой болью, словно он получил удар током от трансформаторной будки. На пару мгновений всего исказилось, но Марина увидела. — А если я?.. — начал, было, мужчина, но тут же прервался. Если он что? Перестанет влезать в истории? Да это невозможно, он всю жизнь так живет. Нарочинская верно считала его мимику: — Сам-то в это веришь? — она закусила губу и покачала головой из стороны в сторону. — Не надо пытаться обмануть, Олег, все равно ничего не выйдет. Для тебя твой образ жизни — норма, он тебе важнее меня, — женщина увидела, как на глазах Брагина снова появились слезы, но упрямо продолжила, слыша, как дрожит голос. — Ты имеешь на это право. И я могу это понять, но принять не могу.

***

Брагин закатил глаза и ускорился. Куликов, на всякий случай, вторил ему. Павлова мертвого достанет. До несуществующей после удаления селезенки. Ирину Алексеевну бегство подчиненных не смутило — она последовала за ними, продолжая упорствовать: — Олег Михайлович, я настаиваю, чтобы лекции в поисковом отряде читали именно вы. Если будете упрямиться, составлю приказ и одобрю у Зименской. Олег представил перспективу и ужаснулся: — Да почему я? — возмутился он, а Сергей порадовался. Нет, не только тому, что отправляют Брагина, а не его, но и тому, что у друга впервые за две недели появились хоть какие-то яркие эмоции. — Я только байки травить умею и резать, а учить — нет! — Значит, самое время самосовершенствоваться. — А я не хочу самосовершенствоваться, мне и так нормально, — буркнул он, заходя в ординаторскую. Куликов и Павлова вошли следом. — Вы меня разочаровали, — завотделением сделала паузу и мстительно добавила. — Понятно теперь, почему Марина Владимировна не смогла с вами быть. Мужчины одновременно подкинулись на месте: — В смысле?! — и Олег уже в одиночестве продолжил. — При чем здесь Марина? Женщина развела руками: — Мало того, что вы птицы разного полета, так вы, Олег Михайлович, еще и меняться не хотите. Таким женщинам надо как минимум соответствовать. А вы даже не дотягиваете. Брагин настолько обалдел, что хватал ртом воздух. Зато на помощь ему пришел Сергей: — Вы лезете не в свое дело, Ирина Алексеевна, — неожиданно жестко припечатал он. — Потому что Олег Михайлович уклоняется от работы. Брагин пришел в себя быстро: — Ни в одном договоре, который я подписывал, не сказано, что в мои обязанности входит кого-то учить, Ирина Алексеевна. И вообще, вы меня уже отправили однажды на подмогу, — «напомнил» он. Вообще-то Олег эти договоры и должностные инструкции особо не читал, но в правоте своей был уверен. — На подмогу, а не в обвал, — парировала Павлова. — В обвал вы сами полезли. Он махнул рукой: — Да и сейчас куда-нибудь влезу, не удержусь. Так что лучше, если я никуда не ходить не буду. Дом-работа-дом. Куликов аж забыл, что вообще-то должен поддерживать друга, а не сомневаться в его заявлениях: — Да ты ж взвоешь от скуки. — Не взвою. Зато вам не придется меня лечить. Да и на похороны собирать не придется, сэкономите, — Брагин отдернул шторку у кровати и вздрогнул. На кровати спала Марина. Точнее уже не спала, а просто лежала. Видимо, они ее разбудили, а поскольку скандал между ним и завотделением набирал обороты, Нарочинская просто не знала, куда деваться и что предпринять. Троица уставилась на нейрохирурга как на привидение. В другой ситуации Марина может и замешкалась бы, а сейчас просто встала и с ничего не выражающим лицом посоветовала: — Вам бы успокоительное попить всем, а то скоро от Склифа ничего не останется. Уже выйдя за дверь, она услышала голос Сергея: — Брагин, ты знал, что ли, что Нарочинская тут? — Дурак ты, Куликов. Читать лекции в итоге отправили Лазарева. Который в процессе объяснения материала умудрился сломать себе ногу.