***
Очередной будний день. Солнце невероятно ярко светит, а небо чистое. Похоже, должно случится что-то невообразимое, ведь в это время года такая погода редкость особенно в мрачном Гриндейле. Зельда проснулась, взглянула в окно, и освещённая поляна перед домом напомнила ей о хороших временах, о светлых улыбках племянников, когда те были детьми. Что-то этим утром было иначе, тепло осело в её душе, и она на лёгких ногах отправилась в ванную комнату. Во время каждодневных утренних сборов она вспомнила то, о чём думала перед сном: о том, что было, если бы она вела себя иначе, вообще всю свою жизнь. Она бы не стала такой холодной, могла бы быть ближе к сестре, смогла бы искренне радоваться за неё, могла бы спокойно говорить со своей семьёй, искренне улыбаться и видеть улыбки людей вокруг, не считая их притворными. «Не стала бы меркантильной тварью», — подумала она и горько усмехнулась. Но ведь не поздно всё изменить? Было бы, не думала бы она об этом каждый день, не переходя к действиям… Зельда встала напротив зеркала и пыталась найти ответ на немой вопрос: «Что со мной не так?» Дело было не во внешности, и она не смотрела на себя, она смотрела внутрь себя. Но она не рентген, так что ничего так и не увидела. Внезапно, стоя в тишине, она почувствовала себя невероятно одинокой. Обнажённые худые плечи, всё-ещё исполосанные ссадинами, создавали впечатление беспомощности, что отразилась и в глазах при одной мысли о причинах их появления. Спеллман опёрлась о раковину и наклонила голову. На глаза навернулись слёзы, но не настолько сильно, чтобы упасть. Ей не хотелось думать ни о чём, однако размышления не прерывались, и вдруг женщина вскинула голову и утёрла слёзы с глаз. — Всё, — произнесла она. — Так продолжаться больше не может… Я должна… — Зельдс? — внезапно послышался голос Хильды. Младшая сестра стояла в дверном проёме и удивлённо смотрела на неё. Заметив красные глаза старшей, она испугалась, что у той мог случится срыв. Она замерла, не зная, что может сделать, чтобы не задеть или разозлить Зельду. Зеленоглазая опешила, сестра не должна была быть здесь. «Почему?» — единственный вопрос, который возник у неё в голове. Она осмотрела Хильду с ног до головы, всё в ней было, как и прежде, как всегда, всё в ней было родное, и в ярком свете солнца, что обрамлял её, она казалась ангелом во плоти. Неожиданно для себя она улыбнулась сестре, чем ещё больше озадачила её. — Ты впорядке? — спросила она, стоя на своём месте. Зельда медленно подошла к ней и взяла за руки. — Прости меня, — проговорила она, смотря ей в глаза. Хильда сжала её руки в ответ. Она стала догадываться, в чём дело, или же просто почувствовала это. — Ты меня пугаешь, сестра, — задорно произнесла она, стараясь разрядить обстановку. Та усмехнулась, и этот лёгкий смешок казался чем-то до невозможности искренним. — Просто знай, что я люблю тебя, — наклонив голову сказала зеленоглазая. — Люблю вас всех: тебя, Сабрину, Эмброуза… — Я знаю это, Зельда, дорогая, — ответила Хильда, прижимаясь к сестре, обнимая её. Зельда обняла руками её шею, с любовью поглаживая её волосы. Они простояли так совсем немного, потому что блондинка осторожно отстранилась и, продолжая улыбаться, произнесла: — Знаешь, я поднялась, потому что… Она сделала паузу и, увидев заинтересованный взгляд старшей, продолжила: — Потому что ты не спустилась к завтраку, как обычно… — Подожди, — перебила её та. — Ты хочешь сказать, что я проспала? Хильда опасливо кивнула, на что Зельда лишь вновь улыбнулась. — Сегодня правда особенный день, — сказала она, поворачиваясь лицом к небольшому оконцу в ванной комнате. — Я буду внизу, — легко проговорила голубоглазая, выходя их комнаты. Спускаясь вниз по лестнице, она всё думала об этой ситуации и вспоминала детство. В голове всплыли образы юной рыжеволосой девушки, что часто улыбалась ей и дарила тепло и любовь. Эта была именно та Зельда, которую знала такой лишь она. Словно их прошлое — их секрет. Уголки губ стремились наверх только от мысли, что так может быть и в будущем. Через десять минут Зельда уже второпях забежала на кухню, где её встретили три пары глаз. Хильда улыбалась, а Эмброуз и Сабрина находились в неком замешательстве, и непонятно от её активности или от того, что на ней было одето пастельно-зелёное платье, украшенное белым кружевом. Старшая Спеллман сегодня просто светилась. — Доброе утро, — произнесла она, поочерёдно поцеловав племянников в щёки. Она села на своё место, где её уже ждали фирменные блинчики Хильды и мёд, что она так любила, а две пары глаз продолжали недоумённо на неё смотреть. — Тётя, ты сегодня прекрасно выглядишь, — произнёс Амвросий, не до конца понимая зачем. — Я всегда прекрасно выгляжу, — ответила Зельда, поведя бровями, чем подняла настроение парня, и тот улыбнулся, вернувшись к еде. — Ты прямо светишься, — сказала Сабрина, разводя ладонями, будто изображая солнышко. — Не знала, что лишние минуты сна так поднимают настроение. Девушка пошутила с улыбкой на лице, но всё-равно получила от тёти привычный грозный взгляд. И издав коротенький смешок, вернулась к последнему на своей тарелке блинчику, полив его черничным джемом. Поспешно позавтракав и поблагодарив сестру, Зельда направилась в прихожую. Накинув пальто и взяв сумку, она уже собиралась, выходить, как в прихожую вышла и Хильда. — Зельда, — произнесла она. — Ты должна знать… — Что-то важное? — спросила старшая. — Это не может подождать до вечера? — Мне кажется… Я думаю, что тебе лучше узнать об этом сейчас… — Ну? Так что же? Зеленоглазой не нравилась идея стоять тут долго, тем более в верхней одежде, однако она твёрдо решила проявлять доброту и учтивость и пытается старательно выполнять данное себе обещание измениться в лучшую сторону. — Мари… — начала блондинка, по-привычке следя за реакцией сестры. Неожиданно плечи той опустились, и выражение лица изменилось, однако что-то определённое по нему понять было сложно, и Хильда продолжила: — Она волновалась за тебя. Мне кажется… Зельда оборвала её последнее предложение: — Я поняла, сестра, до вечера. Она кинула это так обрывочно и так быстро выскочила на улицу, что младшая не успела опомниться. Ещё несколько секунд она смотрела на входную дверь, а потом почувствовала, как её легонько похлопали по плечу. Это был Эмброуз, а за ним стояла Сабрина. — Я думаю, она правда всё поняла, — сказал он, проходя дальше в свою комнату. Хильда посмотрела на девушку, а та лишь кивнула и направилась наверх по лестнице за своим школьным портфелем. Блондинка только покачала головой и вернулась на кухню.***
Чуть запыхавшись, Зельда вошла в свой кабинет. Она торопилась, да, однако-же во время своей прогулки успела принять решение относительно Мари. Ей нравится эта женщина, и она добьётся её. Нужно перестать быть мямлей, поблагодарить за её неравнодушие и сделать первый шаг. Пора перестать думать о прошлых отношениях, о своих и чужих грехах, пора смотреть вперёд. Только Спеллман разобралась со своей верхней одеждой, как к ней постучались. Глаза переметнулись к часам. В это время всегда заходит ЛеФлёр. Женщина, по-привычке сглотнув, проговорила «войдите». Брюнетка зашла осторожно, стараясь не привлекать внимание, однако, как всегда, взглянула на светловолосую. Её образ поразил её, она была удивлена, увидев Зельду в чём-то, что не включало в себя чёрные элементы. «Зелёный цвет — цвет её глаз», — пронеслось в мыслях и она замерла, обводя уже ставшую привычной фигуру глазами. — Доброе утро, — на одном дыхании, проговорила она. Услышав столь приятный сердцу голос, Спеллман поняла, что не сможет так просто сделать вид, что ничего не произошло. Она осторожно повернулась, и встретилась взглядом с Мари. Её недоумение читалось по глазам, и Зельда засомневалась в своём плане. Она выдавила из себя улыбку и проговорила: — Доброе утро, мисс ЛеФлёр… Мари… Слова растаяли на языке, а кареглазая впала в ещё большее замешательство. ЛеФлёр открыла рот, чтобы что-то сказать, но Спеллман тут же опомнилась и спешно произнесла: — Мари, я хотела сказать… Мне нужно поговорить с тобой. Я плохо поступила по отношению к тебе. Прости меня. Откровения для Зельды были не частым событием, и она почувствовала себя ужасно некомфортно, однако свои слова не отрицала. А Мари тронуло её короткое признание, и внутри что-то затрепетало, однако целый месяц игнорирования не мог так быстро забыться и не мог так легко быть прощённым. Она отвела взгляд, задумавшись. Горечь от поступка зеленоглазой гурии дал о себе знать, и, собрав все мысли в кучу, она проговорила: — Ты говоришь об этом так легко, — она вновь подняла глаза. — Я не могу быть так уверена… Это может повториться… Je ne pourrai plus le gérer… Эти слова задели Спеллман сильнее, чем могло показаться, ведь она лишь сделала один глубокий резкий вдох и, осмотрев кабинет беглым взглядом, вновь установила зрительную связь с кареглазой. Она взяла её за руки, чем снова удивила ту, и перешагнув через свою гордость, произнесла: — Недавно я многое осознала… Я буду стараться изменится. Ради сестры и племянников… Pour toi… Дай мне шанс. ЛеФлёр задумалась над этой просьбой. Она видела в глазах той искренность, но разум отказывался верить не в силах сопоставить месяц с одним мгновением. — Подумай над этим, — продолжила Зельда, отпуская её руки и отходя на шаг назад. — Я буду ждать тебя здесь после рабочего дня. Она отвела глаза, словно стеснялась своих же слов. Мари задержала на ней взгляд, понимая насколько они далеки, и, когда внутри загорелся, пусть даже и небольшой, но всё-же огонёк желания вновь прикоснуться к ней, она поняла, что это того стоит. Лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть. Особенно в случае с Зельдой, чей мир для неё ещё загадка, она для неё словно нераскрытый подарок в невероятно красивой обёртке. — Хорошо, — лишь произнесла она, направляясь на выход. Спеллман не стала загружать её работой, помимо каждодневной, и дала ей спокойно уйти. Она сегодня удивляется сама себе. Рассказала женщине, что толком не знает, о своём личном, позволила себе слабость. Почему она так уговаривала её? Кто она для неё? Почему так важна, да настолько, что Зельда извинилась перед ней сразу после сестры? Дело не в симпатии, она чувствует, что Мари можно доверять, чувствует нечто особенное, некую связь между ними. Она лишь надеется, что это ей не кажется.***
Весь день Зельда была задумчива и даже немного рассеяна, что было совершенно ей несвойственно, однако это не мешало ей с горделивой улыбкой принимать комплименты от учеников на уроках пения и во время репетиции ежегодной постановки. Оказывается так приятно, чувствовать себя иначе в обществе, чувствовать себя прекрасно. Приподнятое настроение хорошо сказывалось на её активности в работе, и у неё совершенно не оставалось времени на меланхоличную рефлексию, что раньше часто давила на неё. Даже встретившись с Мари в коридоре, она улыбнулась ей и легонько помахала ладонью в знак приветствия. Казалось, она могла найти в себе энергию на любые свершения, что несказанно радовало её саму. Но вечер всё-же приближался и она всё больше думала о ЛеФлёр. Придёт или не придёт. Возможно, была бы у неё ромашка, она бы погадала на ней. Она вела последнее занятие по пению у второй смены и несколько раз пропустила мимо ушей очень явные непопадания в ноты одной ученицы, погружённая в размышления. Это было под конец урока, так что уставшие ребята не обратили на это внимание и с радостью поспешили по домам, когда директриса отпустила их. Однако не все ушли, остались Сабрина и её парень Николас Скретч, симпатичный и способный молодой человек с чёрными волосами и карими глазами. Зельда понимала, почему её племянница встречается с ним, и улыбалась своим глупым мыслям о том, что в молодости была падка на таких загадочных персон. — Мисс Спеллман, — сказал Ник, подойдя к ней. — Да? — она повернулась и улыбнулась ему. — Я украду вашу племянницу на вечер, — он поднял ладонь. — Обещаю, что верну её домой не позже девяти часов. Зельда перевела взгляд на племянницу и, увидев её умоляющий взгляд, усмехнулась себе под нос и согласно кивнула: — Конечно, мистер Скретч. Я не сомневаюсь в вашей порядочности. Тот с улыбкой на лице понимающе кивнул и, взяв Сабрину за руку, вышел вместе с ней из помещения. Было так приятно видеть улыбку блондинки и то, как она мило догоняет Скретча. Как бы ей хотелось вновь стать подростком. Собрав вещи, она с мыслями о своей юности направилась в кабинет. С приподнятым настроением Спеллман вошла в свою обитель, сразу уложив папки с текстами на нужную полку застеклённого шкафчика. Понимая, что вот-вот может прийти та, к которой весь день возвращались её мысли, она подошла к зеркалу. В её голове промелькнула мысль: «А что, если она не придёт?» Но, к счастью, лишь на несколько секунд, ведь эгоистическая сторона Зельды не могла допустить того, что ей отказали. Она оглядела себя с ног до головы, поправила платье на талии и в плечах и подметила, что волосы, второпях завитые с утра, уже практически выпрямились. Ничего не поделаешь. Она повернулась и задумалась, что она может предложить своей возможной гостье. Чай по вечерам она терпеть не могла. А что же она любила? Женщина обвела взглядом комнату и внезапно вспомнила о бренди, что хранила в нижнем шкафчике своего рабочего стола. Она сразу направилась к нему и достала его, с досадой понимая, что в нём только половина. Будет неудобно перед гостем, но делать нечего. Заняв своё место, Спеллман принялась ждать. Но она не могла похвастаться терпением поэтому уже совсем скоро поднялась и подошла к окну. Вечерело, это единственное, что она могла сказать. Она вздохнула и повернулась к входной двери и как раз в этот момент в неё негромко постучались. — Да, — произнесла она, сведя ладони. — Добрый вечер, — проговорила Мари, с улыбкой на лице проходя внутрь. Уголки губ Зельды тоже поползли наверх. Она обошла стол и, встретившись с ней глазами, произнесла: — Я рада, что ты пришла… — Я тоже, chérie. Как же давно светловолосая не слышала этого прекрасного слова из уст ЛеФлёр. Оно словно оживило её, напомнило о тех эмоциях, что она испытывала в первые дни их знакомства. По телу разлилось тепло, а к щекам вернулся лёгкий румянец. Мари заметила, как Спеллман, будто невзначай, коснулась своей щеки, и была рада такой реакции. Она скучала по смущающейся зеленоглазой красавице. — Может выпьем? — вспомнив про алкоголь, спросила Зельда. Она указала на бренди, что достала из ящичка, и на два бокала рядом. — Я не против, — ответила Мари. Сразу после этого Спеллман налила им обоим, и они вместе присели на небольшой диванчик, стоящий около стены справа относительно входной двери. Первое время они молчали, наслаждаясь спокойствием и обществом друг друга, то и дело переглядываясь, но потом Зельда слишком долго задержала взгляд на губах той, соприкасающихся со стеклом бокала и коньяком в нём, и ЛеФлёр заметила это. Она почувствовала, как мурашки пробежали по спине, и ей пришлось скрыть улыбку за всё тем-же бокалом. Неожиданно зеленоглазая осознала, что женщина напротив проследила за направлением её взгляда, и очень смутилась. Она отвела глаза, но потом, что-то для себя решив, спросила: — Мари, то что ты сказала мне тогда, месяц назад… Ты и сейчас так считаешь? Это вопрос поразил Мари, она совершенно не ожидала, что та спросит об этом, что та до сих пор помнит. Сердце забилось быстрее, и она хотела ответить «да», но что-то остановило её. В её голове возник более интересный план. — А что я сказала? — с серьёзным выражением лица произнесла она, отпив ещё немного бренди. Зельда замерла. Осознание того, что ей придётся цитировать фразу, от которой к щекам приливает кровь, поставило её в тупик. Щёки вмиг вспыхнули, что не укрылось от глаз ЛеФлёр, которая всё-ещё пыталась скрыть улыбку. Спеллман повела плечами, поудобнее уселась и, стараясь выглядеть как можно более собранней, сказала: — Ты говорила, что я тебе нравлюсь, как женщина… Последние слова она произнесла тише, чем предыдущие, не понятно от того, что уверенность покинула её, или от того, что Мари облизнула губы, поставив бокал на тумбочку, чем заставила её кровь бежать по венам быстрее. — Я знаю, что ты хочешь услышать, — проговорила брюнетка, откидываясь на спинку дивана. Зельда мысленно возмутилась такой её самоуверенности и повернулась к ней всем телом, насколько это ей сделать позволял диванчик. — А я знаю, что это был не лучший ответ, — сказала она. ЛеФлёр усмехнулась и одарила женщину своей яркой улыбкой. — Vous êtes incroyable, ma chérie. Спеллман улыбнулась. Она решила продолжить эту их небольшую игру, однако алкоголь в организме стал давать о себе знать. Зеленоглазая поднялась со своего места, не торопясь, подошла к тумбочке и поставила свой бокал рядом с бакалом Мари, что внимательно следила за её передвижениями. Через несколько мгновений она легко вернулась на диван, но села уже ближе к кареглазой, наклонила голову и, пристально рассматривая черты той, произнесла: — Это значит «да»? Мари уловила настрой Зельды и, подавшись вперёд, на выдохе проговорила: — Да. Светловолосая опустила взгляд на её губы и, не раздумывая, притянула её за шею, вовлекая в поцелуй. ЛеФлёр ответила сразу же, нежно коснувшись ладонью её щеки. Их губы легко сминали друг друга, и Спеллман позволила себе легко облизнуть верхнюю губу той, после чего брюнетка решилась углубить их поцелуй. Её не смущало, что всё это слишком внезапно, она просто хотела этого слишком долго. В одно незамысловатое движение рта она приоткрыла уста зеленоглазой и провела языком по её дёснам. Зельда уже прижалась к ней и издала короткий стон, когда та сделала это снова. С каждой секундой ей всё больше казалось, что температура вокруг них двоих повышается, и она не хотела прекращать. Мари целовала её с не меньшим наслаждением и страстью, нежно запуская ладонь в её волосы и поглаживая чувствительную кожу головы. Спеллман могла назвать этот поцелуй, лучшим, что был у неё за последние года. Столько эмоций одновременно она не испытывала уже давно…