Путь теней

      Это случилось ранним утром, когда на кухне готовились нести завтрак лорду Ветинари. Работа пробовальщиков уже долгие годы была скорее данью традиции, чем реальной необходимостью. Еду патриция давно не пытались приправить ядом по вкусу, придя к выводу о безнадежности этой затеи. Так сложилось во многом потому, что пробовальщики были детьми шеф-повара, и тот во все глаза следил, чтобы с едой всё было в порядке.       Тем не менее несчастье случилось, и один из пробовальщиков, молодой человек лет двадцати, погиб от яда. Он скончался быстро, прямо на глазах коллег и членов семьи, которые ничем не смогли ему помочь.       Естественно, работа на кухне встала, а слухи о произошедшем расползались по дворцу подобно тараканам и просачивались во все закоулки, словно вязкий утренний туман. Воцарилась атмосфера всеобщей подозрительности. Страшно, когда рядом бродит преступник, и им может оказаться кто угодно, даже твой приятель. Незамедлительно прибыла Городская стража для расследования происшествия, а Ветинари лично выразил соболезнованья убитому горем повару и всем, кто состоял с покойным в родственных или дружеских отношениях.       Кервин этим утром, как обычно, пришёл на службу и с азартом подбирал более-менее подходящий аналог мудреной тролльей идиоме, когда до него дошла печальная весть. Стражники допрашивали кухонный персонал, прислугу, потом перешли к работникам канцелярии. Покидать дворец на время допросов было строжайше запрещено. Стражники объявили, что тот, кто попытается нарушить предписание, немедленно окажется подозреваемым. Когда черёд давать показания дошёл до переводчиков, то Кервину совершенно нечего было сказать страже, кроме того, что он выполнял обычные рутинные действия и ничего подозрительного не видел.       Как чуть позже рассказал Даниэль, от ушей которого ничего не ускользало, стражники так и не сумели найти улик, а их вервольфу отбило нюх резким запахом специй. Из кухонных работников никто ничего не видел.       — Есть ещё какие-нибудь подробности? — нетерпеливо спросил его Перри.       — Ну, например, я слышал, что завтрак уже стоял на подносе, и лишь потом пробовальщик проделал привычную процедуру. И кстати, рядом с подносом постоянно кто-то находился. Как раз эти кто-то сейчас и оказываются главными подозреваемыми.       — Постой, постой! Пробовальщик что, поел из тарелки патриция? — при всем трагизме ситуации Мэтью не удержался от улыбки. — Не завидую лорду Ветинари, если у него такие пробовальщики.       — Да нет, вряд ли. Зачерпнул, отлил. Пожевать и положить обратно — крайне непрофессионально. Но как бы там ни было, он фактически спас жизнь патрицию.       — А в кастрюле или чайнике яда не было? — спросил Кервин. — Только в тарелке и чашке?       — Да. Стража уже сделала экспертизу продуктов и приготовленных блюд. Яд был только в той еде, что стояла на подносе.       — Мне теперь всё равно боязно идти на кухню, — признался Мэтью. — Не смогу есть без мысли о яде.       — Ну, кормить тебя обедом сегодня никто и не будет, — возразил Перри. — Все на ушах стоят, боятся новой жертвы.       — Когда стражники всё облазают и со всеми поговорят, работа кухни скорее всего возобновится, — заметил Даниэль, — пусть и с большим количеством предосторожностей.       — А ведь очень вероятно, что яд добавили как раз тогда, когда все на какой-то миг отвернулись от подноса, — сказал Кервин. — Отравитель был очень ловок, если сумел так быстро и незаметно подлить яд.       — Интересная мысль, — согласился Перри, — но стража до этого и без нас дойдёт. Наше дело бумажки перебирать.       — Ты прав, — улыбнулся Кервин. — Наша работа сама себя не сделает, отравления там или не отравления.       — Ну тогда пошли что ли перебирать бумажки? А то мы в самом деле заболтались.       Канцелярия работала в штатном режиме, если не считать того, что клерки кучковались и сплетничали больше обычного, подозрительно косились на всех и вся и время от времени тревожно шептались.       Вечером, когда всё немного утряслось, Кервин столкнулся в коридоре с Даниэлем. Они решили спуститься на кухню в надежде спокойно поболтать и попить чаю, желательно неядовитого. Работа кухни действительно начала постепенно возобновляться, когда стража пришла к выводу, что продукты в полном порядке, а работники, те, кто не в участке, почти наверняка не причастны к преступлению.       Спустившись, Кервин и Даниэль увидели, что рядом с кухонными помещениями дежурит пара городских стражников, якобы для безопасности, хотя было не понятно, чем они помогут, если кто-то вновь начнет биться в предсмертной агонии. Среди кухонных работников, тех, кто не был задержан стражей и не ушёл домой по окончании дневной смены, по-прежнему царили испуг и скорбь. Никакая денежная страховка и полное государственное содержание, обеспеченные пробовальщикам, не способны покрыть личную утрату.       — Миссис Плов, можно нам попить чайку? — обратился Даниэль к пожилой кухарке, которая большим ножом ловко нарезала зелень для сушки.       Именно эту приветливую бабушку Кервин видел в свой первый рабочий день.       — Конечно, мои дорогие, — кивнула кухарка. — Вон там горячий чайник.       Она взмахнула свободной рукой, но потом взялась за лоб и замерла на несколько секунд.       — Вы нехорошо себя чувствуете? — спросил Даниэль.       — Да так, ерунда. Просто устала и много волновалась сегодня. Вот в этом шкафчике есть пирожки.       — Спасибо, миссис Плов.       Даниэль и Кервин вышли в соседний зал, где в этот вечерний час совершенно никого не было, и сели поближе к окну.       — Ты чего так поздно? — спросил Даниэль.       — А ты? — лукаво улыбнулся Кервин.       — Не щурься, как следователь. Сегодня от паранойи все с ума посходили. Полагаю, ты и так знаешь мой ответ.       — Полагаю, что да.       — Лорду Ветинари я вообще сочувствую.       — Это точно. Он свою работу разгребает в лучшем случае к полуночи.       На кухне что-то тяжело упало. А через пару секунд раздался пронзительный крик.       Кервин и Даниэль вскочили и бросились на шум. На полу лежала миссис Плов, из её бедра торчал нож, а по каменным плитам расползалась лужа крови. Рядом с кухаркой стояла на коленях молодая девушка и в ужасе прижимала руки к лицу. Их коллеги лишь ахали и охали. Когда что-то случается, проще всего причитать, кудахтать и всплескивать руками.       Даниэль быстро присел рядом с кухаркой, пощупал пульс и осмотрел рану. Юбку для удобства пришлось разрезать. Кервин мягко поднял девушку на ноги.       — Как это произошло?       — Она резала зелень, — ответила девушка. — Я... я не знаю, как. Ей стало плохо. Она начала падать и напоролась прямо на нож.       — Кервин, — позвал Даниэль, — пережми вот здесь бедренную артерию.       Сам он уже стягивал с себя пояс.       Кервин не заставил товарища повторять дважды. Человек, знающий, как одним ударом отбить сразу печень и почки, артерию точно найдёт.       — Принесите что-нибудь чистое! — громко распорядился Даниэль. — Бинты, полотенца, тряпки. Главное чистое.       Началась беготня. Даниэль же перетянул ногу кухарки выше раны.       — Спасибо, Кервин, дальше я справлюсь. Тут на нас ещё стражники пялятся.       Кервин встал, наспех вытер руки от крови салфетками со стола и подошёл к ним.       — Я сержант Пикша, а это капрал Пинг, — сказал один из стражников. — Тут кого-то зарезали?       — Судя по всему, несчастный случай, но моя первая мысль была такой же, как у вас. Миссис Плов, говорят, потеряла сознание и упала на нож.       — Упала? — переспросил Пинг. — Что-то подозрительно.       — Подозрительно, когда на нож падают восемь раз, — возразил Кервин, — а один раз — вполне правдоподобно.       Первой к Даниэлю подбежала та самая девушка, которая сидела рядом с раненной кухаркой, когда они вошли. Её глаза были большие, как блюдца.       — Это подойдёт?       — Вполне.       — Она будет жить?! — голос девушки звучал на грани истерики.       — Надеюсь, — отозвался Даниэль, туго перевязывая рану и неподвижно фиксируя нож.       Потом подоспела дородная дама, которая тоже подошла с чистыми бинтами и тряпками.       — Отчего ей могло стать плохо? — спросил Пикша у девушки.       Но та молчала, борясь с комом в горле. За неё ответила дородная дама:       — Не знаю точно, могла перенервничать из-за утренних событий. Я тоже видела, как миссис Плов пошатнулась, а потом упала очень неловко.       Пинг достал блокнот и стал что-то записывать.       — Когда мы спрашивали про чай, миссис Плов прикасалась ко лбу, будто у неё закружилась голова, — подал голос Даниэль.       Девушка грустно вздохнула.       — У неё бывают проблемы с давлением и иногда с сердцем. Она действительно очень переживала из-за, — девушка сглотнула, — из-за отравления. Вдруг у нее что-то с сердцем?!       — Это мы узнаем, когда миссис Плов очнется, — бесстрастно ответил Даниэль, — сейчас трудно сказать. И кстати, если у неё проблемы с сердцем, ей не стоит работать у жаркой плиты. Так, не могли бы вы принести что-то холодное? Мне кажется, миссис Плов сильно ударилась об пол.       — Сейчас принесу лёд, — поспешно отозвалась дородная дама и торопливо ушла.       — Боже мой, боже мой! — шептала девушка.       — Постарайтесь успокоится, мисс... Как вас? — спросил Кервин.       — Мэри Лауд.       — Чудесно, мисс Лауд. Видите, кровь практически остановилась.       — Ага, этой опасности удалось избежать, — сказал Даниэль. — При повреждении бедренной артерии люди истекают кровью за пару минут, важна каждая секунда. Сейчас нужен профессиональный врач, чтобы аккуратно извлечь нож. Я мог бы сам, но у меня нет инструментов и мало опыта.       — Вы учились на врача? — спросил Пинг с любопытством.       — Нет, на убийцу.       — А! — протянул стражник. — Ну, иногда разница не велика.       — Лучшие медики в больнице леди Сибиллы, — сказал Пикша.       — Я отправлюсь туда, — вызвалась Мэри. — Миссис Плов — моя бабушка. Я не могу сидеть просто так.       — Быстрее будет отправить клик, — заметил Даниэль.       — И они вечность будут сюда добираться, — возразил Кервин. — Надо отправить клик и спросить разрешения взять карету. Мисс Лауд, вы не против, если я проедусь с вами? Во избежании промедлений.       — Только за.       Даниэль остался с миссис Плов следить за её состоянием и руководить переносом женщины на диванчик в одну из ближайших комнат. Двое стражников помогали по мере возможности и, порядка ради, расспрашивали свидетелей. Мэри поспешила на клик-башню, чтобы отправить сообщение в больницу, а Кервин бегом поднялся к Стукпостуку и, кратко рассказав, что случилось, спросил о карете.       — Берите и делайте всё, что нужно, — ответил секретарь.       Когда колёса кареты громыхали по мостовой, мисс Лауд тихо спросила:       — А вы, сэр, ничего не слышали о том, кто отравил завтрак?       — Боюсь, что не больше прочих.       — Что же за день такой проклятый?! — девушка всхлипнула. — Сначала Том, теперь бабушка.       — А Том — это пробовальщик?       — Да.       — Выходит, вы близко общались?       — Я его любила.       Мэри расплакалась. Кервин не знал, что нужно делать и говорить в таких ситуациях, поэтому предпочел промолчать и протянул попутчице платок. Та громко высморкалась. На душе у Кервина было тяжело. Во многом этому способствовало понимание, что он мало чем может помочь.       Врача они привезли быстро. Доктор Газон, получивший клик-сообщение, был уже готов и в компании помощника ждал у входа в больницу, когда за ним заехали. Никого торопить, уговаривать и применять более веские способы убеждения не пришлось. Когда они вчетвером прибыли во дворец, Даниэль по-прежнему находился возле пациентки. Пока Кервин и Мэри ездили в больницу, ему пришлось слушать стенания старушки, успокаивать её, гонять работников кухни за водой, новой порцией льда и прочим, и бегать за тазиком, потому что у кухарки обнаружилось сотрясение мозга и её тошнило. Сердечный ритм был неровный, но симптомов, указывающих на инфаркт, которого так боялась внучка миссис Плов, к счастью, не наблюдалось.       Даниэль так и остался с Газоном и его помощником. Когда Кервин уходил, его приятель рассказывал врачу о том, что произошло и какая помощь была оказана. Мэри же отправилась на кухню к подругам глотать валерьянку.       Официально рабочий день закончился уже давно, на улице окончательно стемнело. Дома у Кервина знали, что иногда он возвращается очень поздно, если вообще возвращается, а не сидит с блокнотом в гномьем ночном баре, коллекционируя их обсценную лексику, поэтому на это счет юноша особо не переживал. Миссис Роуз вообще ко многому привыкла со своими детьми. Например, если ночью кто-то через окно проникает в дом, это либо грабитель, либо сын. Чугунная сковородка в руки, а дальше по ситуации: либо кого-то огреть, либо что-то подогреть.       Кервин пошёл на своё рабочее место, чтобы забрать вещи, который там оставил. Проходя по темному коридору, он заметил, что дверь архива слегка приоткрыта, а за ней угадывается какое-то смутное движение. Это мог быть кто угодно, даже секретарь патриция. Мало ли какой документ понадобился Ветинари в двенадцатом часу вечера. Настораживало отсутствие света. Почему не взять с собой фонарь?       Слабый свет уличных огней и мерцание Корпуса Высокоэнергетической магии проникали в окно, рассекая коридор вдоль на светлую и темную половину. Кервин отступил в самую темную его часть и затаил дыхание.       Через несколько минут дверь открылась шире и смутно различимая тень, очертаньями похожая на человека, бесшумно выскользнула из архива. Если не делать мысленного усилия, чтобы отделить фигуру от фона, то и вовсе не распознаешь. Кервин сразу же вспомнил Альберта Смита, который в вечерних сумерках очень ловко прикидывался стеной. Да, такое искусство маскировки заслуживало высочайшей оценки!       Тень замерла на несколько долгих томительных секунд. Кервин не видел лица, но был уверен, что человек осматривается и прислушивается. Юноша не шевелился и почти не дышал, уповая, что мрак и тёмная, но не стильно-чёрная расцветка одежды клерка скрывают его достаточно надёжно. От безликого незнакомца веяло опасностью, и зашевелившиеся волосы на загривке очень чётко подавали знак тревоги. Когда всматриваешься в тени, тени всматриваются в тебя. Должно быть именно так себя чувствуешь, когда в лесной чаще натыкаешься на притаившегося хищника.       Тень затворила за собой дверь, и Кервин отчетливо услышал щелчок замка. Этот звук придал происходящему чуть больше реальности. Безликая теней также бесшумно, как и прежде, двинулась по тёмной половине коридора в сторону, противоположную той, куда собирался Кервин. Правда юноша уже не знал, куда собирается. В его голове вращалась сотня шестеренок, связывая события. Утром кто-то отравил завтрак Ветинари, теперь кто-то скрытно пробрался в архив. Ещё раньше Кервин дважды сталкивался с попыткой подкупа. Что, если это звенья одной цепи?       Кервин не стал связываться с безликим полтергейстом, а решил незамедлительно подняться к патрицию Ветинари. Юноша понимал, что является сейчас единственным свидетелем проникновения, так что нарываться на опасность не стоило. Беззвучной поступью он направился к другой лестнице, чтобы окольным маршрутом тихонько подняться в Продолговатый кабинет.       Пересекая галерею, которая лежала на пути, Кервин в самый последний момент заметил движение слева. Это спасло ему жизнь. Он увернулся от удара, перехватил руку с кинжалом и попытался сломать противнику локоть. Безликий враг, безликость которого при ближайшем рассмотрении объяснялась серой маской и капюшоном, вывернулся и ударил в голову. Кервин блокировал удар, разорвал дистанцию и тоже вытащил кинжал.       Юноша всё время носил с собой оружие. Бумаги, перья и чернильницы может и не набрасываются из-за угла*, а вот люди ещё как могут. Особенно вечерами. Особенно в Анк-Морпорке. Кинжал в умелых руках — отличное оружие для ближнего боя, куда эффективней громоздкого меча, с которым в подворотне особо не развернешься. __________________       *Если не налетишь ненароком на кого-нибудь из коллег-клерков, который как раз несёт куда-то бумаги или писчие принадлежности. __________________       Незнакомец тоже прекрасно владел кинжалом. Звон стали гулко разнесся по галерее. Уже через несколько секунд Кервин почувствовал, что уступает противнику в технике и физической силе. Пластика и чёткость движений врага были на высоте, как у превосходного наёмного убийцы. Только дрался он грязно, очень грязно. В гильдии такому не учили, о чём Кервин сейчас горько сожалел.       Закричать? Не то, чтобы звать на помощь было особо доблестно, но зато это было разумно. Тем более, когда противник сильнее и явно намерен убить. Долго против него продержаться не получится.       — Сюда! На помощь!       Чтобы создать больше шума, Кервин безжалостно толкнул массивную разукрашенную вазу, наверно весьма почтенного возраста, которая с грохотом упала с постамента. Противник отступил, его глаза в прорезях маски заполошно метнулись по сторонам. Кервин понял, что тот испугался обнаружения и хочет скрыться. Когда незнакомец рванулся к окну, юноша подскочил и поставил подножку. Жить хотелось, но не позволять же на этом основании улизнуть человеку, который нахально шарил в архиве и неизвестно что мог там найти? Повышенное чувство долга — неплохой мотив для рискованных действий.       Человек-тень споткнулся, но, едва коснувшись земли, перекатился на спину и метнул в Кервина откуда-то выхваченный нож. Юноша уклонился.       — На помощь! — снова крикнул он, доставая второй кинжал, но человек-тень уже держал в руках маленький арбалет. Вот это было совсем отвратительно. В момент выстрела Кервин сделал быстрый кувырок и оказался за постаментом, на котором недавно стояла массивная ваза. Кувырок вышел не совсем удачным: один из черепков порезал юноше ладонь.       В этот миг дверь в галерею распахнулась. Кервину из укрытия было не видно, кто там, но он снова позвал на помощь. До слуха долетело тихое "пхх", какое издаёт духовая трубка, стреляющая иглами. Человек-тень, вскочивший на ноги, сделал несколько шагов и рухнул на пол, как марионетка, которую перестали поддерживать нити. Наступило затишье.       Кервин выдохнул, привалившись спиной к постаменту, и вытер разбитую в драке бровь. Сердце бешено колотилось. Он взглянул на своих приблизившихся спасителей, силуэты которых вырисовывались в темноте. Кажется, на них тоже была повседневная одежда клерков.       — Что здесь случилось? — спросил один из них.       — Этот человек напал на меня, а когда я закричал и разбил вазу, он попытался выскочить в окно. Я помешал ему это сделать.       Чиркнула спичка и во тьме рядом засветился огонёк.       — А, Кервин Роуз!       — Вы?!       Кервин отшатнулся и стиснул кинжалы. На него смотрел Альберт Смит.       — Имею честь представиться. Зигфрид, тёмный клерк. Пожалуйста, бросьте оружие, — с мягким предупреждением попросил он.       — Но... — прошептал Кервин, — вы же...       — Бросьте оружие, — повторил клерк чуть настойчивее. — Откровения устроим позже.       Кервин демонстративно оттолкнул от себя кинжалы, которые заскользили по мраморному полу.       — Спасибо, — кивнул Зигфрид.       Двое других клерков сдернули маску с нападавшего.       — Вот тварь! — с чувством воскликнул один из них.       — А может?.. — второй клерк подозрительно покосился на Кервина.       По тембру голоса и благодаря свету спички юноша понял, что этот клерк — женщина, просто с короткой стрижкой. В темноте Кервин всех троих принял за мужчин.       — Нам нужно провести проверку, — сказал Зигфрид и задул огонёк спички, который подкрался к самым пальцам. — Мистер Роуз, если вы не виновны, то беспокоиться вам не о чем. Встаньте, пожалуйста, только медленно. Теперь лицом к постаменту, руки за спину.       Кервин, всё ещё полный недоверия к Альберту-Зигфриду, решил, что благоразумнее не сопротивляться. Клерк связал ему руки каким-то обрывком веревки, быстро обыскал на предмет скрытого оружия, ничего интересного не нашёл* и подобрал с пола отброшенные кинжалы. Второго участника схватки тоже обыскали и связали. Когда зажгли ещё одну спичку, чтобы осмотреть место событий, Кервин заметил, что глаза напавшего на него незнакомца были открыты и иногда моргали.       — Парализующий яд? — догадался Кервин.       — Именно. Это скоро пройдёт, если дать противоядие. _______________       *Ну разве отнесешь к интересному такие тривиальные вещи как пара ножей, дротики и отмычки? _______________       Через пять минут три клерка, Кервин и загадочный злоумышленник расположились в маленькой гостинной для частных встреч.       — Расскажите подробно, мистер Роуз, что вы делали этим вечером, как оказались в той галерее и почему подверглись нападению? — спросил один из клерков, представившийся Шелкопрядом.       Женщина с коротким каре, которую звали Мавис, приготовилась записывать показания. Кервин рассказал и про раненную кухарку, и про поездку в больницу, и про архив. Поделился Кервин и своими подозрениями в отношении Альберта Смита, сиречь Зигфрида. Тот улыбнулся в ответ своей до липкого сладкой улыбочкой, только почему-то сейчас она не показалась юноше такой уж неприятной.       — Вот мы и подошли к этому пункту. Это была проверка, мистер Роуз, можете уточнить у моих товарищей, — Зигфрид кивнул в сторону коллег. — Меня послали испытать вас. Надеюсь, вы не слишком в обиде. Хотя умозаключения, не поспоришь, у вас получились красивые, — хмыкнул он.       Потом благодаря противоядию пришёл в себя второй участник драки, и вопросы задавали уже ему. Сначала он попытался выставить преступником Кервина, но сопоставление всех данных играло отнюдь не в его пользу. Поняв это, пленник примолк и замкнулся в себе. В глаза теперь уже явно бывшим коллегам он старался не смотреть.       Провозились они в общей сложности два часа.       — Надо немедленно доложить обо всём Ветинари, — подытожила Мавис, закрывая записную книжку.       Кервина отпустили, но ввиду позднего часа предложили переночевать во дворце. Юноша согласился. Усталость брала своё, да и приходить домой со ссадинами и порезами не очень хотелось. Лучше на следующий день найти подходящий грим. А вот судьба предателя, очевидно, обещала быть незавидной.       Выводы, которые сделал Кервин этой ночью, были следующими: во-первых, темные клерки совершенно точно существовали, во-вторых, после утреннего происшествия с ядом они ненавязчиво патрулировали дворец и потому быстро откликнулись на зов, в-третьих, отравитель оказался предавшим темным клерком, что очень расстроило и разозлило его коллег.       В ближайшие дни Кервин ловил на себе Взгляды, но ему никак не удавалось распознать, кто же их на него бросает. Это слегка тревожило. Ни он, ни даже Даниэль так и не узнали, почему патриция пытались отравить, что предатель искал в архиве и что во всей этой истории лежало на кону.       — С тёмным клерком разберутся по-тёмному, — заметил утром Даниэль, когда им удалось обсудить события наедине. — Он опасен в бою и слишком много знает. Вот, я позаимствовал у девочек тональный крем. Возьми, а то коллег распугаешь.       — Спасибо. Ты настоящий товарищ!       — Да не за что. А ты, однако, прикоснулся к загадке. По твоему описанию просто хищники в ночном лесу.       — Ты что, завидуешь? — хмыкнул Кервин.       — Только тому, что ты познакомился с агентами патриция. Даже действовал почти совместно. Не удивлюсь, если тёмные клерки к тебе прониклись.       — Чем? — прищурился Кервин.       — Симпатией, естественно. Без твоей наблюдательности и смелости этот клерк мог бы спереть что-то важное из секретного архива.       — Ну, захвалил окончательно! А ты, между прочим, в это время помогал Газону во время операции.       — Ага, лишь помогал, — засмеялся Даниэль, — пока ты шпионов задерживал. Ладно, не бери в голову. Я не тщеславен. Я просто хочу быть полезным! — последние слова он произнёс, склонившись к декоративному херувиму. — А полезным я был.       — Возможно, у стен и элементов декора правда есть уши, но вряд ли они находятся там.       — Никогда не знаешь, где найдёшь, — философски ответил Даниэль.       Кервин не особо ощущал себя героем. Ну так, самую малость. Наткнулся случайно, подрался вынужденно, причём победа ему не улыбалась, и разбил в добавок, как оказалось, вазу шестнадцатого века, подаренную королю Сайрону III делегацией из Эфеба. За последнее Кервину, как культурно подкованному человеку, вообще было стыдно, хотя убытков никто не взыскал. Вот Даниэль спас жизнь старой кухарке, а это точно чего-нибудь да стоило.