***
— Какой нахрен хворост?! Эти параноики будут отстреливать даже хлебопашцев, если они покажутся в поле зрения! Ну, — Дерек опустил взгляд на свои колени, — я бы именно так и поступил... Да, я параноик. Истанзийская ночь была тиха, как заводь, поглотившая тело утопленника. Только птицы иногда противно покрикивали в зарослях колючек. "Может на иголки натыкаются?" — думала Аманита. Под тентом, натянутым между скалой и большими камнями, скучковалась бóльшая часть участников тайной операции, отчего в импровизированной пещерке стало ужасно тесно. Арнольду, Мелиссе и Беатрисе, которые находились в карауле и следили за безопасностью, в некотором смысле даже повезло. Зато тент и камни успешно скрывали от любопытных глаз совещание тёмных клерков, а вместе в ними схемы, карты и свет масляного фонаря. — Не нервничай, Дерек, — вздохнула Аманита. — Ну что мы, с маскировкой не разберёмся? Давайте дождёмся сведений от наших разведчиков. Предлагаю пока ещё раз посмотреть на схему оружия и всё проговорить. — Хорошо было бы ручками покрутить эту штуку, — задумчиво проговорил Стивен. — А то с Джеком, Брайном и Энтони мы, как бы, подробно конструкцию разобрали, но на практике... — Покрутить — полбеды, — заметила Аманита. — Лично я до сих пор не вижу внятного плана действий. Мы даже не знаем, сколько у них этих пушек. — Придётся выяснять на месте, — пожал плечами Махаон. — Что касается устройства оружия, с ним как раз более-менее понятно. Конструкция очень прочная, а самое слабое её место — крышка, которая регулирует доступ света к линзе, чем бы эта линза не была. Так что ликвидировать придётся не пушку, а источник её энергии. Если открыть крышку-регулятор полностью с помощью вот этого рычага, — Махаон ткнул пальцем в схему, — проём всё равно будет слишком маленьким, чтобы вынуть кристаллы, а откручивать крышку полностью — тоже чересчур долго. Значит мы откроем доступ к кристаллу, расколем его и соберём фрагменты в тёмную ткань. — Меня всё это время волнует только одно, — сказал Шелкопряд. — А если источник энергии расколется неправильно или вообще не расколется? — Не могут же эти линзы быть совсем неуничтожимы, — возразил Ребус. — Октивиумный кварц, для сравнения, ты когда-нибудь колол? — Нет, но он прекрасно колется. — Послушайте, мы никогда не узнаем, — пылко сказал Флинн, — как бьются эти линзы и бьются ли вообще, если не попробуем. Как альтернатива, можем сразу садиться на корабль домой и ждать, когда патриций открутит нам головы. — Ладно, допустим раскололи, — миролюбиво согласился Шелкопряд. — Что делать, есть линза, к примеру, решит раскрошиться? Как поступить с мелкими осколками? — Ну, эээ… Подмести веничком?***
Почему тигра обозвали улыбчивым, Даниэль мог только догадываться, но всегда подозревал, что в тигрином оскале есть нечто обаятельное. А также в львином, волчьем и так далее. Ведь не просто так прямоходящие приматы взяли манеру выражать дружелюбие демонстрацией зубов? Более подробный рассказ о деяниях клана Улыбчивого тигра содержался в хронике «Ай фу», и Даниэль открыл другую книгу. "Относительно ниндзя можно сказать, что они происходят из лучших, — прочитал клерк. — Не раз им доводилось проникать в лагерь врага или внутрь вражеского замка, хотя традиционное расположение хозяйских покоев в самом центре жилища немало усложняет задачу. Половицы пола в коридоре знать предпочитает делать поющими, чтобы никому не позволить сохранить свое присутствие в секрете. Однако ниндзя не способна разоблачить эта предосторожность, ведь они научились ходить по стенам и потолку." Даниэля скривился: такая неточность его коробила. По потолку ходить нельзя, можно держаться, уперевшись в балки. Впрочем, продолжение юноше нравилось. Выпускник школы наёмных убийц всегда способен оценить стиль. "Это настоящие мастера. Дайте вам боги, чтобы ниндзя были вашими друзьями. О, как красиво летит их метательная звёздочка, как молниеносны их выпады! Кровь стынет в жилах, когда грохочут цепи для молочения риса, со свистом выскальзывают из ножен изогнутые мечи, а воздух оглашается пронзительными воинственными криками".***
— И никакого выпендрёжа, — инструктировала Аманита. — Мы тут не наёмные убийцы. Я понятно выражаюсь, Пенелопа? — Да я что? Я вообще ничего. Постойте, а стрелять рикошетом — это выпендрёж или обманный трюк? Под тент цвета жухлой травы скользнули ещё две фигуры. — А, Конрад, Саманта! — оживилась Аманита. — Садитесь. Какие новости? — Есть под рукой рабочая карта? — спросила Саманта, переводя дух. — Пожалуйста, — Махаон передал сложенную карту. Конрад и Саманта в четыре руки расправили её и придвинулись поближе к масляной лампе. — В общем, здесь находятся шатры солдат, — начала Саманта, — а здесь… — Лучше рисуй, — Махаон вручил ей карандаш. — Спасибо. Здесь шатры солдат, а здесь шатры высшего офицерского состава: Атыллы, Тиглата и Барласа. А правее, вот тут, ангар, где хранится оружие. — Ангар? Прямо ангар? — переспросила Аманита. — Я не знаю, какое ещё слово подобрать. Ну, навес... Хотя нет, всё-таки нет. Что-то вроде деревянного ангара, обтянутого непромокаемой материей. Постройка явно временная, но не на пару дней. Не очень понятно, через какое время подтянется генерал Усман со своими частями, но сниматься с места наши "друзья" пока не планируют. — А что со стражей? — Плохо. Для нас. Ангар очень тщательно охраняется, так просто не подобраться. — Я прошёлся по пупсторонней оконечности лагеря, — сообщил Конрад. — С ними есть штатские, четверо человек. Занимают два соседних маленьких шатра. Один тут, один тут. Конрад забрал карандаш у Саманты и отметил на карте шатры. — Я думаю, это учёные, которые разрабатывали оружие. Пожилой мужчина очень похож по описанию на щеботанца Пьера Марина. И они все четверо присутствовали на совещании командования. В качестве консультантов, вероятно. А вот здесь, — Конрад сделал ещё одну отметку, — обозы с продовольствием и оружием. — Обычным оружием? — Обычным. — А вдруг они решили спрятать свои лучевые пушки среди него? — предположила Аманита. — Известный факт: оставь на виду и никто не найдет. — Я немного пошнырял там. Думаю, никаких уловок. Всё, для чего мы здесь, в деревянном ангаре. Больше негде.***
"Глава славного рода Максвини, занимавший в ту пору должность главного визиря, обратился за помощью к клану Улыбчивого тигра. Благодаря этой поддержке он блистательно преуспел в нескольких военных компаниях в год Мокрого пасюка. После очередного ратного успеха слава вскружила лорду Максвини голову. Он решил устроить мятеж и встал лагерем перед войском лорда Танга, которого император отправил на подавление бунта. Сторону власти за умеренную плату для поддержания боевого духа принял клан Агрессивной панды с окраины Гункунга. В разгоревшемся противостоянии они также стяжали себе славу, действуя как военные разведчики, вербовщики, диверсанты, двойные агенты. Не известно ни одного имени воина тени, но имена их кланов прославились на всю страну. В той грандиозной схватке панде удалось одержать верх над тигром". Автор хроники восхищался ниндзя, Даниэль чувствовал это в тексте. И от этого читать было вдвойне приятно. "Будучи на вылазках, ниндзя возникали из ниоткуда и исчезали в никуда, используя магию. Им помогали особые заколдованные шпильки, комбинации пальцев, — Даниэль заподозрил что-то неприличное, — заговоры, договор с духами. Ниндзя проваливались сквозь землю, испарялись в тумане, бегали по воде, отращивали крылья, превращались в рыб, дышали огнём". Даниэль запутал, а потом распутал пальцы в попытке изобразить что-то замысловатое и одновременно уместное в приличном обществе и снисходительно вздохнул. Проваливаться сквозь землю, отращивать крылья... Чего только не придумают впечатлительные люди, не искушённые в тактических хитростях и естественных науках.***
— Как по мне, достаточно попросту усыпить охрану и пробраться внутрь, — поддал голос Митчелл из дальнего угла. — Саманта, а как часто возле ангара меняются часовые? — спросила Аманита. — Каждые два часа. — Если мы усыпим часовых, у нас будет немногим меньше двух часов. Думаю, этого достаточно. — Проблема в том, что ангар хорошо видно с разных ракурсов, — сказал Конрад. — У нас не будет столько времени. Максимум четверть часа. Допустим, мы усыпим охрану, но в лагере легко заметят, что часовые дружно дрыхнут на посту, и придут разбираться. — А учитывая, что солдат они не добудятся... — Может отвлечь их внимание от ангара? — сказал Дерек. — Кто-то из нас засядет в лагере и подорвёт обозы, как только возникнет необходимость. А если не возникнет, то наше счастье. — Мне нравится, — задумчиво проговорила Пенелопа, накручивая на палец прядь волос. — Это и само по себе чувствительная пакость, которая способна задержать войско на дополнительный срок. — Тогда надо продумать, как и когда подать сигнал, — заметила Аманита. — Впрочем ладно, это дело техники. Меня другое волнует. Атылла с офицерами не идиоты. Если что-то рванёт, они догадаются, что в лагере диверсанты. Ангар тоже без внимания не оставят и пошлют по наши души своих бойцов. Флорис моргнул слипающимися глазами. — Так если солдаты заметят, что мы нейтрализовали охрану, драки все равно не избежать, — сонно возразил он. — А так выиграем немного времени, создадим неразбериху. — Похоже, мы в любом случае будем иметь дело с очень большим количеством злющих, как здешние комары, тренированных мужиков, — произнесла Пенелопа, но судя по ее лицу перспектива повстречать толпу тренированных мужиков её как будто даже вдохновляла. — Знаете, они небось когда по пояс раздеваются... — Мускулы там, когда раздеваются. Нормальные такие мускулы, — авторитетно сообщила Саманта, много чего разведавшая во время вылазки. — Но портянки в углу стоймя стоят. — О, они освоили портянки? — Девочки, отставить, — устало сказала Аманита. — Даже если вы попрётесь соблазнять истанзийских солдат, они из-за вас друг друга не перебьют, правда. Дисциплина знаете ли. Есть дополнительные предложения, как нам действовать? Среди повисшего молчания было слышно, как Эшли и Ребус, что-то колдовавшие над кружками, попросили Вальтера передать чайник. — Давайте не только взорвём обозы, но и подожжём что-нибудь, — мило махая ресницами предложила Пенелопа. Дерек одобрительно закивал. — У нашего противника станет ещё больше хлопот! — поддержал он. — Говорят, истанзийцы суеверны, — произнес Ребус, принюхиваясь к свежезалитому молотому кофе в кружке. — Я бы устроил им шоу с появлением шайтанов и прочей нечисти. Что нам, сложно людей развлечь? — Идея стоит того, чтобы её развить, — сказала Аманита. — Только, ради богов, деньте куда-нибудь напару с Эшли свой кофе. Я теперь вынуждена его нюхать? — Деть его мы можем только в себя, — недовольно проворчал Эшли, обеими руками обхватывая металлическую кружку, будто у него её отнимали. — Если тебе хочется, но нельзя, почему мы от этого страдать должны? Я полтора года в отпуске не был, а мне смеют ещё кофе запрещать, да? Мы же не виноваты, что тебе от него плохо. — Мне по жизни плохо. И вообще, поделитесь с Флорисом. Он, похоже, уже спит. Стивен легонько пихнул Флориса локтем. — А? Кофе? Я не хочу кофе, — пробормотал тот и опустил голову на плечо Флинну, который хотя бы не пихался. — Проехали, давайте думать о представлении, — сказала Аманита. — О, всего лишь немного алхимии, — сказал Ребус. — И творческий подход. Сейчас распишу идею. И он одновременно с Эшли смачно хлюпнул кофе.***
"Помимо магии ниндзя отменно разбираются в алхимии, — писал хронист. — Они умеют создавать дымовую завесу, изготавливать бомбы и факелы, которые горят под водой. Благодаря этим навыкам клан Улыбчивого тигра по поручению лорда Максвини в разгар восстания способствовал смене императора. Лорд Танг не сумел предотвратить трагедии. Незадолго до выполнения задания члены клана Улыбчивого тигра предупредили императора о готовящемся покушении, не открывая, впрочем, своей причастности. Правитель немедленно предпринял ответные действия, приказав им за умеренную плату для поддержания боевого духа уничтожить мятежного Максвини. Трагическим итогом стала почти одновременная гибель императора и визиря, а клан Улыбчивого тигра хорошо разбогател, получив оплату от обоих. В той грандиозной схватке уже тигр одержал победу над пандой, заработав много мешков золота".***
— Предложения или критические замечания остались? — спросила Аманита. — Нет? А у тех, кто сменился с караула? Хорошо. Пенелопа, отправь, пожалуйста, голубя лорду Ветинари. В Анк-Морпорке должны знать о сроках. — Будет сделано. Пенелопа передвинула к себе лампу и принялась писать шифром сообщение патрицию. Пасмурное небо над головами уже светлело. Конрад и Саманта завалились спать, Флориса просто привели в горизонтальное положение, а Аманита выползла на свежий воздух. Ей нравился запах ночи. Его ни с чем нельзя перепутать и почти невозможно описать. Если бы ещё не этот кофе... Усевшись на камень, Аманита подставила лицо легкому ветру, куда более тёплому, чем в Анк-Морпорке в это время года, и задумалась о предстоящей диверсии, опасностях и рисках. Она не первый раз руководила полевой операцией, но переживала каждый раз, как впервые. Подобные задания редко проходят без потерь. Справедливости ради, они почти всегда проходят с потерями. Скольких друзей Аманита лишилась за годы службы! А ведь ей не исполнилось даже сорока. Кто-то из клерков лёг спать следом за уставшими товарищами и уже тихо сопел, завернувшись в плащ. Кто-то заваривал кофе, просто заливая его кипятком, и тихо обсуждал, где взять недостающие алхимические вещества, необходимые для шоу. Кто-то лениво перешучивался и старался не думать о серьёзном. Аманита давно знала каждого. Была в курсе, кто фальшиво поёт, кто отлично травит байки, кто совершенно не умеет готовить, кто лучше всех метает ножи. — Выдохни, Аманита, — раздался сзади негромкий голос Махаона. — Я знаю, о чём ты думаешь. Всё будет нормально. — Действительно знаешь или, как гадалка, ждёшь, когда клиент сам всё расскажет? — Может быть не слово в слово, но общую канву точно знаю. Махаон присел на камень рядом, глядя в тёмную даль. В колючках опять противно заорала птица. — Я надеюсь, во-первых, на успех, а во-вторых, на то, что никого из нас не захватят живым, — сказал он. — Это было бы хуже смерти, учитывая, как Атылла обходится с чужими шпионами. — Ты задумывался когда-нибудь, что мы всегда между молотом и наковальней? В самом пекле, на самом острие. И зачастую просто исчезаем безвестно. Ни имён, ни могил. Махаон привычно пожал плечами. — Умрем так умрем, и тогда наши имена вычеркиваются из книги, но эту работу должен кто-то делать. — Ты любишь ночь? — без перехода спросила Аманита. — Люблю. Ночь — это наше время. И когда она придёт, отогнать её врагу не помогут никакие костры.***
"Род Танг в год Косматого Носорога перехватил политическую инициативу у обезглавленного рода Максвини. Истинные виновники перемены остались в тени, как всегда, ведь слава ниндзя не бывает громкой. И можно ли назвать это славой? Скорее репутацией. Так, например, нам не известна роль ниндзя в борьбе против группы восставших самураев в год Синего Дракона. Правда во время операции во владениях... Впрочем нет. Нам вообще ничего неизвестно". Прежде Даниэлю доводилось читать комментарии к этой хронике. В них говорилось, что в оригинальной рукописи на месте многоточия стоит клякса, лист слегка забрызган кровью, а пиктограммы в последних двух предложениях начертаны другим почерком. Кажется, хронист слишком много знал. Даниэль зевнул и закрыл книгу, думая о том, что надо обязательно предложить устроить во дворце патриция поющие полы.***
Ночная тьма никогда не спускается с неба, она всегда поднимается от земли, выбирается из расщелин, канав, растекается, словно море. Когда она вступает в свои права, вместе с ней из нор, гнёзд и других укромных мест выбираются ночные существа, переждавшие дневную жару и готовые к поиску завтрака. Теперь холмистая степь наполнялась новыми звуками: шорохами, копошением, писками, криками, воем. Над горизонтом розоватой полосой догарал закат, а в прогалках рваных облаков разгорались звёзды. Солдаты истанзийской армии разожгли костры и готовили ужин. По лагерю разносились аппетитные запахи, мирно фыркали и всхрапывали боевые кони. Потрескивающий огонь согревал воинов и отпугивал диких животных, что было вдвойне кстати, ведь помимо безобидной мелочи в этих местах водились волки и леопарды. У входа в один из крайних шатров увлечённо препирались два солдата. — В смысле ты уже добавил специй? Откуда мне было знать? — Оттуда, что спрашивать надо, прежде, чем что-то делать. Один Оффлер ведает, где твоя голова! — Ну что ты за сын кобылы с верблюдом! Это ты должен был предупредить. — От осла слышу. Ничего я не должен! Ни один из солдат не заметил тень, скользнувшую по их шатру. ___________________ * Не мудрено, что религия Крокодила-Оффлера становилась все популярнее, в том числе в Анк-Морпорке. ___________________ А темнота тем временем поднималась вверх, заползая на холмы. Последними во мраке потонули плоские вершины отдаленных скал, поросших низкими кряжистыми деревьями, которые изгибами ствола и веток были способны впечатлить самого тонкого ценителя бонсая. Еще одна тень скользнула по шатру жрецов, которые проводили священный ритуал, поджаривая сосиски. Процесс сопровождали молитвы и громкое сглатывание текущих слюнек. — Больше сосисок богу Оффлеру! Восславим величие нашей будущей империи! И никому было невдомёк, что Оффлер терпеть не может играть в великие империи, потому что в конце партии все постоянно умирают. Боги вообще редко рассказывают людям о своих играх.***
Тени сгущались возле ангара и обозов. Взгляд мог уловить только смутное движение, подобное ряби на воде. Вам пришлось бы всматриваться не меньше минуты, чтобы понять, что именно шевелится. И скорее всего эта минута стала бы для вас фатальной. Одна из теней дала отмашку. В воздухе по направлению ветра пылью разлетелось снотворное вещество. Восемь солдат, стоявших на страже с разных сторон ангара, друг за другом сползли на землю. Зыбкие тени аккуратно прислонили к стеночке тех, кто развалился совсем неэстетично, смазали петли, взломали замки на высоких дверях, служивших единственным входом, и вплыли внутрь. Темнота в ангаре была такой плотной, что казалась почти осязаемой. Несколько секунд царила тишина, потом чикнула спичка и зажглось несколько фонарей. Отдавать устные команды не требовалось, все и так знали, что делать. Огоньки фонарей рассредоточились по ангару. Большую лучевая установка стояла в центре. Остальное пространство занимали чертёжные столы, инструменты и леса, возведенные вокруг сложной системы из железок и крупных линз разного размера и формы. Землю устилала солома, видимо затем, чтобы смягчить удар, если какая-нибудь стекляшка упадёт. А вот малые лучевые установки...***
Профессор Марин и его ассистент Иммануил, сидя в своём шатре, пили чай из засушенных луговых трав. Вкус и аромат у напитка были замечательными, если не обращать внимания на сопутствующий лёгкий, совсем ненавязчивый и даже привычный запах лошадей. Общение друг с другом учёные находили очень приятным. Марин хорошо говорил по-морпоркски, но всё же это был не его родной язык. Иммунуил изъяснялся на нём чуть похуже, хотя тоже вполне сносно. И каждый готов был подождать, когда собеседник, споткнувшись о лексику и грамматику, получше сформулирует мысль. — Знаешь, Иммунуил, осень в Истанзии мне нравится гораздо больше, чем лето, — поделился профессор. — Всё ещё тепло, но уже не так жарко. И нет этих палящих лучей. В Щеботане мягкий климат, но осень есть осень. — Могу сравнить только с Клатчем, — ответил Иммунуил. — Немного похоже на Истанзию, но гораздо больше песка и верблюдов. А ведь когда-то у нас были леса, самые настоящие! Но если деревья вырубить, начинает меняться и почва. Я уже не уверен, можно ли что-то восстановить. — А почему их вырубили? Омниане решили, что им нужна древесина на храмы? — Скорее на костры для еретиков, — вздохнул Иммануил. — Будь у омниан эмийские кристаллы, им было бы проще сжигать еретиков, — задумчиво сказал профессор. — И лес был бы целее. Как думаешь, их жрицы согласились бы финансировать нашу работу? — Не уверен, учитель, — Иммануил посмотрел в опустевшую кружку с выражением ненависти. — В их глазах это слишком быстрая смерть. — Действительно, — Марин подлил ассистенту чаю. — Можно придумать что-то помедленнее. Это даже интересно. — Обойдутся, вражины, — тихо рыкнул Иммануил, но потом его лицо слегка прояснилось. — К счастью, сейчас они не увлекаются кострами. Марин, наконец-то включивший эмпатию, предпочёл заговорить о чём-нибудь более мирном, пока его ассистента не потянуло жечь омниан в отместку. Это ведь так отвлекает от работы! — Кстати, ты же высчитывал сегодня допустимую погрешность. Сошлось с нашим предположением?***
— Здесь ничего нет. — Ищите лучше. В течении следующих семи-десяти минут стояло напряженное безмолвие, наполненное шорохами, будто мышка шелестела в ворохе бумаги, а фонари блуждали по ангару, как загадочные болотные огоньки. — Оружия действительно нет, — сообщил другой голос. Фонари подплыли к подножию большой пушки. — Думаем. Где ещё они могут быть? — Надо ликвидировать большую установку. — Рановато пока шуметь. Аманита, решение? Обычно белые, а сейчас зелёные брови женщины нахмурились, потом разукрашеный маскировочной краской лоб разгладился. — Уничтожаем, что есть. После устраиваем взрывы и смотрим, куда побегут истанзийцы. — Тщщ, слышите? — Солдаты! — Вы двое к линзе. А вы за мной.***
— С предположением? — молодой инженер поднял голову и его глаза мгновенно заблестели. — Да, всё сошлось. Я восхищён вашим умом, учитель. — Бросьте, коллега, — польщённый Марин махнул рукой. — Немножко опыта, и ты тоже дорастёшь до отличных высот. Расчёты при тебе? — Я оставил их на лесах в ангаре. Они там же, где ваши чертежи. Принести? — Нет, не надо. Атылла выдернул нас сегодня на совет очень невовремя, но дело потерпит до завтра. — Я обязательно покажу все расчёты утром. — Между прочим, у меня была идея стекла, устойчивого к ударам. Я бы с удовольствием пригласил тебя принять участие в исследовании. — Это очень лестно, учитель, но я не хочу больше надолго покидать Истанзию. Я чувствую, что нужен здесь. — О, мне абсолютно не важно, в какой точке Диска работать. Если ты захочешь, то можно... Профессор не закончил фразы, его отвлёк крик совы. А следом раздался взрыв.***
Ангар осветило пламя факелов. Тенькнула тетива, и Дерек, открывший крышку регулятора, упал, пронзенной стрелой. Кирка выпала из его руки и глухо ударилась о землю. Флорис, стоявший ниже Дерека, успел спрыгнуть с лесенки и укрыться за лафетом. Солдаты рассредоточились по ангару, проверяя, есть тут кто ещё. Двое истанзийцев решительно направились к затаившемуся Флорису. И тут в солдат из ниоткуда полетели стрелы. Флорис, переждав основной шквал, хотел поднять кирку Дерека, но был вынужден вступить в бой сразу с тремя противниками.***
— Что происходит? — Марин выскочил из шатра следом за Иммануилом. — На нас напали? По лагерю, бряцая оружием, бегали люди. — Смотрите, обозы! — воскликнул Иммануил. — Они горят! — Боги мои! Но что случилось? Тут волна кричащих солдат отхлынула от обозов. В глазах сильных закалённых мужчин читался смертельный ужас. Солдаты видели, как земля развезлась и в клубах зелёного дыма возникли воняющие серой шайтаны, разевая мерзкие пасти. Эти твари вылезали прямиком из мрака суеверий, которые обретали плоть и кровь. Древний страх темноты, острых клыков и нечисти завладевал душами. Против него не действовали никакие мечи и луки. А следом за злыми духами из глубин мифов вылезли свирепые звероподобные чудовища, голодно урча и выдыхая едкий фиолетовый дым. Это стало последней каплей.***
Атылла не был наивен. Он, как и предсказывали тёмные клерки, смекнул, что нападение с одного фланга может быть отвлекающим маневром. Значит истинной угрозы следует ждать с другой стороны. Атылла хотел приказать забыть про обозы и бросить все силы на защиту самого ценного, то есть ангара с лучевым оружием, но когда к своему повелителю прибежали офицеры с выпученными глазами и начали бормотать что-то невнятное про вторжение нечистой силы, стало немного не до того. В лагере разрастались хаос и паника.***
Перестрелка в ангаре перешла в ближний бой. Скрытность тёмных клерков давала неоспоримое преимущество. Они пользовались полумраком, появлялись из пустоты и исчезали в пустоту. Их оружие оказывалось там, где его меньше всего ждали. Воронёный металл не выдавал своих хозяев, тогда как истанзийские клинки и доспехи то и дело сверкали на свету. Но блеск — полбеды. Некоторые солдаты по-прежнему держали факелы, а лучшего маяка и желать нельзя. Численный перевес истанзийцев быстро сошёл на нет, а никакого подкрепления к солдатам всё не приходило. Впрочем, успех не дался клеркам бесплатно. На земле среди тел лежали Флорис и Саманта. В ход шли любые хитрости. Арнольд очень натурально бился в агонии, а потом затих, но стоило противнику развернуться к нему спиной, тёмный клерк мигом ожил и проткнул мечом его горло. Пенелопа успевала махать не только изогнутым истанзийским мечом, который забрала у покойника, но и своими длинными изогнутыми ресницами. Один раз это даже сработало. Солдат так тяжело осознавал, что перед ними женщина, что пропустил смертельный удар. На подступах к лучевой установке разъяренный бородатый воин отмахивался факелом от юркого Эшли, который после очередной порции кофе вообще дрался, как чёрт, несмотря на долгое отсутствие отпуска. С другой стороны от пушки Беатриса огрела киркой споткнувшегося противника и громко шепнула Митчеллу, с которым сражалась спиной к спине: — Прикрой меня. Митчелл всё понял, метнул нож в повернувшегося к ним истанзийца и, мягко перекатившись, укрылся за перевёрнутым столом, чтобы зарядить арбалет. Свои шесть выстрелов клерк уже потратил. Беатриса скользнула вперед и взлетела к открытому регулятору. Хладнокровно отодвинув бездыханное тело Дерека, она увидела в глубине отверстия огромный кристалл. А потом случились разом несколько событий. Митчелл выстрелил в солдата, который прицелился в Беатрису. Эшли поднырнул под руку своего противника и проткнул его горло кинжалом. Беатриса нагнулась над тёмным проёмом и ударила киркой по кристаллу со всей силы, не вымеряя. Осколки брызнули во все стороны. Кристалл словно взорвался, и Беатриса рефлекторно заслонила лицо рукой. Факел противника Эшли выпал из безвольной руки на сухую солому. Подстилка вспыхнула, огонь взметнулся вверх и заплясал в голубых осколках. Все замерли, ожидая смертельной феерии. Но светопредставления не случилось. Профессор Марин многое бы дал, чтобы провести такой опыт, но ответ нашёлся без его участия. Осколки ярко переливались на свету, но не демонстрировали той силы, которая таилась в целиковых артефактах. Отойдя от первого шока, уцелевшие истанзийские солдаты и тёмные клерки сообразили, что стоят посреди пожара. Пламя освещало ангар, словно днём, и искало новую пищу. Даже теней почти не осталось. Восемь тёмных клерков и шесть инстанзийских солдат предприняли отступление перед лицом огненной стихии. — Всем назад, — скомандовал один из солдат. — Уходим, — крикнула Аманита. Напоследок Пенелопа яростно выдернула из чьего-то тела арбалетный болт, потому что свои закончились, зарядила оружие и шмальнула по дулу лучевой пушки. Когда девушка так делала, лучше всего было где-нибудь запереться или хотя бы лечь на пол. Стрела срикошетила от дула, пролетела над головой Конрада, ещё раз срикошетила от конструкции за лесами, загорелась и воткнулась истанзийцу в глаз. Махаон схватил за руку довольную, как маленькая девочка, Пенелопу. — Уходим, тебе сказали.***
Кругом творилась неразбериха. Атылла, Тиглат и Барлас отчаянно пытались призвать своё войско к порядку. По лагерю хаотично бегали люди, ржали кони. Двое солдат тащили упирающегося жреца на бой с нечистой силой, которая надо признать, уже куда-то испарилась, оставив за собой только ядреный запах дыма, от которого слезились глаза. С другой стороны лагеря над ангаром поднялось высокое пламя. — Боги, Иммануил! — воскликнул Марин. — А наши записи?! А наша модель?! И двое учёных, не сговариваясь, кинулись к горящему ангару. — Стойте! Стойте же! Генерал приказал вас найти. Это был адъютант Салиман. Ему удалось схватить в охапку Марина, который в силу возраста не обладал особой прытью. Иммануил не стал оборачиваться, наоборот, припустил, что было мочи. Салиман дернулся было за ним, но решил, что присмотреть за профессором важнее. Научные ассистенты — величина переменная, а гений один. Рядом, словно волшебник, из принесенного ветром дыма возник Бальтазар. Хотя на самом деле не из дыма, а из соседнего шатра. — Я его догоню! — Там расчеты, вы не понимаете! — тщетно вырывался Марин. — Всё погибнет! — Солдаты уже посланы тушить огонь, профессор. — Да им плевать на нашу работу! Дым над ангаром стал гуще. Крики заглушали топот солдат, со всех сторон трещал огонь. После стимулирующего пинка непосредственно от полковника Барласа, действия воинов приобрели подобие организованности, но от попыток тушить пламя толку оказалось мало. Проще дождаться, когда само прогорит. В суете и беготне никто не остановил Иммануила, когда он на полной скорости влетел в ангар. Молодой инженер мало думал об опасности. Бывают моменты, когда нечто большее, чем собственная жизнь, перекрывает любой страх. Иммануил верил в силу науки, и сейчас для него не было ничего ценнее исследовательских данных. — Иммануил, твою ж конвергенцию! — прохрипел Бальтазар. — Да стой ты, самоубийца! Бальтазар редко за кем-то гонялся, а потому на полдороги уже задыхался. Строго говоря, он вообще редко бегал, но в памяти опять встала картина, как синий луч превращает людей в пепел. Зачем судьба подсунула ему эти проклятые кристаллы?! Нормально ведь работали, глиняные черепки собирали. Он вбежал в ангар, закрыв лицо рукавом от дыма и летящих отовсюду искр, и чуть не врезался в спину затормозившему товарищу. Вся соломенная подстилка сгорела до тла. Огонь поднялся выше, образовав что-то вроде адского коридора, а на земле... — Боже! — прошептал Иммануил, в полном ужасе глядя на осколки волшебного кристалла, которые сияли едва ли не ярче пламени. — Как они посмели? — Так этой пушке и надо, — бросил Бальтазар с неожиданной для самого себя резкостью. — Тут нечего спасать, сам видишь. Он хотел потянуть Иммануила к выходу, но инженер круто развернулся и до боли впился пальцами ему в плечи. Встретившись с ним взглядом, Бальтазар отшатнулся. Волосы инженера растрепались, а в глазах сверкало безумие, что делало юношу странно похожим на Марина, охваченного остервенелым исследовательским азартом. — Либо помогай, либо не мешай, — процедил Иммануил археологу в лицо, разжал пальцы и рванулся между стен огня в ту часть ангара, где они с профессором оставили расчеты и чертежи. На этот раз Бальтазар легко догнал товарища и накинулся сзади. Всё же Иммануил тоже порядком выдохся после бега на длинные дистанции. — Да что ты творишь, придурок! — отбивался инженер. — Не пущу, мы убийцы! — Ненормальный! — Пусть все горит синим пламенем! — Синим пламенем?! Да что ты знаешь о вложенных силах! Что ты знаешь о вложенной душе! Бальтазар схватил противника за волосы. — Я знаю, что эти пушки — зло! И никакая высокая цель не стоит ваших объединенных лучей и усиливающих линз. — Предатель! Иммануил споткнулся о чей-то труп, и оба покатились по горячей земле, сцепившись как два разъяренных недокормленных ботаника, которые на научной конференции сильно разошлись во мнении по ключевому тезису. Извернувшись каким-то фантастическим образом, Бальтазар сумел вскочить на ноги, но Иммануил лягнул его так сильно, что археолог врезался спиной в основание бесполезной теперь пушки. Высоко над головами что-то хрустнуло, будто надломился гигантский хребет древнего ящера. Пока Бальтазар стонал и пытался разогнуться, Иммануил на четвереньках подобрался к бумагам, оставленным на лесах. Одна из них уже вспыхнула, вот-вот займутся другие. Иммануил успел потушить чертёж, и тут раздался треск перегоревших деревянных перекрытий. Часть крыши рухнула с оглушительным грохотом, в котором потонул оборвавшийся крик. Бальтазар зажмурился от столпа искр и отполз под пушку. Шесть футов левее, и это был бы конец. — Иммануил! — крикнул Бальтазар, но тут же закашлялся от дыма. — Иммануил! Ему ответила треском пышущая жаром стена пламени. Надо убираться, пока не обвалилась оставшаяся часть крыши. Бедный Иммануил! Бестолковая смерть. А ведь парень был всего лишь идейным дураком! Бальтазар, кашляя, задыхаясь и спотыкаясь, выбрался из ангара весь чёрный от пепла и копоти. К нему тут же подбежали Саргон, Марин и Салиман. — Ты как? Ты не ранен? — тревожился Саргон, но в глазах читалось облегчение, что молодой коллега жив, хоть и выглядит вылезшим из преисподней. За его спиной верхом показался грозный Атылла в сопровождении нескольких конных воинов. Вороной скакун генерала встал на дыбы, когда тот развернулся к подчинённым. — Прочесать окрестности! — распорядился Атылла зычным командным голосом. — Они и впрямь как шайтаны! Марин схватил Бальтазара за руку. — Где Иммануил? Где он? — Остался там, — археолог сглотнул. — Когда рухнула крыша, меня чудом не зацепило. — Ты его видел? Что с ним? — Не знаю. Он стоял рядом с лесами, я услышал только крик. — Крик? — Мы оба защищали то, что для нас важно. Мне очень жаль, профессор. Действительно жаль. Марин обернулся к горящему ангару с частично обвалившейся крышей. Сердце учёного сжалось от горя. Он сделал порывистое движение, словно хотел тоже ринуться внутрь. — Поберегите себя, месье Марин, — предостерёг Салиман. — Покойнику уже ничем не поможешь.***
На земле среди треска пламени лежал Иммануил. Его нога была неестественно изогнута, в пепел капала кровь. Никто не видел, как между стен огня прошла тёмная фигура. Косы у неё в руках не было.***
Марин сидел на разбросанных в суматохе тюках рядом с Салиманом, который выполнял роль отчасти телохранителя, а отчасти подпорки для старческой спины. Едкий дым в лагере понемногу рассеивался, разве что над ангаром, крыша которого окончательно обвалилась, всё еще поднималось пламя. Профессор пустым взглядом смотрел на медленно утихающий пожар. Это был лучший проект в его жизни и лучший ассистент, с которым он когда-либо работал. Странное дело, Марин даже не знал, что важнее. Обычно казалось, что проекты, ведь помощники всё равно сбегали через неделю, иногда через две. Иммануил бы не сбежал, даже имей он такую возможность, в этом Марин нисколько не сомневался. Может быть где-нибудь в лучшем мире или, быть может, в царстве теней, они с ним ещё встретятся? У профессора не было детей. Женщины испарялись* из его жизни ещё быстрее, чем ассистенты. Да и не то чтобы Марин особо интересовался когда-либо сердечными делами. На свете существовали куда более увлекательные вещи. И всё же Марин был бы рад, если бы его сын был похож на Иммануила. ______________ * В фигуральном смысле. Переход в газообразное состояние тут ни при чём. Конечно, при условии, что удалось вовремя сбежать.***
Иммануил открыл глаза. Рядом впотьмах шевелились какие-то силуэты. Один из них приблизился и навис над ним. Пожалуй, для образа зловещего духа ему не хватало лишь светящихся глаз. — Я умер? — спросил Иммануил. — Не думаю. — Где я? — В царстве теней, вероятно, — усмехнулся силуэт. Иммануил попытался приподняться, но от пронзительной боли снова потерял сознание.