Говорят, самые тёмные часы — перед самым рассветом, Что мы должны умереть, чтобы возродиться. Я всё ещё жив, я готов к боли. Если я упаду, я снова поднимусь, Я расправляю крылья и, как полуночное солнце, Я буду подниматься В замёрзшие высоты, где рождаются звезды, И где они умирают. Я освещаю горизонты С громом и молнией Сквозь самые тёмные небеса, Где даже ангелы боятся летать. Где ангелы боятся летать. (С) Battle Beast "Where Angels Fear to Fly"
Алина
Я рассказала Зое о том, что случилось у церкви, и она согласилась съездить со мной в Любань, что по Аденскому тракту. Патриарх Андрей жил не в резиденции, а остался в Николаевом монастыре, где и был настоятелем долгое время. Дорога туда занимала около дня пути, но мы собирались останавливаться на ночлег, поэтому путешествие обещало затянуться. Зоя поддержала меня в решении разобраться с фанатиками. Мы все сошлись во мнении, включая Дарклинга, и это вселяло в меня уверенность. Перед отъездом я поговорила со строителями, чтобы они поменяли стёкла в храме, в котором и произошло столкновение. Не хотелось оставлять после себя разрушения. Мы отправили письмо самым быстрым гонцом, чтобы патриарх Андрей подготовил народ к нашему приезду. Я долго думала о том, что скажу, подбирала речь, вспоминала наставления Дарклинга, они были очень полезны и открывали ситуацию с другой стороны. Я не знала, как сам патриарх Андрей относится ко мне,и понимала, что вступаю на зыбкую почву, но благоразумие должно восторжествовать. Люди, которые несут веру в сердце, более осознанны. Здесь и заключалась главная загвоздка: действительно ли они были людьми веры или просто нуждались в религии как отдушине? От этого зависел успех моего обращения, но узнать заранее ничего не получилось. Лишь одно я понимала точно: договориться нужно любой ценой, иначе неприязнь перерастёт в ненависть, а потом перебросится на всех гришей. Тогда мы все станем мишенью. Мы. Ещё совсем не давно я была бездарным картографом… Воспоминания неспешным потоком заполнили мысли, но сердце не отозвалось: ни уколом, ни трепетом, ни болью. Этот период жизни остался позади, я пережила его, не без потерь, но шрамы – опыт, который сделал меня такой, какая я есть. Который сделал меня мной. Столько времени я невольно искала путь, единственный и уникальный, едва ступив на который ты понимаешь, что да, ты нашёл его. Момент, когда ты обретаешь себя. Момент истины. Поэтому мне так тяжело было всё это время: в глубине души я не хотела быть картографом, не хотела быть лишь другом для Мала, не хотела быть врагом себе, но попросту не знала, как стать кем-то бóльшим. Могла ли я предположить, что мне уготован путь заклинательницы Солнца? Недавно я лишь с интересом и недоверием относилась к гришам, как и большинство отказников, а сейчас уже на другой стороне, пытаюсь убедить простых жителей, что гриши тоже люди. Дарклинг как и обещал подобрал мне охрану из заклинателей и сердцебитов. Одним из них оказался Никита Бернович, проливной, который спас меня у церкви. Я вспомнила, что порой видела его за обедом или на тренировках. Мы уже седлали лошадей у конюшни, чтобы отправиться на северо-запад. Я не знала, сколько дней мы пробудем в монастыре, но не рассчитывала задерживаться. Зою несильно радовала перспектива мёрзнуть в седле и спать на старых кроватях в постоялых дворах, но она как истинный солдат Второй армии не жаловалась. Я ещё ни разу не выступала перед таким количеством народу, пытаясь не только отстоять точку зрения, но и убедить в своей правоте. Конечно, я выступала на демонстрации, но это было скорее представление, чем переговоры. Мне вспомнилась встреча с гришами Нового Зема и Каэлии, и как Дарклинг общался с ними. Главное – быть подготовленными, заранее продумать ответы на те или иные вопросы. А ещё в данной ситуации важно быть искренним, ведь я говорю с простыми обывателями. Они не поймут, если я буду общаться в терминах гришей. Всё же я столько времени была отказницей, жила с крестьянами, я прекрасно понимаю их жизнь и заботы, мне нужно просто донести до них то, что у меня на сердце. Да и не все считают меня порождением скверны. Мысли в таком ключе подняли мне настроение. Я ощущала наше единство как гришей: меня, Дарклинга, Зои, Жени… теперь мне нужно почувствовать единство с простыми людьми. Возможно, святые для того и воскресили меня, чтобы я стала связующим звеном между двумя мирами, ведь по сути мы всё одно. Первые дни календарной зимы ознаменовались стужей, которая заставила даже детей сидеть дома, хотя эти вечные непоседы катались на горках и валялись в снегу, и обычные морозы не могли остановить их.Перед нами лежал долгий путь, где на расстоянии около трёхсот километров и располагался Николаев монастырь, нынешняя резиденция патриарха. Одинаковые пейзажи быстро охладили наш интерес к путешествиям, а погода заставляла двигаться шустрее, чтобы уже оказаться в тёплой комнате с кружкой горячего чая. - Алина, надеюсь ты не зря потащила меня с собой, - рядом появилась Зоя на вороном коне. Казалось, верховая езда совсем не доставляла ей хлопот, она гордо восседала на красивом жеребце, и всё выглядело так, будто это мы её свита. - Зоя, а вот я надеюсь, что зря. Или ты хочешь напугать крестьян ещё больше? – я смотрела как лошадь передо мной спокойно качала головой и стригла ушами. - Не понимаю, почему бы просто не приструнить фанатиков, которые посмели на тебя руку поднять. А если бы у них получилось? Я уже думала об этом, но ввиду того, что рассказал мне Дарклинг, смерть – не худшее, что меня ждало. - Вряд ли. Если Дарклинг прав, то этого они как раз и добивались. Я имею ввиду, чтобы я убила их. Скорее всего они даже не догадывались о том, какую цель преследовали. Нельзя просто так подавить мятеж, нужно разобраться в корне проблемы, выслушать людей, а потом решать. Возможно, мы достигнем перемирия без единой капли крови. Я бы очень хотела этого. - У насилия всегда преимущества перед ненасилием, - фыркнула она и отвернулась. - У нас ещё есть время. Говорят, из этого монастыря не возвращаются таким как прежде. - И ты веришь в эту чушь? - Кто знает, - пожала я плечами. - Эй, стойте! – послышался голос сердцебита. Мы замерли, придерживая коней. - Что это там? – спросила Зоя, проезжая вперёд. Мы увидели обгоревшее чучело и рядом было что-то нацарапано. Удалось разобрать слова «гриши» и «скверна». - Выслушать, говоришь? – Зоя усмехнулась. Она взмахнула рукой и одним движением сбила табличку. – Эй, Михай! Сожги эту дрянь! К нам подъехал инферн: пламя тонкой стрелой выскользнуло из его руки, облизывая табличку и перебираясь на чучело.Огонь не оставит ничего после себя. Только пепел. А ветер развеет и его. Неужели мы можем стать изгоями в своей собственной стране? Моё настроение испортилось и перспективы уже не казались такими радужными, но я продолжала твердить себе, что большинство не верят в эти глупости. Насилием ничего не решить. Лишь только разожжём костёр вражды ещё больше. Возможно, этого и хотят наши враги? До постоялого двора мы ехали молча, каждый был поглощён своими думами, а развивать тему ненависти к гришам не хотелось. В душе теплилась надежда, что это лишь чья-то глупая шутка. В деревеньке Вольные берега, где мы остановились, нас приняли хорошо, даже радушно. Вкусная еда и отдых в тепле подняли всем настроение. Я уже собиралась ложиться спать, как раздался стук в дверь. Было слишком поздно для дружеских посиделок, поэтому я не спешила открывать, но снаружи послышался знакомый голос. - Алина, это я, Никита. Я отворила дверь, пропуская его внутрь. - Слушай, я по делу. Нужно обсудить наши действия в Любане. Он сел на табурет у деревянного столика и посмотрел на меня. Только сейчас я заметила, что у него зелёные глаза с ореховыми вкраплениями, которые привлекали внимание. Его взгляд, совершенно простодушный и прямой, даже немного смутил меня. Мы словно знали друг друга очень давно. - Да, а что именно? - Не бросайся вперёд, пожалуйста, иначе даже мы не сможем тебя защитить, - сказал он. - Хорошо, у меня и в мыслях не было так поступать, - удивилась я его словам. - Просто… ты не привыкла быть мишенью. Я понимаю. Но ты сейчас не просто Алина Старкова. Ты Санкта-Алина. И любые твои действия будут рассматриваться с этой позиции. Да. Суровая правда новой жизни. - Я понимаю, Никита. То покушение быстро помогло осознать, как и что теперь. Если ты о том, чтобы я не усложняла вам задачу, и вы не получили выговор от Дарклинга, то не беспокойся. Я меньше всего хочу создать кому-нибудь хлопоты. Он кивнул. - О нас думаешь, а должна бы о себе, - улыбнулся он. - Всё пройдёт хорошо. Не волнуйся. Что бы ни случилось, мы тебя поддержим. Никита пожелал мне спокойной ночи, а затем откланялся. Я не знала, что и думать о моём телохранителе. Догадывался ли Дарклинг о такой черте Никиты как непосредственность или нет, но мне легко было в его компании. Он относился ко мне не как к всемогущему гришу или святой, а как к простому человеку. В чём-то наше общение даже напоминало беседы с Малом. Ночь прошла без приключений, и утром рано мы встретились в обеденном зале. - А здесь не так уж плохо, как могло показаться на первый взгляд, - сказала Зоя, наливая чай. Травы, хоть и засушенные, источали просто невероятный аромат. Вкус отличался от того, что мы пили в Малом дворце, здесь он был более горьковатый и насыщенный. - Давно ты во Фьерду не ездила, совсем уже отвыкла от поездок, - сказала я, накладывая себе гренки. - Некогда теперь. Больше управлением занимаюсь. Дел во Дворце по горло. Я же теперь ещё и маленьких гришей воспитываю, а в перерывах – уроки шквальным даю. Всё так быстро менялось в организации внутренних дел Малого дворца, что он казался живым организмом, который рос и развивался вместе с нами. - Возможно… возможно, Апрат стоит за тем покушением на меня, - осторожно начала я. - И скорее всего он сбежал во Фьерду. Нужно написать Николаю, обменяться информацией. Уверена, он не сидел на месте и ему есть, что рассказать. Узнать бы, что во Фьерде происходит. - Смею тебя заверить, что ничего хорошего. На днях снова прибыла пара семей с маленькими детьми, гришами. Бежали из Джерхольма и Халмхенда. Им повезло проскочить границу, а сколько не так удачливы? – она покачала головой. Фьерданцев-гришей в Равке встречалось не так уж и мало, а вот шуханцев почти не было.Думаю, что загадка здесь крылась в их менталитете. Шуханцы не любили служить хоть кому-то, а особенно чужим царям, поэтому в случае опасности прятались в горах или становились наёмниками. Жизнь в холодной и такой далёкой и непонятной Равке казалась им не менее опасной, чем быть гришом в их стране. - Дарклинг обещал, что мы покончим с этим, - вспомнила я. - Надеюсь, что мы успеем сделать это до того, как они покончат с нами. - У нас есть преимущества. Мне нужно развивать свои силы, расширять границы до пределов возможного. Мы с Дарклингом с помощью дара сможем многое сделать. - Мы? С каких это пор ты стала говорить «мы» про вас с Дарклингом? - С тех пор, как над нами нависла угроза посерьёзнее. Нужно разобраться сначала с внешним врагом, а потом думать о внутренних проблемах. На данном этапе лучше объединиться. А иначе мы не выдержим такого давления. - Что ж, пока наш общий взор устремлён за границы Равки, мы можем изучить Дарклинга и его стратегию поглубже. Думаю, перед нами откроется много чего интересного. - Пора выдвигаться! А то совсем к вечеру приедем, – к нам подошёл сердцебит Пётр. – Сейчас темнеет быстро. Погода не изменилась: мороз бодрил, хоть мне и казалось, что я выспалась. Чем дальше мы отъезжали, тем богаче становилась природа, и глаза невольно обращались к живописным пейзажам. Николаев монастырь располагался не в самом городе Любань, а в нескольких километрах от него. Это был мужской монастырь, один из самых больших в нашей стране. Монахи вели разные промыслы: кузнечный цех, столярную мастерскую, свечной цех, производство угля для богослужебных нужд, пчеловодство, продукты питания. Даже воскресная школа была. Скоро перед нами уже показался Любань с его невысокими деревянными домиками и узкими дорожками. Городок был небольшой, кажется, он совсем не давно перешёл в свой статус из посёлка. Мы не стали задерживаться в нём, а сразу двинулись к монастырю. Я внимательно следила за окружением, боясь вновь наткнуться на злую надпись или недоброе послание, но опасения не подтвердились. Время уже перевалило за полдень. Мы проголодались, замёрзли и устали, но терпеливо продолжали путь. Скоро показались долгожданные золоченые купола церкви, обнесённые широким бревенчатым забором, за которым укрывались хозяйственные постройки и келья. Нас было семь человек: я, Зоя и пять моих телохранителей. Над большими вратами также виднелась церквушка, монахи и послушники вышли открыть перед нами массивные врата,через которые мы въехали внутрь. Мы стали оглядываться по сторонам. Территория монастыря была просто огромной и представляла собой шестиугольник: на нём располагались главная церковь, часовня-усыпальница, собор, братская келья, где жили монахи, памятники Санкт-Николаю и Санкт-Григорию, рядом со стеной была трапезная, напольная звонница, где развешивали колокола. В углах крепости мы увидели башни. К нам вышел невысокий коренастый мужчина, и я услышала, что к нему обращались как к отцу Андрею. Без этого я бы даже не поняла, что передо мной патриарх. Он никак не отличался от монахов: также в чёрной рясе с церковным орнаментом. - Здравы буде, люди добрые! – обратился он к нам. Я спешилась, и тут же послушники взяли наших лошадей под уздцы и повели в конюшню. - Санкта-Алина, - он поклонился мне. С учётом того, что творится у нас во дворцах, Большом и Малом, святости во мне явно не больше, чем в людях, которые живут на отшибе и трудятся с утра до ночи. - Ваше Святейшество, - я тоже поклонилась ему в ответ. - Рады приветствовать вас в стенах нашего монастыря, вы, наверно, устали с дороги? Пойдёмте, мы выделим вам комнаты. Я бы сказала, что отец Андрей в чём-то похож на Апрата, с такой же густой бородой, но его глаза, выразительные и спокойные, казалось, излучали свет. От него не пахло ладаном и плесенью, а неторопливый голос с мягкой интонацией располагал к себе. Мы отправились в небольшое двухэтажное здание. Нас с Зоей поселили в одной комнате, а моих телохранителей – в другой. Келья была более чем скромно обставлена. - Да, мы здесь не побалуем! – сказала Зоя, оглядывая комнату. – Где бы ванну принять? Я так устала с дороги, всю спину себе отморозила. - Зоя, я тебе больше скажу, мы еще и не поедим. Сейчас великий пост идёт, - сказала я, снимая кафтан. - Ты раньше могла сказать? Я бы хоть мяса с собой взяла. И селёдки. Ну, может для нас всё же сделают исключение? – хмыкнула она. - Не думаю, что стоит об этом даже заикаться. В чужой монастырь со своим уставом не ходят, - улыбнулась я тому, насколько точно подходят слова ситуации. – Нужно расположить их к себе. Я не знаю, как сам отец Андрей относится ко мне. После небольшого отдыха за нами пришли пригласить на ужин. Солнце уже скрылось за горизонтом, но последние лучи ещё освящали землю. Сумерки сгущались. Трапезная представляла собой деревянное двухэтажное здание с серой крышей напротив кельи. Внутри было жарко натоплено, так что я сразу сняла кафтан, оставшись в рубашке. В зале стояло несколько длинных деревянных столов, за одним из них нам и выделили место. Мы сели рядом с отцом Андреем. Поскольку монастырь был мужской, то из девушек были только я и Зоя. Стол был накрыт простой белой скатертью без орнаментов, посуда тоже не отличалась изысками. Я невольно начала сравнивать это с убранством Малого дворца. Всё казалось таким скромным, даже бедноватым. Как же быстро я привыкла к комфорту в обители гришей. Хотя, казалось бы, ещё пару лет назад жила в палатке вместе с другими картографами. - Мы рады видеть сегодня за нашим столом Санкта-Алину и её друзей. Для нас большая честь принимать живую святую в стенах нашего монастыря и делить с ней хлеб. Давайте помолимся за здоровье и благоденствие всех живых существ и поблагодарим святых за пищу на наших столах. Зоя порывистым движением отбросила волосы на спину. Я понимала, что она чувствует себя не в своей тарелке, но это полезный и интересный урок для всех нас. Я бросила строгий взгляд на неё. Она поймала его и немного скривилась, но промолчала. Никита сидел напротив меня чуть левее, и я увидела, как он с сосредоточенным видом что-то шепчет. Неужели он посвящён в церковную тему? Нужно будет поговорить с ним. Я снова обратилась мыслями к Санкт-Григорию, понимая, что скоро он станет мне совсем родным. Все принялись за еду. Я украдкой посмотрела на монашеский рацион и поняла, что он скромнее чем наш. Нам положили сыр, молоко, яйца и монастырский хлеб. Сами же монахи обходились без животной пищи, по крайней мере сегодня. Я смотрела с какой осторожностью Зоя ест, словно боится, что это отрава. Я попробовала хлеб, который на вид отличался от нашего. Он был темнее и жёстче, а на вкус – с чуть уловимым ореховым ароматом. - Вижу ты уже смогла оценить его, – обратился ко мне отец Андрей. – Как тебе? - Это... необычно, - сказала я. – А что это? - Хлеб из амарантовой муки. Мы выращиваем это растение на наших полях. Оно является символом бессмертия и обладает целебными свойствами. Во времена Ланцовых его убрали из рациона дворца, и зря, на мой взгляд. Пшеница не может с ним сравниться. Мы то, что мы едим. Бессмертие. Интересно, Давид вместе с алкемами могли бы изготовить из него эликсир жизни? - Возможно, мы тоже добавим его к себе в рацион, - сказала я, обдумывая разные варианты. После ужина перед вечерней молитвой я решила поговорить с патриархом, чтобы обсудить мою речь завтра. Я нашла его в часовне-усыпальнице. - Санкта-Алина? - Да, - осторожно ответила я, боясь, что потревожила не вовремя. - Проходи. Я тоже хотел поговорить с тобой. Отец Андрей сидел у деревянного ковчега, в котором и находились мощи Санкт-Николая. - Завтра важный день для меня… для всех нас, - поправила я. – Я бы хотела узнать, сколько будет людей и какие настроения преобладают среди них. - Что ж, думаю, не удивлю тебя, если скажу, что народу будет много. Живые святые в наших краях – большая редкость, поэтому каждый захочет на тебя взглянуть поближе и прикоснуться к твоей длани. Этого я и боялась, но стоило ли ожидать другого? - Вы же помните, о чём я писала вам в письме. - Да, обращайся ко мне на «ты», на «вы» мы обращаемся только к тёмным. - Хорошо. Ты получил моё письмо? - Да. И я неприятно удивлён, что люди веры решились на такой поступок. Это немыслимо. Мне даже представить это сложно Он отвёл взгляд и задумался. - Фанатизм так же далёк от веры, как и атеизм. Так что я думаю, они мало отношения имеют к вере. Отец Андрей, а вы… ты тоже считаешь мой дар скверной? Этим вопросом я задавалась уже много дней. Всё внутри меня напряглось, словно от его ответа зависела моя жизнь. - Нет, Алина, я так не считаю, - его лучезарные глаза словно осветили меня. Я выдохнула и расслабилась. Теперь мне было на что опереться. - Тогда помоги убедить в этом наших людей. Ситуация слишком шаткая. Я не хочу никому причинять вреда. Я лишь хотела спасти Равку. И хочу. Поэтому принесла ту жертву в каньоне. Не знаю почему я выжила, - я отвернулась, словно мне было стыдно за то, что я сделала. Стыдно, что я воскресла. Стыдно, что я не стала тем образом святой, которой меня хотят видеть. - Алина, посмотри сюда. Я подняла взгляд. Отец Андрей провёл рукой по крышке ковчега, который несмотря на простоту обстановки, был выполнен очень изящно. - Это мощи Санкт-Николая. Ты знаешь, чем он заслужил звание святого? - Да. Он был маленьким моряком. И один раз их корабль потерялся в северных водах, они бы умерли все, если бы не Николай, который и помог кораблю вернуться домой. С тех пор он является покровителем моряков и людей, потерянных в пути. - Да, потерянных в пути. Знаешь почему он нашёл путь? Не потому, что он был опытным моряком или умным полководцем. Он верил в святых и любил их от чистого сердца. Они вывели его и корабль на истинный путь. Они всегда с нами. Тебе нужно довериться им. Что бы не произошло завтра и в целом в твоей жизни, в нашей стране и во всей вселенной, это их замысел. Просто прочувствуй это. Я была в смятении. Замысел? Вселенский замысел? Замысел святых? А как же наше влияние на ход событий? Мне сложно было согласиться с патриархом и принять такую точку зрения, но где-то в глубине души часть меня благодарно откликнулась на эти слова. - Хорошо. Я… постараюсь соприкоснуться с этим. Хотя, скажу честно, мне пока сложно воспринимать всё именно так. Могу я задать тебе вопрос? - О чём ты хочешь спросить? - Как ты стал патриархом? Когда Дарклинг рассказывал про отца Андрея, я поняла, что он не совсем обычный человек, даже для настоятеля монастыря, и мне захотелось узнать его личную историю. Он немного помолчал и лишь затем начал рассказ. - Когда Апрат сбежал, нам нужен был новый патриарх. Честно признаться, я никогда не желал этого места, но Дарклинг сам приехал ко мне. Я отказывался, но он разрешил не ехать в Большой дворец и заниматься делами храма здесь. А я тут уже многие-многие годы, здесь мой дом. Как видишь, я даже рясу патриарха не ношу. Считаю это пустое. Истинная вера всегда видна сердцем. Я кивнула, задумываясь о его словах. Он и по мыслям отличается от Апрата, надеюсь, он несёт просвещение людям. Вероятно, они прислушиваются к нему, а значит его слово может повлиять и на отношение ко мне. - Знаешь, Алина, есть лишь два пути: служение себе и служение другим, но только один из них ведёт к Богу. Вдруг зазвучали колокола. Гулко и раскатисто звон заполнил пространство вокруг нас. - Вечерняя молитва. Не останешься? – спросил он, вставая. - Отчего же, - улыбнулась я. – Конечно присоединюсь. Мы зашли в храм, и я ахнула. Чистое великолепие: каменные стены с цветными иконами, высокие потолки, уходящие в небеса, окна сделаны так, что свет, проходя через них, рисовал сложные узоры на полу. Видно было, что храму уже много лет, даже веков. Я заметила Зою, кажется, она искала меня, но я предупредила, что задержусь. Она поспешила удалиться. Кажется, для неё это в новинку, а вот мои телохранители были здесь. Все пять. Я узнала, что община монастыря состояла из девяноста двух монахов. Оживлённое место. Храм отличался просторностью, поэтому казалось, что он даже пустовал. Особое чувство единства охватило меня. Хоть мне и не хотелось общаться со святыми при всех, но сейчас я не чувствовала неловкости. И это дарило такую лёгкость, что я невольно изумлялась. После молитвы отец Андрей отвёл меня в часовню-купель на источнике. Маленькая, с конусообразной крышей, она стояла поодаль от основных построек, за бревенчатым забором. Мы спустились по узким ступенькам. Здание было старым и нуждалось в ремонте. - Это святой источник, говорят, Санкт-Николай испробовал из него воды, поэтому каждый сюда приходящий обязан прикоснуться к нему. Ведь чтобы возродиться, нужно умереть. Ты это знаешь лучше меня. Я думаю, ты найдёшь, что ему сказать. Отец Андрей ушёл, и я осталась одна с ворохом мыслей, которые нуждались в обдумывании. Он словно знал, с чем я столкнусь, и оставил меня, чтобы я сама нашла ответы. Было уже темно, одинокая свеча горела подле меня. Я долго смотрела на источник и, наконец, прикоснулась к воде, зачерпнув в ладошку. Она была ледяная, зубы сводило от холода, но на вкус казалась даже сладковатой. Когда свет станет тьмой, ты останься собой… До меня донёсся еле различимый шёпот. Я огляделась по сторонам, но никого не заметила. Показалось? Не пойди по пути, что стоит на крови… Я снова осмотрелась, но лишь потом поняла, что голос раздавался словно бы внутри меня. Принадлежал ли он мне, или кто-то посторонний говорил со мной? Не поддайся той лжи, что в округе лежит… Свеча отражалась в воде и казалось, что это внутри горит огонь. Словно два мира встретились на границе, и один плавно перетекал в другой, окрашивая его своими цветами, мелодиями и смыслами. Жертвы нет никакой, жертва – это герой. Я выдохнула, понимая, что не должна уже ничему удивляться в жизни. По крайней мере в этой. Я столько думала, что сказать Санкт-Николаю, а вот он, кажется, всё знал заранее. Я обернулась на церковь, которая скрывалась за бревенчатыми стенами. Все уже ложились спать, потому что монастырь погружался в темноту. Зимой ночи особенные: длинные, суровые и глубокие. Они собирали семьи у очага в доме, где всегда горел огонь и было тепло, не только физическое, но и душевное. Но что, если у тебя никого нет? Зима – не время для одиночек. И порой холод был наименьшим из бед. Я посмотрела наверх и не поверила своим глазам. От куполов церкви к ночному небу поднимались золотые нити. Тонкие и блестящие, они дарили мягкий свет, струились, как живой поток, уходящий вверх, к звёздам, которые были так непостижимо далеки, но всё же… всё же освещали планету и людей в тёмное время, когда они в этом больше всего нуждались. На следующий день я встала рано. Беспокойные сны не позволили полноценно отдохнуть. Зоя тоже ворочалась. Мои мысли всё возвращались к случившемуся у источника, но ощущения не обманывали: всё казалось естественным и правильным. Будто очередная часть мозаики встала на своё место. После завтрака и утренних дел мы должны были встретиться с людьми. Для меня даже сделали небольшую сцену как на городской площади. - Что ж, в тебя теперь ещё удобнее целиться, - сказала Зоя, оглядывая сцену. - Никто не будет в меня целиться, – сказала я. - Ты это ещё своим телохранителям объясни. Я посмотрела на гришей, которые стояли в сторонке и что-то обсуждали. Не хотелось выступать перед людьми с тревожными мыслями. Нужно довериться, иначе наладить общение не получится. В конце концов я уже умирала, и это было не так страшно, как кажется. Люди стекались сюда понемногу: молодые и старые, бедные и зажиточные, с детьми и внуками. Они подходили к монахам и отцу Андрею и радушно говорили с ними. Похоже, что у монастыря с людьми тесные связи, и люди доверяют им. Я видела искреннюю благодарность в их глазах. Они смотрели на меня беззастенчиво, прямо и открыто, а я всё думала, почему для меня так важна их реакция. Будто их слова определяли меня больше, чем мои мысли и поведение. Народ всё пребывал, и я уже сомневалась, что такой огромный монастырь способен всех вместить. Откуда в ближайших городах и деревнях столько людей? Даже группа сулийцев-циркачей прибыла. Я увидела Толю и Тамару, шуханцев Николая. В неприметной одежде они с благоговейным видом взирали на меня, словно я сошла с небес. Когда я поднялась на сцену, то невольно сравнила это со своей последней демонстрацией. Здесь не было буйства красок и великолепия Большого дворца, разодетых аристократов и других гришей. Чужие ожидания не давили на мои хрупкие плечи. От этого дышалось легче. Здесь маска была не нужна: обмануть никого не удастся. Простые люди всё чувствуют благодаря житейской мудрости. Говорить придётся от сердца. - Народ Равки, - начала я, черпая смелость из глубин души, - я не умею говорить красиво, но считаю, что это и не нужно. Ведь верные слова не изящны, а за пышными фразами порой скрывается ложь. Я здесь, чтобы обратиться к вам, как к истинным равкианцам, ведь именно мы с вами являемся достоянием нашей страны. Не золото и даже не земли, а именно люди – главная ценность. И я бы хотела, чтоб так было всегда. Мы все хотим жить в мире и достатке, независимо от того, есть ли у нас дар или нет. Я смотрела на толпу людей, пытаясь понять их реакцию на слова, но пока не чувствовала никакой отдачи. - Ишь, про достаток-то вспомнила, стоя в дорогом кафтане. Да и харчи вы какие едите, во дворце-то своём? Гриши живут как богачи, ни в чём себе не отказывая. Кто-то одёрнул его, но я знала, что в его словах есть истина. - Да, это так, но я сама из простого народа, я знаю какими заботами вы живёте. Как тяжело вырастить урожай, если лето засушливо, и сколько нужно дров, если зима лютая. Сейчас мы урезаем расходы на роскошества, и даже в Большом дворце это заметно. - Нам-то что? Мы как жили бедно, так и живём. - Скверна! Мы не хотим новый каньон! – крикнул кто-то. Внутри меня словно натянулась струна, и раздражение, глубоко скрытое под кожей, начинало понемногу проявляться. - Не будет нового каньона, это я вам обещаю, - твёрдо сказала я. На многое было сложно повлиять, но на сдерживание скверны я готова положить все свои силы. - Так говорят же, что Санкта-Алина мертва. Принесла жертву там, в неморе. Как нам тебе верить? Ты больше не призываешь солнца. В тебе нет света, так, значится, ты самозванка. Я даже представить не могла, что мне придётся отвоёвывать то, что всегда и безраздельно принадлежало мне: моё имя, моё прошлое, мои смыслы. Ну уж нет, Апрат, здесь я не прогнусь. По толпе пошла волна, народ загудел как рой потревоженных пчёл. Я увидела, как мои телохранители напряглись. Всё будет непросто, но на провокации поддаваться ни в коем случае нельзя. Я открыла рот, но мои слова утонули в разрастающемся гуле. Раздражение перерастало в гнев, энергия скопилась у моей руки и, как магнит, словно притягивала к себе ещё больше. Я резко вскинула руку вверх, и над нами прогремел гром. Я бросила взгляд в небо. Разрез. На мгновение нас озарило холодным светом на фоне чёрной полосы, и редкие снежинки упали на нас. Я насладилась полной тишиной, захватившей момент. - Я уже сдержала одно обещание. Умерла там, в неморе, чтобы все мы жили. И умру ещё, если это потребуется. Но только дело не в каньоне. У меня в голове мелькнула мысль. Ох и выскажет мне потом Никита. Я спустилась со сцены и направилась к тому, кто твердил про скверну. Народ расступался передо мной. Я должна быть на равных с людьми, мне не нужна сцена и возвышение. Я такая же, как и они. Я нашла мужчину с недоверчивым выражением лица. Он встретился со мной глазами, но, когда я пошла к нему, то отвёл взгляд и попятился. - Скверна, - словно попробовала я слово на вкус. – Что такое скверна? Только мы сами решаем, как поступить, куда направить свой дар, силы и мысли. Скверна не живёт вне души. Поэтому истинная скверна может быть лишь здесь, - я дотронулась его груди. Я не могла обойтись без фокусов, хоть и находилась с простыми людьми, поэтому коротко взмахнула рукой, и сероватый свет ореолом озарил моё и без того бледное лицо. - Когда мы допускаем порочные мысли о зле, зависти, ненависти и страхе, что это если не скверна? Вот она истинная скверна. И когда мы ненавидим кого-то только за то, что у него есть противоестественная сила, разве не пытаемся мы обелить себя за счёт очернения других? Так уж мы устроены, люди, нам проще увидеть врага в другом, чем считать, что мы тоже в чём-то не правы, и что все мы равны. Более того, все мы едины. И в единстве – наша сила. Не позвольте гнилым поверьям разрастись и превратить вашу душу в мрачный лес, кишащий чудовищами, куда вам самим будет страшно заглянуть. Мы здесь не для этого. Мы должны помогать друг другу. И я здесь для того, чтобы начать и показать вам. Дать пример. Расскажите мне о вашей горести, и я постараюсь вам помочь, будь то золото, посильная помощь или совет. Я буквально кожей ощутила смятение людей. Никто не решался подойти близко. - Санкта-Алина, благословите моё дитя, - сказала женщина с ребёнком на руках, протискиваясь ко мне. Я взяла ребёнка на руки. Сначала он удивлённо смотрел на меня, а затем улыбнулся. Я благословила его, как того требовали обычаи, а затем вручила младенца матери. В конце концов, это меньшее, что я могу сделать для них. - Столпы веры истинного равкианца – это милосердие и справедливость. А для меня ещё и самопожертвование. Не все верили в скверну. Таких людей было больше, хотя на первый взгляд всё было по-другому. Мятежники были крикливыми и более сплочёнными, оттого и казалось, что их много. Ко мне стали подходить люди, рассказывать про свои насущные заботы, сначала робко, но когда поняли, что я искренне слушаю и хочу им помочь, то уже осмелели и не боялись. Я поняла, что рискую забыть про такое количество просьб и действительно не выполнить обещания, поэтому мы решили записать всё. Многие не умели держать перо в руках, поэтому мы нашли тех, кто владел грамотой, и стали собирать прошения. - Пишите, что вам необходимо для насущной жизни, но в пределах разумного. Я общаюсь с царём напрямую и смогу обсудить с ним ваши проблемы. Представляю, как Дарклинг отреагирует, если я буду ему читать прошения о том, что кто-то хочет вернуть овцу, которую украли из загона, или получить новых кур, которых задавила соседская собака. Такие вопросы я смогу сама решить. Как раз вовлекусь в дела управления государством. Дарклинг же сам рассматривал меня как инструмент взаимодействия с народом, почему бы мне воспользоваться этим в своих целях? Мы долго обсуждали проблемы деревень и городов, собирали прошения, я благословила примерно половину тех, кто пришёл. Большинство хотели приблизиться ко мне, и я стойко держалась. Им это было нужно. Я это чувствовала. Им требовалась моя сила и надежда, они видели во мне опору. И благодаря этому я находила её в себе. Наконец, мы с Зоей направились в нашу комнату и могли отдохнуть. - А ты выглядела вполне достоверно, - сказала Зоя. - Правда? - Да. Разрез был эффектный. Разрез. Я не могла его применять после перерождения, но, видимо, внутренняя сила всё же позволила достаточно сконцентрироваться в ответственный момент. - Ну и люди, - выдохнула она, присаживаясь на кровать. – Им хоть кол на голове чеши, всё твердят как заговорённые про свою скверны, совершенно не разбираясь в основах Малой науки. - Их сложно в этом винить. Кто знает, что бы мы подумали, не будь гришами. Поэтому нужно разговаривать на их языке. - Почему ты думаешь, что твоя речь остановит фанатиков? - Потому что это ядовитое зерно не прорастёт. Для него нужна такая же ядовитая почва, а я очистила её. Люди не позволят этой лжи распространиться. Вот и всё. У меня на душе было спокойно, я знала, что поступаю правильно, и это принесёт свои плоды. Рано или поздно. На следующий день мы собрались домой. Было решено, что прошения будут собираться здесь и направляться мне в Малый дворец. Периодически я сама буду приезжать сюда и общаться с людьми. Когда мы уже выехали за ворота, я подъехала к Никите. - Прости, кажется… я тебя не послушала, - начала я. Едва ли Дарклинг стал бы извиняться перед кем-то, особенно своими телохранителями, но я не могла видеть в людях вокруг меня лишь их обязанности. Чувство вины в сердце требовало от меня более решительных действий, чем просто забыть обо всём. - Повезло, что всё прошло хорошо, - улыбнулся он, и его зелёные глаза стали как будто ярче. - Так ты на меня не сердишься? – удивилась я. - Честно сказать, чего-то подобного я ожидал. Просил у святых, чтобы они защитили всех нас. - Загадочный ты парень, Никита. Ты что, молитвы знаешь? - Да, я верю, а что? – сказал он. - Ничего, - ответила я, улыбаясь. – Не думала, что во Второй армии это принято. - Дарклингу плевать, во что ты веришь. Лишь бы у тебя была сила и способности. Всё остальное – личное дело каждого. Хоть мы и возвращались домой той же дорогой, но теперь окружающие пейзажи казались яркими и выразительными, словно в них добавили жизнь.Анастасия
Малый дворец был особенно оживлён последние несколько дней, и мне всё никак не удавалось узнать почему. - А ты будешь участвовать? – спросил Илья. Мы сидели с ним рядом на лекции по истории дара гришей, здесь собрались разные ордены, я даже заметила Алину, но мы решили не общаться при всех. Пусть думают, что мы не знакомы. А иначе это могло послужить лишним поводом для подозрений, чего мы никак не могли себе позволить. В нашем деле осторожность не будет чрезмерной, как бы сильно мы её не проявляли. - Где? – удивилась я, доставая пухлую книгу и рукопись. - Вот, посмотри, - протянул он лист. – А можно я пока… возьму твою работу. Сегодня нам нужно было подготовить сочинение по древнему периоду. Илья не очень любил теоретические предметы, поэтому порой просил списать. Я махнула рукой, позволяя ему в очередной раз пользоваться моей добротой. Знала, что это не пойдёт ему на пользу, но не могла отказать другу в помощи. Чем больше Илья читал, тем кислее становилась его физиономия. - Тебя опять высоко оценят, тебе хоть раз Красовский снижал за что-нибудь? – спросил он. – Да ещё и таким аккуратным почерком. Откуда у тебя столько времени? - Просто я молодец. Ты тоже можешь. И вообще-то он разок мне всё же снизил, - задумалась я, вспоминая тот случай. – Тогда я пару событий неполно прописала. - Разок, - усмехнулся он. - Ой, нет, история – это не для меня. Скукотища. Он достал перьевую ручку, чтобы начать сочинение. Мне нравилось учиться. Никогда не знаешь, какой предмет тебе пригодится, поэтому я не относилась легкомысленно ни к одному из них. Во всяком случае, старалась. - Так в итоге, куда ехать? – спросила я, разглядывая лист с обоих сторон. - Здесь пока не сказано. Но это не так важно. Ты главное упустила, - сказал Илья, указывая на строчку внизу. - Пять тысяч золотых? Да ладно, - удивилась я. – Приличная сумма. Мне эти деньги не нужны, но я найду куда их потратить. Съездила бы к маленькой Настеньке в Согду. После того случая я считала её почти что дочерью. - Просто гора золота. Представляешь сколько всего можно сделать на эти деньги? Думаю, задача просто убийственная. Говорят, сам Дарклинг собирает отряд для особой цели. - О, ну если убийственное, то мы просто обязаны попробовать, - засмеялась я. – А сам ты как? - Я пока думаю, - сказал он, что-то карябая на листах. А вот я уже решила. Задача разбудила во мне любопытство. Да и это отличный шанс пообщаться с Дарклингом поближе, если, конечно, это действительно его инициатива. - Я хочу попробовать. - Тогда сходи к Ивану, он собирает заявки. После лекции я сразу же направилась к залу военного совета, где увидела толпящихся гришей. В центре стоял Иван и отвечал на вопросы, которые сыпались на него со всех сторон. - Вань, смотрю, ты сегодня популярен. - Орлова, а ты что тут делаешь? – удивился он, увидев меня. - Как и все, пришла послушать про задание. - Это дело только для настоящих мужчин, так что иди к себе. - Ох Ваня, Ваня, боишься, что я смогу тебя затмить, и Дарклинг поставит меня рядом с собой? – улыбнулась я. - Ах, так вот куда ты метишь? На повышение? Вот так растишь вас, обучаешь, а вы потом… Поверить не могу, что когда-то он мне нравился и казался недостижимым. Иван был красивым высоким сердцебитом с золотистой кожей, словно тронутой южным загаром и вьющимися тёмными волосами. Помню, как несколько лет назад он учил нас анатомии, а мы с девчонками пищали от восторга, когда он обращал на нас внимание. Как же давно это было. Иван, бесспорно, был очень сильным сердцебитом и приближённым Дарклинга, а я ушла в целители, решив, что причинять боль – не для меня. Но через эту подготовку я всё же прошла. - Позволь мне подать заявку. Пусть они сами решат, кого выбрать. Он скорчил недовольное лицо, но не стал мешать. Состав был интересный: один целитель, один сердцебит, один фабрикатор, два шквальных и два инферна. Не знаю, какой был план, но мне хотелось попасть туда не только ради Дарклинга. Дело было окутано тайной. Я бы всё равно решилась, даже если бы не наш уговор с Алиной. Результаты отбора обещали появиться через неделю. Я не волновалась. Не выберут, так не выберут. Найду другой способ. Я больше задавалась вопрос, куда нас отправят и зачем. Такая внушительная сумма денег говорила о большой опасности. Меня это настораживало, потому что рисковать понапрасну не хотелось, но с другой стороны только так можно вырасти. Шла неделя, но я так и не получала никаких ответов, поэтому уже решила, что меня не взяли, но в конце последнего дня ожидания принесли письмо. Я не сомневалась, о чём оно. Сообщение было коротким, даже слишком. Нас приглашали на тренировки с пометкой, что всё остальное зависит только от нас. Значит, предстоит сделать всё и даже больше. Привычно для тех, кто работает напрямую с Дарклингом. На следующий день я и ещё шесть человек собрались в тренировочном зале. Я была единственной девушкой, но меня это не смущало. - О, Хэршоу, привет! – радостно помахала я знакомому. - Привет, не ожидал тебя здесь увидеть. Мы все стали знакомиться, так как понимали, что мы здесь надолго. К нам подошёл мужчина, отказник, на вид ему было лет сорок, может больше. Он был аккуратно выбрит и одет в армейскую форму. Его строгий взгляд оценивающе скользил по нам. Казалось, что он пронзал нас насквозь. - Ну что, вижу вы уже познакомились. А девчонка здесь что делает? – его взгляд остановился на мне. - Я тоже участник отряда, - не робея сказала я. - Совсем у вас всё плохо, если даже девиц в такие места берут. - Мы служим на равных, у нас нет разделения по полу, - сказал шквальной Ярослав. - Кто ж вас, гришей, разберёт, - махнул он рукой. Чувствую, это только начало. Мы сели на лошадей и отправились за ним. Тренировки должны были проходить в особом месте, поэтому мы проехали мимо залов Боткина и вскоре прибыли на полигон. Здесь был небольшой горный участок, а по оврагу тёк неглубокий ручей, на берегах которого росли деревья и густой кустарник. - Ух, аж дух захватывает, красота, - протянул шквальной Филипп. Вид и правда был впечатляющим, но что-то мне подсказывало, что мы ещё всё тут проклянём. У полигона разговаривали три гриша. По кафтанам я определила, что это сердцебит, шквальной и инферн. Несмотря на нашу долгую жизнь, я поняла, что они были в возрасте даже по нашим меркам. Мы зашли в небольшое здание рядом. - Эй, девчонка, ты куда пришла вообще? В побрякушках-то. Ещё бы губы накрасила, – услышала я знакомый голос. Он посмотрел на мой браслет-усилитель. - А в чём проблема? Это вообще-то моя военная форма. - Военная форма, - усмехнулся он, бросая мне набор одежды. – Переоденься. Он раздал нам комплекты, и мы отправились в раздевалку, но разделения на женскую и мужскую не было. У меня был выбор переодеваться перед своей командой или же этим странным мужчиной. Во втором случае я бы наслушалась шуточек ещё про что-нибудь. Одежда была тонкой, из мягкого материала, который не шуршал, но в зимнее время тренироваться в таком я бы не решилась. Ботинки со специальной шнуровкой, которую не нужно завязывать, тоже были удобными и лёгкими. Мы совсем не походили на гришей в этой форме. Когда мы вышли на улицу, мужчина уже ждал нас. - Смирно! – крикнул он, оглядывая нас колким взглядом прищуренных глаз. – Вольно. Старшие гриши также с интересом смотрели на нас. - Ну что, давайте знакомиться. Я генерал-лейтенант Пётр Маевский. Служил в Шухане. Прошёл последний шуханский кризис. Мы все как один ахнули от удивления. Шуханский кризис был одним из самых кровопролитных и сложных событий за последнее время. Тогда погибло много гришей, а про отказников и говорить нечего. Если Маевский там выжил, значит он правда лучший. - С нами шквальной Иржи Ялов, инферн Игнат Зайцев и сердцебит Тимур Беридзе, военные в запасе. Посмотрим сегодня, на что вы годитесь. Хотя предположения у меня самые скверные, сразу скажу я вам, - с недоверием произнёс он, и я поняла, что буду получать нагоняй уже просто потому, что я здесь. Оставалось просто смириться. - Пока о самой миссии ничего говорить не будем. Рано ещё. Покажите, на что способны на полосе препятствий. Знали бы вы, сколько мы её готовили и разрабатывали. Я переминалась с ноги на ногу, потому что стоять на снегу в тонких ботинках было зябко. - Что, холодно? А ты беги быстрей, тогда и не замёрзнешь,- сказал он. Мы встали у самого начала испытаний, где и смогли оценить то, что нам предстоит. Маевский коротко объяснил нам последовательность. - Так, по одному. Дамы вперед. Если он думал, что я испугаюсь, то напрасно. Встав у самого выступа, я бросила взгляд вниз. Полоса начиналась спуском с горы, которая в основании имела скальный отвес в несколько метров. Я взяла горную верёвку и приготовилась. Граница Равки с Шуханом - Сикурзой, в котором мы бывали уже не раз. Сухие жёлтые горы со снежными верхушками, враждебные для любых чужаков. Здесь же был очень правдоподобно сделан такой участок. Вся гора была около десяти метров, и я быстро спустилась вниз благодаря навыкам, которые получила ещё несколько лет назад. Внизу шумел быстрый ручей. Его поток был таким стремительным, что он не замерзал даже в морозную погоду. Над ним были натянуты две верёвки одна над другой. Я, конечно, не обладала ловкостью сулийских циркачей, но мне помогал дар. Нужно поймать баланс. Я ступила на узкую верёвку, выравнивая дыхание. Задача упрощалась тем, что мне было за что держаться. Пока всё казалось легко, но тон и слова Маевского, всплывшие в памяти, не давали расслабиться. Дальше нужно было пройтись по камням, торчащим из ручья, причём расстояние было солидным, несколько десятков метров. Вода плескалась на камни, и они казались такими скользкими, ненадёжными. Теперь я поняла зачем нам ботинки на резиновой подошве. Валуны были такими узкими, что даже с моим размером ноги было тяжело устоять на них. Я так сосредоточилась на задании и совсем забыла, что за нами наблюдают Маевский с гришами. Всполох огня прокатился совсем рядом. Меня опалило жаром, словно солнце разлилось на кожу. Я чуть не упала в воду от неожиданности и наконец посмотрела наверх. На уступе стоял старший инферн, Игнат, и уже вскидывал руку для следующего залпа. - Орлова, ты там овец считаешь? Чего встала? Беги давай! – крикнул Маевский. Я прислушалась к нему и побежала по камням, надеясь, что не соскользну в ледяную воду. Кажется, позади ещё полыхал огонь, но я уже его не чувствовала. Камни привели меня к берегу, где я и спрыгнула, радостная, что снова чувствую землю под ногами. Дальше шёл подъём по скользкому склону, Маевский не жалел воды и щедро поливал его из ведра. Я выдохнула, прикидывая примерное расстояние. Всего несколько метров. Я шагнула на землю. Вода практически сразу превращалась в лёд. Прорезиненная подошва неплохо справлялась, но всё же из-за склона было очень тяжело взбираться. Каждый шаг я пыталась найти неровности в земле, чтобы не скатиться. Взобравшись наверх, я увидела длинный участок из колючей проволоки, натянутой всего на высоте нескольких десятков сантиметров. Придётся ползти. Я легла на живот, чувствуя холод земли, но медлить было нельзя. Я услышала выстрелы. Казалось, что стреляли в меня. Надеюсь, это хотя бы холостые. Я чуть замедлилась, но ни одна из пуль в меня не угодила. Значит, просто пугают. Ползти нужно было прижавшись к земле, несколько раз я зацепилась за проволоку и порвала одежду, оцарапав кожу, но лечить её времени не было. Это испытание казалось бесконечным. Но, когда я доползла до конца, то выругалась, увидев дальнейший участок. Очаги пожара были здесь и там, горели ветки и брёвна, кажется, что-то ещё, потому что дым был густой и чёрный. Я могла надолго задерживать дыхание благодаря дару. Даже не представляю, как ребята будут проходить здесь. Я ринулась вперёд, стараясь не наступить на горящие ветки и защитить глаза от слезоточивого дыма. Рядом снова полыхнуло, нещадно опаляя волосы и кожу. Одежда выдержала, словно была пропитана чем-то. Я пыталась ориентироваться на жар, обходя горячие участки, и просто шла вперёд. Вскоре снова показалось голубое небо, и я наконец вдохнула, жадно хватая морозный воздух. Горло раздирало от холода. Передо мной возвышался очередной участок колючей проволоки. - На спине! На спине! – махнул мне Маевский. Я тут же послушалась и легла на спину, делая всё машинально. В этот раз ползти было сложнее. Я разодрала себе бёдра и колени о проволоку, пытаясь отталкиваться ногами, но совсем не замечала этого, больше заботясь, чтобы на поранить лицо. Боль притупилась, и я её не чувствовала, просто думая о задании. Проволока кончилась, и я наконец могла подняться. Маевский взял винтовку, и я запаниковала. Всё и так было непросто, а если ещё он стрелять начнёт. Кажется, в этот раз он будет целиться всерьёз. Я побежала вперёд сквозь заросли кустарника к оврагу, через который был натянут провисающий канат на высоте несколько метров. Маевский начал стрелять по ногам. Он что думает, я здесь танцевать буду? Колючие жёсткие ветки хлестали по лицу и коже, но выстрелы из винтовки подогревали рвение продвигаться шустрее. Я присела к канату, цепляясь за него руками и ногами, скрещивая их в лодыжках. Наверно, нужно было двигаться быстрее, потому что в один момент меня окатило столпом брызг, что-то взорвалось в воде подо мной. Я зажмурилась на пару секунд, но не стала останавливаться. Руки уже подрагивали от напряжения. Берег, на который я выбралась, густо зарос кустами, и я попыталась в этот раз проскользнуть без царапин, но в один момент моя нога угодила в яму и провалилась по щиколотку. Резкая боль дала понять, что я подвернула ногу. Я скривилась. Как невовремя, придётся останавливаться и лечить. Я выбралась из кустов и присела, чтобы восстановить растянутые связки, но не успела закончить, как рядом просвистели несколько выстрелов. - Эй, нельзя останавливаться! Я не стала его слушать, просто терпеливо работала над связками. Это было важнее. Дальше я увидела знакомый ручей, но сейчас его нужно было перейти по качающемуся бревну. Это показалось мне легче после камней и верёвки. Но меня терзала одна мысль: когда же конец? Передо мной оказался крутой обрыв. На высоте около двух метров росло дерево, с которого свисала верёвка. Мне нужно было схватиться за неё. Маевский, наглец! Ты же знаешь, что я маленькая. Должен был знать! Как я до неё достану? Я так и смотрела на эту верёвку, до которой мне было просто так не дотянуться. Только если… Я с разбегу взобралась на склон и оттолкнулась от него, попыталась схватиться за конец верёвки. Не с первого раза и даже не со второго, но мне всё же удалось. После этого по склону я взобралась уже без проблем. Я побежала дальше, останавливаясь на небольшой площадке с разметкой, совершенно себя не чувствуя и не понимая, что это конец полосы. Но тут вышел генерал Маевский. - Незачёт, Орлова! Незачёт! – крикнул он. - Что? Почему это? – я пыталась отдышаться. - А если бы за тобой шли? Ты бы привела врага к себе в лагерь. Нужно возвращаться улиткой, проверить, нет ли хвоста, и при необходимости сбросить его. Думай головой, не на каруселях кататься едешь. Твоё время семь минут двадцать три секунды. А должно быть четыре с половиной. Это максимум! А сейчас лезь наверх и организовывай наблюдательный пункт. Я пропустила мимо ушей критику, просто радуясь, что дошла до конца. Я залезла на пригорок, там на дорожном столике лежала карта. Я увидела парней, которые проходили полосу на разных этапах, а также всю площадку целиком. Мы такого нигде не видели. По сравнению с этим, полоса Боткина была детской песочницей. Меня уже стали посещать мысли, во что же я ввязалась. Когда все прибыли к месту сбора, то нам позволили немного отдохнуть, но передышка закончилась так быстро, что мы даже не успели прийти в себя. Я была вся грязная, растрёпанная, помятая, парни были не лучше. - Это что, шутка такая? – не удержалась я, когда генерал Маевский протянул мне винтовку. – Я же целитель. - Орлова, отставить разговоры. Командир здесь я. Или ты хочешь вылететь отсюда? В этом отряде ты больше не целитель. Мне говорили, ты умеешь ствол держать. Или ты только с мужскими стволами работать умеешь? Я медленно выдохнула и взяла оружие. Он пожалеет, что дал его мне. Пристрелю этого ублюдка в первый же день. - Ну-ну, не смотри на меня диким зверем. Иди и докажи, что ты здесь не зря, - он ехидно улыбнулся, и я поняла, что он специально выводит меня на эмоции, распаляя ярость. Винтовка весила около четырёх килограмм и была с прицелом. Отец любил охотиться и часто выезжал в леса, в его кабинете на стене весили ружья, он учил меня стрелять с детства и у меня хорошо получалось, более того, мне нравилось. Но когда ты гриш, тебе не так часто приходится это делать. - Это фьерданская винтовка с оптическим прицелом. Ваши фабрикаторы добавили сюда линзу из особого стекла. Когда будешь проходить полосу, береги её. Ты должна защищать тыл и снимать врагов с труднодоступных точек. Это твоя задача. Мы снова побежали по полосе препятствий. Я была уставшей, но сейчас, с винтовкой наперевес, было ещё тяжелее. Я регулировала тело, собирая силы всеми доступными способами. В этот раз приходилось ещё отстреливаться. Оружие мне понравилось. Оно так удобно легло мне в руку. Тяжело, конечно, было сосредоточиться, да и пальцы подрагивали. С таким оружием это просто табу, но мне помогал дар корпориала. - Так, всем по пятьдесят отжиманий! Орлова, а тебе – пятьдесят семь! Я уже открыла рот, чтобы возмутиться, но он опередил меня. - Вопросы здесь я задаю. Не вижу, чтобы ты уже начала делать. Винтовка тяжёлая, ты как собралась в засаде сидеть и стрелять? С трясущимися-то ручонками. Я решила молчать: в его словах была доля правды. После этого мы увидели фантастическую технику Маевского. Стоило только посмотреть, как он двигается – не ступает, а будто парит над землёй, быстрые движения перетекали в точные удары, каждый из которых мог убить. Интересно было бы взглянуть на их поединок с Боткиным. Настала наша очередь отрабатывать боевые приёмы. К моей радости мы делали это в зале, где было намного теплее. Мы стояли каждый перед столбиком, обмотанным верёвкой вверху примерно на десять сантиметров так, что дерева было невидно. - Ваша макивара должна полностью пропитаться кровью. Полностью, вы слышали меня? Иначе я просто не выпущу вас отсюда. Первым же ударом я разодрала кожу на костяшках: давно не била в упор. Постепенно я стала менять положение руки, чтобы облегчить боль. Маевский подошёл ко мне. - Орлова, ты же корпориал. Знаешь, как мышцы работают. Почему так бить нельзя? – он развернул кулак пальцами вверх. – Только не говори, что так можно. Маевский внимательно посмотрел на меня. Я открыла рот, но замялась, боясь ошибиться и снова услышать колкость. - Так, отставить. Все! Прекратить выполнение. Ты, иди сюда, – он поманил сердцебита Милоша рукой. – Раздевайся. На наших лицах застыло недоумение, но сказать что-либо никто не решился. Милош снял куртку с рубахой, оказавшись по пояс голым. - Бей, – скомандовал Маевский. Милош на секунду замялся, но потом ударил рукой. Короткий удар, словно мы тренировались с макиварой. - А теперь замри, - сказал он сердцебиту. – Орлова, иди сюда. Маевский подошёл к Милошу со стороны вытянутой руки, и я поспешила следом. - Когда бьёшь рукой, то сила идёт от плеча. Энергия накапливается там, а твоя рука словно проводник выпускает её в противника. Когда ты делаешь так, - он развернул руку ладонью вверх, - то силе неоткуда браться. Это даже на удар не походит. Он рассказывал мне про разные мышцы и их работу, показывая прекрасные знания анатомии, попутно прощупывая тело сердцебита. Маевский говорил будто бы только для меня, но с интересом слушали все. Многое я и так знала, ведь тело было материалом для моего дара, но некоторые нюансы я с удовольствием взяла на вооружение. Мы продолжили отрабатывать удары, теперь уже с пониманием того, как держать руку. - Ну всё, хватит на сегодня. Завтра здесь же. Никто уже не ожидал услышать эту фразу, поэтому никакой радости она не вызвала. Мы вернулись в раздевалку. Я расстегнула куртку и рубаху, не заботясь о том, что меня кто-то увидит. Все семеро упали на пол и просто лежали. Грязные, в порванной одежде, поцарапанные, растрёпанные, с безумными глазами от дикой усталости. Словно невменяемые. Сердцебит Милош грязно выругался: я даже слов таких не знала. Но никто не возразил ему: молчаливое согласие связало нас невидимой нитью. - Твою-ю-ю-ю ма-а-а-ать, во что мы ввязались? – прохрипел фабрикатор Алан. - Настя, ты-то здесь что забыла? Ладно мы за деньгами и славой, родителей поддержать, пять тысяч всё-таки, но тебе-то они на кой чёрт сдались? - спросил Хэршоу. Я потерялась в своих мыслях и несразу ответила. - Да думала попу подкачать. Мой сиплый голос утонул в тишине. А затем она взорвалась громким смехом. Парни рассмеялись, и я тоже заразившись присоединилась к ним. Мы не сдерживали себя и хохотали в полный голос. И дело было не в моей дурацкой шутке. Все понимали, что это выходило напряжение и нам нужна разрядка, иначе мы сойдём с ума. Следующим утром я не могла встать, так что еле заставила себя выскользнуть из-под одеяла.Все тело роптало от боли: костяшки были стёрты, спина содрана, как и колени, про царапины не стоило и говорить. Молочная кислота, образовавшаяся от избыточных тренировок, разъедала мышцы, и я стала выводить её с помощью дара. Времени было немного, поэтому действовать нужно было быстро. С каждым движением пальцев наступало облегчение. Как же радостно, что я целитель. Я уже закончила и хотела собираться, как кто-то постучал в дверь. Я тут же открыла её. На пороге стоял Алан, фабрикатор из нашего отряда. - Настя, помоги… - взмолился он. Я всё поняла по его глазам. - Ой, сейчас, подожди я накину что-нибудь. Я быстро надела рубашку и брюки формы гришей и впустила его. Мы никогда не были слабаками, никто из гришей, но такие тренировки были непривычными даже для нас. - Все разбежались по целителям, а ты как? - А я целитель, - улыбнулась я. – Спасаю себя сама. Так, давай скорей. Где больше болит? - Везде. Я решила начать с ног, приложила руки к икрам и бёдрам, чувствуя напряжённые мышцы, а затем стала работать с руками и торсом. - Слушай, ты больше строишь из себя больного, - сказала я, убирая от него ладони, - у меня ситуация хуже была. Вот, выпей. Поможет. Я протянула ему стакан воды. - Что это? Вода? - Да, щелочная с минералами. Остатки кислоты нейтрализует. Я тоже немного выпила её, понимая, что тяжёлый день ещё впереди. Мы все встретились у конюшни и поехали к уже знакомому полигону. К нашему облегчению тренировки повторились, добавились лишь боевые искусства и новые упражнения. Дрался генерал как зверь. Даже парням приходилось изрядно напрягаться, чтобы не пропускать его удары. Я же пока боялась выходить против него. И, если Боткина можно было сравнить с диким шуханским котом, то Маевский скорее походил на змею, такой же молниеносный и точный. Мы гадали, что это за техника боя, по достоинству оценив её эффективность. Сегодня добавились уроки и со старшими гришами. Я ждала этого, ведь их восприятие мира и дара в корне отличалось от нашего. Сердцебит Тимур оказался приятным человеком, с редкой сединой в волосах, но всё ещё улыбчивыми глазами, ему было уже под сто лет. Он рассказывал нам с Милошем интересные истории, учил чувствовать жизнь через разные препятствия, перемежая уроки с увлекательными историями из прошлого. - Чтобы обучить снайпера, нам нужно два года. Но у нас нет столько времени. Однако у тебя есть дар, который поможет тебе поймать цель. Я училась стрелять на расстояния около двухсот метров, и чем больше я пробовала, тем больше мне нравилось это оружие. Тихое, точное, быстрое, я лишь надеялась, что мне не придётся часто его применять. - Тимур, может придёте к нам в Малый дворец как-нибудь? Дадите пару уроков, это было бы полезно, - сказал Милош, и я закивала. Казалось, Тимур мог вдохновить подопечных одним лишь присутствием. Почему такие прекрасные люди не посещают Малый дворец хотя бы раз в год? Это упущение, нужно будет поговорить с Дарклингом. В конце Маевский собрал нас всех. - Надеюсь, вы уже привыкаете и не ждёте, что будет легче. Не будет. Только сложнее. Как у вас с чувством баланса? - Да у нас как-то с чувством юмора больше, - тихо пробубнила я, но шквальной Филипп перевёл на меня взгляд и улыбнулся, явно услышав моё бормотание. Сегодня мы уже бодрее отправились домой чем вчера. После шести дней тренировок нам дали выходной, и мы несказанно обрадовались. Однако Дарклинг в этот день вызывал нас по одному к себе в зал военного совета в Малом дворце и подолгу беседовал. Я немного волновалась, не знаю, насколько он поверит в мои искренность и объяснения. Чем дольше он разговаривал с остальными, тем больше росли мои опасения. Я оказалась последней. Он сидел во главе стола идеальный, как и всегда: точёные скулы, ясные глаза и белая кожа без единого изъяна. Я зашла и поклонилась, позволив своему взгляду задержаться на нём чуть дольше, чем требовалось. Он указал на место рядом с собой. Я села и одну руку оставила на колене, ведь мне нужно было манипулировать его настроением. - Ну и как тебе генерал Маевский? – начал он. - Душка, - не задумываясь ответила я. Мне показалось, что-то озорное промелькнуло в антрацитовых глазах. - И чем же он тебе так приглянулся? - Хм, дай-ка подумать… - начала я, постукивая пальцами по столу. – Галантный, обходительный, любезный. Особенно с женщинами. - В Первой армии девушки почти не служат, только на второстепенных ролях, в отличие от Второй армии, так что уж пойми его. Он не привык видеть женщин в качестве солдат. Ох уж эти мужчины, конкурирующие за всё на свете не только между собой, но и с женщинами. Они пытаются завоевать место, статус, золото, получить безграничную силу и власть, чтобы доказать, что они чего-то стоят. Нам же это просто не нужно, ведь мир и так принадлежит нам. Именно мы приносим в него жизнь, и мужчины это тоже хорошо чувствуют. - Значит, пусть привыкает, - улыбнулась я. – Раз уж приехал к нам в Малый дворец. - Он очень опытный, Шухан ему как родной, я с большим трудом уговорил его поработать с вами. И это отличная возможность для тебя найти подход к таким людям. Если хочешь получить уважения – заслужи. Мне не откликнулись его слова: уважения мы достойны с рождения. И тем более мы не обязаны доказывать каждому встречному, что мы его заслуживаем. Такое поведение скорее говорит об обратном. - Твоё обучение почти закончилось. Ты уже должна понимать, чего ты стоишь. И снова моя душа промолчала. Я знала, что это. Система. Механизм работает, пока каждый элемент на своём месте. Мы все участвовали в этом так или иначе, но я предпочитала лавировать между приемлемым и недопустимым. Со временем у меня даже начало получаться, и я гармонично жила в обществе. Что же насчет неприемлемого… Я просто смирилась с самим фактом существования, но не впускала его в себя. Например, особенно мне претило, что каждый орден гришей заслуживал разную степень уважения, и не каждый корпориал был готов общаться с заклинателями. Это казалось мне странным. К концу обучения я так и не поняла, почему ценность тех или иных гришей столь различна для Дарклинга. Почему заклинателем быть выгоднее, чем фабрикатором, а корпорилом – чем заклинателем? Сам дар – это уникальность, которая ценна уже просто потому, что она есть, и неважно, чем ты управляешь: минералами, огнём или телом. Такое разделение порождало иллюзию смыслов в головах многих, а это, в свою очередь, создавало самомнение и конкуренцию. Соперничество – это весело, но лишь до тех пор, пока кто-нибудь не проигрывает. Мало кто умеет делать это красиво и достойно. Возможно, когда-нибудь я открою ему эту истину. Когда-нибудь… - Я… понимаю, - коротко сказала я, отстраняясь от него. - Осталось выяснить, для чего тебе всё это, - он изучающе посмотрел на меня. Вопрос, на который нужно отвечать идеально. Дарклинг ценил в нас амбиции и силу, значит, нужно ставить на это. Я оценила его настроение: оно было хорошим и без моего воздействия, но расслабляться не стоило. - Я хочу расти в профессиональном плане, расширять границы своего дара — усилитель у меня уже есть, — а месяц поездки способен принести тот же опыт, что и год, проведённый дома. Я много ездила. Хочу снова выбраться куда-нибудь. Искусная ложь тем и отличалась от грубой, что представляла собой смесь правды и выдумки в правильной пропорции. - Это не развлекательная поездочка. Это вообще не похоже на то, с чем вы сталкивались раньше, - он чуть сузил глаза и внимательно посмотрел на меня, но я выдержала его взгляд. - Я понимаю. Позволь мне проявить себя, я тебя не разочарую. - Это в твоих же интересах. Но об участии не меня проси. Я разрешу, только если ваши учителя одобрят. На вас лежит большая ответственность, я бы даже сказал — очень большая. - Я не боюсь ответственности. Я настроилась на его тело, мысленно прикасаясь к сердцу и вслушиваясь в размеренное биение. - Среди целителей в принципе девушек больше, так что выбор у нас был небольшой. Умение стрелять и знание Шухана сыграли тебе на руку. - Какая удача для всех нас, - улыбнулась я. - Так всё же… что нам нужно будет сделать? Он немного помолчал, а я в это время попыталась добавить теплоты нашей беседе, но его тело не откликнулось на мой приказ. Я сдержала удивление и расслабилась, понимая, что неосознанно сжимаю руку в кулак на столе. - Это разведка. На территории Шухана. Мы не заходили так далеко. Так что всё нужно будет сделать чисто и безупречно. Большего сейчас не скажу. Дождусь, пока вас всех одобрят. Вернее, если. Дарклинг тоже заметил моё напряжение. - И когда мы едем? Я попробовала повлиять на давление, немного увеличив нижнее, но это тоже не сработало. - Где-то через месяц. У каждого будет своя задача, но при этом вы должны будете работать как команда, даже больше. Как единый организм. Если всё пройдёт хорошо, я подумаю о том, чтобы начать формировать смешанные отряды из гришей для разных задач. Я пыталась пропустить его состояние через себя, чтобы лучше понять, почему мой дар сегодня на нём не работает, но ничего не отозвалось на немую просьбу. Да, Александр, с тобой никогда не бывает просто, не так ли? - Мне кажется, это отличная идея. В любом случае я сделаю всё, что от меня зависит. Мы уже за неделю стали словно семьёй, объединённой общими препятствиями; мы стремились помогать друг другу не только физически, но и морально. - Ты уж постарайся. Тебе сложнее, чем остальным. У меня на целителя особые планы. Он загадочно посмотрел на меня, и я поняла, что жёсткие тренировки оправдаются в ближайшем будущем. - Маевский говорит, я больше не целитель. - Мало ли что он говорит. Вы будете делать, что я скажу. Конечно. Кто же спорит?