Жертвенным огнем своей души Я сжигаю всё, он так спешит Навсегда тебя оставить В прошлом... (С)
Алина
Слухи о моём путешествии в монастырь быстро разошлись, и теперь письма приходили со всей Равки. Я выпросила у Дарклинга светлицу для работы, чтобы меня никто не отвлекал. Прошения разнились, и я пыталась разделить их на те, которые требовали быстрого решения, и те, которые можно отложить. Едва ли получится угодить всем, но это и не нужно. Стоит найти баланс между твёрдостью и мягкостью, правильно расставить приоритеты, если мы говорим о целой стране. До этого я распоряжалась лишь своей жизнью, но сейчас всё иначе. Как Дарклинг справляется с этим? Я не была очень сердобольной, но порой чувства мешали принять взвешенные решения. Сейчас я не могла позволить себе жертвовать Равкой или людьми лишь потому, что чьё-то прошение всколыхнуло старые раны или воспоминания. С другой стороны, некоторые дела были столь мелкими, что любое решение серьёзно не влияло. В основном люди просили отремонтировать дома или выделить деньги на жилища, которые сгорели в лесных пожарах, где-то требовалось отстроить плотину. Попадались порой и следующие. Святой Санкта-Алине бьёт челом нищей твой, царской богомолец поп Иван Тимофеев, монастыря Санкт-Ильи соляного промыслу на приказных старцев. В нынешнем году били челом в съезжей избе воеводе Феликсу Алексеевичу Михайлову, подавал прошение в том. Кладут те приказные старцы дрова на свои места. А с теми их местами в межах в угоре против мест твоего царского богомольца церковный луг сенной. И на том церковном лугу кладут те старцы дрова. И по царскому указу воевода Феликс Алексеевич Михайлов велел приставу да посадским людям того церковного лугу досмотреть. Места, которые смежные с церковным лугом по писцовым книгам смерити и по мере государеве против писцовых книг сыскал бы церковные земли, что складывают дрова против их всех мест на угоре четыре сажени. Милостливая Санкта-Алина, пожалуй меня нищаго, своею царскою богомольца, вели мне в том свой указ учинити и церковную землею владеть и впредь дровами не закладывати. Я сидела с прошением в руках, совершенно не понимая, почему на местах не могли разобраться, куда класть дрова. Неужели мне стоит вникать и в это? В целом расходы получались весьма внушительными: Дарклинг не одобрит. Я долго думала, в чём люди нуждаются больше, и сразу прикинула, о чём мы будем сторговываться. Однако последнее письмо спутало все мои помыслы. Смелое, невероятное, почти безумное, оно так запало мне в душу, что захотелось обсудить его с Дарклингом. Я решила сразу зайти к нему, но Иван с Фёдором меня не пустили, заявив, что я должна ждать, как и все, пока наш царь закончит дела. Конечно, он занят. Понимаю. Но для меня у него должно быть время. Всегда. Я хотела поругаться с ними, но подумала, что будет лучше высказать всё Дарклингу. После долгого ожидания, я, наконец, вошла в тронный зал. Дарклинг уже был один, без опричников и сердцебитов. Я ненароком осмотрела помещение и поняла, что всё ещё не люблю это место. - Мне нужно напрямую общаться с тобой без всяких формальностей, - твёрдо заявила я, даже не поклонившись. Проверю степень дозволения. - Считаешь себя лучше других?– холодно спросил он. - У меня есть вопросы, которые касаются людей, и некоторые не терпят отлагательств. - Может, ты удивишься, но у меня тоже есть вопросы, не терпящие отлагательств. И они тоже касаются людей. Всех нас. Была ли ирония в его голосе или моё воображение разыгралось, но тон нашего разговора сворачивал на опасную тропу. Александр продолжал резать по живому, и порой мне казалось, что боль в ладони всё ещё реальна. Нет. Это не так. Я сжала правую руку в кулак, пытаясь избавиться от ранящих воспоминаний. На что же я послала бедную девочку? Я ведь знала, какой он, а она… Что если он сломает её, как и меня? Безжалостно и равнодушно. Чувство вины будет преследовать меня вечно. Я посмотрела в его кварц, играющий холодными отблесками нашего прошлого, и у меня дрогнуло всё внутри. - Думаю, ты сможешь выделить мне время каждую неделю или две. Я много не займу. Просто согласуй некоторые расходы. - В любом случае мне нужно взглянуть, на что ты решила потратить наши деньги, - он смотрел на меня беспристрастно, заставив вынырнуть из чертогов разума. Дарклинг должен видеть во мне Санкта-Алину, уверенную, гордую и лучезарную. Не запуганную девчонку из прошлого. Я не забыла её, свою часть, но она останется в воспоминаниях, не прорастая в настоящее и не расцветая в будущем. - Я всё подготовила и расписала. Оставила лишь самое необходимое. Надеюсь, ты не будешь урезать, - показала я ему бумаги с расчётами. Это ложь. У меня было место для манёвров. - Мы тратим около пятидесяти двух процентов золота на военные нужды. И думаю, что это не предел, - задумчиво сказал он, отводя взгляд. Мне стало легче дышать, но слова Дарклинга неприятно удивили. У той идеи нет шанса. Только если я смогу убедить его, что это нечто особенное. - А что насчёт кредитов от Керчии? – я пыталась вспомнить все возможные источники денег. - Сначала я хотел выплатить сумму внешнего долга и слезть с керчийской иглы, но в такой ситуации предпочту потратить их на наши потребности. Кто знает, может, и некому будет возвращать долги, - загадочно улыбнулся он. - Почему ты так думаешь? – округлила я глаза. - Сейчас ситуация сложная. Отношения между странами меняются. Керчия держит нейтралитет, но это продлится до момента, как Фьерда с Шуханом выступят против нас в открытую. Вот тогда начнётся самое интересное. Я поёжилась. Внешняя угроза становилась всё ощутимей. Ветер времени поднимал клубы пыли с истории, которая шаг за шагом воплощалась в реальности, становясь нашим настоящим. Дарклинг всё слишком хорошо понимал и оставался самым сильным гришом в мире. Без него мы не справимся. - И на чьей же стороне выступит Керчия? – осторожно спросила я. - Очевидно, на стороне победителя. На самом деле я думаю, они буду кредитовать обе стороны во время войны, - уверенно сказал он. Политические игрища, где каждый хотел отхватить кусок повесомей, не внушали мне доверия. Ставки слишком высоки, а правила неизвестны. В итоге всё сводилось к тому, кто больше и достовернее соврёт. - Мне это не нравится. Ощущение, что мы катимся в бездну. - Ты просто не видишь ситуацию в целом. Фьерда и Шухан слишком отличаются во многом: быт, язык, история, религия… Создать крепкий союз для них – та ещё задача. - Ты хочешь их поссорить? - Они и сами это сделают, если их подтолкнуть. Наверно, уже во всю делят нашу землю и спорят, кому и что достанется, рисуя новую карту, - сказал он будничным тоном. Интересно, что на самом деле чувствует Дарклинг? Его лицо оставалось прекрасным и холодным. Монумент древнего умирающего мира. Красивое, но… неживое. В такие моменты я острее ощущала, что передо мной не юный мальчик. Но мне не верилось, что ему всё равно. Хотелось думать, что его душа ещё дышит, что между нами ещё можно взрастить уважение. Ведь он любит Равку. Как и я. Хотя бы её. - Пойми меня правильно. Я нисколько не сомневаюсь в твоей способности держать всё под контролем, но… - я замялась. Выжидающий взгляд пригвоздил меня к месту. - Но тебе не кажется, что это… всё слишком зыбко? – с усилием закончила я. Я не представляла, как можно с уверенностью ходить по такому тонкому льду, планируя действия врагов. - Знаешь, порой самый лучший способ предсказать будущее – создать его. Говоря в политическом контексте, люди – это набор амбиций, личных желаний, зачастую скрытых от них самих, и старых ран, саднящих от неловких движений. Рассмотри ситуацию как создатель: со стороны, глубоко и беспристрастно. Что хочет человек? А каковы пути достижения? Просчитай нужный тебе вариант и выведи на эту дорогу. Что же касается Керчии… Они как были торговцами до мозга костей, так ими и остались. Наследие предков, так сказать. Я вспомнила Гирама Шенка и наш разговор на празднике. Пожалуй, Дарклинг прав. - Ты сказал, что не будешь выплачивать Керчии долг. Но что мешает им шантажировать нас деньгами? - Их амбиции по созданию торговой империи, влиятельной среди морских держав. Но торговые народы сами цивилизаций не создают, они существуют как бы в порах производящих стран и выступают как посредники. Другими словами, мы нужны им. Они, конечно, нам тоже, но мы сможем без них, плохо, тяжело, но в итоге сможем, а вот они без нас… Чтобы что-то продавать, нужно сначала произвести или добыть. Я и не подозревала, что у Керчии столь далеко идущие планы. Когда ты простой картограф, то и мышление у тебя ограниченное. Ты думаешь только о том, как поскорее дорисовать карту и отдохнуть, а в это время другие решают твою судьбу. Весь твой мир – это друзья и родные, сослуживцы. А все ваши надежды – пережить следующий день, почти не думая, что будет потом. Ты живешь мгновением, я живу тысячами. Мне показалось, что на миг я увидела мир его глазами. Мышление Дарклинга и других правителей делало их совершенном чуждыми нам людьми. Они планировали путь на года, десятилетия вперёд, воспринимали жизнь как игру, не упуская из вида ни одной важной фигуры. Их мир держался на предсказании будущего, и чем точнее предсказываешь, тем больше шансов в нём остаться. Это мир сложных союзов и изящной дипломатии, где каждый может оказаться предателем. Он перемалывал слабых и закалял сильных, даруя последним то, чего жаждал каждый участник этой чудовищной игры – власть. Но кем же в нём стану я? - Надеюсь, ты прав. Ну а я пока займусь делами попроще. Нужды народа – далеко не последняя забота. Я направилась к трону. Он говорил, что в этой игре я – ферзь, а значит моё место – ближе всех к королю. Он не дал мне посмотреть на него сверху вниз, поднявшись с трона до того, как я подойду к нему вплотную. - Я знаю, Алина, знаю. Поэтому я и готов тебя выслушать. Пройдёмся? – он протянул мне руку, и я остановилась, не зная, как поступить. Мы вышли в царскую оранжерею. Огромная стеклянная теплица с округлой крышей почти не скрывала небосвод. Мягкое тепло сразу окутало нас, приятными волнами пробегая по телу. Благодаря устройствам фабрикаторов, и солнцу, многократно усиливающемуся через стекло, оно сохранялось здесь надолго. Узкие дорожки из белого камня, сходившиеся в центре в большой ромб, лавочки из тёмного дерева и изящные фонтаны – всё здесь заставляло почувствовать себя путником, попавшим в дивное место. Виноградные лианы вились по резным жердям, а орхидеи из Нового Зема цвели так, словно сейчас было лето. Я заметила шуханскую глицинию и фьерданский дуб, гордо возвышавшийся среди апельсиновых деревьев. В отдалении виднелся небольшой огород с лекарственными растениями. - Слышал, ты применила разрез. - Случайность. - Случайность? Нельзя так относиться к своей силе. Ты управляешь ею или она тобой? Знаешь, чтобы руководить людьми, сначала нужно научиться владеть собой и своим даром. Я шёл к этому… столетия. Чем виртуознее твой контроль внутри, тем больше его влияние снаружи. Иногда он открывался мне, и в такие моменты казалось, что никакого плана не существует. Но я знала, что это очередное заблуждение. То, что он говорил сейчас, тоже часть его контроля, часть игры. Как и я. Но я не собиралась ему подыгрывать. Не в этот раз. - Контроль убивает спонтанность. А наш дар… он проявляется случайно. Я читала в одной книге, что, когда мы обретаем равновесие, все наши действия становятся спонтанными. Они черпают основу из внутренней силы и являются истинными. Контроль больше не нужен. Он лишь обременяет. - Спонтанность слишком часто путают с импульсивностью, а это недопустимо. Но не бойся, даже если ты разовьёшь свой контроль, ты всё равно никогда не достигнешь моего уровня. Он улыбнулся, а я нахмурилась. Моё мнение имело место быть, но оно меркло и теряло свою убедительность на фоне безупречной уверенности Александра. Я должна найти в себе ментальный стержень. И держать его в любой ситуации. А если научусь это делать с Дарклингом, то с остальными – не составит и труда. - Знаешь, ко мне пришло одно прошение… Помимо тех, обычных, которые я получаю кипами. Оно заинтересовало меня. Не знаю, как ты к нему отнесёшься, но я готова убедить тебя, что нам это нужно, - я протянула ему лист с расчётами. Мне показалось, в его глазах мелькнул интерес. Мы остановились на дорожке, где росли хвойные деревья. - Как быстро растут твои аппетиты, - пробежал он глазами по строчкам. – И где же ты решила построить монастырь? - На месте каньона. Он посмотрел мне в глаза, и я не стала отводить взгляд. Мне написала монахиня из Новокрибирска и предложила основать монастырь моего имени на месте каньона, в знак победы над скверной. - Что ж, я готов выслушать твои доводы, но сразу скажу, что тебе придётся очень постараться, - холодно сказал он. Я видела, как обострились черты его лица и чего ему стоили эти слова. У меня не было права на ошибку. - Не буду отрицать, что это греет моё самолюбие, но дело не в этом. Нам нужно убедить народ, что мы помним о тех жертвах, которые погибли в Новокрибирске и что это больше не повторится. Пусть это будет дань памяти тому дню. Ты сам сказал, что военные расходы возрастут, а для этого придётся урезать другие траты. Чтобы народ не поднял бунт, нам нужна его поддержка. Покажем, что разделяем их заботы и тревоги. Равкианцы – сильные, многое выдержат, но нам нужно быть с простыми людьми на одной стороне. Новокрибирск должен стать знаком нашей заботы. - Монастырь – это мало. Что ты предлагаешь? - Жертвовать время и силы. Отстроим Новокрибириск. Мало кто считает людей достоинством и сокровищем страны. Давай не допустим этой ошибки. Сделаем это нашим преимуществом. В Керчии… никто не хочет заниматься людьми. Я вспомнила, как маленьких сулиек тайно вывозили из Равки и продавали в бордели, а гришей – в лаборатории Шухана, как бездомные дети бегали по улицам Кеттердама, выпрашивая кусок гнилого хлеба, в то время как торговцы с раздутыми от золота мешками рассуждали о жизни в стенах городского совета. Я сделаю всё, чтобы не быть как они. И не позволю Дарклингу стать таким. - Покажем, что мы с людьми заодно, - мне так хотелось донести до Александра свои чувства и замыслы, что я немного подалась ему навстречу. – Люди всем надоедливы, но у нас нет выбора. А иначе зачем всё? Надеюсь, ты сможешь отодвинуть личные обиды и здраво взглянуть на ситуацию. За нами Равка. А это важнее, чем наши с тобой разногласия. Странное чувство замешательства, окутываемое безмолвием этого момента, воцарилось между нами. - Наконец-то ты хоть что-то стала понимать в ситуации, которая происходит в стране. Он немного расслабился, а вместе с ним и я. - Мне бы стоило расценить это как комплимент, но ты не ответил на мой вопрос, - я собиралась чётко следовать выбранной линии. - Ты права, затея мне не очень нравится, да ещё такая затратная, но в твоих словах есть истина. Назревает кризис. И если мы не выйдем из кризиса в единстве власти и народа, то мы не выйдем из него вообще. Я дам тебе половину. Половину? Я уточняла у зодчего, сколько золота потребуется. Понимая, на что идём, мы выбрали весьма дешёвый и невзрачный вариант. - А где же я найду остальное? – растерялась я. - Подумай, - пожал он плечами. - Теперь это твоя забота, я поручаю её тебе. Запроси у дворян, аристократов, зажиточных крестьян, думаю, люди откликнутся. - Да, наверно, - задумалась я, отводя взгляд и уже размышляя о том, что предстояло. - Алина, я вот ещё что хотел… Он дотронулся моей руки, и я резко дёрнулась, отстраняясь. Разряд пробежался по телу, заставляя дар оживиться. Такой знакомый, желанный, манящий. Зовущий во мрак. Снова. Тонкий аромат морозного утра возник словно из ниоткуда, врезаясь в реальность из тёмного прошлого. - Что ты делаешь? Это ужасно, - выпалила я, округлив глаза. - Правда? Твои эмоции говорят об обратном. Казалось, замешательство настигло не только меня, но и Александра. - Ты не знаешь, что я чувствую. Никогда не знал, - неуверенно сказала я. Обида всё ещё тлела в сердце и не хотелось снова поддаваться Александру. Вспоминать старые чувства и… старые раны. - Хочешь сказать, ты меня понимала? – горькая усмешка скользнула по его губам. Неужели ему тоже больно? Мысль, запоздало проникшая в сознание, не успела остановить меня от слов, о которых я сразу же пожалела. - Не льсти себе, Александр, чувства для тебя - всего лишь игра, способ привязать к себе человека, выпивая всю душу до дна. Это твои методы, и я их знаю. Мы через это проходили, и я больше не куплюсь на твои уловки. О чём бы тебе не говорили мои эмоции. На одном дыхании. Буквально несколько минут назад я думала о том, как наладить с ним отношения, а сейчас сама обрубаю все пути на поверхность, прочь из этой пучины, в которой мы тонули. Вдвоём. Он прикрыл глаза, не давая ни единого шанса прочесть мысли, хоть на миг коснуться души, приблизиться, взглянуть в его бездну. Скулы обострились, выдавая напряжение. Я слишком хорошо знала это выражение лица. И слишком боялась того, что может произойти. Моё сердце превратилось в лёд, и это испугало меня не меньше. Чувства застыли в густом потоке, замирая, словно по воле тьмы, таившейся в закоулках грешного разума. - Почему ты молчишь? – разозлилась я. - Потому что ты уже всё решила. Тебе неважно, что я скажу. Тогда зачем? Я слишком уважаю себя и своё мнение, чтобы делиться им с человеком, которому наплевать. Так оставайся же наедине с собой и своими мыслями. И пусть они скажут тебе то, о чём ты боишься услышать от меня, - он вернул мне листы и резко развернулся к выходу. В полном недоумении я смотрела, как он покидает оранжерею. Несгибаемый и холодный, но в этот раз – всё иллюзия. Искусная и точная, созданная всесильным разумом, но, если знать, куда смотреть… А я знала. И не чувствовала ничего. Сердце медленно отбивало удары, заставляя поверить, что я становлюсь им. Скверной, тьмой во плоти, болезнью, прорастающей словно побег дикого папоротника, который никогда не зацветёт светом и милостью. Равнодушие – сильнее ненависти. Ведь всегда бьёт только в спину.Анастасия
Мы добрались до станицы, держась на последнем, что у нас осталось: силе духа. Шуханцы всё же не решились преследовать нас на нашей земле. Всё могло оказаться слишком непредсказуемым. Мы выдохнули, понимая, что опасность уже позади. Аккуратные домики, рассыпанные по равнине недалеко от гор, стали нашим оазисом. Я держала руку на бедре, зажимая рану, которая с каждой минутой болела сильнее. Если нас не пустят к себе, то я рискую упасть прямо здесь. Нам открыл мускулистый мужчина средних лет, по виду кузнец. Его лицо было очень красноречивым. Что он увидел? Разбойников, мятежников, каторжников? Но он не испугался, а, выслушав нас, предложил обратиться к старосте. Домики в деревне были небольшие, поэтому всемером мы не поместились. Решено было разбиться по парам. Я осталась с Хэршоу и Ярославом у молодой семьи. Они приняли нас радушно. Хозяйка дома сразу же побежала за тёплой водой и бинтами, увидев мою рану. Трое детей, один другого меньше, выглядывали на нас из-за печки, но боялись подойти. Видимо, всё же сказывалась близость границы. Места в доме было немного, но я радовалась и тому, что просто могу лечь и не тревожить раненую ногу. Мы решили остаться на пару дней, чтобы перевести дух. Я незаметно лечила ногу, пытаясь не выдать, что мы гриши. Не хотелось, чтобы к нам меняли отношение. В любую сторону. Когда мир перестал дышать болью и отдавать судорогой в ногах, мы поняли, что пора домой. Ждать коней из столицы не стали, выпросив у деревенских. Люди не хотели расставаться с непосильно нажитым имуществом, и нам пришлось раскрыть тайну. Гришам не перечат. Мы не собирались обворовывать крестьян, они получат своё золото, когда мы вернёмся. Дорога домой казалась дольше. Вилась тонкой ленточкой, возвращая нас в царство зимы. Кое-как утеплившись в деревне, мы нещадно мёрзли на лошадях. А если учесть боевые раны, то путь казался мукой. Я периодически отключала нервные окончания, чтобы хоть ненадолго выдохнуть. В Ос Альту мы приехали вечером, и все обрадовались, что этой ночью окажутся в мягких постелях Малого дворца с тарелкой горячего супа в отогретых пальцах. Золотые купола родного дома стали нашей путеводной звездой. Мы сразу отправились в лазарет. Родное для меня место.Алёна, Анна, Илья и другие целители уже были наготове. Нас ждали. Алёна бросилась мне на шею, сжимая в крепких объятиях. - Ты жива! Вы все живы! - По-другому и быть не могло, - устало выдохнула я, наслаждаясь теплом, обволакивающим моё тело. - Пограничники видели какой-то взрыв на территории Шухана. Если гриши об этом знают, то Дарклинг и подавно. Третью задачу мы провалили, увы. - Да, мы немного нашумели. - Главное, что вы целы. Дай, я тебя осмотрю. Иди сюда. Я, наконец, легла на больничную койку, наслаждаясь высокими белыми сводами и запахом стерильности, таким привычным и родным. Я так часто бывала здесь, но в роли пациента – никогда. Всё воспринималось иначе. Даже мой дар, казалось, уснул, осознав, что можно расслабиться. Алёна взглянула на мою рану, когда я оголила бедро, отдирая повязку с засохшей кровью. - Я бы тебе высказала всё, но ты ведь и сама знаешь, - сказала она, вскинув бровь. - Знаю. А ещё знаю, что ты справишься, - улыбка мелькнула на моих губах. За время пути мои усилия по лечению сошли на нет. Я старалась поддерживать рану в чистоте, чтобы она не загноилась и не начала гнить. Приятно, когда тебя лечат. Я замечала, как меняются лица людей при избавлении от навязчивой боли, терзающей их изо дня в день. Сегодня мне удалось понять это самой. Живительное тепло било фонтаном там, где раньше пульсировала боль. Жар разливался по венам, казалось, достигая каждого сосудика ноги, делая её практически невесомой. Мягкой и лёгкой, но при этом цельной и здоровой. Милоша и Яна отпустили почти сразу, они отделались синяками и ушибами, а вот оставшаяся часть команды задержалась. В лазарете кроме нас никого не было, поэтому мы открыто болтали о походе, вспоминая дурацкие моменты, и смеялись. Несмотря на возникшие трудности, я радовалась, что согласилась на эту авантюру. Надеюсь, Дарклинг не испортит настроение занудством и дотошностью. Через три дня нас всех отпустили. - Как ты себя чувствуешь? - спросила Алёна. - Отлично. Рада, что ты у меня есть, - сказала я, чмокнув её в щёчку. Наконец, я могла принять горячую ванну и сытно поесть. Скудный походный рацион уже изрядно надоел, а в период выздоровления нам нужны были силы. Следующим утром Дарклинг вызвал всю команду в зал военного совета. Нас не было всего месяц, но по ощущениям – словно полгода или больше. Я не знала, как он отнесётся к итогам похода, но на душе было легко. Мы справились. Всё же. Подумаешь, взорвали лабораторию, они ведь это заслужили. Казалось, что помещение изменилось. Свет, льющийся от каждой свечи, коих сегодня было слишком много, не позволял укрыться ни единой детали. Мы расположились, как и в первый день. Дарклинг был непроницаем, а я всё старалась понять, что он думает. Говорил в основном Милош. Дарклинг почти не смотрел на него, разглядывая новую карту. Мы долго обсуждали разные мелочи, и, как оказалось, наш фокус внимания предельно отличался. Благодаря этому возникала более полная картина происходящего. Но зачем это всё? Вопрос оставался без ответа. Я уже думала, что наше эффектное отступление останется без внимания, но тут Дарклинг заговорил о нём. - Вы собрали достойную информацию, и всё же я хочу знать, что случилось в лаборатории и почему вы наделали столько шуму, - он немного помолчал, а затем продолжил, обводя нас взглядом, - даже простые люди заметили. Все замолчали. Важно события не только правдиво представить, но и подать правильно. - Ну, - с нажимом сказал он, медленно постукивая пальцами по столу. – Я жду. Тишина обретала гнетущую стать, заполняя всё пространство между нами. Молчание всегда значило много. Слишком много. Поэтому Милош как капитан решил отдуваться за всех. Его история была сухой, с простыми фактами, иногда я вставляла пару слов, как и Хэршоу с Яном, ведь они стояли на передовой и принимали основной удар хергудов. - Ладно, я вас понял. Милош, останься. Остальные могут идти. Дарклинг вернулся к излюбленной тактике и вызывал нас по одному. Я поймала Милоша позже, чтобы уточнить пару моментов. Вопросы о нас и команде казались бесхитростными. На первый взгляд. Они мало имели отношения к походу, и это заставляло задуматься. Так действует лишь тот, кто подозревает, что ему лгут. Ведь даже самый искусный лжец способен ошибиться в мелочах, если, конечно, не продумает всё досконально. Если. Но мне это было и ненужно. А вот зачем это Дарклингу?.. По традиции я оказалась последней, зато у меня было время подумать. Стрелки часов уже пробежали цифру девять, оставляя далеко позади утреннюю беседу, а Дарклинг почти не отлучался, наверно, даже не ел. Что ж, мой вечер выдастся более насыщенным, чем я предполагала. Иван стоял у зала военного совета, он кивнул мне и впустил внутрь. Дарклинг всё также сидел во главе стола, на котором одиноко возвышался кувшин с водой. К концу дня он всё же расстегнул несколько пуговиц, а вот я себе такого не позволила. И не хотела. Пока. Я поклонилась как обычно и села рядом. - Ну, что можешь рассказать мне ты, Анастасия? - он с интересом посмотрел на меня. Удивительно. После целого дня перетирания одной и той же истории, он готов выслушать её снова. - А что именно ты хочешь узнать? Не буду утомлять тебя повторами, думаю, тебе уже наскучило. - Оставь любезности, давай на чистоту. Хочу послушать твою версию. Подробно. Как пожелаешь. Рассказ повторялся, но я не акцентировала внимания на мелочах, не углублялась в причины наших ссор. Зачем? Подробности вызывали желание узнать ещё больше, и я оставила за собой право умолчать кое о чём. - Как же ты сглаживаешь углы, - посмотрел он на меня. Я опешила. Конечно, он уже всё знал, но как ситуацию представили другие? - Почему ты не думаешь, что они преувеличивают? - Они преувеличивают. Мои брови взметнулись вверх. - Не удивляйся. Каждый из нас необъективен и воспринимает мир по-своему. Мне интересно, как его видишь ты. Неужели его правда интересует моё мнение, мнение целителя? Мне не нравилось его внимание к мелочам. Доверял ли он мне? Если нет, то что задумал? Я пыталась определить его ходы, подстроиться под них, подыграв, но не могла понять, куда он ведёт. Железная воля – его безусловный дар, для носителя – естественный как дыхание, но остро ощутимый для окружающих. Дарклинг знал об этом, не мог не знать. Он вдохновлял нас идти вперёд и не сдаваться, терпеть боль вопреки, а не благодаря, и даже жертвовать жизнью за идеалы, которые стали для нас святыми. И я уверена, что большинство гришей сделали бы это. Сейчас, находясь с ним один на один, я невольно сравнивала ощущения от разговора утром, со всей командой. Было в этом напряжении что-то осязаемое, сковывающее, парализующее. Мне нужен мой дар. Я приподняла руку под столом, настраиваясь на его тело. Только бы… пожалуйста… Я незаметно выдохнула. Мне повезло. Тело откликнулось сразу, словно ждало, что его позовут. Я добавила немного окситоцина в кровь, чтобы укрепить доверие между нами. Может, он расстегнёт ещё пару пуговиц? - Я думаю, что… - Мне не нужны твои умозаключения. Я сам сделаю вывод. Просто продолжай, - он откинулся на спинку стула и внимательно наблюдал за мной. Я продолжила рассказ о нашем походе, подкармливая Дарклинга деталями, которые могли показаться ему интересными. - У тебя есть идеи, как хергуды нашли вас? – спросил он. - Могу предположить самый простой способ: они облетали территорию и увидели нас. Или «Лёд» не подействовал, но ты же сам сказал, что всё проверил. - Что думаешь о Милоше как о капитане? - Полагаю, что Маевский был прав. Ему хватило выдержки, чтобы принять правильные решения. - А как о человеке? - Думаю, что ему можно доверять. - А тебе? Он уже ответил на этот вопрос,но повлияют ли мои слова на это? - Каждый сам для себя решает, но я предельна честна с людьми. - И каковы же пределы твоей честности… в нашем с тобой общении? - Скрывать мне нечего, ты же видел мою биографию. Ты знаешь обо мне всё. Почти. - Каждый что-то скрывает. И лжёт. В большей степени – самому себе. Считая, что он знает правду, а на самом деле… попав в ловко расставленные ловушки подсознания, создаёт иллюзии в своём мире. Не менее иллюзорном кстати. - Даже ты? – улыбнулась я. - Даже я, просто меньше чем вы. - Тогда это часть жизненного пути. Что в этом плохого? - Видишь ли, иллюзии обладают свойством ломаться, когда сталкиваются с реальностью. И чем дальше твои домыслы от правды, тем больше осколков в тебя вонзится. Мы не можем знать истину, но мы можем быть ею. Когда мы погружаемся в сознание, пытаясь понять, кто мы такие или что мы такое, истина ускользает. Её нельзя открыть внутри сознания. А вот когда мы выходим из иллюзии, возникает истина. Я лишь хочу помочь вам найти выход. Самому это сложно сделать. Я не совсем понимала, к чему он ведёт. Философские беседы, в которых каждый оказывался прав в зависимости от точки зрения и от того, насколько искусно доносились аргументы, не были моей излюбленной темой. Я называла это проще – словоблудие. И трата времени. - Тогда я тоже могу… помочь тебе? - А тебе есть, что сказать? - Думаю, да, но не сейчас, - загадочно улыбнулась я. - Интригуешь? - Просто не всё сразу. Он ещё какое-то время изучающе смотрел на меня, а затем встал и подошёл к книжному шкафу. Самое время добавить немного эндорфинов. Он разглядывал книги, а затем достал одну и протянул мне. Я бросила взгляд на название и увидела, что это «Природа силы гришей: иллюзии и смыслы». - Читала её? - Нет, первый раз вижу. - И неудивительно. Она не входит в общую программу из-за глубины и сложности поднимаемых вопросов. Здесь раскрывается история появления нашей силы, - он снова сел на стул. Неужели кто-то существовал так давно и мог достоверно её изложить? - А разве она не была всегда? - Да, но это не объясняет, почему кто-то сильнее, а кто-то слабее, кто-то корпориал, а кто-то фабрикатор. - В этой книге есть ответы? - Нет, в этой книге есть намёки на места, где могут быть ответы. Например, на останках древнего храма Санкт-Григория. И по некоторым поверьям под ним есть кости животного, не менее сильного, чем усилители Морозова. - Могу я задать тебе вопрос? Он кивнул. - Ты ищешь усилитель? Я думала, что он замрёт или напряжётся, но он никак не отреагировал. - Может быть, - пространно ответил он. - Но зачем он тебе? Твои силы и так… практически безграничны. - Видишь ли… - он на мгновение отвёл взгляд, но затем снова посмотрел на меня. – Границы… они так банальны, превращают нас в заурядных людей. А ведь мы способны на большее, все мы. Природа одарила нас способностями менять мир. А границы – это всего лишь очередная преграда на этом пути. Хоть и весьма утомляющая. Напомни, как давно у тебя усилитель. - Четыре года. Моя правая рука лежала на столе, и я увидела, как его ладонь скользнула к ней. - Не так много. Ты не задумываешься о пределах возможного, потому что ещё не достигла их, а я живу… чуть дольше чем ты, поэтому успел наиграться с ними. И я хочу большего. Даже не просто хочу, мне это необходимо. Ощутить силу по-новому, этот опыт, недоступный познанию в настоящих реалиях и находящийся за пределами. Непостижимый, и потому такой желанный. Когда энергия переполняет тебя, усиливая связь с источником, и даёт контроль над окружающей реальностью, кажущийся безграничным. Он дотронулся моей руки: лёгкое покалывание пробежало по коже через всё тело. Энергия мягко всколыхнулась, обостряя физическое восприятие, делая мир насыщеннее, ощутимее, глубже. Зов. Его. Дар оживился, такой родной и послушный, но сейчас он проглатывал меня, поглощал капля за каплей, пытаясь подчинить своей воле, сделать своей частью. Страх потери себя боролся с жаждой обладания. Искушение получить больше, ещё… то, что сделает меня всемогущей. Эта сила, обитающая за пределами, вокруг и внутри, заставляла чувствовать, что я могу менять мир лишь по зову сердца. - Ты понимаешь, о чём я? – спросил он, проведя пальцем по браслету-усилителю и отпуская мою руку. - Пожалуй, да, - сказала я, всё ещё чувствуя лёгкую эйфорию. Столь приятные ощущения, ни с чем несравнимые… Они лились бесконечным потоком на саднящие раны бессмертной души, позволяя поверить, что сила – истинная цель существования. Но я знала, что это не так. Чувствовала. Сила – лишь инструмент. Всегда. Иллюзии, Александр? Мы все в них слишком запутались. Не стоит заигрывать со смыслами. Дарклинг подошёл к большой карте. Я проследила глазами за его рукой, думая о том, как она окажется на моей талии. Пока он отвернулся, я взмахнула ладонью, расширяя свои зрачки. Это один из явных признаков, указывающих на сильную симпатию. Так работает адреналин. Я иногда забавлялась с этим и следила за людьми, ведь сигнал воспринимался бессознательно. Раньше женщины капали себе в глаза белладонну и даже слепли от этого. Бедняжки. Сейчас изменились методы, но едва ли цели. - А здесь может быть храм… Он собирается отправить нас туда? Дарклинг устраивал экскурс даже не в историю, а в какие-то байки, не имеющие под собой никаких доказательств, кроме сомнительных записок безумного учёного. Но я слушала его и старалась проявить живой интерес, при этом думая совершенно о другом. - Вы шли там и вот здесь. Верно? - Да, - кивнула я. - То есть захватили весь восточный Сикурзой и немного центрального. А где была лаборатория? Я встала и подошла к нему. - Хм, вот здесь. Карта не совсем точна. Кажется, что здесь непроходимые горы, но там есть узкие тропки. Это не совсем безопасно, особенно в непогоду, но с поддержкой шквальных всё получится. Думаю, шуханцы давно знают о них. - Да, теперь всё становится на свои места. Я краем уха слушала слова, концентрируясь на ударах его сердца, таких размеренных и спокойных. Мне хотелось понять, что он чувствует, и я заставила своё сердце биться в унисон. Интересно, что может вывести его из себя? И может ли? Он повернулся ко мне, и странное ощущение неуловимой связи между нами пронзило меня. Будто он что-то знал и не говорил. - Насчёт Шухана – понятно. А что касается Фьерды – нужны разработки их оружия. Они в этом очень преуспели. И, если мы не сможем их повторить, то хотя бы будем знать, от чего защищаться. - Да, хорошая идея, - я шагнула к нему, остановившись у левой руки чуть позади. – Мы делаем уклон в сторону дара гришей, они же – технической оснащённости. Но было бы неплохо совместить… Он стоял и разглядывал что-то на карте, а я смотрела на него, пытаясь решиться на один из самых опасных шагов в моей жизни. - Пока что нам не хватает ресурсов, чтобы обеспечить даже одну армию, как мне бы того хотелось, я уже не говорю про вторую… расточительство Ланцовых довело страну до того, что мы кредиты по долгам за месяц выплачиваем Керчии с трудом. Выплачивали. - Это… не способствует развитию, - сказала я, наконец, осмелившись подойти совсем близко и едва дотронувшись плеча. Он обернулся и посмотрел на то место, где мои пальцы касались его руки, а затем медленно перевел взгляд на меня. Ох, сколько в нём было невысказанного, или, быть может, мне лишь казалось? Я выдержала ледяное пламя антрацита, сделав совершенно непроницаемое лицо. Он хотел что-то сказать, но я опередила его. - Что-то жарковато, пожалуй, выпью чего-нибудь, - я улыбнулась и направилась к столу. - Можешь раздеться, если хочешь. Я только собралась сделать глоток, но стакан застыл у моих губ. Уже? Не так быстро. - Предпочитаю, когда мне помогают. Я немного отпила и развернулась к нему, сев на стол и закинув ногу на ногу. Он стоял, чуть наклонив голову к плечу, словно оценивая меня. - Неужели Шухан не научил тебя, что опасно порой вести себя опрометчиво, - на его губах мелькнула полуулыбка. - Шухан научил меня ходить по лезвию ножа, - пожала я плечами. Как бы украдкой я провела пальцами по застежкам кафтана, остановившись на верхней. Он проследил за моим движением. - Так уверена в себе? - Отличное качество, правда? – сказала я, немного поигравшись с застёжкой, но так и не расстегнув ее. Я уже понимала, что провокация не сойдёт мне с рук. - Не поспоришь, - ответил он, продолжая загадочно улыбаться. Слова словами, но у меня был более достоверный способ понять, что он чувствует. Я слышала его. Его сердце. Оно чуть ускорило темп, но все ещё звучало спокойно. Чего не скажешь о моём. Оно подскочило, выбиваясь из ритма, но глубокое дыхание вернуло контроль. Я умею держать себя в руках. В лабораториях корпориалов такое случалось, что меня не напугаешь близостью мужчины. Да и к телам у нас отношение особое. Как к материалу. Он сделал шаг ко мне. Я снова улыбнулась и опустила глаза. Выиграет тот, чьё самообладание последним даст трещину. - Знаешь, фьерданцы тоже могут подкинуть нам парочку интересных задач, - сказал он. - Да, с ними не расслабишься. Но когда нам это мешало побеждать? Фьерданцы не склонны к игре в долгую, - бросила я первое, что пришло мне в голову. Не особо я разбиралась в тактике наших северных соседей. Но разве мы об этом? Он подошёл вплотную, и мне пришлось отклониться, чтобы сохранить дистанцию между нами. В горле так не вовремя пересохло. Мне захотелось снова выпить воды, но я боялась пошевелиться. Он наблюдал за мной, как и я за ним – испытующе, пристально, словно в ожидании. Я почти физически ощущала его мощную энергетику. Сердце спешно отбивало удары, заставляя время удлиниться. Мы так и застыли, каждый погружённый в свои ощущения. - Не стоит недооценивать соперника, не так ли? - он провёл пальцами от моего виска к скуле, остановившись на подбородке и разглядывая моё лицо. - Поэтому нужно знать слабости врагов или создать их самим,- беззастенчиво взглянула я ему в глаза. Мне хотелось убрать его руку и самой прикоснуться к белой коже, так и не тронутой летним солнцем. Оно не растопило льдинки в антрацитовых глазах, или, быть может, они рождались вновь? Я видела в них столь многое, что выпускать все кошмары сразу было бы чудовищно глупо. Да, Александр, нам всем есть что скрывать, но чьи-то химеры слишком хищные, чтобы даровать им свободу. - А для этого нам нужны шпионы, - он склонился к моему уху. – Ты знаешь только шуханский? - Да. С фьерданским как-то не сложились отношения. - Жаль, - он опустился к шее и едва коснулся её губами. Выдох. Негромкий, но такой значимый. На миг ощущения обратились к одной точке. Мурашки пробежали по телу, растворяясь лишь внизу спины. Я почувствовала веяние его силы. И своей. Я слышала, как стучат наши сердца, как кровь поступает от центра, как работает губчатая ткань легких, качая воздух по всему телу. Это позволяло мне не раствориться в его прикосновениях и держать себя в руках, насколько это было возможно. Его губы оставляли дорожку из поцелуев, каждый раз задерживаясь чуть дольше, заставляя меня желать большего. Запах морозного утра, бодрящего и сковывающего, окутывал, приоткрывая ранее неизведанную часть мира. Его мира. Он выпрямился передо мной. Его глаза блеснули.Сохранять трезвый рассудок становилось всё сложнее, и я уже подумывала послать к чёрту все условности. Он протянул руку к застёжкам на моей одежде. Было ужасно жарко, но я сидела в наглухо закрытом кафтане. Первая застежка расстегнулась. - Ты уверен, что здесь… - Самое безопасное место? Да, это же зал военного совета. Вторая застежка. - Кто-нибудь может услышать наши… обсуждения… - Здесь толстые стены. Третья. Может, всё же… - Что это? Я вижу неуверенность в твоих глазах? – насмешливо спросил он. - Тебе показалось, - сказала я, придвигаясь к нему. Четвертая, пятая. Он продолжал пытливо смотреть мне в глаза, скользя руками по застежкам. Из выреза кафтана уже виднелась рубашка, тоже застёгнутая на все пуговица. Я положила руки ему на плечи, заставляя наклониться ко мне. Взять ситуация в свои руки или пусть думает, что всё контролирует? Я не решалась манипулировать его настроением. Сейчас каждый шаг мог оказаться непредсказуемым. - На тебя близость смерти так подействовала? – сказал он, следуя за моим движением. - Может, я просто осознала свои скрытые желания. - Расскажешь? – прошептал он, оказываясь в сантиметре от моего лица. - А нужно? - я коснулась его уст своими, проводя языком по нижней губе. Такой мягкий, даже податливый. Стоит ли? Его покорность разбудила во мне яркий порыв, и, следуя манящим веяниям, я прижалась к нему сильнее. Он послушно приоткрыл рот, и мой язык скользнул внутрь. Обманчивое отступление, очередной тактический ход. Он позволял мне действовать всё напористее, словно этот момент был лишь моим. И для меня. Я пробовала его, касаясь столь желанной и недостижимой силы, безграничной и всеобъемлющей. Она окутывала меня, превращая в нечто большее, могущественное и необратимое. Я опустила руку к его бедру, поглаживая и плавно двигаясь выше, переводя пальцы на внутреннюю сторону и приближаясь к промежности. Мне бы только… Он схватил меня за запястье и отвёл за спину, отстраняясь и разрывая поцелуй. - Предпочитаешь, чтобы я это делала не руками? – усмехнулась я. - А не слишком ли ты смелая? – он вернул мне усмешку. Я обняла его коленями и скрестила ноги на спине, не позволяя отстраниться. - Не думала, что тебя это испугает. Он рассмеялся. Нет, конечно, нет. Он расстегнул мой кафтан, и я прогнулась, сбрасывая его на стол, оставшись в одной рубашке. - Смотрю, ты подготовилась, – сказал он, пройдясь руками по пуговицам до самого горла. - Я предусмотрительна. - Да что ты? Тогда, может, ты и это предвидела? Он с силой прижал меня к себе, вовлекая в поцелуй и прикусывая нижнюю губу. Я вздрогнула, но он не дал мне отстраниться, придерживая за спину. Во рту появился металлический привкус. - Думала, ты не любишь сладкое, - выдохнула я ему в губы. - Что-то мне подсказывает, что всё не то, чем кажется. - А ты проверь. Он спустился к шее. Кожа пылала, такая чувствительная и тонкая, что ощущения, проникающие сквозь неё, расцветали во всём теле. Он оставлял глубокие поцелуи, и я закрыла глаза, отстраняясь от внешнего мира. Наслаждение смешивалось с болью, тягучей и сладостной, превращаясь в яркую смесь впечатлений, которые хотелось поглощать без остатка. Я сжала его плечи, впиваясь пальцами в мышцы. - Может, всё же… - начала я, но он не дал мне продолжить, прижав большой палец к моим губам. Дыхание сбилось, и я уже не старалась его контролировать. Он начал расстёгивать мою рубашку, быстрее и нетерпеливее. Я уже жалела, что на нас столько одежды. Когда вырез стал достаточно глубоким, он скользнул рукой под одежду и сжал мою грудь. Я шумно выдохнула. - У меня много достоинств. Так ты… вербуешь меня? Он резко потянул мою рубаху, расстёгивая последние пуговицы. Я осталась в атласном корсете, который немного приподнимал мою грудь.Та самая ложбинка притягивала взгляды всех мужчин, но Дарклинг за свою жизнь повидал уже столько грудей, что мог просто не обратить на это внимания. - Договариваюсь, - он опустил взгляд, проведя большим пальцем по жесткой косточке корсета. А затем его рука оказалась за спиной, обнимая меня. Он коснулся одного из металлических крючков, и мне сразу стало легче дышать. - Так что ты можешь мне предложить? – спросила я. - А должен? Ты мой солдат. Наконец, он расстегнул корсет, и я оказалась по пояс обнажённой. Кожа уже жаждала его рук, раскаляясь словно на огне. - Я хочу большего. - Конкретнее,- он провёл языком по ключице, оставляя поцелуй в лунке между ними. Тебя. - Много чего, - улыбнулась я, зажимая его бёдрами всё сильнее. Он коснулся губами моей груди, и разряд уверенности прокатился через сердце, оставаясь лишь одной мыслью в голове. Мало. Он целовал меня так медленно, словно у нас было всё время этого мира. Да, спешить было некуда, но моё внутреннее напряжение горело пламенем нетерпения, заставляя пальцы подрагивать. Однако никто не собирался внимать моему состоянию. Шумные выдохи превращались в тихие стоны… - Например? Он скользнул языком ниже, под грудь, по животу и остановился у кожаного ремня. Я напряглась, пытаясь поймать нить разговора. - Сделай меня своей приближённой, - мой голос, окрашенный оттенками чувств, прозвучал приглушённо. - Это несложно. По его интонации мне показалось, что он улыбается. Его рука дотронулась моего кожаного ремня, расстегивая его. Я уже была готова помочь ему, но сквозь густой поток ощущений пробилось удивление, робкое и слабое, тихой трелью умоляющее обратить на себя внимание. Как же быстро он согласился. Почему? Будто он заранее ответил на этот вопрос, зная, что я его задам. Вдруг послышался стук и звук открывающейся двери, и нас окутала тьма. Его пальцы оказались в моём рту, надавив на язык, и сдерживая следующий стон. От неожиданности я прикусила их, возвращаясь в реалии этого мира. - Ты-ы-ы-ы… просил сказать, когда Давид закончит эксперимент с… - послышался удивлённый голос Ивана. Ох, Ваня… как же ты, чёрт подери, не вовремя. Хорошо, что у Дарклинга отменная реакция и мне не придётся объяснять, что его губы делают на моей груди. - Я понял, Иван, сейчас подойду, - спокойно сказал Дарклинг. Когда дверь закрылась, тьма рассеялась. Серый кварц оказался напротив моих глаз, прожигая насквозь и предупреждая. Я в миг вспомнила, с кем имею дело, и всё, происходящее минуту назад, показалось эфемерным и призрачным. Но отступать было бы ошибкой. Стратегической. Мы обменялись взглядами, и я отпустила его плечи. Он отошёл к своему месту, а я спрыгнула со стола, поспешно возвращая пояс на место. Не то, чтобы я чувствовала себя неловко… просто это всё так странно. Создавалось ощущение, что это не я завоёвываю доверие. Вспомнились его слова, окрашенные мимолётным удивлением в моём сознании. Тело понемногу оправлялось от чужих прикосновений, мысли прояснялись, наш разговор вызывал всё больше вопросов. Я стала быстро одеваться, пытаясь справиться с многочисленными пуговицами и застёжками. - Я тебя понял, Анастасия. Надеюсь, что и ты меня. Стратегия – дело тонкое, сложное. И долгое. Нужно много чего изучать. И стараться. А сегодня так – краткий экскурс. - Можно надеяться на продолжение? - Всё зависит от твоих способностей. - Тогда мне не о чём волноваться. - Я учту, - усмехнулся он. Я уже не могла позволить себе отвечать ему тем же. Мы снова вернулись к субординации. Даже не знаю, в каком случае мне было легче с ним общаться. В раздумьях я направилась к двери. - Постой-ка. Я медленно обернулась. - Ты забыла книгу, - он протянул мне «Природу дара гришей». Точно, какие уж тут книги. У двери к моему неудовольствию стоял Иван. - Да, Орлова, ты, конечно… - сердцебит покачал головой, ехидно улыбаясь. – Кошмар. Думал, ты на такое не способна. Я даже не сомневалась, что он отпустит какую-нибудь колкость. - Вань, ты слишком много думаешь. Дарклинг показывал мне, как работают усилители. Он всё равно ничего не видел. Но это даже хуже, потому что он нафантазирует. Однако едва ли осмелится распускать такие слухи про Дарклинга. - Аха-ха-ха, так вот как это сейчас называется? Ладно, запомню. Ой, а что это у тебя? - О чём ты? – нахмурилась я. - Вот здесь, - он указал на нижнюю губу. Я уже собиралась высказать ему, что думаю о его чувстве юмора, но тут вышел Дарклинг и одарил нас высокомерным взглядом. - Рты закрыли и разошлись. Нечего тут толпиться. Работа не ждёт. Я криво улыбнулась Ивану и резко развернулась, чтобы уйти, мельком взглянув на Александра. И почему я оказалась в такой дурацкой ситуации?