Глубочайшая потребность человека на протяжении всей жизни – преодолеть свою отчуждённость от мира и людей и выбраться из тюрьмы одиночества. Желание межличностного слияния – наиболее сильное из всех стремлений человека. Это самая фундаментальная страсть и та сила, что скрепляет человеческую расу, род, семью, общество.
(С) Эрих Фромм «Искусство любить»
Fool me once, fool me twice Are you death or paradise?
(С) Billi Eilish “Not time to die”
Алина
Закат. Солнце слишком быстро падает за горизонт, в объятия мягкой тьмы, готовой принять любого. Любого. Меня? Хочется раствориться в этой неге, чтобы не страдать от одиночества, пожирающего порывы застигнутого врасплох сердца. Моё сердце. Осколок солнца, обращённого против хозяина. Спальня. Терракотовые стены, расцарапанные когтями волькр, охровый свет, льющийся от… от меня? Я смотрю на ладонь. Открытые раны источают тонкие лучи, жидкий мёд струится сквозь пальцы. Капли скользят по коже, словно обжигая её, отмечая дорожками своё пламенное присутствие. Рука касается моей спины. Тёплая ладонь переходит к животу, мягко поглаживая, поднимается к груди… Прикосновение. Горит. Калёным. Железом. Обнажённое тело. Его. И моё. Кожа покрывается светом, липким и густым, закрывающим все поры, через которые я вдыхаю мир. Он разъедает меня, сдавливает, заставляя отступать вглубь души, искать спасения во мраке. Шаг за шагом… Рука сжимает грудь, я упираюсь спиной в чужое тело, чувствуя каждый изгиб. Не дышу, потому что не знаю зачем. Белые волосы липнут к коже, скрывая лоснящиеся ожоги. Поцелуй. Он пьёт меня, мой свет, бегущий по венам и вскрывающий всю скверну словно гнилой замок. Без него я… Нет. Жертва в венце тёмного пламени, живая тень его греха, невеста в снежном саване. Разряд уверенности рябью пробегает от места поцелуя по всему телу, растворяясь словно капля в тёмном океане. Душа сотрясается, прежде чем обрести вечный покой в бездонных водах мрака. Его тело во мне. Вокруг меня. И надо мной. Шёпот, заполнивший пустоту. Цельность. Единство. Хочу раствориться в нём, в его теле, стать его кожей и сознанием. Частью чего-то вечного. Чтобы не умирать день за днём в своей жизни, в своём мире. Как солнце, каждый раз тонущее за горизонтом и восстающее против ночи по законам бытия. Хрупкого и эфемерного, граничащего с безмятежностью хаоса. Но я… мне… - Алина… - Ты моя, потому что ты – это я. - Я всегда была и буду только твоей… - Александр… Вздрогнув, я проснулась. Сердце выпрыгивало из груди. Дыхания не хватало. Моя комната возникла перед глазами. Это сон, всего лишь сон. Я провела рукой по лицу, коснулась груди; кожа сухая и ровная. Последнее, что хотелось, - просыпаться с его именем на устах. И видеть в своих кошмарах. В кошмарах ли?.. Тело полнилось усталостью, голова - тупой болью. Я словно боролась всю ночь. Непонятно с кем. Непонятно за что. Каньон изменил меня. Случилось что-то непоправимое. Наверно, часть скверны впиталась в меня, надолго затаившись в закоулках сознания. Оно словно треснуло на две части, делая одну из них отчуждённой и недостижимой. Это влияло на поступки и мысли. Я становилась непредсказуемой даже для себя самой, а это слишком опасно. Надо вернуть контроль. Лекарство от мрака может помочь, но существует ли оно? Я пошла в ванну смыть ощущения, столь реальные, что по коже всё ещё бегали мурашки. Горячая вода успокаивала, забирала дурные мысли, очищая не только снаружи. Только сейчас я поняла, как чудовищно устала. От всего. От политики, угроз, опасностей, сложных отношений с Александром, своих размышлений в конце концов. Не много ли я на себя взяла? Но назад пути нет. Под водой я призвала дар, пробившийся серым лучом, ровным и чистым сиянием озаряя гладкую поверхность. И пусть они скажут тебе то, о чём ты боишься услышать от меня. Что ты хотел сказать, Александр? Что всё ещё чувствуешь что-то ко мне? Что хочешь продолжить танцы на осколках? Но мои ноги давно в крови, ведь я босиком. Всегда босиком. Я просто хочу чувствовать всё. И не могу по-другому. Не умею. Не хочу. Эти отношения могли разрушить нас до основания. Обоих. Ведь соприкасаться с тьмой можно, только имея чистый свет внутри. А я не могла этим похвастаться. Не сейчас. Почему в человеческих отношениях всё так сложно? Я погрузилась в воду, позволяя ей касаться шеи и подбородка. Не думать ни о чём. Но это оказалось предельно сложно, и я всё же решила заглянуть к Багре. Надеюсь, она меня не прогонит. Я постучалась и сразу же отворила дверь, удивившись, что та оказалась открытой. - А, тощая Святая. Я тебя давно жду, - раздался строгий голос. С вами, пожалуй, растолстеешь. То покушение, то прошения, то Александр… Багра грелась у огня, всё такая же худощавая, но гордая, с ясным взглядом и тростью в руках. Время многих сгибало, заставляя смотреть на жизнь иначе, но не её. Кажется, у таких людей были свои счёты с вечностью. - Смеётесь надо мной? - И не только я. - О чём вы? - О твоей новой силе. Я замолчала. Мне не хотелось об этом говорить. Не в таком ключе. Я только научилась с этим жить, а Багра уже напомнила, что заклинательница Солнца из меня никудышная. Бередит старые раны, как и Александр. У них это что, семейное? - Мне нужна ваша помощь. И это не столько о даре… Тогда, после каньона… что-то изменилось во мне. Как будто что-то надломилось в душе, - сказала я, садясь рядом с ней. В хижине Багры и без того пылал жар, но огонь у камина делал его невыносимым. Я отодвинулась, расстёгивая кафтан. - Ты думала, тебе не придётся платить за уничтожение скверны? - сказала она, отворачиваясь к огню. Языки пламени вздымались над дровами. Они мерно потрескивали, привлекая моё внимание. - Я не думала, что выживу. Вы мне обещали, - улыбнулась я. - С гришами вроде тебя всегда всё идёт не так. - Сочту за комплимент. Багра говорила, что никто не выживал после юрды-парема. Но сколько людей она знала? И были ли сведения достоверны? Может, мне просто повезло? - Тогда другой вопрос. Что мне с этим делать? Теперь молчала она. - Почему ты решила, что тебе что-то с этим нужно делать? Я потерялась. Ответ был слишком неожиданным. Я прочитала несколько книг на тему дара, но таких методов не встречала даже там. - Потому что я… не могу так жить… Это раздвоение разъедает меня, - сказала я, пытаясь точнее описать состояние души. - То есть ты решила вырезать часть себя как какую-то опухоль? О чём ты, девочка? Разве ты не поумнела за столько времени? Я разозлилась. - Вы все только и твердите, какая я глупая. А я спасла всех вас. И Александра. Вы меня просили об этом, забыли уже? - Это твой долг. Нечем тут хвалиться. И попрекать других, - бросила она мне, строго посмотрев в глаза. - Вы сами предлагали мне сбежать, - вспомнила я. – Зачем же тогда сказали это в тот раз? - Гриши вроде нас не рождаются просто так. Это всё связано в единый сценарий. Когда нарушается баланс, появляется то, что может его восстановить. Древний гриш рождает скверну, скверна рождает древнего гриша, который может её уничтожить. Природа продуманнее всех нас. - Вот только он… он… меня не пощадил, - мой голос дрогнул. – Я устала быть игрушкой в чужих руках. Я хочу обладать свободной волей. Знать, что появилась здесь для себя и своего счастья, а не исправлять чужие ошибки. Она засмеялась. К злости во мне добавилась ещё и обида. Зачем я сюда пришла? Я хотела встать с места, но она удержала меня тростью. - Ты пришла сюда, ко мне. Поэтому слушай до конца. В тот день я сказала, что ты будешь страдать. И знаешь, почему я смеюсь? Что в очередной раз оказалась права. Ты будешь страдать. До тех пор, пока не примешь законы, которые уже действуют на тебя. - Я не убежала тогда и разрушила каньон. А что бы было, слушай я вас? Быть может, вы не настолько мудры, как кажетесь? Мир меняется, а вы живете по старым законам, словно ничего не происходит. Александр весь в вас. - Тебе нужно принять тьму. Нельзя победить то, чего нет. - Но я не отрицаю её! - Важно не то, что ты говоришь вслух. А то, о чём ты не думаешь. Не хочешь думать. То, что тебе снится. Я вздрогнула, вспоминая свои последние сны. - Никто не хочет погружаться в себя, но это единственный выход, - продолжила она. - Тьма – это скверна. Я утону в ней… - Нет, - тихо произнесла она. - Тьма – такая же стихия, как и свет. Всё появилось от источника. Первая энергия – Любовь. Любовь Творца к своим детям, нам. Она и создала нас. И тьму со светом. Они находятся на одном уровне и не борются друг с другом. Оба служат Творцу. Свет – это маяк, а тьма – учитель. Свет показывает путь, а тьма созидает из тебя лучшую версию. Дар держит нас в физическом теле, соединяя с источником напрямую, поэтому мы не болеем и не стареем. Но где тогда рождается скверна? Может, она есть в нас с рождения? Только не во всех? А только в таких как я и Александр, чья сила почти безгранична. И именно поэтому природа создала скверну, чтобы не дать нам разрушить этот мир. Чтобы ограничить нас. - Чтобы обрести гармонию, которую ты ищешь, нужно познать обе стороны. Понять их суть, их роль. Тьма использует страх, но, когда ты проходишь через него, ты овладеваешь им, присоединяешь его энергию себе и за счёт этого растёшь. Научись его контролировать. Дар поможет тебе. На высших уровнях не существует борьбы света и тьмы. Есть лишь единство. И понимание, что ты – часть этого единства. - И сколько же это займёт времени? – нахмурилась я. - Что тебе до него? Ты высший гриш. В будущем – древний. Как я и Александр. В какой-то степени мы призваны, чтобы держать мироздание. И, если ты родилась сейчас с этим даром, значит, дела плохи. И что-то грядёт. - Уже. Я уже всё сделала. Хватит с меня перекраивать мир. Она рассмеялась. - Твоя глупость бесконечна, как и самомнение моего сына. - Как и ваше обаяние. Вы забыли упомянуть об этом. - Тогда оставь. Нельзя победить того, кто не борется. Разумно. Подумаю об этом. Потом. Я встала с места, намереваясь уйти. Багра с Александром говорили на каком-то непонятном мне языке. И название ему – вечность. Мне приходилось разбираться в двадцать лет с тем, что они постигали столетиями. Во истину, пути святых неисповедимы. Но кое-что я всё же поняла. Я победила скверну снаружи. Теперь нужно одолеть её внутри. Война перетекла с одного фронта на другой, более сложный и глубокий. Какое оружие мне оставалось? Я уже хотела выйти, как услышала тихий голос Багры. - Алина, если всё же решишься… Рука замерла на ручке двери. Она обратилась ко мне по имени. Впервые. - Любовь точит скверну. Любовь значит. Любовь. Всё будет ещё сложнее, чем я представляла. Я кивнула ей и ушла. Я решила отдохнуть от всех сведений, что получила за последнее время. Водоворот жизни уносил за собой, заставляя погружаться в житейские проблемы и дела Равки. Мне даже стало нравиться. Я чувствовала, что нужна этой стране. Что я что-то значу, что-то могу. Так понемногу я укрепляла уверенность, на которую уже могла опереться в сложные моменты. Одним вечером я всё же решилась пообщаться с собой поближе. Встретиться с чувствами и мыслями, которые отрицаю по словам Багры. Было страшно, ведь я не знала, с чем столкнусь, и как это повлияет. Но она сказала, что у меня нет выбора, и я знала, что это так. Я села в кресло и закрыла глаза, погружаясь во тьму, которая была во мне. Приятную, расслабляющую, зовущую… Она быстро откликнулась, словно ждала меня. Пустыня. Безжалостное око солнца выжигает всё живое. Всё. Я ни разу не видела её, но догадываюсь по описаниям. Вокруг ни единого цветущего растения, только серые колючки, настолько сухие, что, кажется, дотронься до них, и они рассыплются в прах. Но жидкий огонь не сжигает меня. Струится по коже, озаряя все шрамики и морщинки на руках. Обнимает, защищает. На мне синяя монашеская роба. Ткань скользит по телу, не сковывая движения. Босые ноги не чувствуют, как песок сыпется под стопами, как пальцы зарываются в мельчайшие крупицы. Барханы. Так похожие на горы снега в Равке. Я улыбаюсь. Равка. Такая далёкая и прекрасная. Моя страна. Принадлежу ли я ей? Я смело иду вперёд, словно зная, что меня там ждут. Жёлтые дюны сменяют друг друга. Бесконечно. Я спешу. Усталости не существует. Мои волосы такие длинные, что белым полотном стелются следом. Солнце в зените, не сдвинувшись ни на шаг. Я вижу тонкую радужную оболочку вокруг него. Белое раскалённое око. Я срываюсь на бег. Сухие кусты пропадают. Кажется, что жара плавит воздух, но кожа сухая. Бежать легко, хотя я должна проваливаться в песок. Слишком долго. Где же? Где тьма и скверна, с которой я должна встретиться? Я так боялась её, а теперь не могу найти. Меня окружает лишь свет, беспощадный и выжигающий всё на своём пути. Моя душа не пускает меня внутрь. Почему? Бессилие сжимает сердце, отнимая силы, с которыми я пришла сюда. Страх. Что я останусь здесь навсегда. Никогда не выберусь из пустынной ловушки. И в одиночестве буду скитаться среди мёртвой природы. Чем крепче ужас внутри меня, тем меньше я становлюсь. Проваливаюсь в песок. По щиколотку. Пытаюсь выбраться. Зыбко. Тяжело. Падаю на колени, ползу от проклятой трясины. Руки, тонкие, белые. Свет обхватывает их, сжимает, растворяет, сжигая до костей. Кожа и плоть исчезают… Нет! Я вытолкнула себя из того мира, возвращая в реальность. Пульс подскочил ещё сильнее, чем после ночного кошмара. Грудь вздымалась от частого дыхания. Я не верила, что нахожусь в комнате. Слишком настоящими казались чувства. Особенно страх. В ту ночь я спала без снов. В конце недели мы праздновали свадьбы Жени и Давида, а также Марии и Сергея. Приглашения, разосланные в матрёшках, уже давно гуляли по Малому дворцу. В этом не было необходимости, но Женя так любила организовывать празднества, что Давид не стал её отговаривать. Мария уговорила Сергея провести церемонию в тот же день, чтобы не заниматься организацией ещё раз. Якобы. На самом деле она уже давно ждала удобного случая, и не могла не использовать подвернувшееся событие, чтобы устроить свадьбу. Женя выпросила у Дарклинга весь Малый дворец на два дня, поэтому мы видели, как его украшали и готовили. А за день до торжества она с Марией пригласила меня, Надю, Зою и Анастасию в баню. Мы отправились в деревню, где выкупили на несколько часов рубленый домик. Гриши иногда приезжали сюда, поэтому хозяин был рад нас видеть, ведь платили мы щедро. Баню построили из хвойных деревьев, поэтому в такой жаре выделялась смола, и запах наполнял всю комнату. Мы сидели в парилке, завернувшись в полотенца. Я убрала волосы наверх, но это мало спасало; капли пота стекали по коже. - Я так рада, так рада! Наконец-то! – пищала Мария. – Если бы не свадьба Жени с Давидом, не знаю, сколько бы Сергей ещё думал. А так… - А что тянул-то? Сразу же всё понятно было, - спросила Анастасия. - Ты меня спрашиваешь? – покачала она головой. - Да все они такие, - сказала Женя. – Думаешь, у меня всё просто было? - Да не-е-ет, есть, кто мало думает, - усмехнулась Зоя. - А сама ты собираешься? – спросила Надя Анастасию. - Ну… я как определюсь, так сразу. То есть мы, - спохватилась она. - Да мы знаем, кто в этом плане всё решает, так что можешь говорить открыто, - сказала Женя. - А ты разве не с Алексеем? – спросила Мария. - Почему все думают, что я с ним? Мне, конечно, приятно его внимание, - сказала Анастасия. - Скажу тебе по секрету, Аннэт тебя недолюбливает из-за этого. Она уже давно на него глаз положила, а тут ты… - сказала Надя. - Ну извините, - рассмеялась она. – Сердцу не прикажешь. - Она считает, что ты ему мозги пудришь. - А может, у тебя кто-то другой? - Ой, что мы всё обо мне да обо мне. Зоя, - перевела Настя взгляд на шквальную, поправляя волосы. Я знала, какой это болезненный вопрос для Зои. Как её выдавали замуж в четырнадцать лет, и как она сбежала от тирании матери. - Я уж точно не собираюсь с этим спешить, - сказала она, скрестив руки на груди. - Женя, а как вы теперь жить будете? – осторожно спросила я, пытаясь увести тему в безопасное русло. - О, Дарклинг выделил нам покои на двоих в отдельном крыле. Думаю, мы с Марией и Сергеем – не последние, поэтому скоро это будет семейная часть Малого дворца, - оживилась она. - А потом и детская, - добавила Анастасия. Все замолчали. Я даже о свадьбе не думала, а о детях – и подавно. Не верится, что твои друзья совсем скоро могут обзавестись потомством и поменять свою жизнь навсегда. Это, конечно, здорово, но была в этом и грусть для меня. Словно я не вписывалась в эту жизнь. - Как у тебя дела? Слышала, ты в Шухан ездила, - обратилась я к Анастасии. Она бросила на меня осторожный взгляд. - Да, это было интересно. И полезно. Многого рассказать не могу из-за военной тайны, но всё прошло успешно. - Дарклинг доволен… поездкой? - Мы ещё не всё обсудили, поэтому пока сложно судить, - она улыбнулась мне. Я всё смотрела на неё и размышляла. О чём же я думала, когда решилась на такой шаг? Неужели она справится с ним? Плохой же я командир, если не верю в своих людей. - Ой, давайте не будем про Шухан и эти поездки. У нас праздник завтра, - сказала Мария. - И то верно. Ну что? Кому массаж сделать? Или спинку потереть? – сказала Анастасия вставая. – Алина. - Тебе что, не на ком практиковаться? – спохватилась я. - А я на тебе хочу. Тебя я ещё не трогала, - совершенно серьёзно сказала она. - А что ты не хочешь? У неё ручки что надо, я уже проверяла, - улыбнулась Мария. - Эй-эй-эй, нет! Ручонки свои шаловливые от меня подальше, пожалуйста, - сказала я, прижимаясь к стенке спиной. - Ну, Санкта-Алина, может, я тебе хоть спинку потру, пойдём. Будет, что вспомнить. Раздевайся, - она подошла ко мне. - Нет! Я не хочу раздеваться! И видеть тебя голой тоже, - испугалась я. - Алинка стесняется, это так мило, - сказала Анастасия, похлопав себя ладошками по щекам. - Ничего я не стесняюсь, - выпалила я, подтягивая полотенце, чтобы оно не свалилось. Хотя, может она и права. Худоба была ещё одним источником моей боли, хоть и куда меньшим. Я посмотрела на её грудь, с которой почти сползло полотенце. Почему у меня нет такой груди? Быть может, мне стоит чаще использовать дар? Нужно обсудить с Женей. - Ладно, пойдём, мне потрёшь, - сказала Мария. – К тем болею я хотела кое-что спросить у тебя, как у целителя. И они ушли. Мы ещё немного пообщались на отвлечённые темы. - Ну что, пойдём в снег прыгать, а то я уже чаю хочу, - сказала Анастасия, выходя с Марией и потирая ладошки. - Что? Какой ещё снег? – удивилась я. - Ну, тут, Алина, ты уже не отвертишься, - сказала Женя, вздыхая. – Идём.***
Наступил день свадьбы. Без Жени собираться было сложно. Я привыкла, что она подсказывала и помогала с образом, но сегодня придётся справиться самой. Золотистый кафтан, который я так любила, снова оказался в моих руках. Одежда, достойная Санкта-Алины, святой Равки. Она словно напоминала мне, кто я есть. Моя подруга выходит замуж, и мне нужно благословить её. Утро начиналось с венчания, пригласили священника из Ос Альты. Даже не думала, что Женя захочет соблюсти все обряды, к тем болею такие серьёзные, но это лишь показывало её намерения. Венчание решили провести в Малом дворце. Арку украсили хвоей, шишками и рябиной. Я не бывала на столь торжественной и богатой свадьбе, достойной княжеских особ. Залы, украшенные природными мотивами, напоминали зимние леса и поляны. Сухоцветы, ягоды калины и рябины на ветках, деревянные расписанные фигурки лошадей, лебедей, колокольчики, - они свисали прямо с потолка, погружая нас в сказочную атмосферу. Около венчальной арки прямо на полу лежал рушник, длинное домотканое полотенце, расшитое по бокам богатым орнаментом. На нём стоят жених с невестой во время венчания. Это оберег от рождения до смерти, который передаётся молодой семье. Вокруг уже начали собираться гриши, разодетые в праздничные кафтаны. Я радовалась, что в этот раз главный герой торжества – не я, все будут смотреть на Женю и Марию. Можно наслаждаться свадьбой без трясущихся рук и подгибающихся ног, ко мне не подойдёт Гирам Шенк или Магнус Опьер, не задаст провокационных вопросов. Даже Дарклинга не будет, ведь он ходит на праздники только тогда, когда это необходимо. Вдруг рядом мелькнула ряса священника. Ко мне подошёл мужчина средних лет с бородой и карими глазами. - Санкта-Алина, я тебя искал. Сейчас будет венчание, я прочитаю речь, а тебе нужно благословить молодожёнов. Я кивнула, всё ещё не веря, что мне придётся это делать. Один из главных символов свадьбы – солнце, обладающее созидательной и разрушительной силой. Оно обозначало объединение двух родов, и кому как не мне говорить об этом. Мы со священником прошли к арке. Я всё ждала, когда смогу увидеть Женю с Давидом. Зная нашу удачу, я надеялась, что всё пройдёт хорошо, никто не отравится. И не умрёт. Пока я собиралась с мыслями, зал накрыла тишина. К нам направлялись две пары гришей. И без преувеличения Женя была самой красивой невестой, которую я когда-либо видела. И вряд ли увижу краше. Даже королева Шухана Макхи, которая славится утончённой внешностью восточных народов, едва ли будет красивее. Женя выбрала бело-красное платье с вышивкой, на голове красовался невысокий кокошник, завершая причёску. Драгоценные камни поблескивали, словно капли росы на солнце. Яркий цвет волос и красные губы отлично дополняли её образ. Все провожали её восхищённым взглядом. Мария была в бело-синем платье, с вышивкой. Волосы собраны в высокую прическу с украшениями из хвои и крошечных серебристых шишек. Давид с Сергеем оделись в праздничные кафтаны. Они подошли к арке и встали на рушник прямо перед нами. Я посмотрела Жене в глаза и улыбнулась. Она лучилась счастьем, и я была за неё рада. Жизнь течёт, всё должно идти своим чередом. Несмотря ни на что. Священник трижды благословил женихов и невест, и мы вручили им по свече, осеняя знамением. - Огонь в ваших руках означает духовное начало и ту любовь, которую вы питаете друг к другу. Она пламенна и чиста. Целомудрие и пребывающую благодать – её неотъемлемая часть. Священник начал читать молитву святым. - Этот день объединения двух пар любящих сердце, двух пар волшебных судеб. Дальше только вместе. Я забрала свечи у ребят, пока священник готовил кольца. - Кольцо — знак вечности и неразрывности брачного союза. Это не просто дар жениха невесте, а знак неразрывного, вечного союза между вами. Кольца в Равке были из золота и серебра. Золото символизирует своим блеском солнце, свету которого уподобляется муж в брачном союзе; серебро — подобие луны, меньшего светила, блистающего отраженным солнечным светом. Священник благословил новобрачных, и они обменялись кольцами. Я увидела, что на украшениях есть небольшие алмазы, думаю, что их делал Давид, так искусно они смотрелись. Сначала я подошла к Жене с Давидом. Трудно было сдержать улыбку в такой серьёзный момент, но я справилась. - И крест благословляет солнце. И солнце освещает крест. И благословляет вас, - сказала я, призывая дар и освещая их холодным светом. Они поклонились мне. Затем я подошла к Сергею с Марией. Священник поднёс икону Санкт-Григория, к которой все приложились, и на этом венчание кончилось. Мы засобирались ехать на капище, а затем – по лесам и деревням Равки на тройках с бубенцами. Женя с Марией накинули белые полушубки из песца прямо на платья и стали выглядеть ещё царственнее. Некоторые поехали с нами, кто-то остался, чтобы накрыть столы и принять музыкантов. Свадебный кортеж состоял из украшенных троек белоснежных коней. Сначала мы поехали на капище за Ос Альтой. Древние символы солнца и ночи покоились в развалинах, привлекая разве что историков да любителей тайных знаний. Мы возложили к ним дары, но едва ли кто-то понимал глубинный смысл этого действа. Очередная формальность, хранящая истину наших предков. Ныне забытую и искажённую. Вспомнились слова Багры. С древних времён люди поклонялись свету и учились у тьмы, наблюдая в балансе красоту и гармонию. Вольно или нет – мы все стремимся к этому. Всегда. Заклинатели Солнца были и до меня. Как и Дарклинги. Но предаваться таким мыслям было не время. Мы поехали через леса кататься на санях. Женя с Марией выбрали интересный путь, через деревни. По дороге нам встретились поляны, церквушки, хвойные леса. Явный признак северных широт, они были тёмными и густыми, навевали загадочное и даже немного мрачное настроение. В них легко заблудиться и сгинуть, особенно если продвинуться ещё севернее. Да и дикий зверь там смелее, порой доходили слухи о том, как медведь задрал неудачливого путника. Когда мы вернулись, во дворце уже накрыли столы. Длинные, покрытые льняными скатертями с традиционной вышивкой, они стояли перед возвышением, на котором находился стол новобрачных. Все могли сесть, куда захотят. Никаких правил и ограничений. Корпориалы болтали с заклинателями и фабрикаторами, кто-то держался в стороне и не одобрял подобного, а я, несмотря на праздник, всё думала о том, был ли смысл в дисциплине, которую диктовал нам Дарклинг. Мне так хотелось есть, и я с радостью отметила, что слуги, сегодня одетые в парчу, уже выносили осётра, белугу, молочного поросёнка, жареную рысь, павлина, уху. На столе уже красовались чёрная и красная икра, чарки с квасом и братины с морсом. Расписанные самовары возвышались над блюдами. То тут, то там виднелась посуда с парой лебедей. Да, определённо Мария с Женей решили нас удивить. Глаза просто разбегались. Всё выглядело таким вкусным. Какие-то блюда я видела в первый раз. Хочу попробовать всю рыбу. Особенно фьерданскую. Она славилась особым оттенком вкуса. Когда мы наконец немного поели и уже могли отвлечься на разговоры, Давид постучал по бокалу, привлекая внимание. - Я бы хотел сказать пару слов, - он достал книжечку из кармана и начал листать. В узком кругу друзей это стало известной шуткой. Давид записывал туда не только важные сведения о работе, но и комплименты Жене, которые подбирал с таким трудом и трепетом. Это ли не любовь? - Мужчина занимается женщиной, как химик своей лабораторией: он наблюдает в ней непонятные ему процессы, которые сам же и производит, - он немного замялся, поднимая бокал. – Поэтому я хочу выпить за женщин, и за Женю, теперь уже мою жену, любимую и прекраснейшую. Мы встретили его признание радостными возгласами. Наверно, Давиду на таком большом празднике было ещё более неловко, чем мне, ведь он так привык работать в лаборатории всё время, поэтому поддержка была важна. Понемногу разносили десерты: фигурки животных и птиц, украшенные фруктами и орехами, коврижки, сладкие пирожки, пряники в форме матрёшек. Мы снова выпили. Теперь уже за родителей и любовь. Я ограничилась кружкой кваса, решив не злоупотреблять, а дальше наслаждалась чаем. В зале появились музыканты с гуслями, свирелями и балалайками. Гриши по очереди поздравляли молодых людей и вручали подарки. Чего здесь только не было: украшенные пояса, меха, вышитые платки с кисточками, ларцы с камнями. Друзья-фабрикаторы дарили Давиду изыски для работы, в которых я не разбиралась, но, судя по глазам Давида, это было нечто очень ценное. Я долго думала, что же выбрать для подарка, в итоге остановилась на парных золотых кулонах, которые выпросила у одного фабрикатора. Каких только изысков не желали друзья молодым, но все они по сути были об одном. Почему же в жизни всё не так? Путь оказывается тернистей, чем мы того желаем. Важнее счастья и беззаботности – стойкость, которая и помогает выносить все невзгоды. Даже если наступает время радости и лёгкости, то я ловила себя на мысли, что невольно жду беды, которая последует за ним. Женя кинула букет и его поймала Зоя. - Зоя! А-ха-ха-ха, вот это неожиданность, - крикнул кто-то. - Эй, она целилась в меня, специально! И нечего так пялиться, - фыркнула Зоя. Я улыбнулась. Порой приглашения на свадьбы получаешь совсем неожиданные. Букет Марии поймала ещё одна шквальная. Зимой темнело быстро, и мы отправились в ближайший лесок прыгать через костёр и играть в прятки. В первом случае побеждали инферны, во втором – корпориалы. В итоге и тем, и другим не давали водить. В конце концов, похитили невест, и команда женихов должна была искать их, а вот соперники прятали подсказки по лесам. Я волновалась, что гриши полупьяные гуляют по лесам, да ещё в темноте, но всё закончилось хорошо. Меня всё также оберегали телохранители, и я иногда встречалась взглядом с Никитой. Вечером мы сидели с ним вдвоём в гостиной, попивая горячий чай. Народ ещё сновал, разбиваясь на группы по интересам, кто-то ушёл спать. У нас ведь ещё завтра целый день. Никита не беспокоил меня своим присутствием, поэтому я проводила с ним время, хотя мне и казалось странным его интерес к моей личности. - Алина, мне кажется, или ты напряжена? Я встрепенулась, осознав, что это видно со стороны. Что кто-то оценивает моё состояние. Мне казалось, что только я так делаю. - Ну… только если немного. Последнее время столько всего случается, - сказала я, опустив взгляд. - Мы усилили внутреннюю охрану. Не о чем сейчас беспокоиться. Едва ли в прошлый раз было по-другому, но тем не менее, детей похитили, поэтому его слова не успокоили меня. Мы немного помолчали. - Ты ещё собираешь на монастырь? – спросил он, покрутив кружку в руках. - Да. Дело только началось, деньги просить неловко, но я решила проявить настойчивость и даже наглость. А иначе так и не добьюсь ничего. Дарклинг напрямую сказал, что задание на мне. Скоро спросит об успехах. Одной из первых пожертвовала Анастасия, причём пять тысяч золотых. Это было щедрое подспорье, и я надеялась, что найдутся ещё люди. - Я бы тоже пожертвовал. Зайду к тебе через пару дней. Поговорим на этот счёт. - Кто бы мог подумать, что монастырь будет строить себя сам, - улыбнулась я. Мы ездили в монастырь, и там я узнала, что мой телохранитель погружён в веру не меньше меня. Поэтому сейчас я не удивилась его словам. - Знаешь, что я тебе скажу… даже по секрету, потому что у нас об этом не вспоминают. Ты помнишь, сколько храмов было разрушено за последнее время? За всё? Древних, тому же Санкт-Григорию, Санкт-Николаю, Санкт-Магде? А сколько было построено? А ведь правда. Мы настолько утонули в мирских заботах, что о святых вспоминали, только когда нам плохо или молили о победе и прощении. - Не помню ни одного, - честно сказала я. Он покачал головой. - Этому тоже есть объяснение. Ланцовым было плевать, для них это лишь средство поддержки власти, Апрат… как показала жизнь, тоже оказался не чист на руку. - Но Дарклинг едва ли имеет другое видение. Я для него лишь инструмент, он сам это сказал. - Да, но он выслушал твою просьбу и согласился. Думаю, это шанс доказать ему, что вера – намного более мощный инструмент, чем он думает. Это одно из главных сокровищ в любой битве. Только мы её не замечаем и не определяем, как главное сокровище. Но враг знает лучше, кто мы. Поэтому во фьерданском и шуханском дворцах всё чаще звучат возгласы о нашей вере и наших святых. - Постой-ка. А откуда ты знаешь? – удивилась я. - Наши шпионы неплохо работают. Кое-какие сведения доходят и от торговцев. - Может, это всё ложь. - Не думаю. Правду обычно говорят раздражённые враги, поэтому так ценно общаться не только с друзьями. Я задумалась. Никита знал куда больше, чем следовало простому телохранителю. Нужно быть с ним аккуратнее. Только ли в вере здесь дело, или он тоже хочет получить от меня что-то? - В этом противостоянии у нас нет союзников, - коротко сказала я. Его зелёные глаза с тёплыми отблесками снова привлекли моё внимание. Он казался столь простодушным, что мне хотелось ему верить. Поделиться тревогами и страхами. Поговорить о том, что важно для меня. Но это было бы ошибкой. - С нами святые и это главное.Анастасия
Прошло чуть больше недели с последних обсуждений шуханского похода. В тот раз Александр прокусил мне губу и оставил несколько отметин на шее. Я поспешно залечила их, в очередной раз радуясь, что родилась целителем. Хватит с меня нелепых ситуаций. Скорее всего, у него есть другие дела и ему не до меня, но, если молчание затянется, то я напомню о себе. А пока мне тоже есть чем заняться. Сегодня мы праздновали две свадьбы. Давно не было ничего подобного, без скучных формальностей и чужих людей. Торжество в уютном круге гришей. Нужно собираться. Я заплела волосы в свободный колосок, приподнимая ото лба и вплетая алую ленточку. С краской на лице я не стала заморачиваться: сделала ресницы объёмнее, подвела губы холодным красным, а на щёки нанесла розового, словно румянец с мороза. Я достала праздничный кафтан из шёлка и бархата. Так радостно надевать его снова, он вызывал самые тёплые чувства. Серебряные украшения дополнили образ. Пока я готовилась, слуга принёс почту. Два письма. Одно от родителей, второе без подписи. Я распечатала первое. Родители писали, что здоровы. Удивились нашей поездке в Шухан, однако в письме не ругались, но я чувствовала недовольство меж строк. Думаю, нам с Лёшкой ещё влетит за это. Обоим. Я вздохнула. Они спрашивали, как у нас дела и собираемся ли навестить их весной. Мы и правда давно не были дома. Стоило съездить. Вот только отпрошусь у Дарклинга на пару недель. Второе письмо было без подписи, но оно в ней и не нуждалось. Мелкий аккуратный почерк я узнала сразу. Приходи поболтаем. И не только. Если не боишься, конечно. Большой дворец, ты знаешь, куда идти. Да, Александр, а ты последователен. Никто и не сомневался. Днём я наслаждалась праздником, шутила и развлекалась вместе со всеми, но невольно возвращалась мыслями к вечеру. Я пыталась продумать наш разговор, но понимала, что вряд ли угадаю многое. Главное – держать голову трезвой, а иначе рискую запутаться даже в своих идеях, так что я не пригубила даже ради торжества. Ко мне уже привыкли, поэтому никто не удивился. После наших игр на улице я вернулась в комнату, чтобы привести себя в порядок. Большинство гришей уже разбредались кто куда, так что меня не будут искать. Я взглянула в зеркало и поправила причёску. Губы алели как маковые лепестки, влажные от утренней росы. Большой дворец встретил меня пустотой. Охрана была только на входе. Дарклинг отдыхал от суеты и шума торжества, которое длится два дня. Женя с Марией сказали, что он поздравил их ещё утром. Наверно, для него это глупости, но тем не менее он разрешил занять весь Малый дворец. Я блуждала по тёмным коридорам, пытаясь найти нужный поворот. Никто не встретился мне по пути. Последний раз я заходила полечить его от когтей дикой кошки. Где же это было? Я пыталась вспомнить хоть что-нибудь, что могло помочь найти дорогу. Наконец, я всё же нашла нужную дверь. Колебалась буквально мгновение. Дверь оказалась не заперта. Меня ждали. Свет одинокой свечи не справлялся с мягкой тьмой, затопившей комнату, играя тенями на предметах. Я застыла, с удивлением посмотрев на Александра. Он сидел в кресле и смотрел в одну точку. На свечу. Кафтан был расстёгнут. - Что ты делаешь? – спросила я, пытаясь заполнить тишину. - Смотрю на огонь. Очень расслабляет, - он медленно перевёл взгляд на меня. Я улыбнулась. Предпочитаю другие способы расслабления. Дверь закрылась с тихим шорохом. Надеюсь, сегодня нас никто не потревожит. - Располагайся, - он указал рукой на кресло в другом углу комнаты. Это был кабинет, где я лечила его. Скромные апартаменты, в которых ничего не отвлекало от работы, но мебель была из редких пород дерева. Даже у нас, старого и богатого дворянского рода, не было таких роскошеств. Сбоку я заметила дверь. Открытую. Кажется, спальня. Я села в кресло, ощущая, как тишина этого места обволакивает, навевает совсем другие чувства, нежели веселье Малого дворца. Я позволила себе раствориться в этом, ведь лишь в ней можно услышать собственный голос. И голос другого. Она – столь редкая гостья в наших домах, что мы уже забыли каково это, остаться наедине с собой. И с другим. Но без неё нет правды. По-настоящему искренны мы лишь рядом с ней. И ты знаешь об этом, Александр, именно поэтому так любишь находиться в её объятиях, общаясь с вечностью, имя которой – ты сам. - Итак… ты пришла, - его голос выдавал задумчивость. - Ты же звал меня. - Это был не приказ. Предложение. - И я его приняла. Удивлён моим решением? - Долго думала? - Не думала вообще. - Очень свойственно. - Прости, что? - Очень свойственно людям двадцати лет. До меня не сразу дошёл смысл слов, тонкий как лезвие стали гришей и такой же острый. Снова надменность. И неприступность. Равнодушные и отстранённые. Далёкие. - Ты только что назвал нас глупыми? – вскинула я бровь. - Не глупыми, - его губы изогнулись в подобие улыбки. – Горячими, порывистыми, принципиальными, бескомпромиссными… думаете, что вы бессмертны. Более того – не сомневаетесь. И считаете, что чудеса случаются сами. - Здорово же. В это время мы – сама жизнь. Разве это не чудо? Когда ещё жить, если не сейчас? Завтра может и не быть. Я вспомнила Шухан. Отвесные горы и подвижные камни, так и норовящие стянуть тебя в пропасть, стальные хергуды и хитрый учёный, чьими пленниками мы чуть не стали… Всё дышало опасностью, смерть таилась в каждом мгновении. Откровенная и жестокая. Но вместе с ней – и жизнь, ярким моментом мелькнувшая перед глазами. Нет. Бессмертие – это ловушка, убивающая вкус жизни. Только конечность пути дарует сладость бытия. - Так мыслят отказники. Не пристало гришу, да ещё дворянской крови, говорить такое. Холодная небрежность окатила с ног до головы. Он продолжал вонзать в меня слова, будто не понимал, что делал. Вынуждая защищаться и действовать. Быть такой же, как и он. Студёной водой, заполняющей все трещины угасающего сознания, чтобы добраться до пламенного ядра личности, отвечая на главный вопрос. Скользить по душе ледяными потоками в поисках слабости, открытости, болевых точек… Вступать на чуждый для меня путь. - Почему моё мышление должно соответствовать каким-то правилам? Это всё неважно для меня, - наконец призналась я. - Ты так говоришь, потому что имеешь деньги и статус. Пользуешься ими, это естественно для тебя. Дворян не подвергают насилию, вы не голодаете, не испытываете тяжб, через которые проходят другие. Вас не продают как скот. Он снова делил всех по статусу, словно это имело значение. Словно золото и кровь имели смысл. Больший, чем наши устремления и поступки. Мне не хотелось в этом участвовать, ведь кожа честолюбия тесна для меня. Я гриш, но это лишь часть меня. Как и дворянство. И эта мысль для меня тоже естественна. Я встретила в Малом дворце много хороших людей, которые не обладали этим с рождения, но это не делало их хуже. - Я должна чувствовать вину за то, что мне повезло больше чем другим? – пристально посмотрела я на него. Хочешь получить власть над человеком – заставь его бояться или вмени чувство вины. И тогда он твой. - Нет. Но тебе нужно ценить вещи, которые имеешь. Ты слишком беспечна, - он посмотрел на меня свысока. Серый кварц вспыхнул яркими огнями. Теперь я была почти уверена, что он делал это специально. Постоянно одёргивал, придирался, пытаясь лишить меня единственной совершенной брони – уверенности. Но пусть не надеется, что ему это легко удастся. - Сперва ты назвал меня глупой. Теперь беспечной. Удивительно, что тебе интересно моё общество. И что я вообще здесь делаю, скажи на милость? – разозлилась я, сжимая руки в кулаки. - Не заставляй меня говорить то, что нам обоим хорошо известно, - его взгляд смягчился. Я хорошо себя контролировала, но надо отдать Дарклингу должное, он заставлял в этом сомневаться. Гнев волной захлестнул меня, бессильный и внезапный, неожиданный для меня самой. Он доставлял ему удовольствие и заставлял меня ошибаться. Дарклинг препарировал мне душу, как я – пациентов в лазарете. Словно это было что-то осязаемое, понятное и объяснимое. Словно я была чем-то хорошо ему известным. И очень давно. - Ты злишься. И хочешь уйти, - он снова лишь утверждал, не давая мне шанса возразить. Его взгляд напомнил шуханского учёного, и я с трудом сдержалась, чтобы меня не передёрнуло. Отстранённый, пытливый, с отблеском безумия. Как на подопытного, которого он вот-вот получит и будет исследовать, подвергая всем мукам, на которые способно его изощрённое сознание. - Но ты не уйдёшь. Мы это тоже оба знаем, - он чуть склонил голову к плечу, мягко улыбаясь. Манипуляция. Грубая, но действенная. И, похоже, мне придётся повестись. Я стиснула зубы от переполнявшей злости, текущей по моим венам. Он уже знает все ходы, знает начало и конец, и играет со мной, как хищник с жертвой. Словно я не могу всё бросить и уйти, поддавшись эмоциям и хлопнув дверью. - Ты молчишь. Потому что я прав, - равнодушно бросил он. Нет. Словами женщины побеждают только женщин и детей. Мужчин мы побеждаем молчанием. Тишина на острие клинка разит сильнее слов, врезаясь в разговор и расставляя акценты по-иному. Мне надоело, что всё шло по его сценарию. Жёстко и непреклонно. Нужно сломать его. Хоть раз. Вырваться из тисков опутывающего и удушающего контроля. Поэтому я расслабилась и решила пойти другим путём. - Да, ты прав. Всё так. Но зачем тебе? Всегда быть правым… Он наслаждался, просчитывая мои чувства, просчитывая то, что обычные люди не могут предугадать, воспринимая как веяние сердца. Насмехался над природой человека, подавляя её и обретая превосходство, мнимое и такое хрупкое. Но едва ли можно быть счастливым, заточая бушующую стихию. Часть себя. Даже надругавшись над своими чувствами и заперев в самые отдалённые закоулки подсознания, их нельзя уничтожить. Какой бы силой не обладая. Можно убивать людей, мучить и бросать в темницу, пытаясь отстраниться от чувств к ним, но зов сердца навсегда останется с тобой, тонкий и робкий поначалу, затем – обретающий голос, звучным набатом, стучащим в висках – в конце. И нет от него спасения, нет. И никогда не будет. В этом наша мука. В этом - и спасение. В этом и твоя боль и слёзы, которые ты никогда и никому не показываешь, даже себе. Ты ведь уже и не веришь в их существование. - Нет, молчи. Догадка озарила меня. На мгновение я окунулась в прошлое, вспоминая наши разговоры в моменты, когда мы соприкасались мнениями. Я сглаживала углы, когда он просил меня правды. Его правды. Я замечала только хорошее в людях, сознательно, когда он спрашивал о другом. Я просила уважения, когда Маевский осыпал меня насмешками, но он сказал заслужить его. Он отрицал то, что моё. По праву рождения. Порой, не идеи, а темпераменты и натуры сталкиваются друг с другом. Тот, кто презирает людей, больше всего презирает того, кто старается их любить. Человек спокойный приводит в бешенство фанатика. Всю жизнь нам попадаются такие люди, и каждый раз – лишь мимолётное удивление, обличённое вопросом, – за что? Ведь я же, я же тебе ничего не сделал… Но это не так. И теперь я знаю почему. Я нанесла ему самое тяжкое оскорбление из всех, ведь я – живое отрицание его натуры. - В глубине души ты ненавидишь меня. Даже презираешь, - сказала я. Не только меня. Свои чувства. К людям. И к этому миру. - Нет. - За то, что живу не так как ты. Мыслю не так как ты. И могу быть счастлива, не обладая и толикой твоей силы. То, что у меня есть, мне нужно. А то, что мне нужно, у меня есть. И в этом моё счастье. А ты? Счастлив ли ты? Он смотрел на меня, чуть сузив глаза. Обдумывая мои слова. Резкие, но искренние. И с этим он ничего не мог поделать. Раскалывая меня на части, думал, что я не рискну сделать то же самое с ним? Совершенно забыв про одно непреложное правило: нужно иметь смелость взглянуть себе в глаза. Своим страхам и порокам, неприятным и пугающим. Я готова к этому, а ты? Готов ли ты? - Можешь не отвечать. Но ты не признаешься даже самому себе. Мои иллюзии останутся со мной, но это – твоя. И недолго ждать, когда её осколки окрасятся твоей кровью. - Ты не права, - чуть помедлив, сказал он. - Говорят, у тебя нет сердца. Он сжал подлокотник кресла и отвёл взгляд. - Ты многого не понимаешь. - Ну так просвети меня, - зло выпалила я. Он снова замолчал, словно обдумывая что-то. - Смотри. Дарклинг приподнял руку, и посреди комнаты возникла тень. Крошечная, она стала вытягиваться, обретая объём и изгибы, превращаясь в силуэт. Рядом появилась ещё одна. И ещё. Дарклинг начал рассказывать историю, которую я знала из учебников. Однако моё недоверие быстро схлынуло, когда он углубился в детали, которые мог знать только человек, участвовавший в этих событиях. В отблесках одинокой свечи фигуры из тьмы казались мистическими, они двигались, всё больше напоминая людей, и в один момент мне показалось, что на их лицах мелькнули чувства. Для нашего поколения это – всего лишь история, сухие страницы книг, которые кому-то кажутся скучными. Для него – жизнь, часть пути. На миг тяжесть его прошлого оказалась на мне. Бремя за жизни. Тысячи жизней. Если чувствовать эту боль – сойдёшь с ума. И только один способ выжить. Я посмотрела на него. Легче закрыться от боли, чем пройти через неё. Мы все так поступаем. Спасаем себя. Он продолжил рассказ про дар гришей, а я пристально смотрела, как легко ему удаётся рассредоточить силу, управлять несколькими тенями сразу, делая это поистине виртуозно. Завораживающе. Понять это мог только гриш. Когда сидишь часами в лаборатории с друзьями, пытаясь найти нужный элемент в теле, когда экспериментируешь с давлением и количеством кислорода в крови, каждый раз определяя идеальную дозу… Насколько это сложно и какой восторг ощущаешь, когда сделал всё красиво. Для Дарклинга же это – обыденность. Казалось, что концентрация такого уровня не утомляла его вообще. Сколько часов он потратил на достижение контроля? Тысячи, десятки тысяч, а, быть может, сотни? - Ты столько говоришь про дар… будто это самое главное в жизни, - задумчиво сказала я. Перед глазами всё ещё стояли картины, сотканные из теней и чужих жизней. - Нет. Главное – воля и разум. Воля нужна, чтобы бить, а разум, чтобы знать куда. А наш дар – это мы. Это даже не наша часть, это есть мы. Если ты научишься чувствовать его так, то тебе откроется много чего интересного, - спокойной сказал он. Надменность исчезла, словно её и не было. Как и мой гнев. - И что же удивит меня больше всего? – улыбнулась я. - Давай посмотрим… - он закатал рукав на правой стороне. Короткое лезвие сверкнуло в отблесках свечи, и я ахнула, подавшись вперёд. Дарлкинг вонзил кинжал себе в руку. – Кровь… ты думаешь, я боюсь её? Он вгонял его всё глубже и глубже, лезвием вдоль кости, пока не осталась лишь рукоять. Я словно зачарованная смотрела на это действо, и лишь потом перевела взгляд на его лицо. Черты немного обострились, но сейчас, хоть мои глаза и привыкли к темноте, это могло оказаться игрой света и тени. Он выглядел совершенно спокойно, словно у него под кожей не было лезвия. - Когда я развил энергетику на должном уровне, физиологические реакции и потребности стали играть меньше роли в моей жизни. Много меньше. Я могу не есть и не спать несколько дней совершенно без последствий. И не чувствовать боль. Он бесстрастно смотрел на меня, словно всё это было неважно. Я поднялась с кресла и подошла к нему. Только сейчас стало видно, что, промахнись он на полсантиметра, и кровь забрызгала бы всю комнату. Похоже, что Дарклинг не врал, когда говорил, что нужно знать, куда бить. Очень удобно резать себя, когда рядом целитель. Я коснулась рукоятки, но он не стал мне мешать. - Если ты хотел меня впечатлить, - я вытащила кинжал, оценивая рану, - то у тебя получилось. Оружие удобно устроилось в моей ладони. Кровь, его кровь стекала по лезвию, а я смотрела в серый кварц напротив, сейчас казавшийся живой тьмой. Напряжение между нами разлилось ледяной волной, заставляя обоих замереть. Казалось, мы даже не дышали. Он следил за каждым моим движением. Резким взмахом я воткнула кинжал в сантиметре от его плеча, в кресло. Александр не дрогнул, но я почувствовала, как он расслабился, когда клинок оказался позади. Будет ещё играть передо мной ножами – получит в руку. Этим же самым ножом. - Учту, что ты любитель острых ощущений, - усмехнулась я. Кожа немного отошла, но повреждение было неглубоким. Я приложила ладони к ране. Тепло на кончиках пальцах подсказало, что мой дар работает. Плоть стала восстанавливаться, обретая цельность и гладкость. Когда от раны не осталось и следа, я села на подлокотник кресла и положила его руку себе на колени, накрыв ладонью. - Позволь себе несколько часов приятности. Тот, кто плохо отдыхает – плохо работает. Как целитель тебе говорю, - я сжала его пальцы. - Меня это не касается. - Ошибаешься. Мне кажется, ты забыл, как жить. Ведь жизнь – это не только преодоление сложностей. Не спорю, это приносит удовольствие, когда ты берёшь преграды одну за другой, доказывая другим и себе, что ты способен на многое. Но мы состоим не только из духа и разума. У нас ещё есть душа. И тело. И кстати его состояние очень сильно влияет на всё остальное. Почему бы не доставить и ему удовольствие? Принять горячую ванну, вкусно поесть, заняться любовью - это то, что делает нас живыми. Иногда даже счастливыми. Я погладила его по плечу. Он размышлял. Неопределённость. Нужно помочь ему принять решение. Правильное. Для меня. Для нас. Свеча потухла, и лёгкий запах дыма развеялся по комнате. Темнота укутала нас мягким пологом, заставляя сблизиться, действовать не раздумывая, поддаваться порывам. Я перебралась ему на колени, развернувшись лицом к лицу. Вот мы и на моей территории. Я беззастенчиво разглядывала его лицо, наслаждаясь, что, наконец, могу чувствовать его и слышать так, как мне привычно, не облекая простые смыслы в запутанные слова, которыми мы кидались друг в друга словно ядовитыми кинжалами. Тело честнее. Любой трепет, вздох, движение… всё доступно для познания, если знаешь, как это прочитать. А у меня были годы практики. Вся жизнь. Он погладил меня по голове, спускаясь по волосам и начиная расплетать причёску. Алая ленточка выскользнула из локонов. Я коснулась его лица, перебирая пальцами по гладкой коже. Такая светлая, даже бледная. Мы смотрели друг другу в глаза, не отвлекаясь ни на что. Я видела огромные тёмные озёра, пленительные и пугающие своей глубиной. И мне казалось, что всё не так… не так, как он говорил… равнодушно и резко, даже жестоко, резал словами, раня прямолинейностью, словно он ничего не чувствует, словно внутри – пустота, разверзшаяся пропасть… которую он пророчил всем нам. Но сейчас, в такой волнительной близости, чудилось, что вода этих озёр не такая спокойная и холодная, что, пусти по ней рябь, и она откроет свои просторы и глубины. Воображение рисовало всё более смелые картины. Что же он видел в моих глазах? Обожание, поклонение, насмешку? Всё вместе? Или всего лишь своё отражение? - Чего ты ждёшь? – прошептал он. - Жду, когда ты позволишь тебя раздеть, - улыбнулась я, переведя взгляд на его губы, и совершенно не скрывая намерений. Ночью человек кажется другим, ты можешь сказать ему совершенно немыслимые вещи, откровенные и вызывающие. Дотронуться по-особенному, так, как днём просто не могло прийти в голову. - Не знал, что тебе нужно разрешение. - Уже нет. Я осторожно коснулась его губ, словно прося позволения приступить к большему. Он резко прижал меня к себе, целуя уверенно, властно, словно поглощая. Я невольно поддалась, и его язык оказался во мне. Он углублял поцелуй. Напористее, жарче, грубее. Но затем быстро отпустил, и я выдохнула, сожалея, что всё кончилось. Не хотелось его отпускать. Я хитро улыбнулась, лаская его взглядом. Похоже, мне придётся побороться за власть на моей территории. Он снова придвинулся ко мне, и я почувствовала его дыхание на коже. - Почему? – едва слышно выдохнул он мне в губы. Я качнула головой, заставляя волосы рассыпаться по плечам. - Женщина любит находиться в руках сильного мужчины, - томно прошептала я. - Это же особый вид удовольствия. Но ещё приятнее повелевать таким мужчиной, позволяя ему думать, что главный здесь – он. Но об этом я ему уже не сказала. Его кафтан был расстёгнут, и я взялась за воротник, прижимаясь к нему. Ещё ближе. Я привстала на коленях, он погладил меня по спине, опуская руки всё ниже и сжимая моё тело. Я выгнулась ему навстречу и поцеловала шею, мягко покусывая кожу. Хотелось обратить зимнюю ночь в цветущее лето, душистую весну, растопить весь снег, не оставить и шанса леденящим ветрам жалить беззащитное сердце. Я зарылась рукой в его волосы, настраиваясь на тело. В такой близости было куда проще играть с его ощущениями. Слишком рискованно, он всё поймёт, но… не могу отказать себе в удовольствии. Интересно, как он справится. Хочу видеть его лицо. Не только равнодушные и острые грани антрацита, но и подёрнутые сизой дымкой удовольствия зеркала. Чувства, предназначенные только близким, очень близким, тем, кому мы позволяем войти под кожу и остаться в наших мыслях. Лицо, когда ему больше чем хорошо. Я провела языком по его шее, немного отстраняясь и поднимаясь выше, к губам. Я прижалась лбом ко лбу, мягко касаясь даром его организма. Тихий зов. Мой. Увереннее. Настойчивый и непреклонный. Тело – моя родная стихия, и правлю ей я. Я призвала дофамин, адреналин, окситоцин и ещё ряд гормонов, сплетая их в композицию, которую мы все воспринимали одинаково. Которую так жаждали получить в объятиях любимого человека. Даруя ему неописуемое чувство эйфории и обещая подарить ещё больше. Я отстранилась, положив руки ему на грудь. Он сжал меня ещё сильнее, больно впиваясь пальцами в тело. Волна блаженства прокатилась по его телу; я ощутила, как он расслабился подо мной. Черты лица стали мягче. Он потерялся буквально на мгновение, и тут же взял себя в руки. Но этот момент, означавший для меня столь многое… Мою победу. Тактическую. Контроль конечен. Как и силы. У всего есть пределы. - Что ты делаешь? - его глаза расширились от удивления. Я улыбнулась, не проронив ни слова. Наслаждаясь моментом своей маленькой победы. - Принеси мне чего-нибудь выпить, - сказал он. Я встала с кресла и подошла к столу, на котором стоял квас, клюквенный морс, вино, кажется, что-то ещё покрепче. Богатый выбор. Я обернулась на него с вопросительным взглядом. - На твоё усмотрение, целитель. Снова ирония. Я налила воды и подала ему стакан, взяв один себе. Похоже, что сегодня в горле пересохло не только у меня. Краем глаза я заметила, что он не сразу отпил. Я вернулась в своё кресло, с интересом разглядывая Александра и понимая, что надо брать предстоящий разговор в свои руки, ведь эту ситуации он мне так просто не простит. - У меня есть к тебе предложение, - начала я, поглаживая подбородок. - И какое? Лёгкий флёр опасности, исходящий от него, пробуждал во мне чувства всё больше и больше. - Два вопроса друг другу. И ничего кроме правды. Этот ход требовал не только смелости задавать неожиданные вопросы, но и предельной откровенности, чтобы на них ответить. - Знаешь, правда – такой концентрированный яд, что, если не разбавлять его ложью, он убьёт тебя за мгновение. - И всё же. - Как ты поймёшь, не вру ли я? - М-м-м… скажем так… я рассчитываю на взаимное доверие. Он задумался. У меня не было фактов о нём, кроме тех, что предоставила Алина, но кое-что я могла предположить и сама. Придётся довериться интуиции. И ему. - Вопросы не должны касаться моего далёкого прошлого. Поверь, тебе нечего там делать. Он резко ушёл в защиту, заранее предполагая, о чём я могу спросить. Что ж, он прав. - Один вопрос на мой выбор. Всего один. Два было бы слишком хорошо, но Александр отодвигал свои границы, и я боялась действовать напористо, чтобы не спугнуть его. Однако и оставаться на той дистанции, которую он отпустил мне, тоже не могла. - Ладно. Начинай. Ещё одна моя маленькая победа. - О чём ты думаешь прямо сейчас? – спросила я, улыбаясь. - Как обыграть тебя в твою же игру. Он в упор посмотрел на меня. - С чего ты решил, что я играю? - Мы все играем. И у тебя неплохо получается. - Это комплимент? - Если хочешь. - Тогда зачем тебе обыгрывать меня? - Я просто не привык проигрывать. И это твоя уязвимость. - Если для тебя это так важно, то я могу и уступить тебе. - В своей же игре? - Почему нет? - Победить проигрывая? - Быть может, это моя тактика. - Стратегия, - поправил он. – И это значит, что у тебя другая цель. Не победа. Тогда напрашивается следующий вопрос… - Кто знает, - пожала я плечами. – Может, мне просто нравится процесс. Победа – всего лишь приятное дополнение. Зачем себя ограничивать? - Ах, вот оно что, - усмехнулся он. – Тогда можешь не быть военным в этой комнате. Я тебе разрешаю. - Тебя это тоже касается, - заметила я. Мы замолчали, обдумывая наш разговор. Теперь его ход. Я не торопилась. - И как давно ты хочешь со мной переспать? – спросил он. Моя бровь изогнулась. - Что? Испугалась откровенности, которую сама же и хотела? – сказал он, криво улыбнувшись. Да, в нашем разговоре правда – обоюдоострый меч. - Время – понятие относительное. Может, давно, а может… - Не знал, что ты увлекаешься философией. Но я облегчу тебе задачу. Можешь ограничиться месяцами. Я поставила стакан на столик рядом, сцепив руки в замок. - Около… трёх месяцев… Он отвёл взгляд, вспоминая что-то. - Долго ждала. Я чуть не рассмеялась. - А, то есть я могла просто прийти и сказать об этом? - Никто не мешал тебе выбрать самый короткий путь. - Женщины так не поступают. - Именно. Поэтому почти никогда не правят странами. Зато часто правят теми, кто восседает на троне. - Быть может, нам это и не нужно? - А что вам нужно? - Дом, семья, любимый мужчина, интересное дело, чтобы не заскучать в семейной идиллии… - И что ты тогда здесь делаешь? - Мне казалось, мы уже знаем ответ на этот вопрос. Оба, - передразнила я его. Не хотелось нарушать правила игры, которую я сама же и затеяла, поэтому полуправда – лучший выход. Но, кажется, он это тоже понимал. - Ладно, мы ещё к этому вернёмся. Задавай. Я немного помолчала, не решаясь отправиться в его прошлое. Но ответы могли пролить свет на очень многое. И будет ли другой шанс? - И сколько у тебя было женщин? Я смотрела на его лицо. Жаль, слишком темно, чтобы что-то разглядеть. - Две. Целительница и…? - Что с ними стало? - Погибли. Холод в голосе заставил моё сердце дрогнуть. Неужели он не смог спасти их? Винит ли себя? - И… как давно это было? - Достаточно. Каждый следующий ответ усиливал невидимое напряжение между нами. Оно захватывало нас, сковывая и заставляя бояться каждого слова, словно смертельной опасности. Но я не хотела останавливаться. Не сейчас. Мы приближались к чему-то действительно важному. - Ты… любил их? – осторожно спросила я. Мой голос утонул в тишине. Она столь накалилась, что казалась осязаемой. Но слова уже не вернёшь. Как и его согласие ответить на один вопрос. Он должен мне правду. Мне почудилось, что тени ожили вокруг него. Они дышали совсем рядом, смотрели на меня, словно обладали своей волей. - Нет, – сказал он, вставая и скидывая кафтан на кресло. – Мы заболтались. Уже много времени. Раздевайся. Он подошёл к столику и отвернулся от меня, расстёгивая рубашку. Ложь. Ты соврал мне, Александр. Нарушил правила. Он переводил близость души – в близость тела. Потому что ему так понятнее, безопаснее. Но она не может устранить пропасть между людьми. Разве что на мгновение. Мимолётное удовольствие в конце концов оборачивается разочарованием. Горьким и бесцветным. И, чтобы забыться, ты снова встаёшь на этот путь. Обман. Этим нельзя утолить истинную жажду дотронуться души человека. Любая подделка обречена исчезнуть как пыль, уступая место истинным чувствам, которые всегда найдут дорогу в сердце, готовое любить. Однажды расцветающее искренностью и нежностью. Для него нет забвения. Я сидела в кресле и не спешила подчиняться Александру. Инициатива плавно перетекала мне в руки. Никогда ещё я не чувствовала себя так раскованно и уверенно в его обществе. Сегодня он мне проиграл. И мы оба это понимали. - Как пожелаешь, - я встала, медленно расстегивая кафтан, наслаждаясь тем, что могу заставить его ждать. Не знаю, что будет завтра, но сегодня можно расслабиться. Я бросила кафтан на кресло, оставшись в белой рубашке с серебристой вышивкой целителя, а затем подошла к Александру. Моя рука скользнула по плечу, опустилась к спине… Я прижалась к нему, обнимая за талию. Если я обожгусь об него, то пусть я сгорю дотла. Когда-нибудь я растоплю лёд твоего сердца, Александр. Когда-нибудь… Я обещаю.***
Он разворачивается ко мне. Руки обнимают за талию. Я прижимаюсь к нему спиной. По телу пробегает приятная волна. Он мягко подталкивает меня к чёрному проёму. Глаза различают силуэты предметов, но кажется, что здесь ещё темнее, ведь это его спальня. Тихий звук закрывающейся двери. Мир застывает вокруг нас. Я начинаю расстёгивать рубашку у горла, он помогает мне. Белый корсет – последнее, что оберегает кожу от прикосновений. Он поглаживает мой живот под тонкой тканью. Трепет. Я убираю волосы, обнажая соблазнительные изгибы своего тела. Его ладонь на моей шее, желанное тепло. Пальцы спускаются по спине, останавливаясь на застёжках. Выдох. Больше ничего не стесняет дыхание. Жар исходит прямо от кожи. Вдох. Я замираю, когда его руки оказываются на обнажённой груди. Бёдрами прижимаюсь к нему сильнее, чувствуя, что он хочет меня не меньше, чем я его. Жажда. Он склоняется и целует спину, я запрокидываю голову ему на плечо, подставляю уязвимую шею. Доверие. Он водит языком, покусывая тонкую кожу. Уже понимаю, что его следы – дар этой ночи. Я сдерживаюсь, чтобы не нарушить тишину стонами. Но он настойчив. Пальцы всё увереннее скользят по коже, пробуждая моё тело, сплетая мысли в единое желание. Стон срывается с моих губ. Первый. Растворяется вокруг нас, поглощаемый чувственностью момента. Не хочу в этот раз поддаваться ему и ждать слишком долго. С усилием освобождаюсь от его рук и разворачиваюсь к нему лицом. Он улыбается. Теперь мой ход. Провожу ладонями по груди и сбрасываю рубашку с его плеч. Волнение с привкусом желания пленяет мой рассудок, заставляет забыть разногласия, которые казались непреодолимыми. Не существует ничего, кроме нас в этой комнате. И, кажется, даже её. Я обвожу пальцами все выемки на его коже, наблюдая за своими руками словно зачарованная этим движением. Спускаюсь вниз, пальцы останавливаются на кожаном ремне. Я расстёгиваю пряжку, но пока не спешу заняться его одеждой. Перевожу тыльную сторону ладони ниже, надавливаю чуть сильнее. Пробегаю пальцами вверх и вниз, больше чувствуя его тело своим даром, чем прикосновениями. Его руки на моих плечах. Пальцы сжимают кожу. Понимаю, что мы вполне могли бы начать. Потому что готовы. Оба. Теперь улыбаюсь я. Перебираю пальцами по его рукам. Зов дара. Моего. Мышцы расслабляются. Делаю шаг назад. Опускаю взгляд. Во тьме приятно находиться, ведь можно быть любым. Расстёгиваю ремень, ткань брюк скользит по бёдрам… Одежда больше не скрывает моего тела. Беззащитность. Он повторяет мои движения. Теперь мы оба уязвимы. Сажусь на кровать. Он медленно подходит ко мне. Слежу за каждым его движением. Протягиваю руку. Он берёт мою ладонь. Разряд пробегает по телу, я резко выдыхаю от удивления. Сердце бьётся быстрее. Я двигаюсь назад, освобождая ему место. Ожидание. Он забирается на кровать, я отступаю. Сантиметр за сантиметром… Назад… Недолго. Его рука на подъёме стопы, вверх по коже, на колено… Контакт. Ещё выше, поглаживает внутреннюю сторону бедра. Мои ноги чуть шире. Совсем немного. Я не собираюсь сдаваться так быстро, но тело со мной не согласно. Пальцы надавливают на бедро, лаская нежную кожу. Чувствую, как мышцы подрагивают в ожидании сладкой истомы. Как тело просит его. Просит, но… решать буду я. Нет. Снова чувственный стон. Мой. Я придвигаюсь к его рукам. Жажда неутолима. Сложно думать о чём-то другом. И я не думаю. Только чувствую. Плавно покачиваю бёдрами в такт его движениям. Мне уже не хватает его рук. Тело будто не моё. И я подчиняюсь его желаниям. Своим желаниям. Я прижимаюсь к нему, выдыхая очередной стон в губы. В его глазах отблески любопытства. Не люблю быть должной, и мне хочется поделиться с ним. Собой. Веду рукой по его лицу, очерчивая скулы, спускаюсь к груди, замираю, слушая удары сердца. Не такие быстрые как мои. Нечестно. Спускаюсь ниже… и ниже… Касаюсь его ладонью, он напрягается. Я пробегаю пальцами вдоль. Он пытается сдерживаться, как и я прежде. Неверный ход. Улыбаюсь, понимая, что сопротивление бесполезно. Это лишь дело времени. И мне нужно совсем немного… Стон. Его. Тёмные озёра больше неспокойны. Чувства поднимаются с глубин мрака, и я теряюсь в их потоках. Предвкушение. Целую его губы, нежно, словно дразня… Он оттягивает мои волосы назад, разрывая поцелуй. Наклоняется надо мной, заставляя лечь на кровать. Гладкая поверхность холодит пылающую кожу. Застываю на мгновение, ощущая прикосновение наших тел. Близость. Я впускаю его в себя. Стон. Мой. Первые движения, чтобы почувствовать друг друга. Плавные и мягкие. Огонь разливается по всему телу, заставляя расслабиться и раствориться в моменте. Я позволяю ему быть глубже во мне, потому что мне так хочется. Нет. Нам. Сейчас у нас одно желание на двоих. Частые стоны – мои, редкие – его. Громче. Ещё. Таю в блаженстве. Мир состоит только из ощущений... Нет, его не существует… только мы. Его дети, следующие неодолимому зову природы. Воплощение его законов, его часть, его будущее. Прекрасное. Мне бы… так хотелось… любить тебя… Время – очередная иллюзия. Оно исчезает. Я чувствую, что мы уже близки. Оба. Контроль не нужен, когда ты в потоке. Просто наслаждайся его щедрыми дарами. Ты больше не одинок. Никогда. Реальность приобретает оттенок наслаждения. В упоении пытаюсь прошептать что-то, но мне не удаётся. Впиваюсь ногтями ему в спину, когда восторг накрывает нас одновременно. Ощущения пульсируют. Лежу с закрытыми глазами, чувствуя, как энергия разливается по всему телу. Лёгкость. Блаженство. Растворяюсь в моменте, запоминая до мельчайших подробностей. В голове – благословенное ничто. И лишь одна мысль пробивается сквозь него. Без Любви… всё это… не имеет… смысла… Восторг затихает во мне не так быстро, как в нём, и он касается моей ладони, возвращая в реальность. Снова в этот мир, где мы на разных сторонах, где каждое слово бьёт стрелой по уязвимости, где открыться – означает проиграть… Всё так неправильно… Без чувств это всё не имеет смысла… без Любви… Я хочу сказать ему об этом, но он накрывает мои губы грубым поцелуем, разрушая мягкую идиллию момента. Но… мне бы… так хотелось… любить тебя…