Когда любовь объединяется с верой, надежда приходит к ним сама.
Анастасия
❤❤❤
Дарклинга никто не видел вот уже несколько дней, и до меня доходили разные слухи, порой столь невероятные, что даже младшие гриши в них не верили. Будто он оставил нас перед самой войной, потому что дело совсем базнадёжное, или отправился за усилителем, который поможет нам победить. Но я знала, что правда куда проще, однако никак не могла её выведать. На обедах гриши поглядывали на меня со сдержанным вниманием, неприятным уколом вонзающимся в мои мысли. Вести о том, что мы побывали в темнице, быстро разошлись, и это тоже порождало сплетни. Зои с Женей я не видела, Алины – тем более, хоть и слышала, что она работала у себя. Зато меня навестил Лёшка, ему было всё равно, где я побывала, хоть в самом пекле, он просто был рад видеть родную сестру. Я ничего не сказала ему, лишь обмолвилась, что всё это – ужасная ошибка и теперь мне ничего не грозит. Живот почти не изменился, но время спешило как никогда, и я всё думала, что сказать родителям. Как они воспримут. Много раз прокручивала в голове неудобный разговор, будто красиво подобранные слова могли меня спасти. Нет, не могли. В этот раз я обманывала сама себя, но была не в силах остановить мысленный поток, истощающий мою душу. Порой я так изводила себя, что горло начинало саднить, а в груди образовывался ком, столь большой и явственный, что дышать становилось совсем тяжело. Я даже забыла про Александра, и наши отношения не тревожили мою душу. Но в один день ко мне пришёл Никита и сказал, что он хочет со мной поговорить. Но о чём? Мне казалось, что мы всё уже обсудили. Я больше ничего не ждала от него, в глубине души отпустив неодолимые желания и чаяния, как бы тяжело мне это не далось. Однако он сам учил меня расставаться с иллюзиями. И лучше сделать это по доброй воле, пока осколки былых надежд не вонзились в моё сердце. И как бы странно это не звучало, но в этом мне помогала беременность: я всё чаще размышляла о будущем детей, что смогу им дать и какой матерью стану. Вечером следующего дня я остановилась у его двери, коротко постучалась и сразу вошла. В такие моменты он не запирал её, и мне не стоило бы стучать, но… Александр перебирал документы у стола, но сразу же посмотрел на меня. Чёрная рубашка уже была расстёгнута на несколько пуговиц, обнажая бледную кожу чуть ниже ключиц. Я равнодушно скользнула по нему взглядом, отмечая, что пока болезнь истощала меня, а беременность заставляла набирать вес, он оставался всё таким же. Раньше лишь руанит мог оставить на нём следы усталости, но теперь и это не влияло. - Зачем ты звал меня? – я скрестила руки на груди. - Не хочешь меня видеть? – мягко спросил он. - Ты просил меня не лгать. - Так не лги. Он выжидающе смотрел на меня, а я впервые за долго время поняла, что действительно готова сказать ему правду. - А если и не хочу? - Тогда можешь уйти, - совершенно серьёзно сказал он. Его голос без привычной насмешки звучал глубоко, заставляя поверить в истинность коротких слов. Я растерялась: поздно играть в обиды, ведь я пришла, и это уже сказало ему всё, что он хотел знать. Стало неловко от серого кварца, устремлённого прямо на меня. Будто он знал мои мысли, которыми не хотелось делиться ни с кем. Его серые глаза, повлажневшие в сиянии нескольких свечей, выглядели живыми и ясными. Губы застыли в лёгкой улыбке, предназначенной только мне, - это был мой момент, и моё сердце встрепенулось дикой птицей, застигнутой чужаком. - Тебя долго не было… Столько слухов ходит, - дрогнувшими пальцами я прошлась по волосам, пытаясь отстраниться от нахлынувших чувств. - Мы немного повздорили с Алиной, - буднично произнёс он. - Дай угадаю, она тебе отказала, и ты пришёл зализывать раны ко мне. Александр смотрел на меня несколько долгих секунд. - Сколько веков живу, а женщины всё не меняются, - вздохнул он. - Природа мужчин, впрочем, тоже, - ответила я. – Так что ты хотел сказать? Он, наконец, отложил документы, сделал пару шагов к креслу, но так и не опустился в него. - Ты носишь моих детей. Я прошу тебя быть благоразумной и не общаться со странными личностями, тем более выезжать с ними одной, - он посмотрел на меня. – Я никого ни о чём не прошу, ты же знаешь. Надеюсь, ты оценишь мой жест. - Хорошо, - кивнула я. - Рад, что мы поняли друг друга, ведь второй раз я просить не буду. - Мне показалось, что его тон смягчился. – Но это не всё, что я хотел тебе сказать. Я молчала, позволяя ему продолжить. - Что ты знаешь о чёрных лебедях? Его вопрос удивил меня. - Ничего особенного. Столько легенд вокруг них… не знаю почему, - задумалась я. Александр кивнул, словно ожидал такого ответа. - Мало кто знает, насколько сильно эта птица повлияла на мир. Её ведь не сразу открыли. Долгое время многие думали, что есть только белые лебеди. Стаи этих птиц иногда прилетали к нам с Людой в деревню. Гордые, однолюбы… - Символ верности, - добавила я. - Да. Но когда в один день я увидел несколько чёрных птиц на озере, то очень удивился, даже не признал в них лебедей. Ведуны и чадодеи тоже долго сомневались, ещё в те времена, но это всё же заставило их, всезнающих, взглянуть на мир иначе. Существование того, что, казалось бы, не должно существовать. Что выходило за рамки их мира. Мне было сложно понять, каково это. Я не занималась теоретической наукой, общим познанием, пытаясь объяснить всё и вся. Мой мир строился на сведениях, которые я получала у других людей, тех самых, про которых говорил Александр. И лишь сейчас я начала осознавать, что и они могли ошибаться. - Поэтому события, которые нельзя просчитать или спланировать, я стал называть чёрным лебедем, - Александр подошёл ко мне сзади и положил руки на плечи. – В деревне я сдружился с кузнецом и долго упрашивал его сделать кулон в виде лебедя для Люды. Как сейчас помню, какой приятель был вредный и долго не соглашался, отмахивался от меня, якобы глупое это занятие. Мечи ковать надо. Но я сделал ему предложение, от которого он не смог отказаться: помимо серебра достал немного звёздчатого железа, из которого куются лучшие клинки. Я уже догадывалась, к чему он ведёт, но позволила ему закончить. Его пальцы коснулись моих ключиц. Энергия уверенности и спокойствия, окружающая его в такие моменты, наполняла и меня. Будто я становилась чем-то бȯльшим, постигая новый для себя опыт слияния с сущностью, которой было много веков. И я тянулась к этому, каждый раз, неосознанно. Потому что с ним на мгновение я ощущала эту связь с бесконечным и прекрасным, чем он и являлся для меня. - Я ничего не дарил тебе. Поэтому хочу сделать самый ценный подарок. Его руки скользнули по моей шее, застёгивая тонкую цепочку из белого серебра. На ней висел крупный круг с лебедем уже из чернёного серебра. Металл был немного искорёженный, где-то – повреждённый, хранил историю стольких веков, в отличие от цепочки, которая отсвечивала новизной. Но Люду ведь сожгли, неужели он… вынул его из пепла? Сложно представить, где ещё побывал этот кулон, но я не стала задавать вопросов. - Для тебя он столько значит. И ты отдал его мне, - я взяла круг в руку, рассматривая. Он опустил ладонь мне на живот, медленно поглаживая. - Я не верю в судьбу и убеждён, что мы создаём её сами, но кто-то даёт мне второй шанс. Я думал, что так и проживу эту жизнь, бесконечно долгую, познав всё в этом угасающем для меня мире: каждый камешек, каждый ручеек, каждую песчинку - ничего не останется новым для меня, и интерес ко всему будет таять, пока не превратится в тот самый вкус смерти. Но чёрный лебедь снова явился мне, теперь уже не во снах. В очередной раз доказывая, что мир много больше и глубже, чем можно себе представить. Я не знала, что и думать. Алине он тоже одел на шею самое желанное из всех ожерелий, и что из этого вышло? Александр вполне мог манипулировать моими чувствами, но с другой стороны, история с Людой – слишком ценная и значимая для него, чтобы разбрасываться такими вещами. - Ты хотел детей? - Я уже давно не думал об этом. Удивительно, что он о чём-то не размышлял. Он ослабил шнуровку корсета, забираясь под ткань платья и сжимая мою грудь. - Она стала больше. Определённо. Я опустила взгляд на вырез: шёлк медленно соскальзывал, обнажая родинку на правой груди, которая всегда пряталась под одеждой. - Живот тоже скоро вырастет, я не смогу это скрыть. - И не нужно, - сказал он, целуя меня в шею. Его поведение, столь податливое, настораживало. Но беременность перестраивала мой организм, и сейчас мне особенно хотелось его ласк, поэтому я позволила ему гладить мои бёдра, сжимать тяжелеющую в его руках грудь... Мысли покидали меня, оставляя наедине с чувствами, которые я готова была разделить вместе с ним. Его пальцы перебирали по моей ноге, оказываясь под тонкой тканью платья. Я замерла в ожидании очередного искушения, которому поддамся до конца. Без раздумий. - Поцелуй меня. Поцелуй, как никогда раньше, - сказала я, поворачиваясь к нему и глядя в глаза. Он приник к моим губам долгим безмятежным поцелуем, медленно углубляя его, позволяя прочувствовать томление, всю сладость без приторности, от которой жажда набегала быстрыми волнами, рискуя унести в бескрайнее море желания. Он погладил меня по спине, теснее прижимая к себе, и я ощущала, как энергия опускалась в низ живота, расходясь приятным теплом, тягучим и расслабляющим, плавно превращаясь в жар желания. Вдруг раздался стук в дверь. Мы оба замерли, а затем он отстранился от меня. Я невольно ахнула, не желая отпускать его. Каждый раз забываю, что приходится делить моего мужчину с кем-нибудь. Я отошла в спальню, пока он открывал дверь. По голосу я догадалась, что это Никита. Разговор был недолгим. Александр снова кому-то понадобился. Прямо сейчас. Да, ещё не поздний вечер, но неужели дело не может подождать? Когда дверь закрылась, я вышла к нему. Он накидывал кафтан. - И куда ты собрался? У тебя кровь не к тому месту прилила, - усмехнулась я, подходя к нему. - Я должен идти. Нет времени. Я с сожалением взглянула на него, понимая, что очарование момента безвозвратно рассеялось. И так будет всегда, пока он будет править. Бремя власти слишком многое забирало, требуя безраздельного внимания. Его взгляд уже обратился в себя, давая понять, что он был далеко отсюда. - Ну… тогда мы быстро, - сказала я, положив руки ему на плечи и заглядывая в бездонные глаза. Александр замер на мгновение, обдумывая мои слова, а затем опустил взгляд мне на грудь, где покоился кулон из серебра. И вот он уже на мне. Я лежала на кровати, пытаясь справиться с его ремнём. И у меня никак не получалось его расстегнуть. - Долго ты ещё? – насмешливо улыбнулся он. Он снял с меня платье, обнажая подрагивающее от желания тело. - Это… тяжело, - выпалила я. Он приподнялся, и я наконец справилась с его ремнём, пробираясь пальцами в брюки и уже чувствуя, какой он твёрдый и горячий. Серый кварц вспыхнул мириадой огней, сжигая меня в бесцветном огне. Наше порывистое дыхание. И его стоны… один за другим, когда я водила по нему рукой. Мне нравилось видеть его в таком состоянии, распалённым и открытым, в моменте – готовым на всё, желающим только меня, когда его зрачок, вытеснивший радужку, говорил мне больше чем скупые слова. Когда его кровь была горячее моей, а разум - слабее моего. Единожды. Но я не собиралась использовать его уязвимость, мне просто хотелось знать, что он тоже – человек. Его пальцы впились мне в бёдра, и я призывно выгнулась ему навстречу. Теперь и мои стоны звучали в спальне, частые и всё более протяжные. Удовольствие быстро проглатывало меня, заставляя думать только о себе. О своих эгоистичных желаниях получить. Во что бы то ни стало. Я почувствовала, как его тело содрогнулось от восторга надо мной, но мне всё ещё было мало. Я прижимала его к себе, не позволяя отстраниться. Только мои ощущения были важны, только они имели смысл сейчас. Через несколько секунд я разделила его блаженство, с усилием сминая ткань его рубашки, прижимаясь к нему бёдрами, будто желая сделать его своей частью. Мгновение, и моё тело ослабело, он освободился от моих рук и ног. Когда я открыла глаза, он уже застёгивал кафтан. - Не уходи, - протянула я к нему руку. - Я вернусь через... пару часов, - Александр бросил взгляд на стрелки циферблата. Мне так не хотелось отпускать его прямо сейчас. Он подошёл ко мне, взял за руку и быстро поцеловал в губы. - Отдыхай. Я услышала, как закрылась дверь. И снова тишина, идеальная, гладкая, холодная, как лезвие стали гришей. И лишь смятая постель и моя одежда рядом говорили о нашей близости. Я так и лежала в туфлях, блуждая мыслями в последнем моменте. И всё-таки... всё-таки Александр великолепный мужчина. Сначала заставит задыхаться от всхлипов, затем – от оргазмов. Но мы не закончили на сегодня. Мне нравилось, когда после первого раза мы продолжали медленно и бесконечно долго, наслаждаясь друг другом, без боли и похоти, наполняя каждую клетку тела, каждую мысль любовью и нежностью. Когда мы обменивались энергией, и я растворялась в нём, в самозабвенной любви к нему. И моя воля вновь таяла перед ним подобно горячему воску. В такие моменты я ощущала истинную близость, готовая отдавать ему вновь и вновь… потому что не чувствую, что теряю. Потому что люблю… Когда он вернулся ко мне, я сидела в его кресле с кружкой горячего чая, в одних лишь туфлях. Рядом лежал трактат по травам, который оказался на его полках. Он прошёл вглубь комнаты, посмотрев на меня. Снял кафтан, затем начал расстёгивать рубашку. Я приблизилась к нему, опустила руки на плечи, снимая с него одежду. Его мышцы напряглись от моего касания, но затем всё же расслабились. Александр чуть повернул голову ко мне. Вдруг мой взгляд привлекла полоска розоватой кожи на его плече. Как будто рана затянулась совсем недавно. Я провела по ней пальцем, по привычке призывая дар, и лишь потом спохватилась, что руанит… Его тело откликнулось. Я ахнула, ощущая, как кровь пульсировала под его кожей, спокойным током пробираясь по телу, как мерное дыхание наполняло его кислородом. - Что это? - Порезался немного, - сказал он, разворачиваясь ко мне. Полоса тянулась по всей руке, еле заметная. Что же случилось между ним и Алиной, что она решилась на разрез? Я улыбнулась, но ничего ему не сказала. - Ты не пил руанит. - Нет. - Не принимай его больше, прошу. Я не причиню тебе вреда, и не буду лгать, - чуть подумав, добавила я. - Обещаю. В прошлый раз мои просьбы остались без ответа, и стоило ли надеяться, что он услышит меня сейчас, но как он откажет женщине, на которой нет ничего кроме украшения, которое сам подарил? - Если ты нарушишь своё обещание – я нарушу своё, - резко сказал он. - Идёт, - протянула я ему руку. Он взял её, перебирая мои пальцы и чуть сжимая их, а затем притянул меня к себе, заключая в объятия. - Сегодня я твой. - Тогда пусть сегодня длится вечно, - сказала я, целуя его.❤❤❤
Ночью я проснулась от нестерпимой духоты. Лето ещё не настало, но жара уже мучила нас. Я не знала, сколько сейчас времени, однако темнота не спешила уходить. Я слышала размеренное дыхание Александра, чувствовала его ладонь. Так манило коснуться его, но он проснётся, а мне совсем не хотелось его будить. Я выбралась из-под одеяла и стала искать одежду. Нужно выйти подышать. Платье не подходило для ночных прогулок, поэтому я взяла его кафтан. Он был мне большой, но зато я быстро застегнула его, накидывая на голое тело. Перед выходом ещё раз обернулась, бросив взгляд на Александра… Я шла по тёмным коридорам Большого дворца, пронизанным спокойствием и тишиной в этот час, и никто не попался мне навстречу. Рядом находился внутренний дворик, и вскоре я нашла поворот, который вывел меня к нему. Когда дверь открылась, меня сразу же окутал прохладный воздух, наполненный ароматом цветов. Вокруг стрекотали сверчки. Ночной сад выглядел умиротворённо, накрытый прозрачным пологом темноты, сквозь который просвечивали звёзды. Я пожалела, что не надела туфли, ведь мне захотелось пройтись по каменным дорожкам, углубиться в чудесный цветник, возведённый руками умелых садовников. Тонкие невысокие деревья росли за изгородью кустарников, которая была аккуратно подстрижена. Я шла по дорожке, позабыв про зябкость, пока одна из них не привела меня к статуе. Лишь потом догадалась, что это фонтан. В центре на возвышении стояла девушка в длинном платье с лотосом в руке, она была вылеплена столь искусно, что хотелось разглядывать каждую деталь. Наверно, здесь работал фабрикатор. Фигура придерживала округлившийся живот, волосы падали ей за спину. На шее виднелся знакомый кулон с лебедем. Я сразу подумала, что это Люда, пока мой взгляд не опустился к запястью статуи, вокруг которого вился тонкий браслет. Мой браслет-усилитель. - Я ещё не закончил. Я вздрогнула и обернулась. Передо мной стоял Александр, в одних брюках, босиком, как и я. Волосы в лёгком беспорядке. Уже не сонный от прохладного воздуха. Его тёмный силуэт был частью самой ночи, и мне казалось, что это мои глаза оживляли его тень. - Сначала кулон Люды, теперь фонтан… что потом подаришь? Полцарства? – грустно улыбнулась я. - Роди мне детей с даром заклинателя Тени, и мы весь мир бросим к твоим ногам. Я обхватила себя руками, словно мне было холодно. Он подошёл ко мне, опуская руки на талию. - Обернёшь всё в пламя и пепел… - тихо сказала я. - Скажи, что они этого не заслуживают. Я ощутила, как его руки сжались на моей талии. - Ты снова сажаешь семена ненависти. Из них не вырастет любовь. - Я не хочу мир, полный любви и сострадания. Я хочу мир полный справедливости. И поэтому наши враги сгорят в огне собственного тщеславия. И глупости. И если ваши боги молчат, то я сам буду вершить эту справедливость. Любыми методами. Я отшатнулась от него. - Что ты такое говоришь? Зачем?.. – я повернулась к нему. Его глаза, наполненные решимостью, столь чуждой этой ночи. Бессилие овладевало мной. Что я здесь делаю? В его кафтане, в его объятиях, с его детьми в своём животе? - Как ты поступишь, когда они придут сюда? Придут убивать. Всех. Будешь любить их? Быть может, перевяжешь им раны? Не смотри так на меня, - он взял меня за плечи. – Они не пожалеют тебя, даже беременную. Он отвернулся, но на его лице я впервые увидела тень растерянности. Словно он не знал, что делать. Если это действительно так, дела наши совсем плохи. Я ничего не знала о положении Равки, особенно сейчас, сидя в своей комнате. - Я просто хочу жить, - сказала я, обнимая его. – И чтобы они жили. - Я тоже, - сказал он, положив руки мне на спину. Мир беднеет, когда кто-то умирает. Бледнеет, теряет неповторимые краски, которые мог привнести только этот человек. Упускает его историю, которая вплелась бы в летопись цивилизации. Каждый из нас мог создать нечто прекрасное в этом мире, тогда зачем мы убиваем друг друга? - Я рад, что, наконец, за столько лет смогу обзавестись потомством. Надеюсь, это будет мальчик. И заклинатель Тени. - А если это будет целитель? Девочка? – я подняла на него взгляд, полный сомнения. - Ещё скажи проливная. - А что, это разве не… - У тебя в роду были проливные? – он посмотрел на меня. - Не знаю. - Зато я знаю, не было у вас. Я уже посмотрел твою родословную. Слова так и застыли на моих губах. - Это будет мальчик, заклинатель Тени, - уверенно сказал он. – Когда ты сможешь это узнать? Это узнать. То есть во что бы то ни стало должно быть так. Александр привык жить в мире, который создавал сам и который создан для него. Где всё могло измениться по его прихоти, но природа не в нашей власти. Правда, он делал успехи, порой позволяя и мне появляться в его мире. - Ох, скоро, совсем скоро. Теперь я молилась Санкта-Анастасии, чтобы это был мальчик с его даром. Александр успокоился от моего ответа, но сомнения не покидали меня. - А если всё же... ну… всё же… ты разочаруешься во мне? - Нет, просто будешь рожать, пока не родишь кого нужно. Отдашь мне на воспитание дарклингов, а остальных – забирай себе, - равнодушно сказал он. Моё сердце пронзила горечь, заставляя тело сжаться. Эфемерная боль от осознания его слов, в которые я не сразу поверила. - Но они все твои дети, им нужен их отец, им нужен ты. У тебя ведь тоже не было отца, неужели ты хочешь, чтобы и они росли так же? Отношение Александра к детям сильно напугало меня, и я почти кричала, готовая достучаться до него любыми способами. - Мне безразлично. Я обошёлся без отца. И они без меня справятся. Пыл в моём голосе совершенно не тронул его, казалось, наоборот – заставил отвернуться. - Не говори так! Как можно быть таким… таким… Глаза увлажнились. Александр погладил меня по спине, но от него веяло таким холодом и отчуждённостью, что я поверить не могла в его чувства, пускай и робкие, обнажаемые в редкие моменты. Словно он закрылся, и я разбивалась о его равнодушие, против которого у меня не было оружия. Отчаяние вновь навалилось тяжёлой ношей, с которой я не могла справиться ни в этот раз, ни тогда. Я так ничего и не сказала, мне просто не хотелось. И горячие слёзы катились по моему лицу. Стало так горько за своих детей. Ещё не рождённых, но уже лишённых любви. Его любви. Душа не принимала такой выбор, и в голове мелькнула безумная мысль. Алина говорила, что убьёт Александра, если не изгонит скверну. Разрезом света избавит его от самого себя, от страшных решений, калечащих жизни стольких людей. - Здесь холодно. Ты босиком, - наконец, сказал он, беря меня на руки. – Пойдём.❤❤❤
Последний разговор с Александром не давал мне покоя. Он заберёт у меня детей, а если я буду противиться его методам воспитания, то даже не даст видеться с ними. Этого нельзя допускать. Александр так привык думать на годы и столетия вперёд, руководствуясь выгодой, и хотел распорядиться чужими жизнями так, словно они принадлежали ему, совсем забывая, что дети – отдельные личности. У них свой путь, свои цели и желания. И я совсем не хотела, чтобы они повторяли за Александром. Ситуация была очень сложной, но я всё же решилась и постучала в уже знакомую хижину, которую посещала так часто в начале обучения. На улице было тепло, но внутри оказалось ещё жарче. Багра бросила на меня неприязненный взгляд, и я сразу же осознала, откуда у Александра вспыхивали ледяные огни в глазах, когда он злился. Сейчас, смотря на неё, я замечала всё больше схожего между матерью и сыном. - Тебя никто не звал. - Я беременна от Александра. Багра поджала губы, взметнув бровь, а затем глубоко вдохнула. Я ждала, пока она выдохнет и скажет что-нибудь. Очередную колкость, быть может, прогонит меня совсем. Помня наши уроки, я была готова ко всему. - Ты всегда была глупенькой. Да, совсем дворяне измельчали в наше время, - ни чести ни совести… Это меньшее, что я от неё ожидала. Когда мы только знакомились с даром, она наделила нас дурацкими прозвищами, порой даже обидными, но со временем мы научились не обращать на них внимания. Я подошла к ней и села рядом. - Люда… - начала она. - Я не Люда. - Я знаю, что ты не Люда, - гаркнула Багра, замахнувшись. - Не бейте! Хотя бы вы, - заслонилась я руками. Она хотела ударить меня тростью, как это бывало, когда я оказывалась нерасторопной и не показывала результат, который она ждала, но, посмотрев на мой живот, передумала. - Вы же знаете, что значит носить во чреве дитя. А они ведь от него. Она была несносной и упрямой ещё хуже Александра, но я надеялась, что женщина лучше поймёт женщину. Особенно в этом вопросе. - И зачем ты пришла? Хочешь, чтобы я тебя пожалела? Не нужно было очаровываться моим сыном. - Я хотела узнать, какова вероятность, что родится мальчик с его даром. У нас будет двое детей. - Дарклинги неплохо сходятся с сердцебитами. - Я не сердцебит. - Девочка, каждый целитель порой ведёт себя как сердцебит, а сердцебит – как целитель. Жизнь и смерть – две грани нашего бытия. Мне так хотелось закатить глаза от очередной лекции про единство всего и всех в этом мире, про источники и философию бытия, но я не решалась прервать её. - Расскажите о его отце. Он ведь был сердцебитом, - осторожно начала я. - Да… Взор Багры потух, и она отвела глаза. Нечасто ей доводилось рассказывать эту историю. - Гриши с такой силой дара редки. Это был талантливый сердцебит. Я выбрала его, потому что хотела, чтобы Александр родился сильным. Чтобы у него не было слабостей, которые могут омрачить его жизнь. Сделать беспомощным. Он был очень волевым человеком, не только сильным гришом, и порой мне кажется, что всё это Александр взял у отца. Но мужчины всегда были падки на красоту, их ум не так изощрён как наш, и мне не составило большого труда влюбить его в себя. Я подумала о том, какой она была в молодости. Былая красота всё ещё освещала её лицо, испещрённое морщинами, но не потерявшее благородства и строгости. А серые глаза, тот самый кварц, что был мне так дорог, сияли внутренним огнём. Её руки были худыми, даже костлявыми, но за всем этим образом нельзя было не угадать её мудрости и величия. - А вы? Любили его вы? - Нет. Слово прозвучало так чуждо её рассказу, тем крохам нежности, которые она всё же вложила в него. Я могла ошибаться, но ощущала её сожаление. Быть может, она хотела бы сделать всё по-другому, сказать другие слова отцу своего ребёнка. Это слово слышалось мне так же, как и ответ Александра в первую ночь, когда я пришла к нему. Когда я вынудила его рассказать про свою любовь, которую он не хотел признавать. - Я не могла себе этого позволить. - Едва ли любовь ждёт позволения. - Ты живёшь в то время, когда можешь позволить себе любые чувства, а много веков назад мы просто пытались выжить, и открыться означало умереть. Даже любимому человеку. Она сказала это без гнева и жёсткости, но серьёзно. Я сразу же вспомнила слова Александра про то, как они прятались, будучи гришами. И всё же… слава Святым, что мы живём в иное время. - Я сочувствую вам, - неловко улыбнулась я. - Лучше себя пожалей, - рассмеялась она. Я разгладила складки на платье и собралась с духом. - Я просто хотела попросить вас помочь с воспитанием детей. Александр может забрать у меня детей с его даром. А я не хочу, чтобы они шли его путём. Вы же понимаете, о чём я говорю. Пожалуйста… Только вы можете повлиять на него. Я готова была и на более отчаянные слова, хоть и боялась, что Багра высмеет меня. Но к моему удивлению она осталась спокойна. - Он давно уже не слушает меня. - Но вы – его мать. Я уверена, что он питает к вам тёплые чувства. Да и в вопросе детей он всё равно ничего не понимает. Ему придётся обратиться к кому-то за помощью. Багра ничего не ответила, и я надеялась, что она услышала меня. - Удивительно, сколько времени прошло, а он всё ещё питает слабость к целительницам. - Он сказал, что я не похожа на неё. - Ну а ты, конечно, ему поверила. Если бы это было так, он бы даже не взглянул на тебя. Я тяжело вздохнула. Мне не хотелось быть напоминанием его прошлого, призраком его любимой, чтобы он видел во мне её лицо, но в глубине души я чувствовала, что была правда в словах Багры. - Возможно и родится ребёнок с нашим даром. Ты не такой уж и сильный корпориал из тех, что я встречала. - Зато я люблю его. Это чего-то да стоит? – спросила я, вставая. – Нет, это стоит всего. Прошу вас… - Хорошо. Я постараюсь тебе помочь. Всё его прошлое не должно повториться. И его дети не должны впутываться в его грехи. Но это не ради тебя, - она строго посмотрела на меня. – Ради них. Багра указала костлявым пальцем мне на живот. Я улыбнулась и кивнула ей. Меня вполне это устраивала. Я и не собиралась просить за себя.Алина
🌞🌞🌞
Что такое грех? Я долго думала об этом, но так и не решилась спросить Александра. Картины последней встречи надолго запечатлелись в моей памяти, и я возвращалась в них, вновь и вновь ощущая мольбу Бирана, тяжесть пространства вокруг и боль Александра от разреза, которую, казалось, он и сам не чувствовал. Мы сотканы из единой энергии, возможно, именно поэтому я и не спросила его, знала, что он скажет. Многие не отвечали на этот вопрос, считая его глупым и пустым, воспринимая грех как нечто незначительное и обыденное, привычное, но в действительности… Грех – это невежество. И чем больше ты знаешь, тем меньше стремишься к нему. Всё проще, чем люди себе представляли, но этой лёгкостью понимания обладали лишь некоторые. Биран пришёл в себя, и я радовалась, что скверна не проникла в его душу. Однако никто не мог вернуть ему пальцы. Даже я. Теперь он останется с двумя культями, и всё потому, что подвернулся Александру под руку. Я думала, что крестьянин пожалеет о решении прийти в Большой дворец, что обозлится и будет сторониться меня, но пути Творца неисповедимы. Его грустный взгляд сиял ещё большей любовью ко мне. Удивительной безмятежностью, словно он так долго стремился сюда, чтобы искупить кровавой жертвой свои грехи. Зерно страданий расщепилось, воплощаясь в жуткое событие, и Биран уже ничего не был должен этой жизни. Я попросила Никиту отправить в его деревню зерна и дров, назначить жалованье, чтобы Биран мог жить с семьёй и не заботиться о пропитании. Лето пришло, как хозяйка в свои владения: неминуемо, уверенно и смело. Не было заморозков, которые бы погубили посевы и молодые цветы. В полдень солнце пекло так, что мы мечтали о дожде, но я больше не боялась находиться на свету, его лучи перестали обжигать меня. Внутренним взором я наблюдала за изменениями, которые протекали в моём теле. Всё это ново для меня, но вместе с тем казалось естественным и правильным. Я позвала Анастасию прогуляться, хотелось узнать её состояние. За последнее время я ощущала удивительную близость между нами, словно мы разделили душевные переживания, о которых не знал никто. Наш секрет, делающий нас особенными в глазах друг друга. Я надела белое платье из батиста и взяла тонкий платок, чтобы накрыть голову по привычке. Руанит больше не стеснял шею и запястья, и мне сложно было вспомнить, что когда-то я самовольно отказывалась от дара, искренне считая, что так будет лучше. Гриши поглядывали на меня с интересом, а кто – с любопытством или страхом, но, казалось, в моём присутствии они стали вести себя иначе. Никто не осмеливался нагрубить мне. Мы отправились на прогулку поздним утром, работа больше не отягощала, свободного времени хватало. Анастасия тоже оделась в белое платье, на голове была шляпка-капор с голубой лентой. Я вспомнила благородных дам, которые приезжали в пансион с князем Керамзовым, когда мы с Малом были ещё совсем маленькими. Они тоже носили похожие чепцы. Когда я ждала её у конюшни, наблюдая, как она общалась с лошадью, то поняла, как же Анастасия изменилась. Беременность сделала её хрупкой, беспокойной и чувствительной. Это скользило в мелких движениях, в коротких словах, брошенных прислуге. Мир менялся, и она словно сдавалась ему, не желая играть на равных. Из-за платьев пришлось взять женское седло, и я бы назвала это самой неудобной вещью на свете, но ехать было недалеко, поэтому я смирилась. Когда мы добрались до бескрайних полей, которые сейчас выглядели особенно нарядными, солнце поднялось ещё выше. Зацветали алые гвоздики, нивяник и белые ромашки, тут и там виднелись лиловые колокольчики и васильки. Я с детства любила раздольные, поёмные, травянистые луга с ручьями и заводями, по краям заросшие ивняком и лозами. Место, ставшее домом для маленькой Алины. Стоило только спешиться, как душистый запах трав сильнее наполнил лёгкие. Казалось, солнце разогревало этот аромат, делая его насыщеннее. Мы оставили лошадей пастись на лугу, а сами отправились к озерцу, чтобы насладиться прохладой воды. Я сняла лёгкие ботинки и шла босиком, ещё больше погружаясь в воспоминания о детстве. В ноги впивались тонкие травинки, но я не обращала на них внимания. Стекло не раз резало мою кожу, и всё остальное теперь казалось незначительным. Анастасия задержалась позади, и я замедлила шаг. - Тень! – воскликнула она, указывая пальцем. – Её нет! - Что? – обернулась я. Её растерянный взгляд был пригвождён к земле рядом со мной. - Тень… - проговорила она в замешательстве. – У тебя её нет. И правда. Изменения оказались более существенными, чем я представляла в начале. Световое тело не отбрасывает тень. Дарклинг больше не мог использовать её в нашем противостоянии, ведь у меня её попросту не было. - И… этот свет. Он льётся из тебя? Я обвела взглядом свои стопы, скользнув по подолу платья к рукам. Абрис света искрился радужным, сначала едва различимый, но стоило только обратить на него внимание, как он стал чётче, ярче, заметнее. Я не использовала дар, свет сам исходил из меня. Он тёк по венам, пронизывая всё моё существо, растворялся в дыхании, становясь моей истинной частью, той самой, от которой я уже не откажусь никогда. - Пойдём, - сказала я, подбирая подол и вновь направляясь к озеру. Анастасия подошла ко мне. Она придерживала округлившийся живот одной рукой, являя собой женское начало. Как интересно обернулись наши пути, сойдясь в одной точке. Столкнись я с этими событиями раньше – не смогла бы остаться спокойной, но сейчас святая отрешённость от мира позволяла взглянуть на всё иначе. Жизнь состояла из противоречий, которые мы должны разрешить объединением. Прежде всего – в себе. Мы сели на траву у озера. - Ты всё ещё хочешь быть с ним? – спросила я, глядя вдаль. Зеркальная гладь озера золотилась от света, изредка тревожимая ветром, который посылал по ней мелкую рябь, перекатывая пологие ленивые волны. - Разве это что-то значит? Он мне не принадлежит. Мне стоило взглянуть ей в лицо, но я продолжила разглядывать воду, доверяя ощущениям. - Но ты бы хотела этого? Она молчала. - Это всё равно пустые мечты. Я улыбнулась. От меня не укрылось сожаление, промелькнувшее в её голосе. Человеческая любовь всегда хочет обладать. Единолично, жадно. В этом не было ничего зазорного, просто я уже смотрела на всё иначе. - Я понимаю, уже поздно, но всё же должна сказать это. Прости. - За что? – вырвалось у неё. Наконец, я посмотрела ей в глаза. Искреннее удивление, отражающееся в них, открыло мне многое. - За то, что впутала тебя в это. - Во что? Не говори так, - она сжала руки на коленях. – Словно у меня нет своей воли, словно вы оба играли мной в своих интересах. - Боюсь, что есть в этом доля правды, - вздохнула я. - Как бы оно не начиналось, для меня сейчас уже всё иначе. - Это к лучшему. Искренность спасёт её, вот только она об этом пока не знает. Думает, что беспощадный огонь сжигает её дотла каждый раз, когда она соприкасается с ним, но по факту – лишь закаляется в пламени. - Знаешь, что я сейчас чувствую? Бессилие, - сказала Анастасия. - Не стоит. Ты оказалась сильнее нас. - Я ничего не могу. Любовь часто кажется бесполезной и слабой, ибо вечно делает нечто такое, что кажется ненужным. - Ты можешь любить. Этого достаточно, чтобы изменить мир, - проговорила я. - Но не его. - Семенам нужно время, чтобы прорасти. Особенно в окаменевшей почве. Порой – очень много. Мы замолчали. Мне много чего хотелось ей рассказать, но нельзя торопиться. Те знания, что открылись мне недавно, казались странными остальным. Анастасия стала срывать цветы и плести венок из лиловых колокольчиков, и я украдкой наблюдала за ней. Взгляд скользнул по кулону-лебедю, а затем я отвернулась, возвращаясь взором к озеру. - Я сделала для него всё, что могла, и этого оказалось так мало. Но ты можешь больше, - она придвинулась, опуская венок мне на голову. Жар усилился, а ветер, казалось, исчез. Движения в воздухе не было никакого, и поверхность озера стала похожа на ртуть. Анастасия обняла меня сзади, оплетая шею руками. Я накрыла её ладонь своей. Моё сердце полнилось спокойствием, но я не могла признаться ей, что не знаю, что делать. У меня не было никаких сомнений в отношении других, но когда дело касалось Александра, я по-прежнему не знала, как поступить. Я не видела в нём света, который мог бы спасти душу, и это заставляло мои мысли блуждать далеко отсюда. Однако и безверие я себе позволить не могла, ведь в таком случае шансов нет никаких. Даже призрачных. Я чуть обернулась. В Анастасии был свет, мягкий и ровный. Он не отличался яркостью и силой, но для меня было удивительно другое. Несмотря на столь близкие отношения с Александром, её не коснулась скверна. Внезапный порыв ветра сдул платок с моих плеч, унося его в озеро. Я поднялась, чтобы вынуть его из воды. - Алина! Анастасия смотрела на меня во все глаза. И только тут я поняла, что стою на воде. Она не поглощала меня, не стремилась утащить на дно, даже не облизывала стопы. Я совсем не ощущала её. - Алина, что с тобой стало? - Это сложно объяснить, - сказала я, подбирая платок и возвращаясь к ней. – Но когда-нибудь вы все так сможете. Состояние благости и световое тело позволяло мне творить чудеса святых, о которых ходило столько легенд. - Алина, и всё же… я хочу попросить тебя об одном. Только об этом, - она взяла меня за руку. – Не убивай его. Пожалуйста. Я просто хочу, чтобы он не погиб. Никто из нас. - Я не могу тебе этого обещать. Никто не может. Мой голос прозвучал строго, даже жёстко, но врать мне не хотелось. Я не могла остановить войну, так как слишком много людей желало её. Игрища, до которых мне больше не было дело. Однако в моих силах было уменьшить людские потери. - Ты боишься? – спросила она. - Нет. - Надеюсь, что и мне это чувства когда-нибудь станет чуждым, - грустно улыбнулась она. - Тогда ты перестанешь быть человеком, - ответила я. Мы так и сидели на лугу, слушая тихий плеск воды. Жар нарастал, и я беспокоилась за состояние Анастасии, поэтому мы засобирались в Малый дворец. Любовь становится самым большим благом, если ты готов её принять, и самым страшным проклятием, если ты к ней не готов. Но правда в том, что рано или поздно все столкнутся с ней. Каждый. И тогда уже нет разницы, кем ты был до этого. Она наполнит тебя, взорвав каждую клетку тела, обновляя и исцеляя. И если ты вынесешь это, то возврата к прежнему уже не будет. Ибо сердце, познавшее Любовь, никогда уже не вернётся в пустошь одиночества.