Свет и Тьма

Если ты умер при жизни, то ты не умрёшь никогда.

Анастасия

❤❤❤

      Деревни оставались позади, пока я пробиралась вперёд на Грине, изредка останавливаясь в таверне или на постоялом дворе. Их здесь было немного, поэтому приходилось довольствовать убогой комнаткой, порой грязноватой и пыльной или даже прокуренной. Посетители не отличались высоким рождением или дворянскими манерами, но меня страшило не это.       В Малом дворце вся позолота моего происхождения исчезла вместе с приказом Дарклинга о приобщении гришей к простой жизни. Однако всё было не совсем так. Крестьянские устои были для нас скорее диковинкой, по большей части мы жили богато, иногда позволяя себе роскошества в виде дорогой одежды и заморской еды.       Сейчас мне нужно было скрыть, что я гриш: серый видавший виды плащ, не раз спасавший от дождя, превращал меня в неприметного странника, коих десятки проезжали по дорогам, особенно в последние месяцы. Много людей бежало в столицу, кто-то наоборот направлялся на север – солдат было много, поэтому путники лишь провожали друг друга суровыми взглядами, но лишних вопросов не задавали.       Я долгое время петляла на коне, с ужасом думая, как сбросить хвост из хергудов, но, в конце концов, поняла, что меня никто не преследовал. Это осознание успокаивало, руки перестали подрагивать, и я смогла выдохнуть, продвигаясь домой без спешки. Однако я не могла забыть, что Никита остался один посреди леса, наедине с многоликим врагом, который в схватке превосходил любого гриша. Дурное предчувствие терзало моё сердце, ядом по капле разъедая его, но надежда на лучшее оставалась со мной. Никита был проливным в совете Дарклинга и мог постоять за себя.       Закат лета порадовал нас тёплыми, даже жаркими деньками. Но вместе с тем август выдался дождливым, однако каждый раз после грозы солнце вновь появлялось на небосводе, и листва на деревьях дышала свежестью. Лето щедро одарило северную Равку: засуха не затронула её земли, а зной не успел выжечь траву, поэтому склоны и луга всё ещё оставались зелёными.       Несмотря на слова Никиты, я решила отправиться домой. Единственное безопасное для меня место. Хотелось оставить всю разруху и невзгоды позади. Однако мой путь пролегал всё ближе к границе, и люди там становились всё более хмурыми, а взгляды – подозрительными. Я молилась, чтобы никто не осмелился отобрать Гриню, и мне не пришлось драться, но пока неудача обходила меня стороной.       Очередная таверна ничем не отличалась от остальных: немного обветшалая, с кое-где прохудившейся крышей и грубоватым хозяином, который и не думал расположить к себе посетителей, случайно оказавшихся под её навесом. Лишь разговоры здесь были тише и напряжённее. Я подошла к старой щербатой столешнице и улыбнулась, желая узнать про комнату и купить еды. Часто приходилось ужинать наверху, ведь в таверну уже забредали уставшие и голодные путники, как и я, желавшие, наконец, провести ночь под крышей. Деревянное здание с облупившейся вывеской стояло прямо у дороги, чем и прельщало всех, кто проезжал мимо. Похоже, здесь всегда было людно. Об этом говорил и внимательный зоркий взгляд владельца таверны, и его грубоватые манеры. Я не стала занимать столик в зале, не желая наткнуться на неприятных типов и втягиваться в разговор о делах в мире, поэтому благодарно кивнула мужчине, который вручил мне ключи от комнатки на чердаке. Оставалось надеяться, что крыша не протечёт.       Я попросила меню, но мужчина лишь рассмеялся мне в лицо.       - Какое ещё меню? Мы готовим то, что можно из этих продуктов, - сказал он, протирая стакан и наливая мне странный напиток тёмного цвета. Пить его я очевидно не собиралась. - Времена сейчас не для пиров. Ешь, что дают и радуйся, что чашка непустая.       Я неловко улыбнулась, глубже запахиваясь в плащ. Он всё ещё оставался на моих плечах, скрывая большой живот.       - Благодарю. Не могли бы вы отнести еду ко мне в комнату?       Краем уха услышав разговоры, протекавшие за соседним столом, я помедлила, словно копаясь в дорожной сумке, что висела у меня на поясе под плащом, и пытаясь достать монеты. Здесь всё так же обсуждали войну. Многие ехали на север, в основном солдаты, но их цели разнились: кто-то хотел заработать денег или снискать славы, другие – просто защитить семью и дом от разорения. Однако больше меня занимали разговоры о гришах и дворянах. Мой отец не мог не откликнуться, когда Александр призвал все войска Равки. Это была одна из обязанностей, которую мы исполняли, служа царю и Отечеству. Дворянские отряды составляли ядро армии, отличаясь лучшей подготовкой и снаряжением. Хоть большинство солдат и были отказниками, но их выучка и сноровка делали из них грозную силу. Наблюдая за действиями отца и читая книги по военной стратегии, я уже понимала, что большая армия не всегда была залогом победы. Порой малые отряды побеждали, грамотно используя преимущества местности и недостатки врагов. Стратегия всегда отличалась сложностью и львиной долей везения, особенно учитывая то, что твой соперник тоже знал правила игры. Нюансов было столько, что мне казалось, будто лишь удача правит на поле битвы. А иначе… иначе просто непонятно, как в этом кровавом хаосе можно что-то понять.       - Чего копаешься? Аль у тебя денег нет, я вижу? – усмехнулся владелец таверны, и я обратила на него внимание.       - Вот, - протянула я ему монеты. – Просто застёжка сломалась.       Я поспешила в свою комнату, так и не притронувшись к стакану, который стоял рядом. А вот от еды не отказалась. Наконец, можно расслабиться в кровати и выспаться, не боясь, что тебя потревожит незнакомец.       Однако картины услышанного не покидали мой разум, рисуя один образ за другим. Сколько дворян уже отправились на границу? И где сейчас мой отец? Не проходило и ночи, чтобы мне не снились события войны, невольным свидетелем которой я стала. Но сейчас у меня была лишь одна цель – добраться домой в безопасности, чтобы мои дети не пострадали.       У каждой войны – свои цели. Мужчины ведут её ради выгоды или принципов, однако сражаются они за землю и женщин. Александр сам косвенно подтвердил это, обмолвившись в той истории на тайном совете, которая теперь уже засела не только в его сердце. Другие причины борьбы тоже известны, но рано или поздно они тонут в крови и теряют свою значимость, а выживание – это единственная мысль, которая звучит в твоей голове, словно молитва. Когда друзья умирают, и люди сходят с ума в этом кровавом аду, а вся справедливость и красота подлунного мира покрывается призрачной пеленой, превращаясь в туман, лишь решимость защитить свою землю и женщин заставляет людей сражаться и умирать.       Слишком многие жизни были мне дороги, и я представить не могла, каково это – жить без них, но смела ли я надеяться, что они останутся со мной? Что я сама останусь? Некоторые теряли рассудок от страхов и ужасов, но, Творец мне свидетель, я устала бояться. Недели беременности, дни проведённые в темнице, когда Александр оставил меня в тёмной комнатке, где каменные стены давили на меня, разговор с родителями, а затем и преследование хергудов… Всё это притупило мои чувства, заставляя в один момент действовать решительно и хладнокровно. Страх изматывал, убивал быстрее клинка, быстрее пули, принуждая умирать неисчислимое количество раз, переживать моменты ужаса, словно они были реальнее самого мира, и редко сбывался, исчезнув, будто насмехаясь над твоей глупостью и доверчивостью.       Наезженная дорога вилась под ногами широкой лентой, и я понимала, что до родового поместья осталось не так много. Гриня бодро бежал вперёд, словно чувствовал приближение родного дома, и его тянуло магнитом. Мне тоже хотелось поскорее добраться туда, но спешка была ни к чему. В последние пару дней ехать на коне стало ещё сложнее, и я внимательнее следила за состоянием детей, всё чаще прислушиваясь даром целителя.       Вдруг раздался выстрел. Стая лесных птиц взметнулась, потревоженная громким шумом. Я вздрогнула и заозиралась, а Гриня истошно заржал, дёргаясь и пытаясь вскочить, но не смог и повалился на колени, увлекая меня за собой. Я скатилась с него, выпадая из седла, с ужасом чувствуя, как удары сердца раздаются во всём теле.       Я успела лишь на пару шагов отползти от коня, прежде чем ко мне подъехал мужчина. Высокий, рослый, светловолосый. Фьерданец. К тому же дрюскель. Страх резкой волной окатил меня, принося дурноту и слабость. Сзади него послышалась речь пары человек. Я не понимала, о чём они говорят, ведь в своё время решила учить шуханский, а не фьерданский. Но запоздалая мысль твердила, что едва ли знание языка спасло бы меня. Я тяжело сглотнула, ощущая вязкость во рту. Нужно было достать пистолет, но чутьё подсказывало, что этого лучше не делать. Мой взор, наполненный ужасом, был прикован к фьерданцу. Он окинул меня неприязненным взглядом и бросил несколько слов товарищам. Я расслышала лишь «дрюсье». Ведьма. Сердце забилось быстрее. На мне не было кафтана или других опознавательных знаков, но если они решат, что я гриш, всё кончится очень быстро.       Фьерданец снова посмотрел на меня, я отрицательно покачала головой, словно он мог понять, что я имела в виду, и стала незаметно отползать от него. Но мужчина резко выхватил ружьё и наставил его на меня.       Наверно, я много раз могла умереть, но никогда не осознавала, что это было всерьёз: Шухан и лаборатория, болезнь и лазарет в Малом дворце… Всё это казалось таким невесомым и малозначимым, ведь настоящую близость смерти я ощутила только сейчас, вглядываясь в оружие, застывшее передо мной. Фьерданец крепко держал ружьё, и я знала, что его рука не дрогнет. Время словно замедлилось, позволяя мне ощутить всю конечность бытия и привкус момента, пропитанного опасностью и страхом.       Я задрожала, и слёзы потекли по щекам. Руки легли на живот, защищая самое дорогое в моей жизни. Фьерданец увидел это, и мы замерли. Оба. Я ощущала густой поток мыслей, безмолвный разговор между нами. Их язык был мне незнаком, но глаза могли сказать много больше. В них застыла моя мольба, пронизанная ужасом, желание жить, понятное любому человеку. Лицо фьерданца не менялось. Каким будет его ответ? Я прикрыла глаза, вспоминая Санкта-Анастасию. Это была самая искренняя молитва за всю мою жизнь. Я никогда не интересовалась житиём святых и не обладала истинной верой как Алина или Никита, но сейчас моя мольба исходила из глубин сердца. История Санкта-Анастасии была печальной, я читала её в детской книге с картинками, которую давно подарили мне родители. Она была для меня простой сказкой, в которой правды было не больше, чем в бреднях безумца.       Санкта-Анастасия была одним из первых целителей. Её кровь излечивала от всех болезней. Такой она и рисовалась в книгах. Такой и видели её избранные. Я глубоко вдохнула и распахнула глаза. За спиной фьерданца, чуть поодаль, мне почудился свет, обретающий форму человека. От нахлынувшего ужаса зрение подводило меня, и разум рисовал желанные картины, за которые я цеплялась, как за живые и вполне реальные. Однако свет за спиной фьерданца засиял ярче, обретая всё более чёткие формы, и мужчина мотнул головой, словно сбрасывая наваждение.       Сзади снова послышались раздражённые голоса. Мужчина невольно кивнул, навёл на меня ружьё и выстрелил. Я запоздало вздрогнула, не осознавая того, что случилось. Пуля угодила совсем рядом, в землю. Фьерданец сплюнул под копыта лошади, резко развернулся и уехал, даже не посмотрев на меня. Я так и лежала, боясь шелохнуться, боясь даже моргнуть, пока дрюскели не пропали из виду.       Храни тебя Единый. Люди – везде люди.       Намеренно ли он спас меня, или какой морок заставил его промахнуться, но яркий свет померк, а затем и исчез без следа. Однако в глубине души я понимала, что фьерданец не мог не попасть в меня с такого расстояния. Напряжение было столь сильным, что когда дрюскели уехали, слёзы потоком хлынули из моих глаз. Казалось, они застыли во мне, а сейчас я дала им волю, позволила себе выплакать их все, так и оставшись лежать на земле.       Когда я поднялась на ноги, время вырвалось из клейкой ловушки страха и обречённости, вновь ускорившись и набирая ход.       Гриня так и лежал на земле. Уже мёртвый. Глаза закатились, а тяжёлый храп затих. Тёмная густая кровь продолжала вытекать мне под ноги, окрашивая траву в бордовый. Я вздохнула. Столько лет он был со мной, спасал мне жизнь и выручал в сложные моменты, а теперь его путь подошёл к концу. Я присела около коня, погладив его по шее. У меня не было сил оплакивать его. Я лишь молча отстегнула вещи и пошла пешком не оборачиваясь. Мне не хотелось, чтобы эта картина застыла в моей памяти, омрачая его образ.       От напряжения и слёз голова отдавала тупой болью, и я совершенно не могла собраться с мыслями, чтобы понять, где нахожусь и сколько километров до ближайшей деревни. Мне стоило купить коня, чтобы добраться до дома, но все эти вопросы словно бы отошли на второй план. Близость смерти настолько захватила меня, что я всё ещё не могла оправиться от глубокого чувства опасности, вцепившегося в моё сердце. Его смягчала лишь мысль о том, что это может навредить моим детям.       По пути до ближайшей деревни я долгое время нервно озиралась по сторонам, боясь наткнуться на дрюскелей или хергудов. Тот отряд фьерданцев был небольшим, скорее всего лазутчики, но они были опасны для меня, одинокого путника без лошади. Я всё ещё не могла поверить, что тот мужчина промахнулся, что пуля пролетела совсем рядом. Меня спасло чудо. Александр говорил, что они не пожалеют меня, но всё случилось иначе.       Я надеялась купить лошадь в одной из деревень, однако когда впереди показались перекошенные крыши домов, над которыми спиралью вился дым, моё сердце вновь сжалось. Я остановилась, не решаясь подходить. В деревне буйствовал огонь: пламя пожрало толстые брёвна, оставляя лишь обгоревшие уголья и пепелище. Ветер уже разметал густой серый дым, и сейчас лишь несколько столпов поднимались над деревней, напоминая о том, что здесь случилось. Моя дорога пролегала сквозь неё, но я так и не решилась пойти по ней, побежав через ближайший лес и обходя по большой дуге разорённое селение. Лишь бы не встретить тех, кто это устроил, и не видеть ужасов, которые там случились. Едва ли чудесный свет спасёт меня при встрече с фьерданцами во второй раз.       Я вымоталась и хотела отдохнуть: ноги устали, а живот побаливал, но оставаться здесь, на земле, где орудовала смерть, просто не могла. Поэтому неутомимо шла вперёд, продираясь через заросли и выглядывая тропки, по которым ходили крестьяне, пока очередной лес не скрыл от меня эту картину. Там я и остановилась, расчистив руками место и приминая густую траву. Природа казалась нетронутой. Птицы заливисто щебетали вокруг, где-то куковала кукушка, всё заросло мелким кустарником, а на поваленном стволе виднелись следы вепря: я надеялась, что не встречу здесь волка или медведя, потому что на севере они забредали даже в деревни.       Сыр успел подтаять в сумке, но вместе с хлебом это была единственная моя еда. Они показались мне столь вкусными, что я сразу доела всё, не оставляя и крошки. Мои запасы провизии были скромными, ведь ночью я останавливалась в постоялых дворах и пополняла их, однако сейчас не знала, как поступить. Видели ли Александр с Алиной, что сейчас происходит на приграничных территориях?       Я решила отдохнуть в лесу, наслаждаясь тенью деревьев и тишиной вокруг. Казалось, что здесь время застыло и война никогда не доберётся в эти места. Я поднялась, чтобы выйти из леса, но, выглянув из зарослей, увидела, как по дорожке к сгоревшей деревни на лошадях двигалась вереница солдат. Похоже, равкианцы, однако мне не хотелось встречаться ни с одной из сторон, поэтому я дождалась, пока они проедут, прежде чем выбраться из укрытия.       Следующая деревня тоже сгорела. Я всё же решила зайти в неё, хоть и невольно понимала, что там увижу. Пожар уже прошёлся по домам и пристройкам, оставляя выгоревшую траву и тёмные зияющие глазницы окон, из которых, казалось, вот-вот выглянет жуткое нечто, заставляющее меня бежать без оглядки. Я проходила мимо обугленных брёвен, утешая себя лишь тем, что жители успели сбежать, хотя в глубине души и понимала, что это не так. И картина впереди подтвердила мои опасения: вдоль дороги стояли виселицы. С обгоревшими телами. Я отвернулась, пытаясь отстраниться от образа, который только что был перед моими глазами, однако тела лежали и на земле. Сваленные в кучи, как попало, большие и маленькие… И все обгоревшие.       Я ускорила шаг, пытаясь выбраться с этого кладбища. Мне срочно нужна была лошадь, ноги уже ломило от усталости, а голова отяжелела от увиденного, однако живое поселение мне так и не встретилось. Солнце уже клонилось к закату, и я решила остаться на ночь в лесу. Затея была рисковой, но до следующей деревни я уже не доберусь, да и неясно, что там найду, поэтому лучше заночевать здесь. По крайней мере, сейчас лето и мне не придётся разводить костёр, прогоняя холод. Когда я лежала под плащом, вслушиваясь в ночные звуки леса, которые сейчас раздавались особенно громко, то мечтала лишь об одном – добраться домой. Расстаться с усталостью и страхом, забыть о случившемся за последнюю неделю.       Несмотря на ночь под сводами леса, я спала крепко. Видимо, сказывалась измождённость. Утром, найдя немного ягод, я отправилась дальше, уставшая, грязная и голодная. Чувства притупились, и я просто переставляла ноги, представляя, как каждый шаг приближал меня к цели. Когда силы были на исходе, впереди показалась деревня. Шумная и многолюдная, она жила своей жизнью. Её не затронул вихрь войны, и мне показалось, что здесь были беженцы из других мест. Крестьяне готовились к сбору урожая. В ней я смогла передохнуть, вымыться и поесть. Свободной лошади в постоялом дворе не оказалось, а просить у крестьян я не стала, лишь купив с собой немного еды и воды.       Оставшийся путь прошёл бодрее. На подходе к родовому поместью я увидела солдат. Целый лагерь, раскинутый на поле. Поодаль виднелись две фигуры на тёмных лошадях. Это были отец и Александр. Они разговаривали. Отец уже был облачён в кафтан сердцебита, который я с детства видела в их с мамой комнате. Он что-то говорил Александру, тот молча кивнул, посмотрев вдаль. Я хотела незаметно пройти мимо них, но солдаты закричали, привлекая внимание, и они оба заметили меня. Я так и застыла под их взглядами, боясь сделать и шага.       Отец что-то коротко сказал, напряжённо сжимая поводья. Я наблюдала, как Александр спешивается, а затем идёт ко мне, не отрывая взгляда серого кварца от моего лица и быстро расстёгивая кафтан. Он приближался ко мне по полю, как штормовой ветер, гуляющий в кронах деревьев во время погони от шуханцев. В любой другой момент я бы испугалась, опуская взгляд и выдумывая нелепое оправдание своим поступкам, но сейчас мне было всё равно. Дорога так измотала меня, что я готова была умереть, лишь бы всё кончилось, и только мысль о детях держала меня на ногах.       - Ну и как ты здесь оказалась? – ласково спросил он, сбрасывая с меня грязный, потрёпанный плащ, покрытый дорожной пылью и травой. Нежность в его голосе была обманчивой, но взгляд не лгал – он оставался жёстким и холодным, с гранями льда, о которые мне уже доводилось раниться.       Я ничего не ответила, словно вопрос предназначался не мне. На губах ощущался пепел сожженных деревень, а перед глазами стояла картина обугленных домов.       Александр набросил мне на плечи чёрный кафтан, заставляя надеть его и застегнуть. Когда он коснулся меня, я, наконец, поняла, что добралась домой. Никто больше не тронет меня, не причинит вреда, я в безопасности. Вся эта ситуация, и отец, хмуро смотревший на меня… было бы неловко, если б не безразличие, охватившее меня. Мои пальцы соскальзывали и подрагивали, и мне не сразу удалось справиться с застёжками.       Александр ещё немного смотрел на меня, а затем обернулся.       - Алина, увези её, - сказал он.       Я не сразу заметила, что рядом была и Алина. Она выехала на высоком белом коне, осенённая сиянием и спокойствием, посреди всего этого духа войны и разрухи, пропитавшего нашу землю. Казалось, что там, где ступали копыта её лошади, мир погружался в тишь, которую не могло нарушить ни что. Она была островком безопасности и умиротворения, и люди вокруг чувствовали это со мной, желая находиться рядом с ней.       - Там всё сгорело, - выпалила я.       Александр резко обернулся ко мне, посмотрел, чуть сузив глаза, словно решаясь, верить ли мне.       - Знаю, - коротко ответил он и направился к своей лошади.       Алина подъехала ко мне, протягивая руку и помогая взобраться на коня. Это было нелегко, но я всё же устроилась позади неё, крепко обхватив за талию. Она чуть повернулась ко мне, видимо, тоже желая узнать, как я здесь оказалась, но промолчала, проследив взглядом за Александром и тоже устремив его вдаль.

Алина

🌞🌞🌞

      Фьерданцы уже несколько дней серьёзно наступали на нас, используя всю власть техники, которую они подчинили себе не хуже, чем мы свой дар. Мне доводилось слышать об этом, но увидеть своими глазами… Что могли проливные и инферны против боевых машин, которые выдерживали ураганы и бури, высокие температуры и проезжали по бездорожью? Наши ряды обороны стремительно редели. Александр получал сообщения о неумолимом сокращении буферной зоны, за которую мы уже не могли отступать, но пока молчал. Он берёг силы и раздумывал. Это ощущалось скоплением энергий вокруг. Густых и тяжёлых, которые ударяли в голову и оставались колючими мыслями, лишая тебя спокойствия.       Если он вступится… когда он вступится, пути назад уже не будет. Ни для Равки, ни для нас, ни для него самого. И я чувствовала, что этот момент приближался. Также неумолимо, как боевая техника фьерданцев. Оставалось надеяться, что нашим друзьям в Шухане повезло больше.       Иногда я бросала взгляд на Александра, на его неподвижную фигуру, пытаясь разглядеть хоть искорку света в его сердце. В тёмное время и огонёк – звезда, поэтому мне казалось, что лучшего времени, чем сейчас, уже и не представится. Но я ошибалась. Мои предвзятые чувства к Александру, пускай и искренние, но… Я слишком хотела, чтобы он избавился от скверны, чтобы увидел мир моими глазами, чтобы начал жить по-новому, однако этого было недостаточно. Я слишком поздно это поняла. Привязанность заставляла желание отступать, убегать, принося лишь боль. Александр уже говорил мне об этом, невольно отвечая на вопрос, который я даже не успела задать. Чтобы достичь своей цели, мне стоило отстраниться от неё. Но сейчас его сердце полнилось темнотой, как и его помыслы, которые тяжестью ложились мне на плечи.       От этих раздумий меня отвлекло появление Анастасии. Никто не ожидал увидеть её здесь – измотанную, потрёпанную, ссутулившуюся, словно на неё давила неподъёмная ноша. Но больше всего привлекало выражение её лица. Совершенно пустое, с остекленевшими глазами, за которыми скрывалось нечто, о чём не хотелось узнавать. За прозрачной пеленой невозможно было что-то прочитать. Я никогда её такой не видела, и это взволновало меня.       Тусклый свет её души слабо мерцал, готовый увянуть в любой момент, однако всё ещё боролся за жизнь, но я не успела задержать на этом внимание, как к ней подошёл Александр, накидывая на её плечи чёрный кафтан. Анастасия нуждалась в защите больше всех нас, и не только физической. Но в следующий момент мои глаза расширились. В сердце Александра, которое ещё мгновение назад источало непроницаемую тьму, промелькнул свет, запоздалый и холодный, как рассвет морозного дня. Его привязанность к ней, облечённая в чувства, какими бы они ни были, будь то забота, зависимость или желание обладать, но всё же имела крупицу любви, которая и мерцала сейчас ледяными всполохами. Это был единственный раз, когда я видела в его сердце свет. История с Людой ли имела значение, или роль сыграла лишь Анастасия – я не знала, но это было неважно. Для меня это стало тем самым желанным откровением, с помощью которого я могла помочь Александру. В этот момент он открывался мне, давая согласие своей свободной волей.       Я не смогла пробудить в нём лучшее, чтобы заставить его сердце сиять, но это оказалось подвластно Анастасии. Могла ли я знать, что так получится, когда приглашала её первый раз на наши скромные собрания в домике Зои? Когда только читала о ней в документах, которые достала Женя? Я с интересом наблюдала за потоками энергии между ними: как тьма в нём заставляла её свет проявлять лучшие качества. Она не гасила его и не поглощала, а скорее наоборот, делала ярче.       Анастасия подошла ко мне, и я помогла ей взобраться на Инока. Конь неподвижно стоял, пока она уселась, обхватывая меня за талию. Он без труда выдержит нас. Мы двинулись прочь с поля, где в любой момент мог развернуться бой. Я повезла её к поместью Орловых, чувствуя пристальный взгляд её отца. Он даже не подошёл к ней, лишь наблюдая за нами.       Мы ехали дальше, пока наш взгляд не привлёк взрыв на горизонте. Далёкий, но его сила была столь мощной, что всё вокруг озарилось как от вспышки молнии. По земле прошла вибрация, и Инок загарцевал на месте, словно пытаясь отделаться от неприятного ощущения. Неужели это новое оружие фьерданцев, о котором мы ничего не знали? Я чувствовала напряжение в руках Анастасии, которые вцепились в мою талию ещё сильнее. Мы уже собрались продолжить путь, как взрывы повторились. В сердце разрасталась тревога, буйная и резкая. Что-то не так. Что-то определённо было не так. Настроение в воздухе резко изменилось, словно перед грозой. Напряжение заискрилось, готовое разрядом вырваться в небо. Я сразу поняла, в чём дело.       Быстро спрыгнув с коня, я отдала поводья Анастасии. Её голубые глаза округлились.       - Поезжай, - отрывисто кинула я ей.       Она неуверенно взяла поводья подрагивающими пальцами. Конь был ей явно не по росту, но Инок отличался хорошим воспитанием и не стал бы ей противиться.       - Куда ты? – спросила она.       Я не ответила ей, резко развернувшись и побежав обратно. На горизонте уже маршировали фьерданские отряды, приближаясь к нам из-за лесов, окружающих это место. Так быстро. Всё случилось так быстро.       Наконец, я увидела Александра, сидящего на лошади. Он был один. Отец Анастасии выехал вперёд вместе с отрядом. Александр поднял обе руки, взывая к безграничной силе, способной изменить этот мир навсегда. Как и прежде. Я знала, что он будет делать. Уже видела однажды, но тревога железными прутьями сковала моё сердце, потому что в этот раз всё будет по-настоящему. Тренировки кончились. Его источник будет другим. Александр начал призывать тьму, подпитываемую скверной.       - Нет, нет, Александр! – закричала я, подбегая к нему и протягивая руки. – Ты погубишь себя, ты погубишь всех нас!       Но меня отшвырнуло в сторону. Я даже не смогла прикоснуться к нему. Александр резко обернулся ко мне. На мгновение я взглянула в мерцающую черноту его глаз. Лицо его было бесстрастным, но в глазах явственно сквозила холодная и беспредельная ненависть.       - Молись, Алина, потому что кроме твоего бога нам уже ничто не поможет, - бросил он.       И земля затряслась, застонала под нами, разрываемая чужеродным вторжением. Последним я увидела, как огромный разрез заставил землю треснуть, образуя длинную пропасть между нами и фьерданцами. А затем накатила тьма, затапливая нас первобытным страхом. Кромешная, беспросветная, густая. Казалось, протяни руку, и я смогу её потрогать. Только в этот раз не было тишины. Странный скрежет раздавался над нами, словно тектонические плиты двигались под нами.       Я убью его, если он выживет. Если мы все выживем.       Злость на миг вспыхнула в моём сердце. Александр не послушал меня, конечно, не послушал, но и я не собиралась потакать его планам, абсолютно неразумным и чудовищным. В такие моменты он терял связь с реальностью, но я должна была попытаться исправить это. Казалось, тьма проникала в самую душу, в самое сердце, и начинала вселять древний ужас, который помогал Александру побеждать много веков назад.       Я создала шарик света, чтобы понять обстановку.       - Алина, Алина… - ко мне подошла Анастасия, хватаясь за моё плечо и ведя Инока за собой. Её лицо даже в лучах тёплого света казалось мертвенно бледным.       - Что ты тут делаешь? – удивилась я, накрывая нас меркабой света. Сияние озарило нас, будто вокруг и не было тьмы, наполняя спокойствием и любовью. Но за его пределами творилось нечто. Высоко над нами в клубах чернильной тьмы парили крылатые создания. «Волькры», - была моя первая мысль, но откуда бы им взяться? Эти твари, казалось, полностью состояли из мрака, их силуэты расплывались, заставляя не верить глазам, но их были сотни, даже тысячи. Они видели нас, но не спешили подлетать: они не причинят нам вреда, даже не приблизятся, ведь чистый свет губителен для них.       - Алина, не оставляй меня, - сдавленно сказала Анастасия, сильнее вцепившись мне в плечо.       Я обняла её одной рукой.       - Всё будет хорошо, - сказала я, в очередной раз повторяя одни и те же слова, словно молитву. На самом деле я просто боялась, что, убрав купол света, я снова увижу Тенистый Каньон. Говорят, ничего не повторяется дважды, но так ли это? Я видела глаза Александра, когда звала его мгновение назад. Его уже здесь не было. Он не слышал меня. Им овладела скверна, и что он сотворит… что она сотворит через него, одному лишь Творцу известно.       Скрежет прекратился, но мертвенная тишина не предвещала ничего хорошего. Через мгновение её разрезали крики людей – один, второй, третий… они смешивались в жуткий шум, от которого сотрясались наши сердца. Волькры шипели, но я знала, что это тьма рвёт людей звериными когтями.       - Что это за звуки? – испуганно спросила Анастасия.       Инок держался. Ему не хотелось здесь находиться, но он не вырывался, оставляя нас наедине с ужасом.       - Ничегои, - догадалась я, благодарно погладив коня по шее.       Новое творение Дарклинга, о котором не ведал никто. Не обладая физическим телом, это теневое воинство было непобедимо ни для человека, ни для оружия, известного нашим врагам. Они разрывали любого, даже самого умелого бойца, просачивались сквозь любой самый толстый металл и были неуязвимы для кинжала. Знания о них пришли ко мне после встречи с солнечным существом. Они подчинялись только Дарклингу, и единственный человек, который мог противостоять им, - это я.       Очередное грубое вмешательство Дарклинга в этот раз могло стоить жизни не только нам, но целому миру, поэтому я всё же решилась.       Во время тренировок я всегда пыталась найти источник света, который мог долго питать меня, чтобы противостоять безграничной силе и многовековому опыту Дарклинга. И я находила его, в округе он была всегда, однако сейчас всё было иначе. Оставалось лишь одно. Источник всегда во мне, во всех нас. Больше мне неоткуда было черпать энергию. Я настроилась, взывая к тому, что всегда было в нас, к нашей истинной природе. Свету. И стихия очнулась, пробудилась, словно сбросив тяжёлый полог. Свет полился из груди, прямо из сердца, из ладоней…       Я увидела, как в разных местах вспыхивали, словно звёзды на небе, осколки света, бившие из груди людей. Они прозревали, понимая, что происходит, больше не нуждаясь в бессмысленном кровопролитии, в борьбе, которая вела к разделению. Их сознание очищалось светом из сердца. Я видела, как позади меня ударило три луча. Ещё даже нерождённые дети откликнулись на зов чистым белым сиянием, присоединяясь ко мне и бросая вызов всей скверне этого мира, ознаменовав, что их не поразил этот недуг. Крики ничегоев дали понять, что единственное оружие уже настигло их, разрывая на части, растворяя в воздухе и вознося в небеса.       Я вспомнила, как стояла в Каньоне вместе с Малом, своим третьим усилителем, потирая вожделенную окову из чешуи русалья, которая расширяла мой и без того безграничный дар, но сейчас усилители мне были не нужны. Далеко и близко вспыхивали всё новые лучи света, пока, наконец, они не слились в единый поток, мощный и ослепляющий, он вспыхнул новым солнцем, озарившим всё вокруг, и его волна пронеслась до самого неба, настигая спасающихся ничегой, но оставляя в живых людей.       Те, в ком был свет, выживал, откликаясь на его зов, чтобы затем созидать новый мир, на месте которого сейчас происходила последняя война в истории человечества. И я была готова сделать всё, чтобы сознание людей поняло это и признало, как единственную истину, достойную существования в нашем новом мире.

🌞🌞🌞

      Анислав и Зоя успели добраться до границы с Шуханом ещё до начала вторжения. Они торопились, пытаясь нагнать упущенное время, но каково же было их удивление, когда выяснилось, что битва ещё даже не началась. Их встретил Амир с младшими братьями. Земенцы были собраны и подготовились к тому, о чём просил их Дарклинг. Замысел был опасным и рисковым, впрочем, как и всё, что они делали, но поведутся ли шуханцы на обман – не знал никто, в этом и заключался их главный риск.       На южной границе было значительно жарче, чем в Ос Альте. Земля ржавела, превращаясь в глинистую и открывая широкие жёлтые просторы перед горами. Они казались непроходимыми, но отряд разведчиков доказал обратное. В них прятались узкие проходы, о которых в Ос Альте не знали. Через них и проникали неуловимые хергуды. Казалось, они просачивались прямо сквозь горы и исчезали так же незаметно. Именно хергуды и доставляли больше всего проблем, ведь целая армия не могла быстро проникнуть через горы, поэтому на границу с Шуханом посылали отряды инфернов и шквальных, которые могли нанести хоть какой-то урон этим созданиям.       У равкианцев и их союзников был шанс остановить битву ещё до её начала. Редкий шанс, почти призрачный, и едва ли он обернётся удачей, но… фабрикаторы вместе с корпориалами потратили уйму времени, чтобы вернуть хергуду человеческое обличье и восстановить память. Полностью, конечно, не получилось, часть моментов так и остались во тьме, но они справились и считали это своей победой. Это событие показало, что у хергудов ещё есть шанс, что гриши могут их спасти, вернуть им жизнь, которую у тех забрали обманом, предлагая сомнительную плату. Шуханцы могли бы вернуться к своим семьям, восстановить связь с их кеббеном, которая была священна и нерушима. Гриши могли бы сделать это, если бы только хергуды согласились, оставив мысли о сражении.       Зоя объезжала отряды шквальных, которые уже расформировались по группам. Она знала многих в лицо, кто и на что способен, и как они должны сработать вместе. Горячий суховей обжигал лицо, превращая кожу в пергамент. Земля давно не видела дождя, потрескавшись от беспощадного летнего солнца. Воздух казался колючим как песок. Однако Зою волновало не это: создавать молнии в таких условиях будет сложнее, чем в прошлый раз.       Всё началось внезапно. Так всегда и бывает, даже если ты готов ко всему. Шуханские войска хлынули из гор, словно песчаная буря – бесшумно, мгновенно, слаженно. Казалось, им не будет конца. Зоя почувствовала, как люди рядом с ней напряглись, замерли, поглощённые этим зрелищем, выдержкой и дисциплиной противника, о которой ходили легенды. Они знали, что будет дальше. Инферны уже заняли необходимые точки, готовые в любой момент выпустить огонь. Нужно было лишь дождаться момента, пропустить как можно больше врагов, чтобы запечатать их в ловушке между горами и равкианцами.       Взрывы прозвучали один за другим, как по команде. Фабрикаторы с Нового Зема изобрели взрывчатый порошок, который даже горы мог заставить «двигаться». Легчайшая субстанция была столь опасной, что даже перевозить её требовалось в особых ларях, чтобы она не взаимодействовала с солнцем и огнём. При повышении температуры она могла воспламениться и уничтожить всех в радиусе нескольких десятков метров. Поэтому земенцы взяли с собой немного этого порошка, а остальное делали уже на месте, вместе с Давидом и алкемами, чтобы равкианцы тоже смогли уяснить рецепт.       - Что-то не так, - сказала Зоя, вытянувшись в седле и вглядываясь вдаль. Анислав подъехал к ней и проследил за взглядом шквальной.       - Вторая точка… они медлят, - ответил он, указывая на горы.       Но вскоре раздался взрыв и там, однако гриши знали – что-то не так. Шуханцы встрепенулись, но стоило отдать им должное – не растеряли боевого построения. Часть армии, которая не успела перейти, завалило камнями. Взрывы были столь сильными, что валуны не получалось сдвинуть сразу же. Проходы потеряли своё стратегическое значение, и шуханцы оказались заперты на границе.       Но не всё шло по плану. Равкинацы смогли остановить все движения шуханской армии, кроме одного прохода. Взрыв прошёл неудачно, и шуханцы продолжали проникать неисскающим потоком, стремясь сомкнуть ряды с другими частями соплеменников. Однако худшим было не это. По небу ринулись хергуды, разрезая безоблачную синеву чёрными крыльями. Металл поблескивал на солнце. За ними плыли боевые дирижабли в образе драконов, но теперь уже не столь богато украшенные, как кортеж Макхи. И здесь уже сила фабрикаторов, как и корпориалов, была бесполезна.       - Приготовься, - коротко бросил Анислав и повернулся к шквальным. На лицах гришей отражалась решимость.       Их битва начиналась прямо сейчас.

🌞🌞🌞

      Раевский постукивал пальцами по столу. Скоро его присутствие понадобится на берегу. Никита Бернович, проливной, который должен был прибыть сюда ещё несколько дней назад, явно задерживался. Алина отзывалась о нём, как о достойном и благородном человеке. Грише. Но что с того, если Западная Равка так и не смогла полностью наладить с ними отношения. Требовалось время, чтобы привыкнуть к взаимному сотрудничеству, перестать видеть друг в друге противника. Сейчас, когда угроза внешнего врага заставила их сплотиться, все эти вопросы отошли на второй план, но в будущем они вновь обострятся.       Прибывшие незадолго до сегодня отряды проливных и шквальных уже освоились в Западной Равке. Наземного вторжения они не ожидали, но кто мог предугадать планы фьерданцев? Керчийские торговые суда вот уже несколько месяцев перестали приставать к берегам Равки, и это тоже сказалось на настроениях и благосостоянии народа. Раньше они только и жили за счёт торговли, однако сейчас, когда Каньон пал и появилась тесная связь с Центральной Равкой, ресурсы можно было получать и оттуда. Флот Равки никогда не отличался особой силой и значимостью, лишь младший царевич, Николай, проявлял к нему интерес и обучался морского делу, но когда он пропал после уничтожения всей царской семьи Дарклингом… Ходили слухи, что Дарклинг убил и его, но Раевский лично знал Николая и был готов поклясться, что Хитрый Лис так просто себя не выдаст.       Никита так и не появился, но ждать уже было нельзя: они и так потратили слишком много времени, поэтому было принято решение выходить в море без него. Командиром отрядов гришей назначили другого проливного, который мог временно заменить Никиту.       Погода в конце лета была очень переменчивой: частые грозы и шторма вынуждали корабли менять маршрут. Однако на войне приходилось играть по другим правилам. Основное преимущество Равки на море заключалось в гришах, которые могли потопить вражеские суда. Сами же корабли по оснащённости значительно уступали фьерданским. Северяне гордились своим флотом и называли его главным преимуществом на войне. Они и правда были свирепыми воинами на море. Помимо боевой выучки, которая была у дрюскелей, фьерданцы прекрасно владели и тонкостями морского дела, передаваемого от отца к сыну. Они хранили секреты, о которых не знал никто.       В день, когда фьерданские корабли показались на горизонте, небо поражало своей чистотой. Солёный ветер надувал паруса, заставляя судна скользить по морю быстро и плавно. Шквальные управляли им, не позволяя кораблям сблизиться с вражескими раньше, чем нужно. Проливные знали, что делать, но не отваживались действовать на столь дальнем расстоянии, требовалось подпустить врагов ближе, но не настолько, чтобы волной задеть и свой корабль. Даже рекой управлять было непросто, что уж говорить про такую громадину как море. Бесконечная масса воды угрожала затопить и их, ведь равкианские корабли были менее устойчивы к штормам, чем фьерданские.       Не успели гриши воззвать к морю, как часть фьерданский кораблей, идущих в форварде, стала рушиться и тонуть. Словно кто-то пробивал им дно, причём так сильно, что залатать никакой возможности уже не было. Все напряжённо следили за этим действием, и, казалось, фьерданцев это привело в замешательство. Но нет. Их наступление продолжилось. Даже ещё более стремительно, словно они поняли, что времени осталось немного.       Через мгновение гриши начали атаку. Проливные и шквальные действовали слаженно, накрывая фьерданские корабли одной волной за другой, заставляя их тонуть, но те оказались весьма проворными. Вода уносила моряков с палубы, но большинство всё же оставалось на борту. И когда они приблизились, то открыли огонь по равкинаским кораблям, разнося те в щепки.       Обе стороны несли потери, но равкианский флот редел быстрее, несмотря на странные потопления среди фьерданского флота, к которым гриши были не причастны. Вдруг море взволновалось ещё сильнее, и за фьерданскими кораблями показалась огромная волна. Ничего подобного никто из них в жизни не видел. Огромная масса воды неслась прямо на них, снося всё на своём пути и погребая под собой корабли и людей. Проливные попытались смягчить удар, но их силы не хватило, чтобы полностью справиться с таким мощным проявлением стихии.       Волна разрушила оба флота и ринулась дальше, оставляя за собой лишь щепки и тела. Лишь немногие корабли были сохранены объединёнными усилиями проливных. Они подбирали людей, оказавшихся за бортом. Гриши, оставшиеся на берегу Западной Равки, погасили остатки бушующей стихии, которая задела сушу лишь краем, направляясь в сторону Керчии.       Вдруг у берега показалась металлическая машина, напоминающая шар. Она вынырнула из воды, и капли заскользили по гладкой поверхности, поблескивая на солнце. На ней не было никаких окон и дверей, словно она была запечатана изнутри. Шар показался наполовину, словно внутри был воздух. Он казался очень лёгким. А затем металлический люк открылся, и из машины выбрался человек. Солдаты сразу же наставили на него ружья.       - Штурмхонд? – не поверил своим глазам Раевский. Пират, вернее корсар, работал только на себя и никогда не был уличён в пристрастности к какой-то стороне.       - Собственной персоной, - улыбнулся тот своей нахальной обаятельной улыбкой, сходя с моросеи.       - Что это за… - не смог подобрать слова полковник.       - Моросеи – моё последнее изобретение. Отлично чувствуют себя под водой, лишая противника манёвров на её поверхности. При этом сами остаются недосягаемыми. Чудно, правда?       Николай продолжал играть роль, которую выбрал себе ещё несколько лет назад. Более того, она нравилась ему. Конечно, сейчас ему стоило появиться в образе пропавшего царевича, эта новость явно произвела бы фурор, но он не знал, насколько это безопасно, поэтому поступил как всегда. Надел любимую маску лучшего корсара в мире.       К берегу приставали оставшиеся на плаву корабли Равки, лодки с солдатами уже отправились в море, пытаясь найти тех, кого ещё можно было спасти.       - Фьерданцы попытались устранить мои моросеи, применив оружие, о котором слишком мало знали. В итоге всё обернулось против них, - царевич вдруг стал необычайно серьёзным и обернулся на море, словно вспоминая небывалых размеров волну.       Она была вызвана подводным взрывом необычайной мощи и в итоге уничтожила своих и чужих. Морю было безразлично, какие флаги развивались на кораблях. Волна ринулась дальше и в скором времени должна была обрушиться на берега Керчии, но об этом равкианцы уже не волновались.       Погибших было много, раненых – ещё больше. Целители работали день и ночь, возвращая к жизни людей, которые чуть не захлебнулись в море или потеряли много крови.

Анастасия

❤❤❤

      Свет ударил из меня, выскальзывая яркими лучами, бил из людей, сливаясь в единый поток. Лишь по этим сияющим полосам можно было догадаться, как много живых вокруг. Зрелище было страшным и впечатляющим. Тьма словно чёрное стекло трескалась от тонких линий света, которые с каждым мгновением ширились, становясь мощнее и заметнее. Создания скверны, потревоженные в своём чертоге, вопили от ужаса, и голова раскалывалась от их криков. Я никогда не была в Каньоне, но сейчас видела всю ту тьму, которая обитала в нём ещё давно. И у меня не возникало сомнений, что природа её – далека от той, что имели мы. По древним писаниям наш дар был продолжением воли Творца, которому мы все служили.       Тьма исчезала, а вместе с ней испарялся и страх, оставляя мне лишь удивление и лёгкость. Когда свет растворил последние остатки, заставив всех её чудовищ уйти вместе с ней, мы увидели, какие колоссальные разрушения окружали нас. И сколько потеряли обе стороны. Ничегои успели растерзать многих, не отличая равкианцев от фьерданцев, не разбирая стороны, они убивали всё живое, выступая лишь под знаменем смерти и неся её всем, кто встретился на их пути. Мой отец поехал в гущу событий, присоединившись к этой схватке, и я не знала, жив ли он. Жив ли Александр.       Дарклинг снова подставил всех нас под удар. Знал ли он, как поведут себя ничегои? Скольких солдат они уничтожат на нашей стороне?       - Найди его, - обернулась ко мне Алина. – Ему нужна помощь.       Она выглядела задумчивой и немного усталой, но её не удивило зрелище, которое царило вокруг нас буквально мгновение назад. Золотистые глаза, обычно бледные и прозрачные, сейчас сияли солнечным огнём и, казалось, светились. Вся её кожа источала сияние, которое в этот момент особенно привлекало.       - А ты?       - Мне нужно кое-что закончить, - сказала она, забирая коня и уводя его под уздцы.       Я растерянно кивнула, наблюдая, как она удаляется по мёртвому полю, оставляя меня наедине с… тишиной. Только сейчас я поняла, что вокруг не было ни души, и эта неестественное убийственное молчание показалось мне странным. Я призвала дар, прислушиваясь к пространству, которое всегда звучало для меня тысячей звуков – ударами сердец, порывистым дыханием, голосами людей. Однако сейчас ничего из этого не было. Я брела вперёд, вся превратившись в слух, ведь мне было доступно больше, чем простым людям, но всё это сейчас не значило ничего. Я боялась худшего: что все погибли, никого не осталось. Никого. И это был бы самый простой ответ на мой вопрос. Простой и мучительный. Я старалась отгонять назойливые мысли, которые непрестанно лезли ко мне в голову.       Он говорил, что с ним ничего не может случиться.       Я повторяла эти слова, будто от моей веры могло измениться всё. Однако в глубине души понимала, что эта его самонадеянность могла сыграть с ним злую шутку, в самый важный момент обернувшись против него.       Худшее было позади, но дрожь всё ещё била моё тело. Внутренняя сила исчезла, и я ощущала себя как никогда хрупкой и слабой. Лишь желание найти его заставляло меня брести по полю, где трава посерела и стала пожухлой, словно от жаркого огня. Она осыпалась пеплом под моими ногами. Земля пестрила трещинами, но они не могли сравниться с той, что разломом пролегла вдали. Я старалась держаться, чтобы попросту не рассыпаться как та самая трава под моими ногами, но душевные силы уже были на исходе. Каждый раз я убеждала себя, что осталось совсем немного, что я в безопасности, что худшее позади, но впереди меня поджидали лишь новые препятствия, которые изматывали всё больше.       Он не мог погибнуть, оставить меня сейчас, с разрушенной жизнью, остывшей душой, с нашими детьми, которые ещё даже не родились. Я слишком много потеряла, чтобы это было правдой. Но мои руки тряслись от осознания, что судьба часто наносит все удары в один момент, забирая всё и сразу, ломая жизнь так, что шрамы оставались навечно. Мои страдания были слишком плохой платой за светлое будущее, о котором я мечтала.       Мертвенное окружение хранило безмолвие, такое гнетущее и ужасающее в этот миг, что я готова была променять его на звуки битвы.       Нет, не страшно умирать. Страшно остаться живым посреди разрухи, когда все вокруг тебя умерли.       Мой взгляд потух; я уже не знала, что ищу и найду ли. Наверно, с моим даром корпориала что-то случилось, а иначе я просто не могла понять, почему до сих пор никого не слышу. Однако мои думы быстро развеялись. Впереди я увидела его. Александр лежал на земле, без движения. В отдалении маячила его лошадь. Артемизия. Вдруг рядом с его телом появилась ничегоя. Она подползла к нему, плотно сложив крылья. Я видела лишь нечёткие очертания теней, которые развеивались и смыкались, будучи подвижными, но уже неподвластными воле своего хозяина. Она стала подбираться к нему, и я не знала, как она себя поведёт: захочет ли вцепиться ему в глотку или просто наблюдает за бездыханным телом. У меня не было ни одной мысли о том, как бороться с этим существом. Ничегоя словно почувствовала меня, мой страх и обернулась. Я ощутила волны леденящего мёртвого холода, исходящие от неё, словно стужа пробиралась по коже до внутренних органов. Слабое подобие этих чувств я ощущала и от Александра, когда он молча злился, не зная, как выразить полыхающий в сердце гнев. Ничегои, будучи порочным порождением его души, тоже имели отпечаток этих чувств и эмоций.       Моя рука взметнулась к складке плаща, чтобы достать кинжал. Но это было ошибкой. Он остался далеко позади. Я и забыла, что была в кафтане Александра. Оставался лишь небольшой кинжал из стали гришей, что крепился к бедру. Это всё, что у меня было. Дар корпориала тоже был бесполезен, я не ощущала ничегою. Похоже, что только Алина могла уничтожить её.       Я приняла привычную боевую стойку, которую уже успела забыть за месяцы беременности, однако тяжёлая ситуация заставила меня собраться.       "Всё всегда идёт не по плану", - вспомнила я слова Алины. Да. Могла ли я предполагать, что окажусь на поле боя против чудовища один на один, будучи беременной?       Ничегоя кинулась на меня, громадным прыжком оказавшись рядом и растопырив крылья, застилая небо передо мной. Я увернулась, сразу же нанося удар в тело, но тьма разошлась, словно чёрная вода, обтекая мой силуэт. Я снова ударила, целясь туда, где должно было быть сердце, но уже догадывалась, что существо было нематериальным и все законы биологии, которые я знала, здесь не работали.       Ничегоя схватила мою руку и сжала её, втягивая в себя. Я не успела испугаться, как почувствовала смертельный холод, а затем боль. Чудовище расцарапало мне руку, оставляя глубокие борозды на тыльной стороне, из которых уже сочилась кровь. Я закричала, роняя кинжал. Ничегоя отшвырнула меня в сторону, и я упала на траву. Удар был сильным, и моё плечо отозвалось болью. Она кинулась на меня, придавив к земле. Я удивилась, какой тяжёлой оказалась её туша, несмотря на природу тени. Она пыталась добраться до моего горла, ткань кафтана затрещала. Я хотела сбросить её, но все мои попытки были пустыми. Меня убьёт последний кусочек тьмы, который остался на континенте. Ничегоя прильнула к моей шее, но резко отпрянула, зашипев. Её отпугнула моя цепочка с чёрным лебедем. Я вспомнила, что она из серебра. Возможно, это единственное, что могло спасти меня от неё. Ничегоя закричала и полоснула когтистой лапой меня по лицу, а затем раздался резкий раскат грома, передо мной сверкнула молния, озарив всё вокруг и заплясав белыми всполохами в глазах. Тень исчезла, словно её и не было. Я снова ощутила тепло последних летних дней и лёгкость, когда туша, пригвоздившая меня к земле, испарилась.       Передо мной возвышалась Алина на белом коне. Её фигура в лучах белого солнца казалась сияющей, и я сразу вспомнила недавний случай с фьерданцем и сгустком света, явившемся позади него. Разрез Алины спас меня в последнюю секунду. Спокойный взор её золотистых глаз скользнул по моему лицу, а затем она спрыгнула с коня и подошла, протягивая руку. Я приняла её, неуклюже вставая и покачиваясь на ногах. По щеке и ладони катились капли крови. Алой и жидкой. Однако царапины на руке были глубже. Ничегоя успела разодрать кожу и мышцы. Но главная проблема заключалось в том, что я не смогу их вылечить. И никто не сможет. Раны, нанесённые скверной, превращаются в увечья для того, кто с ней столкнулся. Быть может, даже сам Санкт-Григорий не совладал бы с ней…       Лишь сейчас я ощутила боль и жжение от царапин, и как тяжело было двигать пальцами правой руки. Я приложила ладонь, призывая дар, в надежде остановить кровь, но плоть отзывалась неохотно и тяжело. Даже на первую помощь мне нужно потратить неимоверное количество сил.       Я выдохнула, пытаясь успокоиться и сбрасывая напряжение с рук, а затем посмотрела на Александра. На его неподвижное тело. Алина уже приблизилась к нему, касаясь его груди. Я подошла к ней, опускаясь на колени около его тела, пытаясь уловить слабые признаки жизни, которая ещё должны были теплиться в его груди. Дыхание, сердцебиение… Но всё было тщетно. Его тело для меня молчало. Он принял руанит, поэтому я ничего не слышала.       - Как же так? – тихо спросила я.       Я лечила многих людей, даже спасала от смерти, давала людям возможность пожить ещё, но сейчас не могла исцелить самого дорого мне человека. Я бы многое отдала, чтобы всё сложилось иначе. Чтобы спасти его жизнь. Он нуждался во мне прямо сейчас, а я ничего не могла сделать.       - Как же так? – повторяла я, касаясь его лица.       Он лежал без сознания, и маска отчуждённости и равнодушия спала с его лица, открывая удивительно беззащитное молодое лицо. Его черты смягчились, придавая ему дружелюбное и умиротворённое выражение.       Моя чаша преданности ему была до краёв полна глупыми надеждами и чаяниями, которым не суждено было осуществиться.       Алина положила руку ему на грудь, пока я держала его ладонь в своих. Кровь текла по моим пальцам, и они были влажными и скользкими.       - Свет выжег в нём всю скверну, - сказала Алина.       Я боялась спросить о главном. Задать вопрос, который терзал меня уже несколько минут. Мы выжили, потому что изначально выбрали сторону Света, но Александр так давно сошёл с этого пути, что вспышка, призванная Алиной, для него была губительной.       - Сделай что-нибудь, - попросила я, с надеждой глядя на неё.       - Целитель у нас ты, - улыбнулась она.       И эта её улыбка, блаженная и светлая, полоснула по мне словно кинжалом. Я так боялась остаться одна, без него, неужели она не боялась?..       - Я не… могу.       - У нас ещё есть немного времени. Держи его за руку, - сказала она, и вмиг её блаженство обернулось сосредоточенностью.       - Для чего? – удивилась я.       Под ладонью Алины затеплился мягкий и ровный свет, он нарастал, пока не озарил всё вокруг: серую траву на поле, мои окровавленные руки, бледное лицо Александра. Тёплый свет растворился в его теле, словно наполняя его, и из кожи стало пробиваться сияние, от чего она казалась живой. Словно в следующий миг он откроет глаза и посмотрит на нас своим ясным суровым взглядом антрацитовых глаз.       Его ладонь в моих руках потеплела, а через мгновение я услышала первый удар сердца. Такой тихий, что не слушай я даром целителя, то и не почувствовала бы. Затем восстановилось и дыхание.       - Алина, Алина… - я хотела сказать ей об этом, но она ведь и так знала.       Последние отблески света разлетелись золотистыми искорками рядом с нами. Александр открыл глаза, и чувство безмятежности спало с его лица.       - Что случилось? – спросил он, оглядывая нас. – Почему у тебя кровь на лице?       Я просто обняла его, не желая вспоминать ничегою и прошлые ужасные минуты.       - Ты умер. Я тебя воскресила. Благодаря ей, - сказала Алина, кивая на меня и вставая.       - Ты всё же убила меня, - усмехнулся он, и вокруг снова стало холоднее. Похоже, что-то изменить не подвластно даже смерти.       - Нет. Мне пришлось прогонять скверну, которую ты призвал. А её источник был в твоём сердце, поэтому по тебе ударило сильнее всего. Посмотри, что ты снова устроил, - сказала она, оглядываясь вокруг.       Я отпустила его, и мы поднялись на ноги.       - Я защищал всех нас, - ледяным тоном сказал он.       - Ты отправил меня подальше. С ней. Знал, что я не поддержу твою затею. Но знай же, что ничегои растерзали и много равкианцев.       Кожа Александра была бледной, но сейчас стала пепельно-серой.       - Что ж, радуйся, Алина, этого больше не повторится.       Мы удивлённо посмотрели на него.       - Похоже, что я потерял свой дар, - сказал он, глядя на свою руку. – Я ничего не ощущаю. Пустота.       Впервые я увидела такое замешательство на его лице. Передо мной стоял всё ещё мой Александр, но что-то в нём изменилось. Словно пропала цель, которой он служил столько времени. К которой шёл столько веков.       - То была причина, Александр, а это – следствие, - хладнокровно сказала Алина.       - Какая изощрённая пытка, Алина, - улыбнулся Александр. И то была зловещая и хищная улыбка. – Ты уничтожила Дарклинга, но сохранила жизнь Александру. Одним ударом лишив меня всего, даже дара.       - Я не знала, что так случится. Я даже не знала, выживешь ли ты, - сказала Алина, прямо глядя на него.       - Лучше бы я не выжил, - зло бросил он. – Чем стать таким…       - Это всё неважно, неважно! – я схватила его за руку. – Ты нужен нам. Ты нужен мне.       Он освободил руку, даже не посмотрев на меня, и подозвал Артемизию. Та неохотно подошла к нему, всё ещё ощущая волю своего хозяина.       - Что? Куда ты? – бросилась я к нему.       Он ничего не сказал. Лишь повёл лошадь вперёд. Я бежала за ним, ощущая, как всё внутри снова начинает дрожать.       - Куда ты? Останься, прошу, - заплакала я. – Я же всё тебе отдала. Я люблю тебя.       Алина продолжала смотреть на нас, словно оценивая.       - А как же наши дети? Неужели ты бросишь нас?       Александр вёл лошадь дальше, но я видела, как мрачнело его лицо от моих слов. Слёзы продолжали катиться по моим щекам, смешиваясь с грязью и кровью. И душевная боль вторила боли в моей руке.       Затем он замер, и Артемизия недовольно фыркнула.       - Я останусь.       Я вздрогнула, потянувшись к нему.       - Если Алина согласится на моё предложение, - ехидно сказал он, обернувшись к ней.       Алина оставалась бесстрастной, в моей же душе бушевало столь много чувств, что не было никаких сил сдерживать их.       - Этого не будет, - тихо, но твёрдо сказала она.       - Никак я перестал тебе нравиться… отказником? – презрительно бросил он. Последнее слово далось ему тяжело, очень тяжело. Лишь мы могли понять, как больно ему было.       - Дело не в этом.       - А в чём же?       - Ты манипулируешь мной. Даже сейчас.       - После того, как ты уничтожила меня? – спросил он, подняв бровь.       - Ещё не время, - Алина покачала головой.       Я вновь подошла к нему, смахивая застилающие взор слёзы. Его тёмная фигура, бледное лицо с обострившимися скулами, выпачканными дорожной пылью, и яд, сочащийся из его слов… Разве так всё должно было быть?       - Лишь ты меня и любила, - сказал он и поцеловал меня. Это был самый горький и печальный наш поцелуй. С привкусом моей крови на губах.       Александр усмехнулся и забрался на лошадь. Я подбежала к ней, судорожно хватаясь за поводья.       - Алина, Алина, скажи ему. Скажи ему что-нибудь, - плакала я.       - Пусть едет.       Он равнодушно посмотрел на неё.       - Дарклинга больше нет. Так и скажите это всем. Он умер.       Александр не стал медлить. Последний его взгляд предназначался ей. Он сорвался с места и отправился вдаль, не сказав больше ни слова. Я боялась, что никогда его не увижу. Что это последняя наша встреча. Оттого мои слёзы были такими горькими и жгучими. Столь крупными, что застилали глаза, не позволяя мне разглядеть фигуру всадника, удаляющуюся к горизонту.

Александр

✦✦✦

      Он уже успел забыть, как быстро мир может измениться, если из него исчезнет всё, что тебе важно, чем ты жил столько лет, даже веков. Пустота, хлынувшая в его душу, словно тьма Каньона, ощущалась чужеродной и болезненной, давила, словно распирающая опухоль, на которую рано или поздно придётся обратить внимание. Он с трудом осознавал, что это случилось. Ему помогали лишь его рассудок и трезвый взгляд на вещи, его сила и опыт, накопленные за столько лет. В противном случае он бы не выдержал. То, что было невозможно, произошло. Юрда-парем меняла дар гришей, часть детей рождалась обычными усилителями, но терять дар и остаться жить – таких событий ещё не случалось. Возможно, эти истории заперты в книгах, до которых он ещё не добрался, спрятанных в тайных библиотеках, о которых не знал даже он.       Пока он ехал на Артемизии, его донимал лишь один вопрос. Почему дар Алины привёл к такому последствию? И только ли в нём дело? Александр многое просчитывал, разные исходы и не только на войне, часть этих планов он никогда и никому не рассказывал, оставляя сакральные знания для себя. Но даже в своих самых смелых и страшных фантазиях не мог помыслить, что останется без дара заклинателя Тени. Он был его частью на протяжении стольких веков, его сутью, его смыслом, как он мог исчезнуть? Кто он без него?       Ни в одном источнике Александр не встретил знаний о таких случаях, но при взаимодействии со скверной последствия всегда непредсказуемы. Он знал это. Однако посчитал, что уже достаточно понимал её законы, что мог управлять ею, обуздать её силу. Кто, как не он сможет это сделать? Найти новый источник и снять все ограничения, наложенные природой на дар гришей. Он всегда мечтал об этом. Пускай и таким способом. Никакая цена не может быть достаточно велика за знания, рождённые раньше, чем этот мир.       Алина воскресила его. Александр читал об этом в древних писаниях: истинные Святые могли воскрешать. И Алина достигла этих возможностей, обретя настоящий Свет внутри себя. Он больше не мог управлять ею, манипулировать, угрожать, ведь она не боялась, не подчинялась, не желала ничего мирского. И её справедливость стала почти что жестокой.       Вся жизнь Александра рухнула, но он остался жив. Однако не мог вернуться в Равку, ведь без дара гриши не будут ему подчиняться. Он сам учил их уважать только силу. Мир оставил ему судьбу простого человека, столь презренную им, что хуже для него и быть не могло. Лучше бы Алина оставила его мёртвым, подарив освобождение. Александр ехал несколько дней до самого Сикурзоя, непроходимого, высокого, сурового для всех, кто решился преодолеть его. Даже для подготовленного путешественника он был не прост. От Шухана он тянулся далеко на север, но Александр выбрал ту часть, которая уходила к Центральной Равке. Она казалась самой скалистой, и едва ли кто-то мог жить там. Так считали многие, однако истина была скрыта глубже.       Пока он пробирался к горам, то слышал много слухов. Война кончилась. Победителей в ней не оказалось. Погибших с обеих сторон насчитывалось ещё больше, чем могло показаться на первый взгляд. Люди судачили о новом царе Равки, Николае Ланцове. Щенок вырос, пока Александр пытался отстроить Равку, превратив её в сильную экономическую и военную державу, а в итоге она достанется ему. Он пытался убедить себя, что ему уже не было до этого дела, но боль в сердце застрявшим осколком напоминала о себе. Правители Шухана и Фьерды были свергнуты и отстранены от дел. Многие говорили о большом собрании, на котором должны побывать те, кто будут создавать новое будущее и подпишут мирный договор. Слух о смерти Дарклинга разошёлся так же широко, и об этом часто упоминали.       Когда Александр оказался у подножия Сикурзоя с центральной части, то сразу же спешился и стал распрягать лошадь. Здесь ветвилось много березняка, на этих тесных равнинных землях было последнее место, где рос, страдал и радовался человек. Артемизия хорошо послужила ему, но в этих горах её могла поджидать смерть. Он снял с неё уздечку, седло, стремена и решил скинуть в ближайшую пропасть. Ничего не должно остаться от него. Что он чувствовал в этот момент, оставляя очередную часть себя? Ничего. Он не будет страдать из-за того, что бросил очередную свою личность, которую столько строил, ведь и она не была до конца искренней. Многие желали смерти Дарклингу, так пусть же наслаждаются этой вестью, если она принесла им радость. Александру уже было всё равно.       - Ступай, - хлопнул он по крупу лошадь, но она лишь недалеко отбежала, сделав круг.       Животная преданность. Глупая безусловная любовь, не подкреплённая доводами извне. По словам Алины именно такая любовь Анастасии и помогла ему обрести новую жизнь. Она умоляла его остаться, но он не желал этой жизни, более того – она пугала его. Сейчас Александр не был готов к такому. К простой жизни вместе с ней и детьми. Единственное, чего жаждала его испепелённая душа, - остаться в одиночество.       Александр снова поступил самонадеянно и не взял провожатого, взбираясь в горы сам. Он мог ошибиться и не найти то, что искал, но упрямая вера в себя, в свои силы, пускай и без дара гришей, - последнее, что у него осталось, на чём зиждилась его личность, и он не позволит никому и ничему отобрать это у него. Редкие слухи подстёгивали его бродить по заросшим холмам, а затем и по скалистым уступам, выискивая безопасные тропы, пока, наконец, он не наткнулся на селение. Перед ним раскинулась удивительная картина, оживлённая разостланными по отлогостям полосами яровой зелени и золотой жатвы, красивыми домами с их розоватыми кровлями. Они гордо озирали окрестность, а рассыпанные тут и там одинокие хижины лепились по бокам селения, как ласточкины гнёзда, и стояли смиренно с их овощными садиками. Вдалеке раздавался шум быстроходной горной реки.       К нему стали выходить люди. Их серьёзные лица и суровые взгляды не предвещали ничего хорошего. Мужчины и женщины, дети, которые прятались за взрослыми, - все поглядывали на чужака. Александр был первым странником, которого они видели за долгое время.       - Отведите меня к старейшине, - крикнул он, не став ждать, пока они расправятся с ним.       Старейшина жил в доме на окраине и больше напоминал шамана, какими они были много веков назад. Убранство было простым, но удобным, однако некоторые вещи явно имели особое значение. На стене висели шкуры животных и сухие травы. Их стойкий запах сразу же ощущался при входе. Скромная мебель была деревянной, но породы были ценными. Очень ценными.       Мужчина лет пятидесяти, может и больше, был проливным. Александр понял это по тому, как вода в чашах танцевала по его воле. Он сидел за столом, уставленным мисками разных размеров, в некоторых была жидкость тёмного цвета. Лицо его было испещрено рисунками, а на груди висело ожерелье из зубов животных. Усилители.       - Я знаю, кто ты, - сказал он, прямо посмотрев на Александра, и голос его звучал на удивление молодо.       Он не дрогнул, да и едва ли что-то смутит его, но взгляд тёмных глаз старейшины мог бы заставить поёжиться многих. Столь проницательны они были, взирая не по-человечески глубоко.       - Нет, ты не знаешь, - ответил он также прямо.       Кем бы ни был этот шаман, он не мог видеть столько же, сколько Александр, знать его и тем более понимать.       - Кем ты был.       Александр замолчал. Он знал – сейчас решалось всё. Вся его жизнь вдруг оказалась на чаше весов. Старейшина мог прогнать его или убить за все те дела, что приписывали ему люди. Все грехи, которые он совершил или не совершил. Он согласится на всё, ведь какая уже разница, если их было столько, что никакой из них не очернит его ещё больше. Дарклинг был чудовищем, которого легко было бояться и ненавидеть, которого легко было винить во всех бедах. И он сам создал этот образ.       Молчание затянулось, но Александр не собирался оправдываться. Либо они примут его со всем его прошлым, либо всё будет кончено.       - Но не тревожься. Я никому не скажу. Здесь каждый получает шанс на новую жизнь.

Алина

🌞🌞🌞

      Всё кончилось. Так же неожиданно, как и началось. В будущем люди будут вспоминать об этом событии с недоумением, ведь такой способ решения проблем станет для них невероятным. Сейчас мы уже перешли черту невозврата, после которой сознание людей необратимо поменяется. Я знаю, что многие не верят в это, - они просто не видят того, что вижу я. Будущего, основанного на иных принципах. Дарклинг был рождением старого мира, но сейчас, чтобы жить в новых условиях, он должен измениться. И не только он. К сожалению, многие уже не смогут увидеть этот мир, так как погибли в битве. Потери оказались огромными. Со всех сторон. Но это послужит вечным напоминанием человечеству о том, к чему приводят войны.       Я пробыла в столице Равки всё время, пока шли переговоры по окончанию войны. Королеву Макхи отстранила от власти её собственная бабушка, которая всё ещё обладала определённым влиянием в политических кругах, несмотря на то, что она отошла от дел. От Шухана на собрании присутствовала Эри Кир-Табан, сестра Макхи, а также их советники. Похоже, взаимоотношения внутри королевской семьи Шухана не были простыми, и к облегчению многих решили, что трон в Амрат Йене займёт Эри. Она была неопытной и могла показаться глупой тем, кто считал мягкость – слабостью, но я видела свет в её сердце и готовность учиться. При поддержке ответственных и любящих людей она могла стать достойной королевой, чьё сердце не отравлено ядом тщеславия и неуёмными амбициями привести свой народ к процветанию.       С Фьердой всё было много сложнее. Правящая династия Гримьеров имела двух сыновей, один из которых был ещё слишком мал для наследования, а второй, Расмус, выглядел болезненным и часто падал в обморок. Апрат, ранее спрятавшись во Фьерде и верша свои тёмные дела оттуда, попытался бежать, но фьерданцы поймали его и выдали нам. Мы готовили суд над ним. Ярл Брум пользовался слишком большим уважением и почитанием во Фьерде, чтобы казнить его за зверства, творимые с гришами, поэтому его отстранили от дел, но я не знала, насколько это успокоит его. Сердце, пропитанное местью, не усмирится никогда. Невосприимчивая к другим мнениям Фьерда, особенно, что касалось религиозных вопросов и устоев жизни, не желала принимать гришей, как часть мира, всё ещё опасаясь нашего дара. Я знала, что всё будет непросто. Закостенелое мышление требовало долгой работы, порой так и оставаясь негибким, но мы будем вести планомерную работу по взращиванию истины во всех уголках планеты. Этим я и собиралась заняться, поэтому отправилась на поиски своих истоков в Новый Зем.       Инок уже стоял, запряжённый и готовый к путешествию, а рядом мотали головами лошади земенцев. Мы отправлялись большим экипажем, с ранеными и уцелевшими солдатами, поэтому множество повозок выдвигались за нами. Самая первая стояла завешенная тяжёлым покрывалом.       - Ваша земля теперь святая, - хмуро сказал Амир. – Здесь пролита наша кровь.       Низар, младший брат Амира и Салмана, погиб на границе с Шуханом. Он как инферн вызвался поджечь порошок и обрушить один из проходов в горах, но не всё прошло гладко и их команду завалило камнями. Часть прохода осталась свободной, шуханские войска проникли через него и обнаружили гришей. Никто не выжил.       Я решила сопровождать тело Низара и отправилась с братьями в Новый Зем, чтобы похоронить его на родной земле. А пару недель назад мы устроили похороны Дарклинга. Пришлось немало подготовиться и переодеть солдата, которого нельзя было опознать. В тот день всё было фальшивым. Его имя на надгробии, даты смерти, по которым ему было лишь сто сорок лет… Я скрывала улыбку за равнодушием, когда мы говорили о смерти Дарклинга. Но на лице Анастасии было лишь недоумение. Дарклинг и правда погиб, остался там навсегда. Александр злился на меня, но время покажет ему, что всё было к лучшему. Мир хоть и забрал у него дар, всё ещё оставлял ему жизнь, чтобы искупить те грехи, что он совершил. Чтобы в этот раз не разрушить, а создать что-нибудь новое и красивое. История Дарклинга была закончена, но история Александра продолжалась. Вдвоём с Анастасией мы стояли у его могилы, каждый испытывая собственные сомнения по поводу его выбора, его ухода в неизвестность. Я оставила две белые розы на лживой могиле, понимая, что больше не вернусь сюда.       Никита Бернович погиб, защищая Анастасию. Грусть заполнила моё сердце, когда я узнала об этой новости, но такова оказалась цена за будущее детей, и мы будем помнить о его поступке всегда. Никита многому научил меня, хоть сам и не догадывался об этом.       На крыльце уже собралась группа людей, они вышли нас проводить. Женю, наконец, освободили, и она стояла рядом с Давидом. Также я видела Зою, Анастасию и даже Николая Ланцова, провозглашённого царя Равки.       Мы переписывались с ним всё это время, и он как-то обмолвился, что занимается очередными разработками, но я совсем не ожидала увидеть моросеи. Для нас это было чудом техники, и оно помогло нам отразить атаку Фьерды на западе. Помощь Николая была бесценной. На собрании мы решили, что нужно создать совет из представителей разных стран, чтобы следить за соблюдением прав гришей и наказывать тех, кто пленяет и продаёт их как рабов. Но для этого Равка должна быть сильной. Равка и её царь. Поэтому я всё ещё сохраняла статус равкианского посланца, налаживая связи между странами.       - Алина, - Николай пожал мне руку, с любопытством глядя в глаза.       Он был всё таким же обаятельным и удалым, как и тогда, в образе Штурмхонда, с золотистыми волосами и ясными глазами, излучающими надежду и радость. Я знала, что он хотел вернуть себе трон, но при живом Дарклинге это было попросту невозможно. Однако раскрывать тайну Александра, которую отныне хранили лишь я и Анастасия, не стала.       - Надеюсь, красоты Нового Зема не очаруют тебя настолько, чтобы задержать тебя там, - широко улыбнулся он, и его глаза заблестели. – Мы могли бы стать отличной парой, царь и царица Равки. Люди желают видеть тебя на троне, а твоя популярность затмевает даже мою. Ты же знаешь, я не люблю конкурентов. Особенно таких милых.       - Да, поэтому ты просто перетягиваешь их на свою сторону, - засмеялась я.       Столько всего случилось, но Николай так и продолжал щедро сыпать комплиментами, которые порой явно походили на неприкрытую лесть. Однако, казалось, его это не смущало. Зато смущало того, кому они предназначались.       - Почему бы и нет? – искренне удивился он. – Полезно уметь вести переговоры.       - За последний месяц я слышала столько предложений руки и сердца, что намерена отказать вам всем. Мне надо подумать, - отшутилась я, однако в этих словах была доля правды.       - Только недолго. Ты же знаешь, я слишком красив, чтобы долго оставаться одному, - засмеялся он.       Краем глаза я увидела, как Зоя сложила руки на груди и закатила глаза. Кажется, она уже успела устать от разговорчивости нового царя, но я видела, что он ей нравился. Зоя просто по привычке показывала свою холодность, боясь открыть свои истинные чувства. Но они сработаются. Я уверена.       - Разреши, переговорю с нашими друзьями, - сказал Николай, выпуская мою руку и направляясь к земенцам.       Я воспользовалась моментом и подошла к Анастасии. Наши взгляды встретились. Казалось, несмотря на беременность, она похудела. Её голубые глаза потемнели, а лицо осунулось. Мы хранили с ней тайну Александра, зная, что он жив, но я видела, как ей тяжело. Она была готова уступить его мне, но расстаться с ним навсегда… Это стало беспощадным ударом для неё. Мало кто знал, чьих детей она носила под сердцем, и это тоже нужно было сохранить в секрете.       - В любом случае он будет жить в них, - я посмотрела на её живот, положив на него руку. – Вот что такое истинное бессмертие.       Она вздрогнула, опустив взгляд на мою ладонь.       - О Святые, они толкаются, - улыбнулась я.       Дети должны были родиться через несколько месяцев. И это станет очередным испытанием для неё. Я обняла Анастасию, крепко прижав к себе. Она положила руки мне на спину, а затем тяжело вздохнула и ушла. Так и не проронив ни слова.       - Она простит тебя. У Орловых большое сердце, - сказала Женя, подходя ко мне.       Они думали, что я убила Дарклинга. Я сохранила тайну даже от них.       - Да, но её – теперь разбито. Позаботьтесь о ней. Вы, двое, - сказала я, сурово посмотрев на Зою, а затем улыбнулась одними глазами.       - Да, ты ведь уезжаешь развлекаться с двумя красавчиками из Нового Зема, а мы остаёмся нянчиться с двумя детьми, - насмешливо сказала Зоя, но в её глазах тоже играла улыбка.       - Не с двумя, кажется, ещё Мария беременна, - сказала Женя.       - Вижу, вам будет, чем заняться. Гриши в хороших руках, ну а я, как ты выразилась, поеду развлекаться.       Мы тепло попрощались, и я отправилась с земенцами.       Лерь’Йалла оставалась в Ос Альте, её тяжело ранили, некоторые царапины нанесли ничегои, целителям нужно было разобраться, можно ли что-то сделать с ними. Мы договорились, что я приеду в Каэлию после Нового Зема.       Наш экипаж неспешно ехал по осенней Равке: деревья уже пожелтели, под копытами лошадей шуршала разноцветная листва, а осеннее солнце заставляло всех щуриться. От дождей дороги развезло и нам приходилось останавливаться, но мы не торопились. Теперь уже можно было позволить себе расслабиться. Мы ехали в Западную Равку, в гавань, чтобы сесть на корабли до Нового Зема.       Как выяснилось позже, Керчию затопило огромной волной, которая была вызвана фьерданским оружием. Никто не знал, что последствия будут столь чудовищными. Даже совет приливов не справился, и многие дома попросту смыло. Потери и в их стране были огромны. А вот Западную Равку зацепило лишь краем, и гриши смогли справиться с водной стихией, отчего порт остался в целости. Ситуация с Керчией тоже была показательной. Там слишком много внимания уделяли золоту, забыв про истинные человеческие ценности, и это касалось не только отношений с Равкой, а также поддержки наших соперников. Но поймут ли местные правители, что это было знаком для изменения того пути развития, который они выбрали?       Подъезжая к Крибирску, мы увидели, как вдали белел горизонт. Я не могла поверить своим глазам. Каньон зацвёл. Весь. Белое полотно эдельвейсов раскинулось перед нами, застилая взор. В центре стоял монастырь, который я посещала ещё до войны. Картина походила на чудо, словно неизвестный художник изобразил другой мир. Земля избавилась от скверны, вторя моим чувствам и ощущая новую эпоху, в которую мы вступали. Его сердце исцелилось, и земля откликнулась. Так скоро, что это казалось необъяснимым чудом.       Монахини рассказали мне, что статуя Санкта-Анастасии под Цемной заплакала красными слезами, и они застыли рубинами на её щеках. Подобные события были крайне редки и не случались с каждым. Лишь искренняя просьба души могла призвать Святого в наш мир.       Вот они, монастыри – оплоты веры, любви и надежды, оплоты жизни и истины. Земля нуждалась в новых источниках любви и вдохновения. На полях, опустошённых потерями и разочарованиями, сеялись семена прозрения.       Море сегодня было спокойно, и я благодарила мир за то, что мы отправимся в такое время. С нами были шквальные и проливные, мы бы без проблем перенесли бурю, но мне хотелось спокойной дороги. Пусть все невзгоды надолго оставят эти земли, она уже настрадалась вместе с нами. Впереди меня ждали открытия, которых я жаждала всю свою жизнь. Путь к Себе начинался именно сейчас.

Анастасия

❤❤❤

      Все радовались, что тяжёлое время подошло к концу, но я не разделяла их светлые надежды. Я попросту не знала, как жить дальше. Чужое веселье камнем ложилось мне на душу, и с каждым днём становилось лишь хуже. Как выяснилось, в той ужасной битве погиб наш отец. Лёшка тоже пострадал, находясь в Малом дворце, но его быстро нашли целители, и он отделался испугом. Однако смерть отца очень сильно отразилась на всех нас. Огромной трагедией. Я попросту не могла справиться с таким океаном печали. Меня покинули сразу двое самых дорогих мне мужчин, и я была не готова взвалить себе на плечи столько всего, особенно сейчас, когда через несколько месяцев должны были родиться дети.       Я так и не смогла прожить все эти чувства, и они застряли во мне, не найдя выхода и отпечатавшись в сердце, заставляя чувствовать себя бездушной статуей. Однако в этом и было моё спасение. Равнодушие, ставшее мне верным спутником на долгие месяцы, защищало от потрясений. Но я знала – в какой-то момент придётся столкнуться с тем, что заперто в глубинах меня, ведь чувства не умирают, не исчезают бесследно, они лишь уходят на дно, чтобы затем подняться, всколыхнувшись от случайного события.       Алина уехала, мне помогали Зоя и Женя, за что я была им благодарна. Женя пыталась помочь мне со шрамами, которые остались на тыльной стороне правой ладони и на левой щеке, но всё было тщетно. Нас было много. Израненных ничегоями и получивших отметины, как выяснилось, уже на всю жизнь. Скверна не поддавалась настоям, мазям и дару гришей. Они лишь немного сгладили весь ужас от ран. Широкие борозды шрама на руке выглядели безобразно, и я уже никогда не смогу вернуть ловкость, а вот на лице полосы были не столь заметны, однако в тот момент меня это мало волновало.       Я видела других, искалеченных этой войной, не только телесно, но и душевно. Так бывает всегда. Мы уже не оправимся. И потом, когда я встретила Мирана, брата Мэгжин, который был хергудом, ему недавно удалось восстановить большую часть памяти, то отвела его на кладбище. Это был мой долг. Он постоянно спрашивал про сестру, своего кеббена, и каким же горем были наполнены его карие глаза, когда он узнал, что она мертва.       Александр проделал большую работу вместе с Давидом и корпориалами, и мы теперь могли возвращать жизнь хергудам. Их делали из сплава стали гришей с рутением. Он менее ковкий, зато более прочный. Я лично видела заметки Давида на полях подробного анатомического рисунка, выполненного корпориалами.       Однако нож войны вырезал из наших душ все желания и надежды, и единственное, что поддерживало нас, когда мы обхватывали себя руками, чтобы хоть как то согреться, - была воля к жизни. Вечный непобедимый инстинкт, который заставлял нас передвигать ноги по направлению к светлому будущему, которого, возможно, у нас никогда не будет.       Я оставила Мирана на кладбище, чтобы он смог пообщаться с сестрой наедине. Но прежде я рассказала ему её историю, что она искала с ним встречи, хотела спасти его, и в итоге заплатила за это жизнью. Именно поэтому он должен жить сейчас, чтобы её жертва не была напрасной. Однако я чувствовала его замешательство и опустошённость, и сама ощущала, что была столь же разломана внутри, как и этот шуханец, чьё лицо каменело, когда я говорила о его сестре.       Никита погиб из-за меня, и эта новость добавила ещё один булыжник в мою душу, которая и так была тяжела.       Перед самыми родами я всё же уехала домой, понимая, что больше не могу находиться в Малом дворце. Его стены давили на меня. Всё здесь стало другим. Теперь Второй армией управлял Триумвират гришей, и я не знала, куда пропали гриши из тайного совета Дарклинга. Царь Николай весьма аккуратно вступал в должность, не спешил рубить головы и наказывать, и, казалось бы, дышать стало легче, но не мне. Я думала о том, что это больше не мой дом. Не то место, где мне хотелось бы находиться.       Дети родились в самую долгую и тёмную ночь года. Девочка и мальчик. Я назвала их Арина и Артём. Из Малого дворца приехала Анна, чтобы помочь с родами. Всё прошло хорошо, с учётом всего, что мне пришлось пережить, но худшее началось потом. Казалось, все силы покинули меня, и я сидела в мрачной комнате, даже не открывая штор и не зажигая свечей, с остекленевшим взглядом, и смотрела во тьму перед собой. Мне не хотелось никого видеть, я боялась смотреть в зеркало, боялась в очередной раз увидеть бледный шрам, который забрал у меня красоту. Я почти не выходила на улицу, просто не знала зачем. Я потеряла слишком много, и это сломило меня.       Дети были очень беспокойными, перенимая мои тревоги, и если бы не мама и Лукерья, моя нянька ещё с детства, то я бы не справилась. Они иногда бранились на меня и заставляли выходить на улицу, чтобы увидеть солнце и подышать свежим воздухом.       Я любила его. Два крошечных свёртка в золотистых одеяльцах. Это его дети, в них – его частичка, разве я могу не любить их?       Не знаю, любил ли он меня. Чувствовал ли что-то истинное ко мне. Признался ли в этом хотя бы себе. Но я любила его. Точно любила. Я это знаю. И до сих пор люблю. Как отца своих детей, как мужчину, как человека, который был рядом со мной. Так недолго. Я надеюсь, что и он чувствовал что-то ко мне. Я простила его за всё. В конце концов.       Освобождение. И я плачу. Не от боли или печали. Нет. От того, что мы все свободны теперь. Каждый по-своему, но… Свободны. Разве можно желать большего? Я знаю, что он жаждал бессмертия. И получил его. Теперь он будет жить в наших детях. И я буду видеть его в них. Наша частичка. Плод нашей любви. Я всегда буду помнить о нём. Он многому меня научил. Жаль, что я не смогла научить его большему.       Он пытался защитить нас. Им руководило тайное побуждение - помочь, спасти и тем самым исцелить самого себя. Оно вело его уже долгие годы. Он был готов совершить самую большую жертву, спасая всех нас от неминуемой гибели. Спасая гришей и Равку. Спасая меня. Мне трудно это принять, но…       Любовь – это не эмоция, Любовь – это состояние души, волевое решение.       В нём тоже была эта воля, а значит – и способность любить. Жаль, нам не хватило времени. Для всего. Но я благодарна миру за те скоротечные моменты, которые мы разделили друг с другом.       Так и прошёл этот год, тяжёлый и мучительный для меня. Если время и лечит, то я – безнадёжный пациент, потому что легче мне не становилось. Боль лишь притуплялась, и равнодушие окончательно овладело мной, убивая горе, но вместе с ним и радость. Дети занимали всё моё время, и я делала то, что от меня требовалось. Ко мне разок заезжали Женя и Зоя, но их рассказы о Малом дворце доносились до меня будто со стороны. Дальней и чужой.

❤❤❤

      Вновь наступило лето, однако в воздухе витали уже не тревоги и опасения, как это было в прошлом году, перед войной. Я отвыкла от шумной жизни столицы и мало с кем общалась. Сейчас, в тёплую погоду, я лишь выбиралась в сад с детьми, чтобы погулять по земле нашего поместья. Они уже делали первые шаги в этом огромном мире. Сегодня мы тоже наслаждались солнцем и лёгким ветром, я взяла Арину на руки и увидела Алексея, инферна. В памяти сразу же всплыл последний разговор, который закончился неприятно для нас обоих. Думаю, он один из немногих, кто понимал, чьи это дети. Моё сердце ускорилось, когда Алексей подошёл ко мне. Я всё ещё не хотела ни с кем разговаривать, невольно боясь нападок и обвинений, но он лишь молча взглянул на меня.       Ему повезло без потерь пережить войну и не увидеть ничегой. Для него они были лишь мифом, россказнями гришей, которые вернулись из битвы при Фьерде. Сам же Алексей был отправлен в Шухан. Видимо Дарклинг не хотел его видеть, поэтому отослал на другой фронт.       Алексей был в синем кафтане заклинателя, а в руках сжимал шляпу. Мне показалось, что ему тоже неловко начать этот разговор, и я решила ему помочь.       - Не ожидала тебя здесь увидеть, - улыбнулась я.       Его взгляд скользнул по моему лицу, на миг задержавшись на шраме, а затем – на Арине. И я поняла, как сильно меня задевают прошлые ситуации. Год для них – ничто.       - Как ты? – спросил он.       - Как я? – отстранённо повторила я, отводя взгляд и опуская Арину на землю. Она только училась ходить, и сейчас было самое время пробовать снова. – Могло быть и лучше.       Я не стала скрывать своего состояния, меня уже не так волновало чужое мнение, внутренняя гармония заботила больше, а чтобы её сохранить, требовалось быть честным. Хотя бы с самой собой.       - Я хотел сказать, что если тебе нужна помощь, то ты всегда можешь обратиться ко мне.       Я благодарно улыбнулась ему, заверив, что так и сделаю. Но в глубине души понимала, что никогда так не поступлю. Не знаю, хотел ли он услышать от меня другие слова, но через несколько месяцев я узнала, что Алексей начал встречаться с Аннэт и в будущем они планируют помолвку. Мне осталось лишь пожелать им счастья и любви. Того, в чём горячо нуждалась я сама. Но, быть может, Алексею повезёт больше.

❤❤❤

      Когда погиб отец, мы потеряли часть своего влияния и значительно обеднели. Лёшка пытался быстрее разобраться в делах поместья и взять ответственность на себя, однако всё было не так просто. Отец вёл торговые дела с Шуханом и имел связи в разных организациях, но мы не планировали, что Лёшке так рано придётся перенимать его дела. Однако с нами остались друзья отца и старые служащие, которые разбирались в работе и были готовы помочь. Это нас и спасало.       Но я больше не могла себе позволить носить дорогие платья и есть редкие блюда, как раньше. Мой роскошный гардероб сохранился с лучших времен, а все новые одежды были значительно проще. Как и вся наша жизнь теперь.       Затем я узнала, что ко мне стал свататься один граф в возрасте. Он был не так уж стар, но явно годился мне в отцы. Богатый вдовец, но не гриш. Его жена умерла от болезни во время путешествия на корабле, поэтому целители не успели её спасти. Да, возможно, он и был хорошим выбором для меня, но жизнь – не шахматная партия. Я жила сердцем. И как я могла быть с другим, зная, что Александр жив. Иначе ведь и быть не могло. Я чувствовала, что он жив. И когда-нибудь он вернётся ко мне. К нашим детям. Скоро они научатся говорить и обязательно спросят, где их отец. Я так и не придумала, что им отвечу. Но лгать мне больше не хотелось.       - Вы знаете, чьи это дети? – спросила я графа.       Вечером мы стояли в моей комнате, а Арина с Артёмом уже мирно посапывали в кроватках, даже не подозревая, что мы обсуждали их судьбу.       - Да, - спокойно ответил он. – И это знание – одна из причин, почему я предлагаю вам этот брак.       Это был нелёгкий разговор для меня. Я посмотрела в его голубые глаза, лицо с уже проявлявшимися морщинами и серебристые пряди. Да, старел он красиво, как и большинство представителей благородных семей, которые не были заняты тяжёлой работой. Но меня пугал не его возраст. Я могла бы выйти за него замуж, что обеспечило бы меня и моих детей до конца дней, и всё наследство тоже получили бы они, но неужели я собиралась продавать себя как породистую лошадь, только ради детей? Я была готова на всё ради них, отдать жизнь, защитить от хергудов и дрюскелей, но эта сделка требовала от меня слишком многого.       - Могу я узнать другую причину вашего предложения? – осторожно спросила я.       Едва ли она поменяет моё решение, но мне было любопытно.       - У нас с женой не было детей, и у моего дела не осталось наследника. Я бы хотел, чтобы он появился. И желательно с даром гришей.       Я улыбнулась и опустила взгляд. Понятно. Граф занимался медициной, и корпориал бы ему пригодился. Ещё несколько лет назад, когда родители подыскивали мне подходящего мужа, никто и словом не обмолвился об этом графе, однако сейчас он заявил о себе. Сейчас, когда я была со шрамом на лице и двумя детьми на руках, когда стала уже не такой желанной для многих и меня можно было купить подешевле. Из благородной, но потерявшей былые богатства и влияние семьи, с отметинами, перечеркнувшими красоту, однако моё тело было молодо и я могла родить ещё много детей.       Арина зашевелилась в кроватке, но я погладила её по щеке и даром целителя прощупала состояние. Она перевернулась и продолжила спать.       - Вы же понимаете, что их будущее под угрозой, - сказал он, подходя ко мне и посмотрев на детей.       Я прикусила губу, дёрнувшись к ним. Мне хотелось защитить их даже от него, от всех, от всего мира. Мельком я думала о том, что будет с ними потом, когда проявится их дар, но это были будущие тревоги, и я не хотела терзаться ими сейчас. Дети дарили мне радость и свет, делали мою жизнь счастливее.       Я поблагодарила графа за заботу и вежливо отказала. Он понимающе кивнул и сказал, что, если я передумаю, то он готов выслушать меня. Однако уже тогда я понимала, что этого не случится. Мать склоняла меня к этому браку, видимо, всё же желая пристроить меня и укрепить наше шаткое положение, и я не винила её за это. Она хотела лучшего для нас, пускай и таким способом, делая из меня разменную монету. Всё же родители не выгнали меня из поместья и не забрали имя, узнав о беременности, а у детей была наша фамилия. Теперь они Орловы.

❤❤❤

      На следующий год я всё же решилась выбраться из заточения и отправилась в Малый дворец. Мне нравилось работать целителем, к тому же деньги, которые я за неё получала, были нелишними. Малый дворец очень сильно поменялся, как и взгляды гришей. Теперь мы больше занимались наукой и исследованиями. Однако боевые тренировки остались, и я с удовольствием ходила на них. Дети были рядом. Слуги помогали приглядывать за ними. Мои друзья, Алёна и Илья, обрадовались, когда я вернулась в ряды целителей. Никому уже не было дела до моих оплошностей, мы все начинали жить по-новому. Вместе с другими корпориалами мы изучали раны, нанесённые ничегоями, практикуя разные методы лечения, споря о том, как лучше поступить, но всё было напрасно. Шрамы не поддавались исцелению. Однако среди нас были энтузиасты, кто вдоль и поперёк перечитал трактат Санкт-Григория, продолжая искать то, что было скрыто между строк, и они собирались снискать его славу, справившись с когтями скверны. Цель была достойная, но я не питала иллюзий насчёт полного исцеления и уже привыкла к шрамам.       Одним днём я была в детской вместе с Женей.       - Настя, иди сюда, - поманила она.       - Что такое? – подошла я.       - Кажется, мы больше не сможем скрывать, что они – александровичи.       Арина сидела на полу и вокруг неё сквозили тёмные ленты энергии. Густой мрак, через который ничего нельзя было разглядеть, казался веществом из другого мира.       - Я знала, что так и будет, - покачала я головой.       У Арины рано начали темнеть волосы, становясь всё более насыщенного цвета. Глаза же оставались холодного серого оттенка, в которых я не могла не узнать серый кварц. Черты её лица были тонкими, со скулами, обещавшими быть высокими и острыми, как у Александра. Она и унаследовала дар заклинателя Тени.       Артём отобрал у неё игрушку, и Арина заплакала.       - Мама, мама, почему Артём такой злой? – запищала она.       Я взяла её на руки, обняла и поцеловала, любуясь ей. Всё в ней было от него, всё, кроме губ, которые напоминали мои.       Я не знала, что мне делать дальше. Как скрывать её дар. Артём пока не проявлял способностей гриша, но я не волновалась за него. Он изначально был более спокойный и скромный, а внешностью походил на меня. Скорее всего, он будет корпориалом. Тайком я водила Арину к Багре, чтобы они уже начали упражняться и дар не проявлялся случайно, но это было лишь временное решение. Рано или поздно все узнают, кто она такая.       Я вспомнила про Алину. Кто как не она, могла помочь мне защитить детей, зная всю ситуацию и имея влияние. Мне страшно было представить, что будет, когда Николай узнает, чьи дети растут у него под боком.

❤❤❤

      Весной мне пришло письмо, в котором было лишь несколько слов о селе у центрального Сикурзоя. Вместо подписи внизу было нарисовано солнце. Я сразу же догадалась, от кого оно. В письме мне советовали найти провожатого в ближайшей деревне, так как одна я до скрытого поселения не доберусь.       Сначала я очень обрадовалась, получив весточку от Алины, но затем поняла, что совершенно не знала, как мы с Александром встретимся. Он мог стать совсем другим человеком, мог не захотеть видеть меня, Алина могла ошибиться местом, в конце концов… Однако я так и не узнаю, если не попробую.       Мне иногда снился наш последний поцелуй, обрамлённый печалью и горечью, моей растерянностью и его отчуждённостью. Снилось, что я ищу его и не нахожу. Так и остаюсь посреди разбитых надежд. Я не забыла его, хоть и перестала ждать, веря в глупые мечты, что он вернётся. Но письмо Алины, которое я держала в руках, было слишком явным ответом на мои мысли, поэтому я собралась с духом и поехала туда. Дети остались в поместье с моей матерью, как надолго затянется моё путешествие, я тоже не знала.       Деревенька у подножия Сикурзоя встретила меня дружелюбно, однако никто не знал, о каком провожатом я говорю. Или делали вид. Но я не намерена была отступать. Я уже собиралась привлечь внимание золотыми монетами, но в этот момент провожатый сам нашёл меня. От денег он сразу отмахнулся, лишь спросил, что я ищу и зачем. Мне нужен был не просто человек, знающий горы, он должен был найти дорогу в поселение людей, которые жили вдали от цивилизации. Мужчина выслушал меня, ничего не говоря, а затем помолчал, словно взвешивая мои доводы. Я предлагал ему любые деньги, но, казалось, они его не волновали. Он согласился, но с одним условием. Лишь старейшина решит, могу ли я находиться там или сразу отправлюсь домой.       Проводник разрешил мне оставить коня. Мы не собирались идти пешком. После Грини ни один конь не был столь хорош, но мне пришлось выбрать низенькую лошадку, чтобы хоть как-то передвигаться по горам. Дорога была сложной, временами даже опасной. Мы пробирались по узким тропам, где-то лежал снег, и я поняла, что зимой здесь совсем не пройти. Любой неверный шаг мог утащить тебя в бездну, а ветра норовили сбить с пути. Я пыталась запомнить дорогу по мелочам, которые замечала в разных местах.       Когда мы, наконец, добрались до места, и передо мной раскинулось небольшое поселение из аккуратных деревянных домов, больших и маленьких, то я выдохнула. Без проводника у меня не было ни единого шанса остаться в живых. Однако мои испытания не закончились. Мужчина сразу же отвёл меня к старейшине.

❤❤❤

      Сердце гулко стучало в груди. Я ехала на лошади по дороге между домов, наблюдая за жителями, как и они за мной. Не думаю, что здесь часто бывали гости, поэтому молва о чужеземке быстро разошлась. Он тоже уже прослышал. Жители взирали на меня с любопытством, кое-кто с опаской, и я кивала им, здороваясь. Тайна этого места могла оказаться под угрозой из-за таких, как я, поэтому мне были понятны их тревоги, однако я не собиралась раскрывать секрет, который они хранили поколениями.       Его дом стоял на окраине, небольшой и новый. Моё сердце ёкнуло, когда я увидела его. Он работал во дворе. Заборы здесь невысокие, прятаться было не от кого, поэтому я легко могла разглядеть всю ограду. Две молодые крестьянки помахали ему, а затем засмеялись. Они хотели зайти к нему, но, увидев меня, отвернулись и прошли и мимо. Когда я подъехала к его дому, он уже отряхивал руки, разглядывая меня. Мои ладони сжали поводья, я с трудом сглотнула и спешилась. Даже при царе и царице в Большом дворце я не испытывала столько смущения и неловкости. Моя душа обнажилась, и все шрамы ожили, словно и не было того времени, что водой пролилось между нами. Я вновь вернулась в тот день, когда он оставил меня, и горло начало саднить от горечи.       Я смотрела на него некоторое время, читая рунические письмена в антрацитовых глазах. Потом подошла, обняла и поцеловала. То был долгий поцелуй: пока он длился, мы прожили вместе целую жизнь - жили, любили друг друга, старели и умерли. Когда наши губы разомкнулись, эта жизнь, где мы могли бы обрести пристанище, сжалась до искры света, которую мы всегда разглядим в глазах друг друга.       - Я сразу понял, что это ты, - сказал он, выпуская меня из объятий.       Мои глаза наполнились слезами. Я чувствовала, что сейчас расплачусь, но Александр взял меня за руку и повёл в дом. Скромное убранство не удивляло, его комната и раньше не отличалась изысками. Зато в доме было чисто и светло. Энергия обновления ощущалась и здесь. Мы сели за стол и говорили. Долго. Беседовали обо всём. И ни разу за весь разговор я не поймала ледяного отчуждения в его глазах. Он остался таким же, лишь больше не носил чёрное.       - Я задержусь здесь на неделю. Старейшина разрешил в обмен на лечение жителей деревни, - улыбнулась я.       Мы гуляли весь день. Александр показал мне горную речку, с каменистых берегов которой открывались чудесные виды. Всё здесь было иное. Время словно заморозило поселение, поместило его в капсулу, где ничего не властвовало над ним. Где они могли не бояться тревог и забот внешнего мира. Они платили за это многими благами цивилизации, но отнюдь не жалели об этом.       С Александром стало легче находиться, и я всё ещё не могла поверить, что вижу его рядом с собой. Он ни разу не обмолвился о своём даре, и я не решилась спросить его, боясь потревожить невидимую рану. В моей памяти ярко запечатлелся его новый образ. Как он повернулся ко мне, и лицо его озарилось задумчивой улыбкой: то была новая, мягкая, бесхитростная улыбка, которую мне никогда раньше не доводилось видеть, разговаривая с ним.       Поздно вечером мы вернулись к нему домой. Он развёл огонь, ведь здесь было много холоднее, чем в долине внизу. В очаге весело потрескивали дрова, над ними то и дело взлетали яркие искры. Я допивала травяной чай, наслаждаясь тишиной и спокойствием. Огромным количеством времени рядом с ним, которого у нас никогда не было во дворце.       - Где мы будем спать? – спросила я, вставая из-за стола.       - У меня маленькая кровать. Извини, не подготовился, - усмехнулся он, отводя меня в спальню.       - Так уж и быть, - сказала я, переплетая наши пальцы.       Комната была небольшая, с кроватью и креслом. Однако я заметила, что рядом стояла полка, заставленная книгами. Роскошь для тех, кто проживает в деревнях.       - А ты всё так же любишь читать, - усмехнулась я, подходя к полке и проводя пальцем по корешкам книг. Старые, потёртые, истрёпанные, но от этого не менее ценные.       - У них есть такие древние тома, что даже я удивлён, - задумчиво сказал Александр, проводя рукой по волосам.       - Тогда ты хочешь… - начала я, но он прервал меня поцелуем в щёку.       Я не заметила, как он оказался рядом, опустив руки мне на талию. Чуть развернулась к нему. Наши взгляды встретились. Мой – слегка удивлённый и взволнованный, его – призывный и откровенный. Серый кварц блеснул, и я мягко улыбнулась ему, опуская глаза на его губы. Он поцеловал меня, глубоко и сильно, не давая мне шанса отвернуться.       - Ты всё ещё носишь его, - сказал он, сняв с меня рубашку.       Кулон с лебедем покоился на моей груди. Касание его пальцев разожгло огонь в моём теле.       - Конечно. Ведь я люблю тебя, - сказала я, помогая ему справиться с одеждой и целуя его.       Кровать и правда оказалась маловатой для двоих, но никто не жаловался. Я наслаждалась им. Спустя два года тяжёлых раздумий и мыслей о наших судьбах, сомнений, жив ли он… Его прикосновения были точно такими, какими должны быть прикосновения возлюбленного: знакомыми и вместе с тем возбуждающими, как произнесённое шёпотом обещание, как жаркие слова в ночи.       В ту ночь небо было чище и яснее, чем когда-либо прежде, а синева была прекрасна, как звёздный цветок. Каждая из них распускалась своим разноцветным светом и, казалось, сияла только для нас.       В его объятиях было мягко и тепло, и, наконец, я заснула без ночных кошмаров. Впервые за долгое время. Его пальцы медленно поглаживали мой живот, и я слушала его мерное дыхание, ускользая в сон, безмятежный и приятный. Раньше я сбегала от реальности в ночное царство, но сейчас мне хотелось подольше побыть рядом с ним. Ощутить его присутствие, его прикосновение…       Сердце успокоилось, а мысли исчезли, оставляя меня в этом закрытом месте. Здесь я оказалась отрезана от того мира, который искалечил меня физически и душевно. Я словно рождалась заново, становилась другой. И Александр, который тоже изменился, помогал мне в этом. Я просто не могла быть прежней рядом с ним, ведь и он теперь был иным.       Утром его прикосновение разбудило меня. Загорался рассвет. Гонимые ветром облака быстро двигались над далёкой равниной. Они были словно объяты пламенем, окрашенные в малиновый цвет первыми огненными поцелуями утреннего солнца. Оно только заглядывало к нам в окно.       Я испугалась, не понимая, где нахожусь и с кем. За долгое время я привыкла просыпаться одна в постели.       - Что… что происходит? – спросила я, поворачиваясь к нему.       Он поцеловал меня в висок, спускаясь к щеке. Его рука скользнула к моей груди. Настойчивые касания пробуждали моё тело быстрее, чем слова. Его поцелуи пламенем распускались на моём теле. Здесь, в его объятиях, все события последних лет моей жизни отступили, и я забыла о тяготах одинокой жизни с детьми. Мы дарили друг другу себя, и мне снова было хорошо. Не только телесно, но и душевно.       Когда восторг заполнил моё сознание, заставляя тело подрагивать от удовольствия, я всё ещё прижимала его к себе, обвивая ногами его талию. Наши стоны стихли, и в молчании утра раздавалось лишь частое дыхание, которое успокаивалось и становилось всё глубже.       - Доброе утро, - усмехнувшись, он поцеловал меня в уголок губ, освобождаясь от моих объятий.       Александр начал одеваться, а я не стала спешить.       - Пойду добуду еды, - коротко бросил он и вышел.       Я ещё немного понежилась в постели, наслаждаясь, что мне не нужно вставать к детям и кормить их. Долгое время все мои мысли и желания были сосредоточены вокруг них. Это очень сильно истощило меня, больше душевно, но помощь матери и няньки спасала.       Когда я вышла в гостиную, на столе уже стояли сливки, мёд, хлеб и горячий чай. Выпечка была свежей, как и сливки.       - И где ты всё это достал? – удивилась я, разглядывая еду.       - Прошёлся по деревне. У нас распределение обязанностей. Я больше занимаюсь охотой и помогаю с общими работами, - сказал он, садясь рядом со мной.       Вдруг дверь открылась, и в комнату вошла взрослая женщина. На вид лет сорока. Её одежда напоминала крестьян Северной части Равки, но отличалась узорами, вышитыми на рукавах. Она выглядела зажиточно, однако суровые условия высокогорья и работа на земле оставили на ней неизгладимый след.       - Александр, ты… - она осеклась.       Я чуть не поперхнулась чаем, но успела поставить кружку, чтобы не разлить остатки.       - Агнеша, это Анастасия, моя подруга. Приехала в гости, - он приобнял меня за плечи, прижимая к себе.       Я кивнула ей, не в силах выдавить и слово. Она улыбнулась мне, а затем они вышли, обсуждая дела.       Александр решил не скрывать своё имя в поселении. Никто здесь и не подозревал, как много для нас значило узнать его истинное имя. Тот момент, когда он поделился самым сокровенным – своим прошлым, я хранила в самом сердце и с теплом вспоминала о нём. Но теперь он решил открыть правду хотя бы этому небольшому селению. Попробовать жить иначе.       Неделя прошла быстро, и мне нужно было возвращаться. Сердце сжалось от осознания того, что придётся снова расстаться. Я даже представить не могла, что это короткое время, проведённое вместе, даст мне столь много. Возродит всё лучшее, все чувства, которые были погребены под пеплом прошлого. Они словно вдохнули в меня жизнь, напомнили, что бывает иначе, и страдания рано или поздно развеются, открывая место для новой радости.

❤❤❤

      Весь следующий год я думала о нём. С души исчезла уже ставшей привычная тяжесть, ведь я знала, что он жив и ему становится лучше. Конечно, Александр мог скрыть от меня, как ему тяжело обходиться без дара и оставить старую жизнь за плечами, которую он строил столько времени, но природа исцеляла. Никто не справился бы с этим лучше. Место, где он находился, само по себе являлось лекарством. Никто не знал, кто он, его историю, его недостатки, и это позволило Александру начать жизнь с чистого листа, избежав ошибок прошлого.       Арина продолжала упражняться с Багрой, а Артём так и не проявлял свой дар. Мать Александра на удивление терпеливо относилась к своей внучке, и та с радостью приходила в жаркую хижину. Дети всё чаще спрашивали меня об отце, и я понимала, что лжи во благо в этом случае не бывает. Медленно приближалось лето, и я с нетерпением ждала, когда смогу вновь отправиться в то место, где мне было легко и спокойно. Снег должен был стаять весь, ведь в горах теплело много позже, и я рисковала застрять на узкой тропе.       В этот раз я отправилась на Артемизии. Она дошла до Ос Альты без седла и уздечки. Многие решили, что Дарклинг и правда погиб, ведь едва ли покинул бы любимую лошадь. Вещи украли, а животное оказалось слишком строптивым, чтобы его приручить, поэтому она вырвалась и сбежала. Эта порода и правда имела ряд характерных черт. Резвая и напористая, с горячим характером, она быстро отзывалась всаднику. Привыкая к одному, долго не соглашалась на другого. Целую вечность я не могла найти к ней подход, но, в конце концов, она сдалась и стала подпускать меня к себе. Сначала понемногу, лишь покормить, затем всё больше. Я объезжала её, пытаясь приноровиться к шуханской скаковой.       Несмотря на лето, дорога всё ещё выдалась сложной. Для удобства я оделась в кожаные брюки и курточку, подбитую мягкой шерстью. Кое-где были оголённые камни, покрытые снегом, поэтому я выбрала сапоги с подошвой, которую мы носили в Шухане. На руках были тонкие кожаные перчатки, но в горах пальцы всё равно мёрзли. Порой тропы были столь узкими, что мне приходилось вести лошадь за собой, но я ощущала её страх. Ей было не место в горах, но обратно поворачивать было поздно. В этот раз я отправилась без проводника, ориентируясь по зрительной памяти. Времени прошло много больше, но дорога была слишком опасной, чтобы рисковать по мелочам.       - Мой царь, - сказала я, спешиваясь и подходя к Александру, когда он вышел ко мне.       - Какой я теперь царь без царства, - с долей грусти сказал он. В серых глазах появилось сумрачное выражение, как тень от тучи, наплывающая на пологие холмы в солнечный день.       - Для меня ты всегда им останешься, - сказала я, целуя его в губы.       Он потянулся к поводьям, чтобы отвести лошадь, но на мгновение замер.       - Артемизия?       - Я подумала, ты будешь рад вернуть свою лошадь. Она хоть и постарела, но сговорчивее не стала. Всё такая же строптивая, однако мы нашли с ней общий язык, - улыбнулась я, снимая перчатки и похлопывая кобылу по спине.       Она тоже узнала Александра и приветливо ткнулась ему в руки, ища угощение. Он погладил её по морде и повёл во двор.       Когда я зашла в его дом, то поняла, что года словно не бывало. Его жилище не отличалось большим уютом, и обстановке явно не хватало женской руки, но как-то жизнь он обустраивал. Самое главное, что я ощутила для себя, так это то, что в доме не витала атмосфера напряжения и уныния. Я всё ещё боялась заговаривать с ним про дар, ожидая, что он сам что-нибудь скажет, начнёт осторожный разговор, но он молчал, а я не хотела бередить старые раны.       Александр зашёл в дом, отряхивая руки.       - Ты будто знал, что я приеду. Даже рубашку погладил, - сказала я, подходя к нему и проводя рукой по его воротнику.       Он усмехнулся, но ничего не сказал. Видимо, посмеялся про себя над нелепостью городских жителей, которые считают всех остальных неотёсанными деревенщинами.       - Чай будешь? Из свежей травы. Мы как раз недавно собрали.       Конечно буду.       С ним я была готова на любые предложения. Эта неделя прошла ещё быстрее, и я вернулась домой в глубоких раздумьях. Мне стоило решить это дело раз и навсегда. Понять, чего я хочу и с кем желаю быть. Однако следующие события складывались помимо моей воли, и через месяц, в конце июля, я вновь вернулась в поселение в горах. Александр был удивлён меня видеть, но ничего не сказал.       Ночью, когда мы уже лежали в постели, разделяя последние мгновения перед сном после близости, я провела рукой по шкуре животного, которая лежала на покрывале. В его доме было ещё несколько на полу и на стене.       - У тебя столько шкур животных дома.       - Мне было скучно. Я много охочусь. Вспоминаю молодость, так сказать, - прошептал он. Его пальцы коснулись моих шрамов на щеке.       - И что, будешь теперь мне меха дарить? – рассмеялась я, натягивая шкуру себе на плечи.       - А ты хочешь?       - Хочу, - сразу же ответила я.       - Оставайся, - сказал он, накручивая мой локон себе на палец.       Мы шутили и играли, но моё сердце дрогнуло.       - Ты любишь меня? – с улыбкой спросила я, но за этой легкомысленностью читалось волнение. Слишком многое скрывалось за этими словами.       - Да.       - Покажи, как сильно ты меня любишь.       Он перевернул меня на спину и стал целовать лицо, ключицы, спускаясь к груди и животу, пока мои стоны не заполнили комнату. Он всё ещё помнил моё тело, и от его касаний меня поглощали волны блаженства, в которое я погружалась всё глубже.       Мне стоило сказать ему, стоило…       Когда ко мне вновь вернулось желание говорить, я открыла глаза и посмотрела на него.       - Я останусь.       - Неужели? – спросил он с привычной усмешкой, придавив меня к кровати.       - Да. Я снова беременна. Узнала совсем не давно, поэтому и приехала сюда так скоро.       Мне показалось, в его глазах мелькнуло удивление. Он промолчал, казалось, даже перестал дышать.       - У меня снова будет ребёнок?       - У нас, Александр, у нас, - сказала я, погладив его по лицу.       Мы ещё долго не могли уснуть, обсуждая мой переезд, и задремали лишь под утро.       Я уже потеряла отца и не хотела терять ещё одного мужчина, которого люблю.       Не став затягивать, я попросила проводника помочь и сначала переправила Арину. Перевозить двух детей сразу было опасно. Они радовались, что скоро увидят отца, однако веселье сменялось и волнением. Я обещала быть рядом с ними в этот момент. Эта встреча должна стать судьбоносной. Для всех.       Александр уже знал, что его дар унаследовала дочь. Он ничего не сказал на это. Я знала, что он хотел, чтобы мальчик стал заклинателем Тени, но судьба распорядилась иначе. Мы не могли на это повлиять. Он стал спокойнее выносить такую волю судьбы. Тем более я снова забеременела, и у нас появился шанс, что всё получится так, как он хотел.       Перед этим я переговорила со старейшиной деревни, и он разрешил мне остаться. Целитель в поселении, особенно столь закрытом, никогда не бывает лишним. Он был рад, что я обладала столь полезным даром, ведь кроме него других гришей здесь не было.       Когда я с Ариной подошла к дому, Александр вышел к нам навстречу. Поначалу я видела, что она испугалась, крепко сжав мою руку тонкими пальчиками, но уже сейчас не желала показывать свой страх, поэтому вздёрнула подбородок и пошла навстречу.       - Папа? – спросила она, потянув меня вперёд.       Александр молча смотрел на неё, и в его глазах плескалась растерянность. С трудом я представляла, что он чувствует, и мне предстояло быть мостиком между ними двоими. Только сейчас я поняла, как Арина похожа на него: тёмными волосами, антрацитовыми глазами, в которых порой сквозила строгость, властным тоном её просьб, от которого меня пробирало до глубины души, - слишком многое было в ней от отца, и Александр тоже видел это.       Он склонился к ней и взял на руки.       - Так вот он какой, новый дарклинг.       Я знала, что они найдут общий язык, поэтому и привезла её первой. Артём был больше привязан ко мне и не хотел расставаться с домом, однако когда узнал, что сестра уже далеко, то сразу же согласился. Когда мы прибыли в поселение, он сразу же прижался ко мне и не желал подходить к Александру. Мне пришлось знакомить их и объяснять, что мы, наконец, будем жить вместе всей семьёй.       Поначалу всё было непросто, очень непросто: множество бытовых неурядиц, отсутствие привычных удобств, новые устои, но главное – детям пришлось принимать своего отца. Александр был холоден с ними и не знал, как себя вести, но понемногу отношения теплели. Мне приходилось делать уйму работы, которую в родовом поместье выполняли слуги, и я очень уставала, но жители деревни с сердечным теплом отнеслись ко мне. Они постоянно помогали, и жизнь становилась сноснее.       Через некоторое время у Артёма проявился дар корпориала. Для меня это стало огромной радостью. Я боялась, что Александр не будет его любить из-за этого, но затем увидела, как он спокойно разговаривал с сыном, отвечал ему на вопросы, разъясняя что-то, а затем вырезал с ним игрушки из дерева.       Мой живот снова рос, но теперь всё было спокойно, так, как должно быть, и я совсем не боялась этого. Потому что знала, что меня ждёт. И моего ребёнка. Он родится здесь, вдали от того кошмара, что мне пришлось пережить с Ариной и Артёмом, всех тревог, которые заставили меня согнуться под невзгодами и впасть в уныние, которое я теперь уже плохо помнила. Моё состояние тогда было столь ужасно, что разум не хотел оживлять его, возрождая в памяти.       Дар Арины развивался, и Александр занимался с нею, пытаясь научить её управлять тенями.       - Папочка, папочка, а у тебя какой дар? – радостно выпалила она, развеивая последнюю тень, которая только что парила около неё.       Александр промолчал. Его лицо ещё больше побелело, отчего стало казаться мертвенно бледным.       Я услышала их разговор и тут же подошла к ним.       - У него такой же, как и у тебя, Арина, он потом тебе покажет.       Александр вышел из дома, и я отправилась за ним.       Его фигура, окунувшаяся в солнечный свет догоравшего дня, на миг показалась мне чужой. По ощущениям, его окружала аура, одновременно притягательная и недоступная.       - Любимый, ты расстроился? – спросила я, подходя к нему и осторожно обнимая сзади. – То, что ты не используешь дар, не делает тебя хуже. Это даже не делает тебя… отказником.       Я произнесла самые страшные для него слова. Он просил меня не лгать, и я продолжала следовать его просьбе. Истина часто приносила боль, но вместе с тем и облегчение. И теперь уже Александру стоило научиться принимать реальность, какой бы она ни была. Но к счастью, она была много лучше, чем он думал.       - Зачем ты здесь? – спросил Александр.       Его слова прозвучали резко, даже грубо, и я поморщилась, чуть отстранившись.       - Я просто хотела утешить тебя…       - Я не про это. Ты прекрасно понимаешь, о чём я, - сказал он, разворачиваясь ко мне.       Я посмотрела в его глаза, и на миг прошлое восстало между нами, накрывая волной смятения и холода.       – Я ничего не могу тебе дать. У меня ничего не осталось.       В его словах звучала горечь, и у меня сдавило горло. Он сожалел. О многом. Мы не говорили об этом в наши первые короткие встречи, делая вид, что всё нормально. Что у меня нет шрама на лице, а он не лишился дара. Наверно, мы оба были глупы, но…       - Иногда я ненавидела тебя, но когда потеряла… думала, что потеряла тебя… - я опустила взгляд. – Тот момент приобрёл особое значение. По крайней мере – для меня.       Я не должна была открывать ему слишком многое: некоторые чувства и мысли предназначались только мне. Очень хотелось, чтобы он посмотрел на мир моими глазами. Хотя бы на короткий миг, ведь он был способен изменить всё.       - Неужели ты не видишь, что у нас есть? Наша семья, любовь, дети… и скоро появится ещё один.       Я положила руку на живот.       - Неужели ты думаешь, что этого недостаточно? Никто из нас больше не будет одинок.       Он положил руку мне на лицо, прикасаясь к шраму, о котором я стала уже забывать. В доме было всего одно зеркало, а у меня было слишком много забот, чтобы долго в него смотреть.       Александр поцеловал меня, обнимая за талию. Больше мы не возвращались к этому разговору.       Я шептала имя, которое дала ему мать, в самое сокровенное время: когда утешала его в редкие моменты его слабости или когда говорила о чувствах, как возлюбленная, которая была рядом.       Я любила его всем сердцем. Несмотря на все сложности и тяготы, мне никогда не было так хорошо с ним, как сейчас. Больше никакой скверны, власти, трона и интриг, которые заполняли его разум. Он был свободен, но эта свобода оставалась слишком тяжела для него. Однако он всё ещё был здесь, со мной. Я часто думала об этом по ночам, крепче прижимаясь к нему, и спокойно засыпая, зная, что будущий день будет таким же мирным как и прошедший.

❤❤❤

      Шли годы, и наши чувства менялись вместе с нами. Уходили угловатость и вспыльчивость, которые неизбежно ранили одурманенных влюблённых. Зачастую после этого огня не оставалось ничего, но я верила, что у нас будет иначе. Мы слишком много пережили вместе, чтобы сказать, что нас ничего не связывало.       В один момент я поняла, что та беспомощная, мечтательная любовь, которая воспаряла к небесам и проваливалась в бездну, прошла. И в этот миг озарения я почувствовала, что власть, которую Александр раньше имел надо мной, тоже ушла в прошлое. Или даже больше: эта власть, его сила перешла в меня, стала моей силой. Я больше не чувствовала себя глупой, не была его подчинённой, не боялась его. Природа и время расставили всё по своим местам.       - Люда тоже носила такое платье. Ты так похожа на неё в нём, - как-то сказал он, подходя ко мне.       Александр сам подарил мне его. В нашем поселении жила девушка, которая умела ткать и шить очень интересные наряды. Конечно, это были не шелка и бархат, но в них вплеталась душевная простота и красоты, которые привлекали внимание.       Взгляд Александра сделался совершенно иным, я ещё не видела таких чувств в его глазах.       - Ты всё ещё видишь её во мне? – спросила я, поворачиваясь к нему.       Меня не задело такое сравнение, скорее удивило, что после стольких лет он снова вернулся мыслями к Люде.       - Нет, - быстро сказал он.       Но я не поверила ему, ведь будь это так, он бы не ответил так скоро.       Я смотрела на него долгим задумчивым взором, но затем лишь улыбнулась в ответ.

❤❤❤

      Каждый раз, как наступало лето, мы отправлялись в лес, чтобы собрать травы для настоев и лекарств. Часто приходилось лечить жителей деревни и их детей, которых здесь тоже было не мало. Благодаря своему дару я хорошо ладила со всеми, нам часто помогали, приносили разную еду, ткань и одежду. Когда мне нужно было отлучиться по делам, дети всегда были под присмотром.       Сегодня выдался солнечный день, и как только сошла роса, я засобиралась в лес. В этот раз Александр пошёл со мной, так мы быстрее расправимся с важными делами. Он не хуже меня разбирался в травах, во многом ему помогали его прошлые знания.       - Когда найдёшь бадан – скажи мне, - сказала я, пробираясь сквозь заросли.       Эта трава отлично помогала при отравлении, и скоро она нам понадобится, ведь дети порой переедали ягод и пробовали на вкус всё подряд.       - Нашёл, - сказал он, прижимая меня к дереву и касаясь губами шеи.       - Я бы предпочла… заняться этим дома, - выдохнула я, ощущая, как кожу опаляет его горячее дыхание и от удовольствия бегут мурашки.       - Дома дети.       - У нас и так их девять, ты десятого хочешь? – усмехнулась я.       За это время мы успели достроить несколько комнат, чтобы всем было удобно, а мы имели личное пространство.       - Мне надоело ходить с животом, - поморщилась я, отталкивая его.       - В этот раз ничего не будет.       Он так и не отпустил меня, и мне пришлось подчиниться. Через месяц я узнала, что снова беременна.

❤❤❤

      - Ильи не хватает, - сказала я, оглядываясь и считая всех наших детей. Их было десять. После этого я наконец решилась пить противозачаточные настои.       Кроме Арины ещё двое мальчиков унаследовали дар Александра. Остальные были корпориалами. Каждый из них пойдёт своей дорогой. Даже если бы у них не было дара, я бы всё равно любила их всей душой. Последнего мы назвали Ильёй в честь дедушки Александра. Возможно, мне только казалось, но к нему Александр испытывал особые чувства и относился очень тепло.       Сегодня мы собирались на деревенские торжества. День летнего солнцестояния праздновался широко и допоздна. Всем поселением устраивались застолья, игрища и гуляния, но главное – заключались и благословлялись союзы. Это происходило не каждый год, так что сегодня был особенно значимый день.       Девять детей были около меня. Стоило больших трудов собрать их всех в одном месте.       - Подожди, - сказал Александр и отправился в амбар.       Что-то упало, затем лязгнуло.       - Эй, не смей использовать свой дар на мне! – раздался голос Александра.       В оконцах виднелась лишь тьма, ведь Илья тоже унаследовал его дар. Его уже помогала учить Арина, но он не всегда слушался. По вечерам я долго думала о том, как сложится их судьба, ведь безграничная сила дарклингов наверняка привлечёт стервятников. Будучи столь юными, смогут ли они сделать правильный выбор? Сложный вопрос, и у меня не было на него ответа. Я не могла решить за них, но кое-что было в моих силах, ведь тот, кто рождён и вырос в любви, не поддаётся на манипуляции.       Открылась дверь, и из тьмы выбежал Илья. Его глаза светились озорством. Следом вышел Александр с недовольным лицом.       - Сын, ты будешь наказан, - необычайно серьёзно сказал он.       Илья спрятался за моими ногами, хватаясь за ткань юбки, и с испугом уставился на меня.       - Ну вот, дети. Зачем вы разозлили отца? Теперь нам всем достанется, - притворно тяжело вздохнула я, погладив Илью по голове. Перед детьми я всегда принимала сторону Александра, даже если не соглашалась с ним. Но я никогда не позволяла себе подвергать его авторитет сомнению перед ними. Все разногласия мы обсуждали наедине.       Александр закатал рукав. На коже виднелся порез.       - Иди сюда, - поманила его я.       Стоило мне только коснуться, как рана начала затягиваться, тепло разливалось по коже, заставляя её исчезнуть.       - Порезался немного, - сказал он.       - Ну, хоть на грабли не наступил, - улыбнулась я, беря его за руку. В глазах Александра появились сияющие лучики смеха.       Мы отправились на поляну, где уже собирались жители деревни. Они расставляли и накрывали столы, украшали дома, вокруг бегали дети, пытаясь помогать взрослым. В самый долгий день лета мы собирались гулять, пока на небо не явится луна. Но больше всех радовались дети, ведь их не звали домой и не укладывали спать, а со стола можно было утащить вкусное угощение. Сегодня им многое позволялась, ведь они были вместе с родителями.       Здесь не было никакого алкоголя, юрды-парема, фиолетового лотоса и скверны – всё это оставалось за пределами нашего поселения и сознания.       Сегодня старейшина деревни связывал узами несколько пар, которые решили провести жизнь вместе. Мы тоже были среди них.       Влюблённые приносили клятву друг другу и Творцу, а затем их руки связывали цветной лентой с вышивкой. Так заключался союз на долгие годы, и он не должен быть расторгнут до самой смерти. Сегодня в основном были молодые пары, которым ещё только предстояло начать строить семью. Мы же с Александром долгое время жили вместе, не обозначая наши отношения, однако старейшина решил, что нужно это сделать. Меня больше удивило, что он помнил о нас и в один день пришёл к нам с этим предложением. Возможно, Александр и не стал бы этого делать, но ему приходилось подчиняться законам общности, в которой мы жили. Конечно, мне бы хотелось, чтобы нас обручили, но по факту это ничего не меняло. Наши клятвы и узы. Я и так готова была сказать ему эти слова.       Мы так и сидели у реки, любуясь величественными видами суровых гор, которые стали нам домом. Лента уже развязалась, и я теребила её в руках, разглядывая древний узор. Сегодняшний день был наполнен особым волшебством для меня.       Мои пальцы скользнули к его ладони, накрывая её сверху. Он сделал вид, что не заметил, но затем вздохнул и взял меня за руку. Наши пальцы переплелись.       - Так каким же богам ты молилась, что вышло по-твоему? – спросил он, сузив глаза. Смятение его души сквозило и в словах.       Я даже надеяться не могла, что всё обернётся так, как мне того хотелось. Александр останется со мной, не обременённый властью и скверной, которые медленно и верно разрушали его. Я уже смирилась с тем, что всё в моей жизни останется неизменным, и была благодарна за то, что имела.       - Любви, - тихо сказала я, сжимая его пальцы. – За неё и во имя.       Говорят, что мир справедлив, и все получают то, что заслуживают. Но я и сама не знала, чем обязана такому исходу событий.

❤❤❤

      Время шло, и моё тело потеряло былые упругие формы, а в уголках глаз залегли морщинки. Руки огрубели от тяжёлой работы, кожа сделалась загорелой и сухой. Красота молодости увядала. Старость необратимо подкрадывалась ко мне, как бы я не пыталась замедлить её, готовя разные настои и используя свой дар. Зато Александр оставался таким же – прекрасным юношей двадцати лет.       - Я мог бы что-нибудь придумать, чтобы продлить твою жизнь. Ты же знаешь, - он подошёл ко мне, когда я в очередной раз смотрелась в зеркало.       - Ты меня разлюбил? – спросила я с грустной улыбкой, оборачиваясь к нему и беря его руки в свои.       - Нет, конечно, нет, - сказал он, обнимая меня.       И я верила ему. За всё это время Александр не позволил усомниться в его словах и обещаниях.       - Я не хочу продлевать жизнь, не хочу этого бессмертия, которое обернётся очередной проблемой. Я и так прожила жизнь достойно.       Всё это время я внимательно следила, увижу ли в антрацитовых глазах скверну, хоть капельку, хоть отблеск. Но в них её не было. Как и в нём. Она исчезла, растворилась без следа, перестав отравлять нашу жизнь. Александр лишь иногда делался задумчивым и молчаливым и уходил от нас, тогда я давала ему это время побыть с собой, а затем он снова становился моим любимым, которого я больше не боялась и с кем могла обсудить почти всё. За эти годы он стал мне другом, и я многое узнала о его прошлом. Другом прошлом.       Кто-то боится смерти, кто-то – одиночества или предательств, но для меня эти страхи стали не более чем иллюзией. Они так и не сбылись для меня, а лишь развеялись как пепел по ветру.       В нашем поселении не было титулов, власти, богатства и прочей бессмысленной ерунды, которая обременяла нас во дворце. Здесь было важно лишь какой ты человек. И готов ли трудиться и помогать.       Мы так и прожили эту жизнь. Здесь ничего не могло случиться плохого: ни войны, ни убийства, ни тайн, ни интриг, мы лишь иногда боролись с засухой и холодами, спасая урожай.       Наши дети стали понемногу выбираться в мир, они хотели увидеть его за пределами маленького поселения, и мы отпускали их. Совсем редко я ездила в родовое поместье Орловых, чтобы повидаться с матерью и Лёшкой. Он уже совсем вырос и женился на Алтэе. У них была своя семья. Жизнь каждого текла своим чередом, страны заключили мирные договоры и на долгое время между ними воцарился мир.

Александр

✦✦✦

      Он долго думал, почему мир, забрав у него дар, оставил ему вечность. Александр не старел, не болел, продолжая ощущать внутреннюю силу гриша, которая не подчинялась ему. Он даже не мог прикоснуться к теням своих детей, которые те уже научились вызывать. Всё это занимало его мысли. Он знал, что это наказание, и оно оказалось крайне тяжёлым. Мир понимал, что он ценил дар много выше жизни, поэтому и забрал его, оставляя годы жизни, которые он поначалу считал такими никчёмными.       Он долго злился на всех – на Алину, на мир, прежде всего – на себя, что не смог предотвратить столь досадное стечение обстоятельств, и теперь вынужден остаться ни с чем. К чему это всё? Он лишь больше ожесточался, пока, наконец, не устал от бесконечного круговорота ненависти и не отпустил все чувства, позволяя себе жизнь простого отказника.       Отказник. Это слово занимало его столько веков. Вызывало пренебрежение и усмешку. И ничего не внушало столь безымянного ужаса, как стать одним из них. Тем, кого он презирал больше всего.       Да, он многих убил, над многими издевался, многих замучил, но была ли у него надежда на спасение? В этом поселении каждый получал второй шанс, однако череда его грехов была слишком длинной. Каяться придётся долго, но, возможно, поэтому он всё ещё жив.       В один момент Александр понял, что если хочет остаться здесь, в поселении, которое успел полюбить, то сам должен измениться, должен участвовать в его жизни. Деревня не позволит ему быть беспристрастным наблюдателем. Если он собирался жить здесь, то должен быть готов к тому, чтобы стать причастным водовороту событий. Александр уже чувствовал в глубине души, что рано или поздно ему придётся сойти с безопасной и такой привычной тропы равнодушия и смешаться с людьми, которые и были сердцем поселения.       Жизнь в деревне изменила не только его, но и Анастасию. Этому способствовала и беременность. В её манерах появилось нечто абсолютно новое: тёплая неторопливая мягкость улыбки, свободный заразительный смех и душевная лёгкость, которая искала и часто находила лучшее в людях.       Такова была бы его жизнь с Людой. Он словно вернулся в прошлое, в котором ещё не успел совершить того, что бесповоротно изменило его жизнь и весь мир. Он прожил этот период и, казалось, прошлое перестало взывать к нему. Раны на сердце затянулись, и скверна исчезла вместе с даром.       Одним днём он сидел в лесу, рассматривая кинжал с символом затмения, последнее, что осталось от его прошлой жизни. Его приветствовало пробуждённое солнце, вновь воскресшее на горизонте. Этот момент словно замер, запечатлелся в его памяти как нечто значимое и ценное. Он уже смирился с судьбой, принимая все невзгоды – потерянный дар, скорую смерть Анастасии, уход детей… Всё это было неизбежно, поэтому ничего не оставалось, как признать своё поражение в этой битве. Однако к его удивлению эта мысль не доставила ему неприязни. Мир перестал быть врагом, и напряжение ушло, заставляя энергию течь свободнее и исцеляя те раны, что долгое время находились в его душе.       В левой ладони ощущалось покалывание, даже жжение. Александр резко вскинул её. Над ней клубилась тьма – первородная и чистая. Она излучала. Он был готов поклясться, что видит свет внутри. Эта была привычная ему стихия. Он попытался управлять ею, и она подчинилась, так легко и быстро, словно всегда была его продолжением. Тьма, порождённая Светом. Тьма, которая сияла.       Он не мог поверить, но это было так.       Его дар возродился.