Монстр

Сережа целует шрамы Олега, шепчет бесконечное «прости». Олег не останавливает его, понимает, что Сереже нужно извиниться, выплеснуть все, что так гнетет душу. Олег гладит его по волосам, не перестает повторять, что прощает. Он знает, что Сереже нужно это слышать. А Олег готов на все, чтобы Сереже стало чуточку, но легче. — Тебе было больно. — Сережа не спрашивает, утверждает, проводит пальцами по каждому шраму и не смотрит Олегу в глаза. — Но зато ты убедился, что на мне все заживает, как на собаке! — Это не смешно. — Сережа поднимает взгляд и слегка морщится, показывая, насколько ему не понравилась шутка Олега. Олег помнит, как Сережа дрожащими пальцами обрабатывал его раны, как менял повязки. Олег предпочел бы, чтобы Сережа этого не делал, не видел того, что Птица сотворил с ним, но удержать его вдали не получилось. Он отчаянно хочет искупить вину, постоянно повторяя, что Птица — это тоже он. Олег хочет его в этом переубедить, но выходит из рук вон плохо, да и он сам понимает, что Птица действительно часть Сережи. Самая худшая его часть, воплотившая все самое темное, что есть в нем. Отголоски детских страхов, синяков, ссадин и ушибов, полученных от слишком жестоких детей. А они всегда жестоки к тем, кто отличается, тем более брошенные и ненужные дети. Неудивительно, что темный попутчик оказался и у Сережи, невозможно жить в этом мире и остаться нетронуто светлым. — Я и не смеюсь, — отвечает Олег, — правда же быстро зажило, Сереж. Да и в Сирии бывало и хуже. При словах о Сирии Сережа вздрагивает, еще крепче льнет к Олегу, словно боится, что тот сейчас исчезнет, растворится. — Сереж, — Олег успокаивающе гладит по волосам, — я здесь. Правда, здесь. — Я тогда… — Сережа говорит шепотом, словно раскрывает Олегу самую страшную тайну. — Будто сам умер. Ничего и никогда не слышал страшнее, чем «Олег Волков мертв». Возненавидел весь мир, отнявший тебя у меня. Он поэтому вернулся, я всю ненависть ему отдал. Всю до капли, оставил себе только любовь к тебе и тоску. А потом ты вернулся и я поверил, Олеж, поверил. Как я мог тебя спутать? С ним спутать? — Ты просто хотел, чтобы я был жив, — отвечает Олег, — ты не можешь себя в этом винить. — И ты знаешь, но я бы не смог, — Сережа снова смотрит в глаза Олега, — сдать тебя, отказаться от тебя, даже зная, что ты их всех убил. Пытался, но не смог. Я не могу без тебя, Олеж, не уходи больше. — Сережа утыкается в шею Олега, и он чувствует, что Сережа плачет. Сережа выплескивает боль, накопившуюся внутри. Олег даже думать не хочет, что чувствовал Сережа тогда. Олег бы, наверное, тоже сошел с ума или пустил пулю в лоб, если бы Сережа умер. Он бы никогда не простил, что не сберег. Никогда. — Я справлюсь, если он снова вернется. Я обещаю, — продолжает шептать Сережа. — Я не уйду, больше не уйду, — говорит Олег. Он знает, что сможет сдержать обещание, потому что теперь никто не заставит его оставить Сережу одного. Он пойдет за ним куда угодно, даже в психушку, если вдруг понадобится. Знал бы Сережа, сколько бессонных ночей провел Олег в этой комнате, слушая его кошмары и проклиная себя, что уехал, оставил, позволил чертовому Птице вернуться. Ведь он чувствовал, что с Сережей не все в порядке, ведь хотелось остаться, когда Сережа сказал ему: «Ты только возвращайся ко мне, ладно?» Олег знает, что совершил ошибку. Он знает, что виноват в случившемся не меньше, а может, даже больше Сережи. Олег все это знает, он обязательно объяснит Сереже, он сумеет это донести, но позже, чуть позже. Сейчас Сереже это не нужно. Сейчас ему нужно выговориться, а еще чувствовать, что Олег рядом. И это Олег ему дать может, а если Птица вернется, то они снова прогонят его. Олег верит в это, потому что знает, что иначе просто сойдет с ума.