***
На обочину все же пришлось съехать, потому что Джисон, услышавший голос своего малыша, тут же захотел его осмотреть, ощупать и задать миллион вопросов. И все это, конечно, на полном ходу и постоянно задевая то локоть Минхо, то коробку передач. В общем, проще остановиться, что Минхо и делает. — Ты говоришь! — восклицает Джисон так, словно могли еще быть какие-то сомнения. — Да… Немного, — скромно отзывается неофит. — Почему «немного»? — хмурится Джисон. — Ты либо говоришь, либо нет, третьего не дано. — Медленно, — отзывается вампиреныш. — Плохо понимаю. Слова. — С чего это? Так быть не должно… — бубнит Джисон и, отстегнув ремень безопасности, перелезает на заднее сиденье. Феликс инстинктивно пятится — Минхо замечает это в зеркало заднего вида. Кажется, ему комфортнее поддерживать вежливую дистанцию. Бедный ребенок еще не знает, кто его создал. — Ты меня слышишь? — спрашивает Джисон. Феликс кивает. — И понимаешь? — Феликс снова кивает, но уже не так уверенно. — Феликс, — подает голос Минхо, не поворачиваясь к парням. — Ты говоришь по-корейски? — Чуть-чуть, — говорит Феликс. — Плохо понимаю. Слова, — повторяет он. Джисон смотрит в зеркало заднего вида, встречаясь взглядом с Минхо. Тот, не удержавшись, прыскает. — Поздравляю, — говорит он, посмеиваясь. — Во всем Сеуле ты нашел паренька-иностранца, — теперь он уже смеется в голос, склонив голову к рулю. — Так ты поэтому не разговаривал?! — доходит до Джисона. — Ты просто язык не понимал?! Ты врешь, я же видел, что ты понимаешь! — Понимать, — сконфуженно признается Феликс. — Но бояться ошибка. Бояться смерть. Минхо продолжает хохотать. Джисон сначала силится что-то сказать, смотря то на человека, то на неофита, но затем, внезапно кажется даже для себя, фыркает и тоже смеется. — А теперь значит смерть не бояться? — спрашивает он, отсмеявшись. — Страшно. Но тот мужчина, — Феликс смотрит назад. — Еще страшнее. Пахнет как смерть. — А как пахну я? — с любопытством уточняет Джисон. — Вкусно, — улыбается Феликс. — Как еда. Как… Минхо, — он указывает пальцем на Минхо. Тот замирает и снова хрюкает. — Минхо не еда, — осаживает его Джисон, заставляя опустить руку. — Еда, — Феликс тыкает пальцем в Джисона. — Еда, — подтверждает Минхо. — Не еда! — протестует Джисон. — Ну почти не еда. Точно не твоя еда, — строго сказал он Феликсу. — Я помню, — кивает тот. — Минхо защищать. Не есть. — Ох ну я польщен, Хан Джисон, — качает головой Минхо. — Вот уж у меня всем защитам защита: престарелый вампир с мозгами пятилетки и голодный пятилетка. Как за каменной стеной теперь просто. — Ты давай успокойся, — цокает Джисон. — И поехали домой, — он протягивает руку к Феликсу осторожно. Тот сначала пятится, но под строгим взглядом останавливается и позволяет погладить себя по голове. — Малышу надо регулярно питаться. По дороге Хан тараторит, инструктируя неофита: велит называть его «хен», а не «Создатель» (жуткий моветон, со слов Джисона, но Минхо почему-то кажется, что он придумал это только что), просит всегда говорить, если Феликс голоден, зол или чувствует что-то необычное. — У неофитов инстинкты еще не окаменели, как у стариков вроде меня, — поясняет он. — Не то чтобы от этого большая польза, но всяко лучше, чем без инстинктов вообще. — У хена нет инстинктов? — Только два, — вставляет Минхо, — жрать и трахаться. — Жрать и трахаться, — повторяет Феликс, хмурясь. — Есть и… — Тра-хать-ся, — по слогам повторяет Минхо. — Секс. — А, — Феликс смущается. — И вовсе у меня не два инстинкта, — обиженно тянет Джисон. — Я многое чувствую, но это скорее опыт и понимание вампирской стратегии, чем ощущения. У тебя нет опыта, но очень много ощущений. Вместе мы будем непобедимы, малыш. — Непобедимы, — кивает Феликс. — Обо всем говорить, да? — Верно, — ласково кивает Джисон. — Я думать, в доме чужой, — говорит Феликс. — Запах другой. Мы уезжать — пахнуть не так. Вообще-то до дома ехать еще пару минут: его крышу уже видно, но они даже до забора еще не добрались. И это заставляет Минхо сильно напрячься. — Кто-то приезжать. И не уезжать. Прятаться, — продолжает Феликс. — Пахнуть. Вкусно. — Как еда? — уточняет Минхо. — Как цветок, — отвечает Феликс. — И как машина. — Вампир? — это уже Минхо спрашивает у Джисона. — Вряд ли, вампира я бы не пропустил. Не сбрасывай скорость, заметят, — командует Джисон. — И кто же может пробраться в дом, если это не вампир и не пахнет как еда? — Минхо послушно поворачивает к дому, ведя машину так, будто ничего не происходит. Дается ему это с трудом: большая часть него, человеческая трусливая часть него, говорит, что надо срочно уезжать куда подальше. Но другая часть, та, которая знает Джисона с шестилетнего возраста, велит слушаться. И Минхо слушается. Как и всегда. Джисон тяжело вздыхает. — Ты распсихуешься, если я отвечу. О, ну да, такой ответ Минхо очень успокаивает. — Пахнуть сильнее, — докладывает Феликс. Вот уж кто не волновался и не страдал: прямо чувствовалось, как ему хотелось пойти по следу и найти незваного гостя. Понимал ли он вообще, что происходит?.. Осознавал, почему все еще живет? Возможно, он мог бы, но сейчас им точно руководили какие-то другие мысли. — Нас дожидаются в доме, как мило, — хмыкает Джисон. — Минхо, ты пойдешь за нами. Феликс, — он трогает парня за плечо и внимательно смотрит ему в глаза, — если меня схватят — хотя бы просто коснутся, ты хватаешь Минхо и убегаешь, ясно? — Трогать хена — беда, — кивает Феликс. — Бежать с Минхо. — Ну будем надеяться, ты понял, — качает головой Джисон и первым выходит из машины. Феликс идет почти вплотную к Минхо, вытянув руку назад — готовится в любой момент его схватить. В доме темно, а вокруг тихо. Минхо не заметил ни следов шин, ни отпечатков ботинок — ничего. Словно бы они просто уехали, а теперь возвращаются в пустой дом — и больше ничего. Не будь у них Феликса… Заметил бы Джисон сам, что что-то не так? И что бы с ними было, если бы не заметил? Джисон открывает входную дверь: та заперта так же, как когда они уходили. Проворачивает ручку быстро, без опасения — пытается сыграть на опережение, застать врасплох, заставив думать, что они не в курсе визита. Он входит первым и быстро озирается, пока Минхо только привыкает к темноте. Пол разрезает полоска света от уличного фонаря, а затем полоска снова темнеет в двух местах: к ним тянутся чьи-то руки. Тянутся и хватают Феликса, резко дергая неофита на себя. Феликс шипит, дергается, а Джисон почти бросается в атаку, но звучит спокойное: — Стоять. А затем у шеи Феликса едва заметно блестит клинок. Почти как тот, что хранил Джисон, но больше. Внушительнее. — Охотник, — сипло выдыхает Минхо и пятится, пока не доходит до стены. В теле Охотника, в его позе, во взгляде чувствуется столько силы, что сомневаться не приходится: рассказы Джисона об Охотниках были правдивы. Они не просто люди с ножами — они куда больше. Именно поэтому Феликс, как ни дергается, не может даже с места сдвинуться. И именно потому Джисон все еще не убил его — для быстрой атаки надо, чтобы жертва моргнула. А Охотник не моргает. Вообще. Охотнику до Минхо, кажется, вообще дела нет: он крепко держит Феликса, не сводя взгляда со старшего вампира. — Джисон, — зовет Минхо. — Хен, — роняет Феликс. Теперь ему, кажется, все же стало страшно. Джисон смотрит сначала на одного, потом на второго и, наконец, опускает руки. — Поговорим? — С радостью зачитаю вам список того, в чем вас обвиняют, — холодно отвечает Охотник. — О нет, — Джисон, хныча, запрокидывает голову. — Только не снова. — Ты не уведомил Охотников об увеличении клана. — Потому что «увеличения» не было, — отвечает Джисон. — Я уже несколько столетий один, значит, не увеличил, а создал клан. И я обязан об этом сообщать, только если в клане больше трех вампиров, а нас двое. — Ты обратил человека… — Феликс не попадает под этот закон, — прерывает Джисон. — Случай не тот. Стало быть, даже перед лицом смерти не скажет, где и как нашел Феликса?.. Что же там произошло?.. — Может тогда сам остальные нарушения перечислишь? — предлагает Охотник. — Вы подозреваете меня в незаконном удержании человека, — он указал на Минхо. — И… Забыл, — Джисон почесал затылок. — А. Массовых убийствах, да? Мол, жил себе триста лет мирно, а тут умом тронулся и пошел город осушать. — Мне твоя логика неизвестна и неинтересна. — А должна бы, — оскалился Джисон. — Я зарегистрированный вампир, и на моей территории уже очень давно не было смертей из-за чрезмерного питания. — Ты зарегистрированный вампир? — с недоверием переспрашивает Минхо. — У тебя что, вампирский паспорт? Ты гражданин вампирского государства? — Если следовать правилам Охотников — они тоже будут следовать своим правилам, — пояснил Джисон невозмутимо. Я не прятался, не убивал, не обращал против воли и вообще вел себя отлично. А значит, — это он уже говорит Охотнику, — вы обязаны расследовать мое дело перед тем, как тыкать кинжалом в моего неофита. Минхо никогда еще не видел Джисона таким уверенным, собранным и серьезным. Из всех существ на планете, казалось, именно от Джисона ждать подобных разговоров и не приходится. Джисон, от которого нормального объяснения не дождаться. Который все время шутит, юлит и ведет себя как деревенский дурачок? Этот Джисон что-то знает о законах и умеет ими пользоваться?.. — Отпусти, — бурчит Феликс и снова дергает Охотника за руку, которой тот держал его поперек шеи. На этот раз парень слушается. Феликс тут же поворачивается так, чтобы Охотник оставался в поле зрения, и пятится, закрывая собой Минхо. А сам Охотник наконец выходит из тени и опускает клинок, не убирая его в ножны. Предусмотрительно, если совсем не знать Джисона. — Феликс, — ласково зовет Джисон. — Знакомься — это твой цветок. Охотники избавляются от человеческого запаха, чтобы мы их не кусали. — Да кусай на здоровье, — отзывается Охотник со смешком. — Мне меньше работы будет. Минхо конечно не эксперт, но звучит это так, будто ничего хорошего вампира, укусившего Охотника, не ждет. Но имел ли он в виду какой-то ущерб от самого укуса или же последствия, с которыми тогда придется столкнуться?.. Если есть какой-то способ сделать так, чтобы Джисон перестал его жрать, Минхо готов опробовать его на себе. Можно даже пересадить что-нибудь взамен почки, что угодно, лишь бы больше через это не проходить. — У меня заявление, — говорит Джисон, вырывая Минхо из мыслей. — О невиновности. Ни я лично, ни мой клан не причастны к убийствам, сколько бы их там ни было. Я питаюсь в рамках закона. Вон, — он кивает на Минхо. — Живое доказательство. — Живое ли? — скептично уточняет Охотник, презрительно разглядывая Минхо. И что бы это значило?.. — Или может ты хочешь, чтобы я его допросил? — спрашивает парень. Минхо чувствует, что Джисон напрягается, причем очень быстро и сильно. Думает, что Охотник навредит Минхо? Или что Минхо скажет лишнего?.. — Минхо не то, что ты о нем думаешь, — сдержанно отвечает Джисон. — Да ну? Тогда мне точно стоит с ним пообщаться. Джисон не отвечает. Только смотрит на Охотника с непроницаемым лицом — будто решает про себя что-то. На него это совсем не похоже — вот что приводит Минхо в ужас. Джисон любит принимать решения быстро — да или нет, но всегда молниеносно и с полным принятием последствий. Он не боится ничего, он делает что хочет и идет напролом. Он сумасбродный, отчаянный, он настоящий псих, он почти чудовище, эгоистичное и беспринципное животное… Почему тогда он не соглашается на условия Охотника? И почему не отвергает их, если не может согласиться? Что вообще происходит?.. Охотник выдерживает пристальный взгляд совершенно спокойно, и такого Минхо тоже никогда не видел. Даже он сам, живя с Джисоном столько лет, покрывался мурашками, когда Джисон так на него смотрел. Не сразу, и всегда старался это скрывать, но от инстинктов не убежишь — Джисон был хищником, а Минхо — его потенциальной жертвой. Разум на какое-то время помогал подавлять этот страх, но у всего человеческого лишь временное преимущество над животным. Во всяком случае, у людей так. У Охотников, очевидно, иначе. Однако конкретно для себя Минхо угрозы не чувствует. Неприязнь, опасение — да. Страх за Джисона — тоже да. Но Охотники ведь не враги людям?.. И Джисон должен это понимать, так почему же… — Джисон, — зовет Минхо снова. — Помолчи. — Джисон, — настойчивее повторяет Минхо. — Если это поможет отвести от нас хотя бы одну угрозу, я пойду. — Я тебя не спрашивал. — Так и я у тебя не спрашиваю, — резко отвечает Минхо. — Я предупреждаю, чтобы к ужину не ждал. Ты же меня сейчас повезешь в какой-нибудь монастырь в горах с мешком на голове? — он выглянул из-за спины Феликса, чтобы наконец встретиться взглядом с Охотником. Черт, а он красивый. По виду и не скажешь, что натренированная машина для убийств. — У нас здание в центре города, — спокойно ответил Охотник, наконец убирая клинок. — Мешков на вас кукольных не напасешься. Кукольных? Минхо непонимающе посмотрел на Джисона, но тот не стал ничего пояснять, напротив — отвернулся, чтобы Минхо не видел его лица. Кукольных. Стало быть, неживых? Или несамостоятельных? Он что, думает, что Минхо такой же как Чимин? Вот уж нет! — Ладно, — сказал Минхо. — Поехали.***
«Зданием в центре» оказался двадцатиэтажный комплекс с подземной парковкой, фитнес-залом на первом этаже, лаунж-зоной и сквером во дворе. — Вы тут живете или работаете? — спросил Минхо, оглядевшись. Припарковавшись внизу, они на лифте поднялись в огромное фойе со стойкой информации у турникетов. Выглядело это все как самый обычный бизнес-центр с доступом по пропускам, но Минхо удивился, когда Охотник и правда вытащил из кармана пропуск на веревочке, приложил его сначала к считывающему устройству на турникете, а потом и у лифта. — Все вместе, — ответил парень. — На нижних этажах служебные помещения и тренировочные зоны, выше офисы. Еще выше — офисы под сдачу. Потом жилые помещения. — И кто у вас снимает помещения? — Микрокредитные организации, парочка экстрасенсов, частный детектив… Но это только те, про которые я знаю. Тут этажей десять ими занято. — Ты серьезно?.. — Абсолютно. Нам сюда, — парень приложил к валидатору пластиковую карточку, и на двери загорелась зеленая кнопка. — А ничего, что ты мне это рассказал? — Боишься, что не выпущу? — усмехнулся Охотник. — Садись. По протоколу я обязан записать наш разговор на видео. Ты даешь свое согласие на запись? — Дам, если обещаешь выпустить. — У меня нет права тебя не выпускать. Поведение людей контролируют другие структуры. И вообще я не сказал тебе никакой секретной информации. Если Мин Джисон соберется меня убить, ему потребуется что-то поинтереснее информации о том, где я храню тапочки. — Он Хан, — поправляет Минхо. — Повторишь на камеру, — невозмутимо отвечает Охотник. — А это… Ну, мне не надо было этого говорить? — уточняет Минхо. — Я-то ваших законов не знаю. Охотник, до этого возившийся со штативом под камеру, смотрит на него как на полного идиота. — Ты понимаешь, что происходит? — Ты допрашиваешь меня на предмет причастности к каким-то убийствам. — Я допрашиваю тебя, чтобы узнать, что с тобой сделал Мин… Хан Джисон. Как я уже сказал, моя структура не имеет отношения к делам людей. Даже если ты помогал Джисону напрямую — я просто передам тебя куда следует. — В полицию? — Психиатрам. Готов начать? Минхо кивает. — Ответственный за расследование и допрос — Хван Хёнджин, Охотник пятого года. Допрашиваемый?.. — Ли Минхо. — Это настоящее имя? — Насколько мне известно?.. Хван Хёнджин тут же хмурится и, сев напротив, складывает руки перед собой. — Можно поподробнее? Вы не знаете свое имя? О, теперь они, значит, на Вы. Минхо испытывает странное удовольствие от мысли, что и сюда пробралась вонючая бюрократия. — Меня зовут Ли Минхо, — уверенно повторяет Минхо. — Но я допускаю, что раньше меня звали иначе. — Допускаете? Вы не уверены? — Нет, не уверен. Я не помню себя до шестилетнего возраста, и все мои воспоминания начинаются с Хан Джисона. — Вы всегда называли его так? — Да. — Вы знаете, что Хан — не первая его фамилия? — Теперь да. — Вы понимаете, что это значит? — Что раньше он был членом другого клана, а затем оттуда ушел и взял собственную фамилию. — Почему Вы не сменили фамилию? — А должен был? Мы же не женаты, и я ему не ребенок, — Минхо хмурится. Хёнджин осматривает его, начиная с рисунка на футболке и заканчивая прямым взглядом в глаза. Минхо ему интересен — это понятно. Непонятно только, почему. — Вы подтверждаете, что знали о существовании вампиров до появления Хван Хёнджина на пороге вашего дома? — А тебе не стоило начать с этого вопроса? — Ответьте, пожалуйста. Это стандартная процедура. — Да, — Минхо вздыхает и откидывается на стуле. Ему становится понятнее, почему Джисон ныл, слушая обвинения Охотника. Этот допрос был крайне нудным. Может, он и Минхо поэтому отпускать не хотел?.. Боялся, что Охотник убьет его своей душнотой? — Как вы встретились с Хан Джисоном? — Он меня украл, — пожимает плечами Минхо, — когда мне было шесть. Хёнджин удивленно приподнимает брови. — Вы так спокойно об этом говорите? — кажется, он хотел спросить что-то другое, но продолжал следовать протоколу. — А как еще мне реагировать? Это было давно, и я не помню жизни до. — Вы подтверждаете, что Хан Джисон похитил вас в шестилетнем возрасте, а позже ментально воздействовал на вашу психику, чтобы заставить вас не помнить этого события и не испытывать… Даже не знаю, что Вы чувствовали. Страха? Ненависти? — Он просто меня украл, — хмыкает Минхо. — Не было никакого похи… Он осекается. «Украл» — это ведь и есть похищение?.. Так почему Минхо поправил Хёнджина? Он всегда знал, что с ним произошло, но, если подумать, он и правда не помнил ничего о том, как это произошло. В детстве он просто вдруг осознал, что живет с вампиром, а не с родителями. Потом Джисон рассказал, что увел его с детской площадки… «Украл». Так он сказал. И сказал, что в этом нет ничего такого. Хёнджин, видя замешательство Минхо, решает продолжить: — Дети не подходят для питания вампиров, Вы знаете? — Да, дети не особо вкусные. И крови в них мало. Он говорил, — Минхо опускает взгляд на руки. — Я не знаю, зачем он меня украл, если ты ведешь к этому. Сколько я ни спрашивал, он так и не признался. А потом это стало неважно. — Но Вас ведь должны были искать? Ваши родители? — Наверно, — Минхо снова пожимает плечами, — я как-то пробовал искать информацию о заявлениях про похищение, но ничего не нашел. Может, искал плохо. А может это что-то говорит о людях, у которых он меня забрал. Но я и их совсем не помню, так что винить не могу. — Вы не помните родителей? Вообще ничего? — Помню, что они были, но... — Минхо неуверенно поджимает губы и ведет плечом. — Лица… Даже силуэты не помню. Кажется, будто я просто знал, что они и у меня есть, но рядом их не было. Так мне кажется теперь. А может я просто все забыл. — А может он заставил забыть? — Хёнджин говорит так, будто это просто предположение, но Минхо понимает — Хван в своих словах уверен. — На детей гипноз не действует, я знаю, — отвечает Минхо. — А во взрослой жизни я доверяю ему достаточно, чтобы сказать, что он этого не делал. Он обещал не отбирать у меня важное. Думаю, родители вполне вошли бы в категорию важного, если бы я их помнил. — Про ваши отношения мы еще поговорим, но сейчас я хочу, чтобы Вы немного… Копнули в себя. Хан Джисон Вас выкрал и держал при себе. На детей гипноз правда не действует, но как Вы можете быть уверенным, что родителей не стерли… Скажем, вчера?.. Никак. Минхо никак и никогда не мог быть уверенным в том, что скажет или сделает Джисон. Просто Джисон говорил — и Минхо выбирал доверять. Больше ему ничего не оставалось, он бы рехнулся, если бы подвергал сомнению все, о чем говорит Джисон. И Минхо кажется только сейчас понял, насколько это нездоровая история. — Слушай, это было двадцать лет назад, — качает головой Минхо. — Я не знаю, зачем он меня забрал. Знаю только, что это вряд ли была прихоть — он не из таких. И знаю, что сейчас мне достаточно хорошо для того, чтобы не думать об этом. — Что Вы имеете в виду под «хорошо»? Какие отношения вас связывают с Хан Джисоном? — Мы вместе, — сухо отвечает Минхо. — Во всех смыслах. — Он питается Вами? — Да, — говорит Минхо, и чуть с паузой добавляет: — но я не возражаю. Ложь во спасение, ложь во спасение, повторяет он про себя. Если Джисона грохнут Охотники, Минхо никогда не отомстит ему за годы издевательств. Хенджин фыркает и смотрит на Минхо так презренно, что Минхо почти пронимает. Но только почти. — Еще бы. Удивительно, что Вы все еще не дали ему слить себя в пакет. — С чего бы мне ему такое позволять? — не понимает Минхо. — Я жить хочу. Вот теперь Хёнджин выглядит по-настоящему удивленным, и Минхо решительно не понимает, почему. — А как Вы сошлись? В романтическом плане? — Романтического в том плане нет нифига, — поправляет Минхо. — Не знаю даже. Сошлись и все. Мне 16 было. Он сначала кровь пить начал, а потом как-то все так закрутилось. — И Вам не было страшно? — Ну… — Минхо не верит, что собирается произнести это, но: — за него я обычно боюсь больше, чем за себя. Хёнджин выглядит как человек, который едва сдерживается, чтобы от возмущения не выпрыгнуть из штанов. Конечно для него это все звучит дико. Вампир украл ребенка. Вампир начал кормиться от подростка. Вампир спит с человеком, которого сам и воспитал. Что может сказать Минхо? Бывает. Такая вот у него жизнь. Давно прошло то время, когда он переживал хоть из-за чего-то из этого… Если конечно оно вообще было на самом деле. Что он знал точно: Джисон любил его и заботился о нем. Так было всегда. Любовь конечно изменилась, но в целом ведь все по-прежнему. А большего Минхо и не надо. — Ладно, — говорит Хёнджин. — Думаю, будет проще, если мы все же опустим формальности, потому что дальше будет сложнее. Ты готов продолжать? — Готов. — По твоему мнению причастен ли Хан Джисон к массовым убийствам последних месяцев? — Нет. Хан Джисон питается мной и кровью, которую добывает путем кражи, либо же сливая в пакеты людей. Никто при этом не умирает. Он питается так всю мою жизнь. — И он никогда не переходил черту? — Не так, чтобы убить. — Он переходил черту с тобой? — Не так, чтобы убить, — чуть дрогнувшим голосом отвечает Минхо. Сам не понимает, почему так выходит. — Хан Джисон говорил тебе об этих убийствах? — И да и нет. Он привел в наш дом неофита. После оказалось, что мой универский приятель, Чон Уён, на самом деле вампир и… — Стоп, — Хёнджин поднимает руку в воздух. — Еще раз. Минхо со вздохом пересказывает все события последних дней, завершая моментом их возвращения домой. Умалчивает только о Чимине — Джисон вряд ли бы одобрил, если бы Минхо сдал еще и его Создателя. — То есть, по словам Хан Джисона, во всех смертях виновен некий Ким Хонджун? — Ким Хонджун и его клан, — кивает Минхо. — И это не по словам Хан Джисона. Я там был. Я знаю, что произошло. Хёнджин тяжело вздыхает. — Это не совсем по протоколу, но ты так упорно давишь на то, что все осознаешь и знаешь, что я чувствую ответственность за твое понимание ситуации. Все, что ты говоришь, мы примем к сведению, но мы не можем полагаться на твои показания в полной мере. Ты человек, он — вампир, причем старый и, судя по твоему же рассказу, очень сильный. Люди не способны понимать, когда их гипнотизируют, но… — Но я понимаю, — перебивает Минхо. — С Джисоном не всегда, но когда это произошло… Я не помнил, что там было, но я знал, что это произошло. Хёнджин прищуривается и приподнимается со стула. Облокотившись на деревянную поверхность, он склоняется ближе к Минхо, всматриваясь в его глаза. — Зрачки в норме. Взгляд не бегает. Потоотделение обычное, — диктует он. — Как зовут твоего хозяина? — Эм… — теперь уже озадачен Минхо. — Иисус?.. Не знаю, как вы к этому относитесь, но я не то чтобы веру… — Никаких следов зависимости, — очень медленно диктует Хёнджин. — Сними футболку. — Это еще зачем? — Затем, — цедит Хёнджин. — Снимай, или я ее на тебе порву. — Сначала купи мне выпить, пупсик, — Минхо жестом отстраняет от себя Хёнджина и снимает футболку. — Следов от укуса не найдешь, они хорошо заживают. — А то я не знаю, — Хёнджин заходит ему за спину и давит на плечи, заставляя нагнуться. Минхо это все не нравится. — Шрам на правой лопатке. Ровный. Правильный. Наш, — с каждым словом Минхо, кажется, все меньше верит тому, о чем говорит Хёнджин. Минхо требуется несколько секунд, за которые Хёнджин успевает переместиться к столу и зашелестеть какими-то бумагами, чтобы понять, что именно сказал Охотник. — Что значит «наш»? — Хан Джисон говорил, что бывает с людьми, от которых питаются регулярно? — Он говорил, это не принято. — Потому что люди впадают в зависимость от слюны вампира. Многие вампиры находят это довольно раздражающим обстоятельством. Я их понимаю: выглядит это так себе. Всегда такая драма, слюни-сопли, ползают у кровососов в ногах, зовут их хозяевами. А в итоге вскрывают себе вены, чтобы хозяин поглотил их полностью. Старые вампиры способны сохранять людям рассудок, и я думал, ты один из таких, но… — Но я не зависим. — Верно. Ты другой, — Хёнджин выглядит очень встревоженным и не перестает рыться в бумагах, но, кажется так ничего и не найдя, озлобленно закрывает ящик. — Ты помнишь, как получил шрам на лопатке? — Это было до того, как Джисон меня украл, — Минхо качает головой. — А что, есть идеи? — Это не просто шрам, Ли Минхо. — Хёнджин выключает камеру и, взяв ее в руки, подходит к двери. — Это отметка Охотника.