abstractum pro concreto

      За вспотевшей спиной Годжо идет довольный интересный показ кино драйв-ин. Сам очень хотел попасть на такое кино, понять американские традиции и любовь к такому виду отдыха, хотя бы раз побывать в их шкуре. Но, видимо, Годжо знал, что его интересуют абсолютно другие виды релаксации. Они обязательно доедят попкорн, который не открыли, и фильм досмотрят, на который забили изначально.       Потому что Годжо находит интересным сидеть у Нанами на коленях, упираться задницей в руль и страстно целоваться с ним, будто посрались и «никакого секса, пока не извинишься». Сеанс прекрасного кино превратился в напрочь запотевшие окна, в удары головы об крышу машины, громкие стоны и нежелание Нанами это все прекращать.       Нанами тянет Годжо в поцелуй сильнее, зажимает белые волосы на затылке без шанса на отступление; второй рукой обнимает, тянет на себя, подальше от гудка, когда входит на всю длину. Слишком сладко, хорошо, прекрасно, душно и жарко. У Нанами на макушке, среди спутанных волос, прячутся очки, которые вот-вот упадут куда-то за сидение. Годжо безбожно стонет в рот, и от прекрасных ощущений выставляет одну руку на крышу машины, царапает ногтями бархатную обивку. Остаются следы.       Нанами кусает за нижнюю губу, оттягивает. Годжо выпрямляется, раскрывает светящиеся во тьме глаза, — напрочь пьяные, довольные и полны аппетита.       — Ты тоже это ненавидишь?       — Ненавижу что?       — Неловкое молчание.       Годжо не интересно, о чем болтают актеры.       Потому что он громко стонет и закатывает глаза в удовольствии.       — Почему людям обязательно надо сморозить какую-нибудь чушь, лишь бы не почувствовать себя не в своей тарелке?       — Не знаю. Хороший вопрос.       Нанами спускается на трепетную кожу шеи, слизывает жгучие капли пота и огня.       Надо было перебираться на заднее сидение.       — Только тогда понимаешь, что нашла по-настоящему особенного человека, когда можешь просто заткнуться на минуту и с наслаждением разделить с ним тишину…       В машине нечем дышать, как в разгар сезона дождей.       Годжо невыносим, как неугомонный мальчишка.       В машине тьма и только свет с экрана позволяет хоть что-то различать. Но самые яркие элементы, которые постоянно закатываются, остаются влажными и часто моргают — небесные глаза напротив, которые все время прячутся еще и за белой челкой, скачущей в такт движениям.       Годжо хватает Нанами за воротник — чертов педант, — шепчет «глубже», и Нанами не в компетенции отказать.       Откидывает сидение полностью, в горизонтальное положение, и принимает лежачую позу. И понимает: катастрофически мало воздуха. Нанами выставляет локти позади, поправляет очки, и Годжо тут же начал двигаться, насаживаться, не без помощи Нанами получая по самые яйца, по самую простату. Прекрасно. Годжо растопырил руки на крепкой груди Нанами, держит равновесие и пытается выставить длинные ноги удобнее, но создает лишь лишний шум: слегка задевает коробку передач и чуть не заорал гудок. Лучше бы заорал.       Кенто хватает Годжо за затылок, жарко целует, изучая сладкий по существу рот. Годжо превращает это в вспыльчивый обмен слюной, стонами и желанием. Оба пропотели, а окна — напрочь покрылись конденсатом. Соседние машины уже явно что-то заподозрили, если сами не трахаются. Годжо не станет их обделять: от резкого толчка выставил руку на стекло. Рука ползет вниз, Годжо не понимает, что творит, и мелкие капли стекают вниз.       Нанами чувствует: рубашка прилипла к холке, волосы в корнях на затылке напрочь промокшие, и слышит в машине запах пота. Ароматизатор, видимо, кончился. Нужно на воздух прямо сейчас. В срочном порядке. Но ему ничего не остается, кроме как трахать Годжо, целоваться с ним, и дышать именно им. Годжо поднялся, перевел дух, но Кенто не разделяет такой инициативы и приподнимает бедра резко, загоняя глубже.       Годжо ударился головой об крышу, застонав. Шипит, а потом опять стонет, захлебывается в сексе с Нанами, и ловит полную дезориентацию в гребаной машине, которая совсем для секса таких, как они, не предназначена. Совсем не предназначена под рост Годжо и под широкие плечи Кенто.       Нанами трахает Годжо по самый финиш, как тот и просил, и Годжо дрожит, истекает потом, не знает, за что хвататься и куда смотреть. Хватает ума схватить Нанами за воротник, сжать до треска, и Нанами через зубы бурчит «ммм», и Годжо этого вполне достаточно, чтобы понять такую выразительную амплитуду.       Нанами сладко кончает, и Сатору не вставал с члена до самой последней капли. Все тело обмякло, Годжо стал похож на слизняка, которого только что трахали в машине в полночь, начиная с абсолютно безобидных приставаний, прикосновений через ширинку и гордой позиции на коленях. Годжо блокирует свой оргазм, мотает отрицательно головой, когда видит немой вопрос в пьяных карих глазах через полумрак. У Годжо у самого от стимуляции все тело как оголенный провод, но дает коротко и ясно понять: секс в машине — жалкое начало.       Годжо сползает с колен Нанами, чудом не задевает ручник и удачно ударяется головой об дверь. Ноги онемели, поясница приятно ноет, в голове — вакуум. Задница немного саднит, но ничего, все в полном порядке.       Нанами переводит дух: сбрасывает очки на панель за рулем, возвращает кресло на исходную позицию, протирает влажное лицо. Мозг высох, одна непонятная жижа в черепной коробке. Косится на Годжо — и тот отупело смотрит в ответ, загнанно дышит, хитро улыбается, как лиса, и по его лицу гуляют цвета с огромного экрана.       Годжо оперативно подбирает брюки, прячет свое адское возбуждение, намереваясь получить свою дозу уже не в машине, и делает ленивый, размашистый жест Нанами, что пора отчаливать. Потому что ловить здесь больше нечего. А попкорн можно и дома поесть, под другой какой-нибудь фильм. Драйв-ин Годжо распробовал, — понравилось.       Нанами не требуется слов, чтобы завести машину. Как и Годжо.       Годжо не требуется слов, чтобы открыть окна и подать пачку сигарет с зажигалкой.       Это надо будет провернуть еще раз. И посмотреть «Криминальное чтиво» в менее напряженной обстановке. Ведь, кажись, чтиво херни не скажет.