abstractum pro concreto

      Годжо ждал этого слишком долго. Подготовился полностью, весь при параде, с шикарным марафетом на голове и в доме. На себя нацепил лучший черный джемпер, который прекрасно согреет поздней осенью и свободные брюки. Времени отгладить их не было — слишком поздно опомнился, что они были безобразно скомканы. А Нанами уже был приглашен на ужин.       Окей, по его мнению, все должно пройти идеально: Нанами вернулся с командировки, они давно не виделись. Очень хочется узнать, как там обстоят дела на юге Японии. Тем более: он с Кенто неплохо так общается, можно сказать, даже дружит, и Сатору явно не хочет потерять шанс пригласить его к себе на великолепные разговоры. И чтобы хотя бы Кенто хоть раз пришел в гости и оценил дизайнерское решение.       С ужином заморочился: сам готовить не умеет, ведь живет один и для себя никогда ничего не приготовит — оттого и худой, — а с замашками гурмана Нанами крайне тяжело угодить. Годжо сам себя в угол загнал и пришлось выбрать единственный верный вариант: заказной ужин из роскошного ресторана. Отдал нехилую сумму. Гурманы, по большей своей части, обожают мясо, и подумал, что не промахнется уж точно, заказав на двоих стир-фрай из мяса цыпленка с овощами.       Сатору поправляет свою прическу, джемпер, и стоило посмотреть на время, в дверь постучали. Сокращает дистанцию в пару шагов, немного нервничает, но дверь открывает. Годжо не знает, что первым хвалить: прекрасный вид, хороший парфюм, или то, что Кенто ни на минуту не опоздал. И что он купил сетю.       — Ты настолько тактичен? — усмехается Годжо, и показывает время на дисплее телефона. — Ты успел ровно к девяти.       — Быстро таксист привез. И было бы невежественно заставлять тебя ждать.       — Как мило с твоей стороны. Проходи.       Не может не оценить внешний вид блондина: хороший бежевый костюм, белоснежная рубашка и немного неопрятная прическа. Ну, за это ругать его не стоит, потому что Годжо не звал его официально на свидание, не требовал цветов и конфет, а просто позвал Нанами к себе в гости поужинать. Ничего лишнего.       Нанами расслаблен. Молча оценил дом Годжо, стильный дизайн, новую мебель, — с зарплатой начальника у Годжо должна быть априори хорошая жизнь.       Годжо проводит его до кухни, указывает на барную стойку с барными стульями. Нанами поправляет непослушную прядь, которая все время выбивается из прически, и не может не рассмотреть Годжо, который выше на пару сантиметров и слишком экспрессивно начал накрывать на стойку.       — Ничего, что я купил сетю вместо саке? — интересуется Кенто, поставив бутылку на стойку. — Ты что-то припоминал про мясо, а я взял сорт, который прекрасно подходит ко всему мясу.       — А почему не вино?       — Не захотел. Душа сетю просит.       — Или ты просто сэкономил? — смеется.       — Нет. Я даже не знаю, какое ты любишь. Не хотел рисковать.       — Как и сказал: тактичен!       Годжо смеется, и это служит ответом; ставит на стойку две тарелки, стопки, и Кенто вешает на спинку пиджак. Годжо проглотил ком: все изгибы тела прекрасно очерчены рубашкой, а пояс, обхватывающий бедра, еще лучше подчеркивает пропорции тела, немного удлиняя. Успел даже загнаться, что сам одет в джемпер да брюки, в отличие от Нанами, который явно готовился к этому вечеру. Хоть и ничего официального.       Годжо ставит большой вок с ужином, и, как примерный хозяин, накладывает двоим по небольшой порции. Кенто наблюдает за этим, не мешает, и просто ждет, когда уже Годжо сядет рядом и можно будет поговорить за долгую разлуку. Три недели — срок. И еще какой срок.       Уютно в доме Годжо. По множеству причин: монохромные цвета, приятный эфемерный аромат ароматических палочек. Ну, и сам Сатору, который снуется из стороны в сторону, поправляя белесые волосы за уши.       Наконец-то Сатору садится за столешницу напротив Кенто, который уже оперся головой об руку и засмотрелся. Скучал.       — Чего завис? Налей мне.       — Прям сразу?       — Аперитив же, не?       — А ты прав.       Кенто усмехнулся. Закатил рукава — о боже, — взял сетю и налил двоим по стопке. Годжо не знает, к чему придраться: к факту, что Кенто прямо сейчас в его кухне, или к тому, что все его движения монотонны и аккуратны. Как его сильные руки держат бутылку, откупоривают, наливают. Предплечья слишком красивые. Как и сам Нанами.       — Это стир-фрай из цыпленка? — точно подметил Кенто со своими знаниями в кулинарии. — Выглядит съедобно.       Годжо взвешивает: врать или нет.       — Спасибо, это мой первый стир-фрай. И, я вижу, вы преисполнились в своем познании кухни на время отсутствия?       — Время не терял и побывал на встречах сомелье, на гастрономических экскурсиях. Ну, само собой, в свободное время от работы, — Кенто откусил от курицы и, кажется, это очень вкусно. — Хм… это и на вкус даже съедобно. Неплохо, Годжо.       Годжо краснеет. И сразу осушает стопку и разделяет с Нанами ужин.       У него по телу скользят подлые мысли придумать, что же скрывается под рубашкой Кенто на самом деле; хочется посмотреть, как именно торчат его блондинистые волосы в жестком хвате. Сатору с жуткой выдержкой жует ужин, с жадностью пьет сетю, медленно моргает и абсолютно непринужденно ведет с Кенто диалог: о работе, о командировке, о недостатках людей и почему офисная работа не достойна его.       Кенто красивый, ладный, пропорциональный и чувствует себя в своей тарелке за ужином с Годжо. Для него Годжо немного неугомонная юла, болтливый ребенок и хороший сотрудник, с которым делит совместный кабинет и бумажные волокиты. С ним легко общаться в процессе, но когда уже расстаешься, осознаешь, как сильно устал от общения с ним не из-за того, что плохой человек, а просто может поддержать абсолютно любую тему и даже развить ее. До дилетанта Годжо далеко, и за это Нанами проявляет к нему особое внимание.       Годжо с голодом кусает тушеный болгарский перец, смакует, и игриво ведет по голени Нанами ногой прямо в разгар, когда он объяснял, в чем разница кухонь.       Нанами моментально переводит взгляд с еды на Годжо. Тот долго держит вилку во рту, соблазняет, не высовывает, смотрит исподлобья, через белую челку, не переставая гладить жесткую голень. Прикосновения обдают жаром, настойчивостью, и Нанами молча отпивает сетю, закусывая отрезанным лимоном. Взгляд не сводит — ему жутко интересно, во что это перерастет.       Годжо не встречает протест. И это дает ему повод двигаться дальше: ведет носком по ноге выше, по тыльной ее части, к колену. У Нанами моментально в голове выстраиваются фантазии, как по приказу, а еда уже стала не столь интересна. Сетю прекрасно подогревает кровь, желание, и они оба чувствуют единое желание.       Годжо откладывает вилку, проглатывает перец, и, будто ничего не происходит, отпивает сетю. Нанами напрягается спиной. А потом чувствует, как Годжо заползает носком к нему между ног.       Стир-фрай хорош.       Еще хороша ступня Годжо прямиком между ног.       — Как ужин? — Нанами чувствует, сколько за словами Годжо намеков.       Ступня давит сильнее. Нанами даже мускулом не ведет — и это нехило Годжо удивляет. Чувствует, что такие манипуляции ни за что не пройдут мимо кассы.       — Сколько он стоил?       — Не понял?       — Ты не умеешь готовить, Годжо. — откладывает приборы. — И я знаю ресторан, в котором используется именно этот соус.       — Я взял рецепт из интернета.       — А врать некрасиво, знаешь?       Годжо пожимает плечами, улыбается и принимает поражение и раскрытую ложь.       Нанами встает с места, отодвигает барный стул. Годжо делает то же самое.       Годжо хватает его за воротник и жестко целует, и Кенто отвечает ему тем же. От первого поцелуя перехватило дыхание, будто воды наглотались, и обходят столешницу. Годжо не дает отстраниться, действует слепо, и Нанами моментально притягивает за талию к себе, углубляя поцелуй. Годжо не понимает, откуда в непоколебимом и сдержанном Нанами столько страсти и желания, поэтому отдается в это все с головой и даже еще глубже.       Годжо приступил расстегивать рубашку Кенто пуговицу за пуговицей и прижимает его поясницей к столешнице. Нанами не перестает целовать, не перестает изучать рот Годжо и выуживать из него довольные стоны и звуки поцелуя и понимает, как сильно возбудился за слишком короткий промежуток времени. В принципе, как и сам Сатору.       Нанами позволил расстегнуть три пуговицы и перехватил запястье. Годжо опешил, разорвал поцелуй, и в ажиотаже прикоснулся к его члену через брюки. Уже твердо, жарко, хорошо.       — Кенто, ты бы знал, как давно я этого хочу.       Нанами не отвечает. Вместо этого переводит дыхание, протирает губы и расстегивает собственный ремень.       — Мне пришлось самому разгребать все документы и всю работу, понимаешь?       Годжо в лихорадке расстегивает свой ремень; Кенто уже с громким хлопком вытащил свой из темных брюк.       — Но… это не самое ужасное. Самое ужасное было у меня впереди… Нанами.       У Нанами, почему-то, повышается давление.       — Мне приходилось думать о тебе, а не видеть тебя.       — И все?       — Нет… нет-нет, — Годжо спускается на колени. — Мне приходилось вспоминать твое лицо, пока трогаю себя. Прямо во время обеда. Прямо в нашем с тобой кабинете.       Нанами впивается ногтями в столешницу, смотрит на Годжо на коленях, и тот спускает брюки с бельем. Годжо хвалит и осыпает член Нанами парочкой комплиментов, когда впервые берет его в руку и берет в рот без должных прелюдий. Нанами сжимает зубы, мозг моментально отправляет огромную дозу эндорфинов в кровь, и Годжо кое-что вспомнил.       Годжо отстраняется, оставляя Кенто в недоумении, открывает холодильник неподалеку и достает баллончик взбитых сливок. Возвращается на колени, взбалтывает сливки и у Нанами перехватило дух.       — Ты сейчас серьезно? — голос каменный.       — Ты про сливки?       — Именно. Ты мне испортишь брюки.       — А ты куда-то спешишь?       — Домой, как бы.       — А ты собрался уходить?       — Это ты так намекнул на ночевку?       — Бинго, Нанамин.       Нанами принял условия игры и не успел понять, когда Годжо выдавил взбитые сливки по всей длине, оставив на конце побольше. Годжо моментально припал к члену, желая ощутить сладкие сливки, и не ошибся: теперь сосать этот член гораздо вкуснее. Нанами до конца не понимает, что происходит, даже когда Сатору размазывает сливки губами и языком, пачкает немного подбородок и слизывает все до капли. Истинный десерт.       Годжо ломает на две части и сводит в судорогах горло — вот как сильно хочет брать этот сладкий член по самые яйца. Собственно, что и делает: ведет головой вперед-назад, помогает себе рукой и сжимает глотку в нужные моменты, не поднимая взгляд на Кенто, чтобы не отвлекаться, — того скрючивает от минета, от измазанного Годжо в сливках и собственного члена. В горло заходит без препятствий, как по маслу, и слышны только звуки пшиканья сливок на член.       Господи.       Как же вкусно. И липко.       Нанами хватает эту бестолковую голову за волосы, помогает брать глубже, заглатывая член со сливками так, как сам хочет: Годжо роняет баллончик и ему не требуется даже слюны или смазки, чтобы помочь себе с проникновением. Сливки все делают за него: облегчают скольжение, придают дополнительный сладковатый вкус и Годжо с неподдельной страстью готов делать это бесконечно.       Он не с каждым готов такое провернуть, — только со своим любимым коллегой, который уже в откровенной летаргии от душного и приторного минета от Годжо. Сатору проглатывает сливки, обожая сладкое, и тут же до двоих доносится телефонный звонок. Телефон Годжо.       Телефон звонит со столешницы, и Нанами берет в руки, смотрит, кто звонит: Мегуми.       — Стажер… — Годжо не перестает ему сосать. — Ты… брать будешь?       Годжо молча отбирает телефон, смотрит, что это Мегуми, и без раздумий отвечает на звонок.       Нанами удивился, и тут же закусил губу.       — Семпай, здрасти! — Нанами слышит, что это вовсе не голос парня. — Короче, у нас тут проблема образовалась! Не желаете ли поучаствовать в ее устранении?       Годжо вытаскивает из горла член, будто это вовсе и не член, и, наверное, Кугисаки спишет это на глоток воды.       — Например, нет. — отвечает Годжо. — Почему у тебя телефон Мегуми?       — А… неважно, — Нобара отвечает расплывчато, а потом орет куда-то в сторону «заткнитесь!». Годжо, в свою очередь, слизывает с члена остатки сливок. Похер, что по ту линию стажеры. — В общем, мы запороли тут кое-что… можете приехать в офис?       — В девять вечера? Ты мне предлагаешь отстраниться от своих дел?.. предлагаешь… — Годжо поднимает взгляд на напряженного Нанами и ухмыляется: — предлагаешь мне прекратить кушать взбитые сливки?       — Например, да. — передразнивает. — Это срочно. Очень срочно и прям ну очень срочно.       Годжо, то ли в прикол, то ли в перспективе, взял член за щеку, повел по губам, не сразу отвечая. Подождут. У Годжо есть наиболее важные дела, чем проблемы в офисе.       Нанами слетает с катушек, кусает собственные губы, и не перестает поведению Годжо удивляться: равномерный голос даже после стояка по самые гланды, стойкая манера речи с членом в руках и со сливками по всему лицу. Славно, что не по фейстайму позвонили.       — Ага, ладно. Буду через полчаса. — не будет.       — От души!       Кугисаки сама сбросила звонок, и Годжо припал к члену так, будто расстался с ним на целую вечность. Кенто скрутило от пульса в спине, и понимает: он кончит от всего этого слишком сочно.       — Ты сейчас только что говорил со своим стажером, пока дрочил мне?       — Мгм.       — Это произошло на полном серьезе?       — Мгм.       — Ты… ох, ты неисправим.       — Мгм.       И Нанами кончает в эту глотку слишком желанно, насаживая Годжо за волосы до конца, чувствуя ребристые стенки и небольшое давление. Проглатывает все до капли, перемешивая сперму со сливками; сливки испортили пол, брюки Годжо и его ассоциации. Выпускает член изо рта, встает на шатающихся ногах рядом, упирается задницей в столешницу. У самого адский стояк, невыносимый, и он сжимает его через брюки, умоляя перестать скулить и болеть от огромного прилива крови.       Нанами замечает это. Поэтому быстро приводит себя в презентабельный вид, пряча член и поправляя упавшие блондинистые волосы с лица, и становится напротив. Слизывает с губ остатки сливок, как голодный кот, и сам зажимает член Годжо. Тот зашипел, согнулся в дугу, сжал крепкие предплечья пальцами.       — И ты поступил не профессионально, отвечая на звонок.       — Да ну тебя…       Нанами тут же сжал яйца. Мысли Годжо оборвались.       — Мхм… черт… я хочу тебя. — Годжо не говорит — стонет. — В спальню. Прямо сейчас.       Годжо целует Нанами в губы и напором вынуждает попятится, и тут оба еще раз понимают: еще один телефонный звонок. И на этот раз телефон Кенто. Нанами рыкает, закатывает глаза и достает мобилу из заднего кармана — Итадори.       — Итадори.       — Дай сюда. — Годжо отбирает телефон. — Сейчас я дам понять, что они вообще невовремя.       — Не вздумай, Годжо.       — Вздумаю. Вникай.       И Годжо отвечает Итадори.       — Нанами-сенсей!.. Простите, что в нерабочее… нам тут с ребятами нужна ваша помощь… Годжо мы уже набрали, сказал, что приедет. Скажите, можете ли вы…       — Юдзи, Нанами сейчас очень сильно занят, прям максимально сильно, поэтому это его автоответчик.       Годжо наседает на Нанами, спиной его ведет в свою спальную комнату, и Нанами садится на ее край, — довольно просторная и хорошая комната. Нанами напрягся, как каменная стена, но его сбивает с правильного пути возбуждение, стояк Годжо, который видно через брюки и иррациональное искушение.       Итадори на пару мгновений замолчал, не понимая, что за хрень.       — Годжо... эм, это шутка?       — Да, большая и несмешная шутка, — Годжо садится на Кенто, которого уже ведет от вожделения. — Я буду через час, а может через два, не знаю, как повезет. Как успеем.       — Нанами рядом?       — Да, подо мной, — Нанами тут же тушуется, хмурит брови, и Годжо в ответ лишь гаденько ухмыляется. — Сижу на его коленях после прекрасного ужина и сеанса фелляции. Советую позвонить мне утром, нет, после обеда, когда мы оба проснемся в моей кровати, успеем привести себя в порядок и выспаться. Кстати, а что случилось?       Итадори не в шоке — в ужасе.       — Эм… угробили вашу рубашку. Которую вы нам оставили на попечение.       — Славно. Заберу ее, также, завтра.       Нанами уже не представляет, как появиться перед студентами на глазах.       — Спокойной ночи, Юдзи. Скажи Нобаре, что соврал. И не звоните. Пока сам не позвоню. Окей?       — Ага… без проблем.       Годжо сбрасывает звонок и отбрасывает телефон на пол. Видит в глазах Нанами откровенный ужас, замешательство и все еще огонь возбуждения.       — Что?       — Ты только что нас сдал.       — И что! Они докучают!       — Ты мог соврать. Еще раз.       — Не хочу-не буду. Так что, пожалуйста, Кенто… трахни меня.       Ну… наверное, все могло быть еще хуже.       Поэтому Нанами не находит повода этого не делать. Возможно, такое Нанами даже понравилось — вот почему улыбается в поцелуе и помогает Годжо лишиться ненужной одежды.       Надо будет разобраться с надоедливыми стажерами потом. Не сейчас. Явно не сейчас.