abstractum pro concreto

      — Знаешь, Кенто, но если ты не знал, то разница между маникюром и педикюром есть, — ее голос достаточно пропитан сарказмом, чтобы доебаться даже до мертвого. — И ты каждый раз даешь мне не на маникюр, а на педикюр, а я прошу именно на маникюр.       Если бы Кенто был воздушным шариком, то он сейчас бы лопнул.       — Хотя, нет… если так подумать, то ты вообще не даешь мне денег! — Сатору щелкает пальцами, переминаясь в юбке на диване. — Ты жадный, знаешь ли. Я хочу сумку от Gucci, и я нашла абсолютно пиздатые очки от Armani, а в итоге что? Ты оправдываешь свою жадность тем, что мне это ни черта не надо.       Нанами сидит рядом, втыкает железобетонно в телефон и даже ее не слушает.       — Во-первых, я не сижу у тебя на шее, и я работаю на тебя, Кенто, если ты забыл. Я требую от тебя повышения мне зарплаты незамедлительно! Я хожу на стрижки, на маникюр, к косметологу… мне пальцев не хватит! А еще мне не хватает денег, дорогой мой! А зал? У меня абонемент выходит дороже бутылки виски!       Сатору — крайне назойливая девка, с которой встречается порядка уже трех месяцев. И это вовсе не отношения, а откровенная мозгоебля, которая сопровождает Кенто чуть ли не каждый вечер. Сатору недовольна почти всем: зарплатой, графиком, косметологом, размером своих груди и жопы. Она хочет все и сразу. Улучшить каждую свою клеточку, апгрейднуть до уровня божества. Только Нанами ей сто раз говорил, что его устраивает абсолютно все и ничего менять не нужно, а Годжо каждый раз ему отвечает: «во-первых, я меняюсь для себя, а во-вторых…». Но ее «во-вторых» Нанами перестает слушать: там начинается пиздос.       Нанами хотел адекватных отношений. А получил Сатору Годжо, которая устраивает краш-тесты нервной системы.       — Почему ты меня игнорируешь? Ты считаешь, что я не права?       Лучшая защита Нанами — игнорировать ее.       — Ты меня даже не слушаешь!       Проигнорил.       — Кенто Нанами! — она вырывает его телефон. Нанами маневра не выкупил. — Я, между прочим, требую к себе внимания.       И отличной, сука, порки.       Сатору одета в майку без рукавов и белоснежную юбку. У нее размер груди двойка, без лифчика, задница почти плоская. Ни грамма жира — исключительно фигура. Эта дура попала к нему в отдел год назад. Нанами приходилось устраивать ей инструктаж, но быстро понял, что она ловит мух и продолжать бессмысленно. Вскоре начала работать с ним, получила по соседству место и обращалась только к нему за помощью в компьютере или «кенто, пожалуйста, помоги мне с принтером». Нанами нанимался саларименом, а не, блять, ебаным помощником по принтеру.       Вскоре он узнал, что Сатору очень прилипчивая особа.       Вскоре он узнал, что Сатору затыкается только в глубоком горловом.       И тут уже как-то Кенто не стал ни сопротивляться, ни расстраиваться.       Но потом появилось вот это: она откладывает телефон на пол, встает в полный рост перед Нанами и пытается выудить из него хоть какую-то реакцию, а не желание ее прямо сейчас наказать за нервотрепку на ровном месте. Ее белоснежное каре лениво свисает, кончики неопрятно острижены, — платит какому-то мудаку за стрижку, — а голубые глаза, которые смотрят насквозь, доносят Нанами крайне плохую весть: прямо сейчас Сатору сядет ему на лицо и Нанами придется подчиняться.       Нанами понял: нужно продолжать молчать. Поэтому откинул руки на спинку дивана, раздвинул широко ноги, уже подготавливая для девки место. Годжо кладет одну руку на талию, немного склоняется, усмехается, — Нанами прекрасно считал ее намек и готов, но поддаваться сполна ни за что не станет. Ну, потому что она его откровенно подзаебала и сейчас самое время продемонстрировать, что ей лучше не разговаривать, а стонать. Потому что единственный вариант закрыть рот Сатору — забить ее рот полезным делом. Или вынудить забыть алфавит. Первое гораздо проще.       — Ты все еще не хочешь давать мне денег на маникюр?       Нет. Ему насрать, какими пальцами она будет ему дрочить по утру. Ну не насрать, окей, но не до такой степени.       Годжо глубоко выдыхает. Ладно. Судя по всему, разговорить «мужика в танке» придется иным способом. И этот «иной способ» включает в себя стоны, слюни, обмен феромонами.       — Ты настолько упрям? И даже не повысишь меня?       Нет.       — Хорошо, дорогой мой. Я учту твои предпочтения и придется прибегнуть к пыткам.       И Годжо садится ему на колени, хватая за шею руками и тянет к себе, но не в поцелуй. Нанами молча соединяет ноги, руки рефлекторно сжимают диван, и грудь Годжо оказывается в опасной близости. Если Сатору приложит пару усилий, то Нанами без проблем уткнется ей в малый размер. Который скрывает всего лишь одна тонкая безрукавка. Сатору — высокая девушка, но при этом безумно худая. Ее кисти рук пропускают синие вены. Она гордо усаживается Нанами прямиком на член, игнорируя его брюки, и начинает медленно, издевательски ерзать вверх-вниз, насаживаясь всем весом на член. Но Нанами как сидел с каменной физиономией, так и сидит, — держать планку непоколебимого начальника необходимо даже при таких паскудных условиях.       Даже если Сатору решила его доебать.       Нанами чувствует: под белой юбкой есть трусики. Руки Сатору ползут ему на бритый затылок, кончиками касается длины. И тут же, хватая его за волосы, падает на диван боком и утягивает за собой. Нанами поддался ужасно, можно сказать, ушел за ней только потому, что захотел. Но хват в волосах сделал свое дело: Сатору лежит на диване, развела в сторону ноги и вынуждает Нанами быть на уровне пупка, предвкушая женское тело. Нанами тут же выпрямляется — Сатору убирает руку с головы — и хватает ее за бедра, немного отодвигаясь назад.       — Какая же ты душная, — Нанами единственное нашел приличное в голове. — С тобой просто невыносимо.       — И это говорит человек, который со мной встречается.       — И у меня каждый раз вопрос, почему мы до сих пор не расстались.       — Хороший вопрос. Но давай подумаем над этим, когда ты меня повысишь.       Нанами вздернул бровями.       — За какие услуги? Ты беспросветно пиздишь, а не работаешь. Тебя просто нереально заткнуть, если ты этого не захочешь.       — Не-е-ет, милый, меня реально заткнуть и еще как. И ты, как никто другой, знаешь, что для этого потребуется.       — Просвети.       — Твой язык у меня между ног.       Нанами промолчал, поглядывая на нее игриво. Да, это было чертовски очевидно.       — Если разговаривать не любишь, то найди ему другую работу.       Найдет. И ему за эту работу заплатят.       Но ему не платят, чтобы неугомонную Сатору терпеть. И терпеть больше позволенного Кенто дальше себе не позволит: он удобно располагается на коленях на диване, сползает к другому концу, и разводит длинные ноги Сатору в стороны. Легкая юбка так и закрывает ее трусики, Сатору так и витиевато улыбается, ни разу не помогая Кенто в задуманном. Нанами одной рукой ведет по внутренней части гладко выбритого бедра, дразнит девку, и Сатору сильно закусила нижнюю губу, стоило Нанами прикоснулся к лону через трусики. Ее половые губы чертовски мягкие. Нанами проводит пальцем по белому хлопку, чувствуя, как ластовица начинает неторопливо намокать.       Годжо чертовски любит тот секс, в котором доминант только она. Даже несмотря на то, что она — баба. И эта баба извивается в его руках так, словно это их первый раз на столе Кенто в его кабинете. Наманикюренными пальцами Сатору впивается в обивку дивана, поддается на одни лишь пальцы, и они обдают жаром. Движением задницы она сама командует, где Нанами должен касаться, но он тут же заползает ей под трусы, стаскивает с бедер и швыряет на пол тряпку. Юбка все еще прячет все то, что сейчас будет вылизано дочиста.       Не потому, что Годжо этого хочет, а потому, что исключительно этого хочет Нанами.       Кенто сполз, подхватил ее за бедра. Годжо сама уже горит в нетерпении и задирает юбку, показывая все свои дамские прелести напоказ. Годжо приподнимается на локтях также оперативно, как Нанами прикоснулся к ней языком. Из Годжо вырвался девичий стон, ногти царапают диван, и она смотрит на блондинистую голову, которая начала активно работать языком: Нанами растирает на языке ее солоновато-кислый вкус, размашистым движением языка проходит по каждому сантиметру, и ему чертовски мешает собственный нос вылизывать идиотку досуха.       Мелкая грудь Годжо скачет из-за дыхания, а голова откидывается к потолку. Кислород обжигает легкие. Нанами насильно разводит ее ноги еще шире, ведь она все время норовит сжать его голову бедрами, — не самое приятное для мужчины, пока находится между женских ног. Нанами отпускает одну ее ногу, обслюнявил пальцы и вставил в нее. Годжо застонала так, что соседи передают приветы.       — Кенто… не останавливайся.       Нанами не отвечает по очевидным причинам: язык работает.       Ее киска на вкус просто прекрасна: гладкая, безотказная, истекает смазкой, и сама подставляется. И ему ни черта не стыдно вылизывать Сатору со всех углов, дразнить вход во влагалище, смотреть грязно исподлобья и горячо дышать через нос. Годжо тут же хватает Нанами за волосы, впивается ногтями в кожу, портит его укладку. Два длинных пальца начали двигаться с медленной амплитудой, чтобы подогреть девочку органично и как раз к моменту, когда язык уже устанет. Сатору смотрит на Нанами, рот ее не затыкается от стонов, и Нанами издевательски не стимулирует клитор, а только каждые три секунды изредка гладит площадью языка. Годжо второй рукой зажимает собственную грудь так, что остаются красные следы, и ногтями проводит по белоснежной коже. Когда Нанами любит ее тело, ей поистине все равно, как она выглядит и каков ее размер груди.       Нанами отстраняется, чтобы вдохнуть, но рука в волосах гордо намекнула, что на это нельзя тратить много времени. В ответ на это он царапает ее правое бедро, за которое держит, и за это Годжо не то зашипела, не то застонала пуще прежнего. Чертовски сладко, чертовски мало, чертовски охуенно.       — Да, Кенто… ты определенно хорош в этом, — Сатору пытается говорить внятно, — и с каждым разом твоя выносливость растет. Все ли в офисе знают, в чем ты исключительно хорош?       Нанами загоняет пальцы в киску до конца. Ее стенки сократились. Внутри нее чертовски душно и влажно. Все говорит уже о том, что пальцев ей мало и требуется повышение.       — Кенто… трахни меня, прямо сейчас. Прямо сейчас!       Слишком приказной тон.       Нанами не прекратил вылизывать ее чувствительные места и подгонять оргазм. Ею можно спокойно мыть пол: настолько она возбудилась. Нанами понял по дыханию и по сокращениям, что Годжо на грани кончить, и тут же отстранился. Ее хват в волосах не отпускал его до последнего, и теперь его волосы висят с лица и мешаются в ресницах. Годжо сжимает ноги, пытается угомонить накатившееся удовольствие, не давая себе так быстро кончить. Нанами молча, игнорируя ее покрасневшие ноги и влажную киску, приступил расстегивать собственную ширинку. Годжо же быстро стянула с себя жалкую майку и встала на колени, помогая своему парню — коллеге — с ширинкой.       И тут же целует его упоительно в губы, пробуя собственный вкус на его губах. Даже не морщится, а с удовольствием изучает. Блондинистые волосы путаются в белых, Сатору целует Нанами по-французски, и в пару мгновений лишает его неудобств. Их языки хороши и каждый по-своему.       Исключительно приносить удовольствие.       Нанами пихает ее обратно в лежачее положение, пару раз дрочит по длине, игнорируя ее мелкую и неприметную грудь, и вошел. Годжо принимает его сплона, опять встает на локтях, но Нанами тут же затыкает ее неконтролируемые стоны поцелуем: эта девочка чертовски громкая с ним. Подхватывает за бедра, встает одной ногой на пол, и приступил суетливую Сатору трахать. Да, он ее все еще не повысит, все еще не даст ей денег на блядский маникюр, и все также не расстанется с ней. Потому что с другими чертовски, бля, скучно. И ему нравится, как Годжо стонет под ним, как кусает его губы, как извивается и пытается из кожи вон вылезти.       Годжо хватает его за рубашку и проводит ногтями по спине. Ткань от давления трещит. Нанами чувствует: останутся следы даже из-за слоя ткани и еще раз убедится, что ни за что не даст ей наращивать эти блядские ногти. Ее ноги качаются в такт его фрикциям. Годжо крепко целует Нанами и хватает его за шею, прекращая портить офисную рубашку.       — Ты же все еще меня любишь? — ненароком спросила она, разрывая поцелуй. — Любишь, да?       Нанами не отвечает. Ответом служит глубокий толчок.       — Ответь мне, Кенто…       И еще один.       — Я ведь тебе еще не надоела?..       Если бы надоела, он ее оперативно бы бросил.       Он спускается к ней на шею и невесомо целует. Одну руку выставляет на спинку дивана, Годжо тут же обхватывает ногами его поясницу, а вторую руку спустил ей на клитор, который скучает и просит стимуляции. Сатору кончает в эту же минуту: жарко, страстно, три секунды подряд, зажимая Нанами стенками от фейерверков в мозгу.       Максимально неудобная поза, но ни один из них не будет жаловаться.       Она его зажимает и не дает этим вытащить. А Кенто, между прочим, вот-вот кончит.       — Блять, расслабься, — возбужденно рычит он, отстраняясь от шеи. — Расслабься говорю!       — Кенто… ты пиздецки горячий, — Годжо, кажется, в оргазменном бреду. — Кончи в меня.       Нет уж. Дети Нанами, пока что, не нужны. Тем более от этой женщины.       Нанами понимает, что этот ее ебучий характер он больше ненавидит, чем хочет трахнуть. Он зажимает зубы и тут же вытаскивает сам, игнорируя ее сжатые стенки и то, что этим движением он совсем добивает свой оргазм в труху. Годжо тут же, спохватившись, никого не спрашивая, широко разводит ноги в сторону и додрачивает его оргазм себе на блядскую белую юбку, которая вновь успела спрятать ее лоно собой. Нанами сжимает спинку дивана: слишком приторно и сумбурно. Белая юбка испачкана его же семенем. Годжо с трудом дышит, как и Кенто, и он смотрит на нее сверху. То ли устало, то ли с презрением.       И она хитро улыбается ему.       — Выглядишь чертовски сексуально, Нанами, — она знает: это его раздражает. — Неужели я даже после этого не заслужила повышения?       — Ты просто невыносима, — Нанами отстраняется от нее, падает на диван, и с трудом застегивает ширинку.       — Тебе не понравилась моя…       — О боже, Сатору. Вот именно из-за нескончаемого пиздежа можешь забыть про бабло и про повышение. Вообще не заслужила.       — Ну… ладно.       Годжо не будет спорить, что его слова идут вразрез действиям.       Нанами удивился такой реакции, оценил ее сразу сделанное непроницаемое лицо, как она возвращает на себя майку и не понял, с хуя ли она так быстро согласилась. А потом Сатору встает с места, поправляет испачканную в сперму юбку и специально, прямо у Нанами перед лицом, нагибается за телефоном, и юбка с трудом закрыла ее мягкие места.       Разблочила его — она слишком ревнива и знает его пароль, — зашла в приложение банка и Нанами встал с места, демонстрируя, что ей стоит прямо сейчас вернуть ему телефон. Годжо игриво отскочила на три шага, покачивая укоризненно пальцем, и отвела телефон подальше, не подпуская своего парня к себе.       — Нет-нет, милый, не так быстро, — покачивает она головой, — я заслужила. Если я заслужила такого, как ты, то и подавно я заслужила твой банковский счет.       Нанами глубоко выдыхает. Он уверен: она даже не знает номер собственной карточки. Поэтому поправляет волосы за ухо, делает шаг вперед с желанием прибить ее нахер, и Сатору опять игриво убегает в соседнюю комнату, впопыхах пытаясь вспомнить номер карточки.       Долго за Годжо бегать не пришлось: идиотка встряла в дверной косяк, запнувшись на одной цифре номера. Нанами отобрал телефон, выключил его и пообещал себе сменить пароль к вечеру ближе. Конечно же, он смеется над ней и убирает собственный телефон в руке кверху, пока Годжо вновь рядом ютится и щеголяет задницей, умоляя Нанами дать ей «немножко денег», хлопая белыми ресницами совсем уж невинно для такой девушки. Нанами остается только смеяться, гладить ее по волосам и слушать шиканье. Вроде бы три месяца вместе живут, а доебать успевают друг друга за пару фраз.       Нанами потом с этим разберется. И с деньгами, которые и так ей скинет, потому что любит эту идиотку, и с самой идиоткой, которая прямо сейчас опять села ему на лицо.       Нанами просто умный. Поэтому обещает ей деньги, также, к утру. И сумку от Gucci в придачу.       Если не забудет.