Когда падают звёзды

Коллин счастливо улыбнулся, вытирая слёзы. — Спасибо вам! Господи, спасибо! — Да пожалуйста. Пошли, я примерно знаю, куда тебя деть. Оба двинулись вдоль улицы. Ягнёнок, ростом едва достававший до колен Софии, торопливо цокал рядом копытцам боясь отстать хоть на шаг. Он хотел начать с ней диалог, но понятия не имел, о чём можно говорить со старшей дочерью Господа. Падшей, ко всему прочему. Но он помнил её другой. Двадцать лет назад, находясь в раю, она была совсем другим ангелом. Всегда добрая, ласковая, заботливая, она всегда появлялась в городе херувимов, когда её братья, архангелы, почти не появлялись среди низших райских существ. Она никогда не злилась, никогда не повышала голоса на них, и всегда жалела, если что-то не получалось, или если было больно. Люди, попавшие в рай, часто ошибочно считали её матерью всех херувимов. Иначе зачем архангелу так о них заботиться? Коллин не знал, за что она могла оказаться в аду. К тому же, из всех дочерей её любили больше всех, и что надо было такое натворить, чтобы её выгнали из рая? Никто не знал. Архангелы держали это в строжайшем секрете, а вскоре после её падения был издан запрет на произношение её имени, наравне с Люцифером. Ягнёнок посматривал в её полное равнодушия лицо и с трудом верил, что она — та девушка, которая заботилась обо всех и вся на небесах. Что с ней стало? Где та ласка, с которой она со всеми обращалась? Где доброта, которая была в каждом её жесте? Где та любовь, с которой она смотрела на всех? Что сделал ад с ангелом любви? И за что? София поймала на себе взгляд Коллина. Затем чуть поджала край губ, словно оценивая, стоит ли уделять ему внимание. — Так за что ты здесь? — сказала она, наконец. — Понимаете… из-за убийства. Н-но я не специально! Мы с Кенни и Клетусом никогда бы не навредили человеку, просто там были и демоны, и… — Зачем ты передо мной оправдываешься? — перебила его София. — Мне глубоко плевать, специально ты, или нет. Это не моё дело. — Оу… й-ясно… простите. — Нормально. — А можно… можно вас спросить? — Ты уже это делаешь. — Ох, д-да, точно, х-хех… — нервно улыбнулся ягнёнок. — Я хотел… как вы заставили раскаяться того демона? Падшая помолчала, выдержав паузу и рассуждая. — Помнишь, что я была ангелом любви? — Конечно. — Пара фишечек у меня ещё осталась, скажем так. Я всего лишь расшевелила в нём те крохи любви, которые остались с тех дней, когда он был жив. — Расшевелили? Простите, я не очень понимаю. — Забей на это. Сопливая любовь может быть полезна только тем, что порой помогает мне не получить по шее от всех этих мудоящеров. — Как вы можете так говорить?! — ошарашенно возразил Коллин. — Любовь прекрасна! Вы же столько хорошего сделали для нас, столько заботы нам подарили, зачем вы сейчас говорите так о своём даре? — Во-первых, затем, что он мой, и я могу говорить о нём так, как хочу. Во-вторых, этот дар бесполезен. — Нет! Вы ведь были такой доброй… неужели вы забыли, каково это, когда тебя любят? — Коллин, хватит, — несколько строго сказала София. — Вы не должны так говорить о своём даре! Любовь даёт начало жизни, ВЫ давали начало жизни, а сейчас клевещете на это? — Коллин, замолчи! — Вы одна были так нежны с херувимами… ваши братья так вами дорожили и любили… — Я сказала, молчать, грёбанный ты ангел!!! — рявкнула София, потеряв самообладание и обнажив ряд острых зубов. Ягнёнок вздрогнул и замер, поджав губы и пытаясь свернуться в комочек. Его трясло. Он боялся, что сейчас его убьёт падшая, которой когда-то так дорожили на небесах, и которую он разозлил. София же отдышалась, понемногу унимаясь и смотря на перепуганного барашка. Чёрт, зачем она так? Он всего лишь херувим, попавший в ад. Он тут один, он боится, он дрожит. Ей ли не знать, каково оказаться здесь, брошенному всеми? Понемногу, как бы она не пыталась не думать об этом, в голове всплывали воспоминания о её прошлой жизни. Не такой далёкой, как когда Люцифер ещё был Самаэлем, но и не недавней, когда она жила в райском мегаполисе. То были первые века жизни людей, в которые она спускалась на землю и дарила им любовь. Она действительно была другой. Её сердце было открытым, она была готова обласкать и утешить любого. Но стоило тем, кому она доверяла, вогнать в это сердце нож, то оно вмиг стало каменным от боли предательства. София уже не подпускала к себе так близко практически никого. Может, только Люцифера, да и то лишь потому, что тот первый начал проявлять заботу. Чаще всего эта забота навязчива, но девушка понимала, что он прав, говоря, что единственный, кому на неё не наплевать. — Чёрт… я сорвалась, — вздохнула София, протягивая ягнёнку руку. — Не бойся меня, я не укушу, ты же знаешь. Коллин робко кивнул, дав ей копытце. Девушка подвела его к себе и поправила изорванный пиджачок. Затем они продолжили путь. Больше ягнёнок вопросов о любви не задавал. Теперь настала очередь Софии. — Итак, раз уж ты упомянул, — начала она, — то не мог бы сказать, как сейчас в раю? Барашек сглотнул, думая, что ей рассказать. — Хорошо… как и всегда, х-хех. Но в последнее время туда попадает всё меньше людей. — Не удивительно, — фыркнула падшая. — А как… кхм, не то, чтобы меня это волновало, но… как там… Они? Коллин посмотрел в лицо Софии, видя в нём не то растерянность, не то едва скрываемое волнение. — Мисс, Они — это… вы о ваших братьях? Девушка поджала край губ. Она не ответила, подавляя в себе обиду и что-то ещё. Незнакомое чувство поселилось в её душе. Будто тоска, и в то же время злость. Ягнёнок робко погладил её руку копытцем. — Они почти не появлялись в городе. Я видел только сэра Гавриила, когда он шёл куда-то. — Гавриил? — с шоком переспросила София. Затем, натянув равнодушный вид, чуть мотнула головой. — Что ж, ясно. — Но я знаю, что кроме него ещё видели сэра Уриила и сэра Рафаила. И я слышал, что один из них должен будет спуститься в ад в этом году для очистки. Сердце забилось быстрее при упоминании родных имён. Неужели Уриил или Раф будут здесь? Неужели она сможет увидеть хотя бы одного из братьев? Хоть в душе всё взволновалось, внешне София хранила холодность и бесстрастность. Она и сама не понимала, почему ей так хочется увидеть их, хоть одного. Она всё ещё держала на них обиду, всё ещё хотела увидеть вину в их глазах, но почему-то ей хотелось хотя бы прикоснуться к ним. Возможно, она всё ещё любила их. И возможно, ужасно скучала.