Детективное агентство "Анна и её духи". История седьмая. Новая жизнь.

Штольман усадил Аню на диванчик в кабинете господина Эжени. Она благодарно улыбнулась и попросила воды. Констебли в одну секунду рванули в приёмную и вернулись с графином и стаканом. Через минуту в кабинет постучали и комиссар Перье предложил госпоже Штольман мятной карамели, до которой она была большой охотницей. За время её визитов в участок полицейские выучили её вкусы и старались что-нибудь этакое припасти, чтобы её порадовать. Смотреть на эту женщину было одно удовольствие, а уж когда она улыбалась, то даже самые циничные следователи таяли и начинали жалеть, что когда-то не завели семью. Видно же было, что господин Штольман счастлив рядом с ней. Так, может, и им бы повезло! Аня поблагодарила комиссара и взяла конфетку. Яков уже хотел начать работу, когда дверь снова распахнулась, и Гастон втащил большую бутылку грушевого лимонада. Он купил её в соседней лавке. Он там не задерживался долго, разбирали его очень быстро, уж очень вкусен был. Мальчик заметил, что его фее нравится именно этот напиток, вот он и воспользовался случаем. Анна засмеялась. — Вы меня избалуете совсем! Посмотри, сколько тут всего! Я столько не выпью! Анна встретилась глазами со Штольманом. Смешинки так и прыгали в них. Яков усмехнулся. Ну, радует хотя бы то, что даже при его занятости умереть от голода и жажды его жене не дадут. — Где газеты? — спросил Штольман. Господин Эжени крякнул и показал на три высоченные стопки около окна. По виду, там было около трёх сотен изданий. — Что это? — удивлённо спросил Яков. — Я сам был поражён, когда мои ребята это сюда занесли. По иронии судьбы в дилижансе в тот день перевозили месячный архив местного издательства. Посему тут ровно 321 печатное издание. Штольман неверяще обозрел гору макулатуры, которую им предстояло перебрать. Что же! Ничего не попишешь! Штольман снял сюртук и расслабил галстук. Работы предстояло много. Следующий час он, начальник участка, Гастон, Аня и два констебля внимательно пролистывали каждую страницу, выискивая, что же могло привлечь внимание Марибет Крото. Штольман не рисковал полагаться на память задержанного. Далеко не факт, что он помнил верно, что сестра его смотрела на первую полосу, когда увидела то, из-за чего решила сюда приехать. И нельзя было опираться только на собственные умозаключения о том, что это фотография. Он тоже может ошибаться. Поэтому приходилось изучать каждый дюйм. Вдруг Гастон захохотал. — Что случилось? — невольно улыбнувшись, спросил его Штольман. Мальчик не мог перестать смеяться. Дрожащей от хохота рукой, он протянул Якову газету, забыв правила хорошего тона и тыча пальцем в статью, на которую наткнулся. Мужчина пробежался по строчкам и тоже захохотал. — Аня, это для тебя! — Яков протянул жене чёрно-белую страницу. Месяца четыре назад Анна просто выходила из себя, потому что некий господин Мадсон вывел на рынок лекарств «Микстуру доктора Мадсона», по его словам излечивающую от болей в суставах, жара и нервических состояний. Микстура тут же завоевала популярность благодаря приятному вкусу, недорогой цене и красивой упаковке. Люди принимали её при любом недомогании. Пользы от неё, разумеется, не было никакой, вреда правда тоже. — Только как слабительное прописывать! — кипятилась Аня. — Она ведь на отваре овсяном сделана. Шарлатан! Самого низкого пошиба! В глаза людям врёт и не краснеет! Ей приходилось долго и нудно объяснять своим пациентам, что микстура не поможет им от артрита или ревматизма, что это просто крашеная водичка с сахаром, но люди упорно покупали лекарство, удивляясь, что лучше им не становится. Гастон и Штольман в те дни старались за столом помалкивать, потому что Аня смотрела на всех таким зверским взглядом, что было понятно — появись перед ней господин Мадсон, быть ему испепелённым на месте. Месяца два назад микстура исчезла из аптек, Аня успокоилась и решила, что люди, наконец, осознали, что толку от этого средства никакого. На самом деле история вышла презабавнейшая. В ноябре месяце господин Мадсон почувствовал боли в колене и обратился к врачу. Доктор диагностировал у него развивающуюся подагру и отправил в аптеку за той самой микстурой. Эту болезнь можно было только отсрочить и облегчить диетой, лекарства от неё не было. Вот врач и выписал микстуру, вроде как для успокоения нервов больного. Так иногда случалось, что пациенты чувствовали улучшение состояния, принимая толчёный мел, скажем. Механизмы мозга, неизученные до конца, запускали процесс самовосстановления организма, поэтому для этого эффекта микстура была как нельзя кстати. Поднялся страшный скандал. Больной вопил на всю аптеку, что он сам господин Мадсон, что он в рот не возьмёт ту бурду, которая разлита по этим пузырькам! Она хороша только как капли для истеричных дам. И всё такое прочее в том же духе. Слухи быстро прокатились по городу, вышли за его пределы. Люди поняли, что их водили за нос, и господин Мадсон вынужден был покинуть свой дом и переехать в другое место, потому как пройти по улице спокойно у него не было ни малейшей возможности! Аня победно вскрикнула и потрясла газетой. — А я говорила, говорила! Ну и поделом ему! Не буду жалеть этого ужасного человека! Обман всегда вскроется, так и случилось! Наконец люди перестанут покупать эту отвратительную гадость! Анна была так прекрасна в своём негодовании, что Штольман не мог отвести глаз. Какая она всё-таки удивительная! Её стремление помогать людям проявлялось везде: в общении с духами, в выборе профессии, в том, как она устроила их дом. После истории с Селестиной Меро Аня ещё курировала школу, оставшуюся после её ареста. Она знала всех детей, а их было сорок, по именам, следила за их успехами, а перед Рождеством они отвезли в интернат гору подарков и организовали для воспитанников настоящий праздник. Пределов её доброты он не видел, восхищение женой навеки поселилось в его сердце, и он был счастлив, что судьба дозволила ему узнать, какой душевной красотой могут обладать женщины. Конкретно эта женщина. Его женщина. Он был даже отчасти благодарен теперь Нине, ведь не будь той неприглядной истории с дуэлью, он никогда не попал бы в Затонск и не встретил бы Аню. Все эти перипетии стоили того, что он имел в итоге сейчас. Аня вдруг внимательно всмотрелась в газету. — Яша, — растерянно проговорила она. — Это же мы. Штольман взял протянутый лист. Вот оно. Это был декабрьский выпуск «Еженедельника Парижа». Они тогда как раз раскрыли дело об ограблении целого ряда складов. История вышла громкая. Про них писали сразу в нескольких газетах. И сделали фотографию. На ней они с Аней, господин Эжени, комиссар Фортен, младший бригадир Перше и двое молоденьких констеблей стояли на ступенях полицейского отделения. Начальник участка помрачнел. Он всё же тайно надеялся, что Штольман в этот раз ошибается, и никто из его ребят не замешан в этом деле. Внезапно дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился совершенно спокойный, даже смиренный Арман Перше. Он грустно посмотрел на Штольмана и произнёс: — Давайте заканчивать этот фарс, господа. Вам и так уже должно быть известно, что это я убил Антуана Лангле.