Шерлок - декабрьские фиклеты (2017)

***

Почему-то он предполагал, что в Букингемском дворце будет... Ну, теплее. Королева, на самом деле очень маленького роста, хотя и довольно широкоплечая, была закутана в шерстяную шаль поверх чёрного крепового платья, и она, казалось, даже не чувствовала сквозняка, дующего через комнату, оформленную в красный с позолотой цвет. Может быть, после стольких лет она привыкла к этому. Уотсон пожалел, что позволил официозному дворецкому взять его пальто. Холмс, разумеется, даже не соизволил заметить ни позолоту, ни сквозняк. Однако его всё больше раздражало Её Величество; к счастью, никто, кроме Уотсона, не заметил бы этих признаков нетерпения, и это заставило его не в первый раз осознать, насколько хорошо он знает этого человека. Вероятно, было глупо немного гордиться этим фактом. Королева говорила о Шотландии. Но было неясно, имело ли то, что она говорила, какое-то отношение к проблеме, с которой они должны были помочь. По крайней мере, для него. Уотсон попытался незаметно засунуть руки в карманы. Он сказал себе, что здесь не так холодно, как в Афганистане. Или Шотландии, если уж на то пошло. Когда Королева остановилась, чтобы перевести дух, Холмс вмешался. − Да, Ваше величество, я согласен, что охота на куропаток в Балморале не имеет себе равных. Но, возможно, нам следует обратить наше внимание на проблему, о которой вы упомянули в своей записке. Уотсон подумал, не в первый ли раз кто-то пытался поторопить Викторию. Возможно, так оно и было, учитывая хмурый взгляд, который она сейчас направила на Холмса. − Ваш брат сообщил нам, что у вас нетерпеливый характер. А вот он, конечно, всегда безупречный джентльмен. Уотсон точно знал, что сейчас слетит с уст Холмса. Что-то вроде «Ну, тогда, мадам, я предлагаю вам попросить его решить вашу маленькую неприятную проблему и позволить мне заняться более важными делами». Что, вероятно, было бы более чем нехорошо. Надеясь, что он не подвергнет себя опасности оказаться в Тауэре, Уотсон заговорил в своей лучшей манере. − Простите нас, если мы кажемся вам излишне резкими, Ваше величество. − Он надеялся, что Холмс оценит эту попытку переложить часть вины с детектива на себя. Не то чтобы тот этого заслуживал, но... − Мы только надеемся как можно скорее избавить вас от всего, что беспокоит Ваше величество. Она внимательно и проницательно посмотрела на него. − Майкрофт Холмс сказал нам, что вы дипломат, доктор Уотсон. − Её взгляд снова метнулся к Холмсу, прежде чем снова вернуться к Уотсону. − Мы предполагаем, что это занятие на полный рабочий день. Казалось, что в её словах есть немного юмора, но улыбаться было неразумно. Она снова обратила внимание на Холмса, а Уотсон снова задумался, почему так чертовски холодно. Когда Королева, наконец, добралась до истории, та не отличалась от тех, которые они слышали раньше. Импульсивная молодая особа, неразумное общение, несколько нескромных писем. Единственной отличительной чертой была королевская связь. Уотсон видел, что Холмс едва не зевнул. Как раз в тот момент, когда Уотсон начал сомневаться, не затекли ли у него пальцы на ногах, Холмс встал, обещая быстрое решение. Её Величество выразила... Ну, не совсем благодарность. Больше похоже на королевскую надежду, что её нетерпеливый подданный оправдает свою репутацию. Через несколько мгновений их отпустили, и их проводил молчаливый сикх. Уотсон никогда ещё не надевал пальто так быстро. Пока они стояли в ожидании экипажа, Холмс сунул руку в карман пальто, вытащил чёрные кожаные перчатки и сунул их Уотсону. − Спасибо, Холмс, − поблагодарил он, натягивая их. − Можно подумать, что они не могут достаточно согреть Дворец. Холмс ухмыльнулся, когда они сели в экипаж. − Это вопрос гордости, Уотсон. Высшие классы, особенно аристократия, любят думать, что они сделаны из более прочного материала, чем простолюдины. Холодные салоны и переваренные ростки. То, что им нравится переносить, плотно сжав губы. − Чертовски глупо, − пробормотал Уотсон. Несколько минут они ехали молча. Уотсон взглянул на Холмса, который откинулся назад и закрыл глаза. И он сразу всё понял. − Вы уже решили эту проблему, не так ли? − спросил он. Холмс не открыл глаз, но слегка улыбнулся. − Конечно. Но я хочу заработать свой гонорар. Пусть старушка немного попереживает. Уотсон знал, что его должно шокировать такое неуважение. И знал, что ему не следует хихикать. Особенно он знал, что ему не должно быть так жарко только потому, что на нём теперь были перчатки Холмса или потому, что плечо Холмса прижималось к его плечу. В самом деле, в этом не было необходимости, так как экипаж был достаточно просторным. Но «не должен» в эти дни значило для него очень мало. Это был настоящий скандал, как мало его заботило, что подумают другие. Конечно, никто другой никогда не узнает, как он относится к Холмсу. Никто никогда не узнает. Его секрету (Как скоро секрет станет их?) придётся так и остаться секретом. Грубая правда этого вопроса должна была снова охладить его. Но перчатки и присутствие человека, сидящего ближе, чем это было необходимо, продолжали согревать его. − Итак, − сказал Уотсон, − поскольку вы быстро закончите это дело, могу ли я быть в безопасности, заказав наш столик в «Симпсоне» на завтрашний вечер? Холмс только кивнул. Конечно, Уотсон был совершенно уверен, что в этом нет ничего безопасного. Но как только его разум (и его сердце) определили, что это его путь, отступать уже уже было некуда. − Хорошо, − сказал он. − Тогда завтра вечером. Было так тепло сидеть здесь, в экипаже, с этим человеком. И Джон Уотсон никогда не хотел быть без этого тепла, даже на мгновение.