Шерлок - декабрьские фиклеты (2017)

***

Было ещё не так поздно, когда мы вернулись в 221Б. Хотя мы, без сомнения, выпили достаточно для одного вечера, я предложил сменить наши вечерние наряды и выпить немного бренди перед камином, за которым добрый Билли поухаживал ранее. Я решил положить лишнюю монету или две в его рождественский подарок. Холмс согласился с моим предложением, и мы разошлись по своим спальням. Я надел свою лучшую льняную ночную рубашку, а затем набросил сверху свой любимый тёплый халат. Будучи не тщеславным человеком (надеюсь), я потратил время на то, чтобы привести в порядок волосы. Это казалось важным, хотя мне было несколько неловко признаваться в этом даже самому себе. Наконец я сунул ноги в мягкие тапочки, которые миссис Хадсон так любезно вышила для меня на прошлое Рождество, и спустился по лестнице в гостиную. Холмс уже был там. Как и я, он был в ночной рубашке и халате. В отличие от меня, его ноги были босыми, это было его привычкой, независимо от времени года. Я, без сомнения, потратил несколько секунд, уставившись на эти ноги, прежде чем перевести взгляд и заметить, что он запер дверь. Тем временем он встал перед окном, на ходу взяв скрипку. Этот факт меня не удивил, так как я очень хорошо знал, что игра на драгоценном инструменте часто помогала ему успокоиться. Учитывая наш разговор весь вечер, я легко мог понять его потребность немного поразмыслить. Что касается меня, то я налил каждому из нас по бокалу бренди, сел перед камином и набил трубку. У каждого из нас есть свои методы размышления. Вместо любимой классики Холмс начал тихо играть «Доброго короля Вацлава», заставившего меня улыбнуться, так как это одна из моих любимых пьес. От этой мелодии он легко перешёл к колядкам. Пока он продолжал играть, я наконец встал и поднёс ему бренди. Вместо того, чтобы остановить музыку, он просто слегка повернул ко мне голову. Я поднёс хрустальный бокал к его губам, и он выпил. Пока мы стояли там, Холмс кружил вокруг своего импровизированного концерта, возвращаясь к тому месту, где тот начался, а я делил с ним бренди, то, что было просто снежной пылью во время нашего путешествия домой от Симпсона, превратилось в настоящий снегопад. Сверкающие белые кристаллы быстро покрыли каждую поверхность, превратив Бейкер-стрит в зимнюю страну чудес. (Мой причудливый ум снова заиграл.) Наконец Холмс отложил скрипку в сторону. Всё ещё стоя у окна и наблюдая, как всё яростнее кружится снег, я осмелился обнять Холмса за талию. После мимолётного мгновения изумления он расслабился в объятиях. Мне не хотелось слишком сильно прижимать его к себе, но в то же время меня мучило желание приласкать его. Настала моя очередь удивляться, когда Холмс внезапно повернул голову, чтобы посмотреть на меня, а затем наклонился, чтобы прижаться своими губами к моим. Я помню, что его губы были немного сухими и, как и мои, имели привкус бренди, которое мы пили. Он чуть отстранился и улыбнулся мне. − Мой первый поцелуй, − сказал он так вежливо, словно говорил о погоде. Я моргнул, глядя на него. − Правда? Я предполагал, что ваш опыт в университете... Он пожал плечами. − Поцелуи не были включены. Я полагаю, что такие жесты считались неподобающими молодым джентльменам Кембриджа. Полагаю, такие вещи считались слишком сентиментальными. К этому времени я набрался смелости погладить его по лицу. Кончиками пальцев я провёл по его скулам, возможно, рискуя получить рваную рану от их остроты. − Я с удовольствием разделю с вами радость и чувство поцелуя, мистер Холмс. Очевидно, не в настроении ждать ни обещанных удовольствий, ни обещанных чувств, он потянул меня к дивану, и мы устроились рядом друг с другом. Следующий поцелуй был моим, и я почувствовал себя достаточно уверенно, чтобы немного прощупать его языком. Его губы приоткрылись, чтобы впустить меня, и произошла короткая дуэль языков. Прошло несколько мгновений, прежде чем мы отстранились друг от друга. Я многое повидал в своей жизни. Что-то было уродливо (болезнь, смерть, война), а что-то − прекрасно (закат над Кабулом, новорожденный младенец на руках у матери, молодая невеста, идущая навстречу своему возлюбленному), но я сойду в могилу, зная, что самым прекрасным, что я когда-либо видел, было лицо Шерлока Холмса в тот момент. Его глаза горели, на лице появился лёгкий румянец, губы были приоткрыты и немного припухли от наших поцелуев. Но лучше всего, на мой взгляд, выглядели его волосы, которые обзавелись завитками, и уже не были зачёсаны назад. − Джон, − прошептал он. В этом единственном слове были целые тома. Неисследованные Вселенные лежали в его серебряном взгляде. Вся моя оставшаяся жизнь была в том, как его руки сжимали мои. Никто никогда не желал меня так сильно, и до этого момента я никогда не знал истинного желания. Невозможно вспомнить, кто из нас первым перешёл к следующему поцелую. Или поцелуям. Отсутствие опыта с его стороны не было препятствием, и вскоре он перешёл от сладкой невинности к чему-то гораздо более низменному, чему-то горячему и влажному. − Мой непослушный мальчик, − прошептал я ему, даже не зная, откуда взялись эти слова. Он издал низкий хриплый смешок. − Милый, − поддразнил он меня. А потом, без единого слова предупреждения, он вдруг оседлал меня и прижал к дивану, покрывая поцелуями моё лицо и шею. Я просто позволил ему поступить по-своему. Весь вечер уже был необыкновенным, но то, что произошло дальше, было превыше всего. Я знал Похоть в своей жизни и точно знал, куда она ведёт. Но эта новая территория Любви была совсем другим существом. Мы просто продолжали целоваться в течение бесконечного времени, пока в камине потрескивал огонь, а снаружи на Лондон продолжал падать снег. Затем, так же внезапно, как и началось, его нападение на меня с поцелуями и ласками закончилось. Холмс скатился с меня, хотя и не отодвинулся далеко. Действительно, он прижался ко мне, и я заключил его в объятия, запечатлев лишь один поцелуй в его непослушных кудрях. Вот так мы и остались сидеть, наблюдая за пламенем и снежинками, почти не разговаривая, если не считать случайных глупостей, произносимых шепотом. И вот так мы в конце концов погрузились в сон.