***
По большей части я смирился с тем, что мой опыт на войне означал, что я уже никогда не буду таким здоровым и бодрым, каким был до неё. Мелочи, которые ни на йоту не замедлили бы меня раньше, теперь могут отбросить меня на день или два. Конечно, падение в Темзу в декабре нельзя было назвать пустяком. Тем не менее, было досадно, что Холмс страдал не более чем от лёгкого насморка, в то время как я проснулся на следующее утро с лихорадкой и мучительным кашлем. Вчера вечером, когда мы вернулись домой, Холмс попросил у миссис Хадсон горячего супа и чая для нас обоих. Она спустилась по лестнице и, ни к кому конкретно не обращаясь, воскликнула, что её жильцам нужна доза здравого смысла. На это не было никаких контраргументов. Оставшись одни, мы сняли промокшую одежду, а затем переоделись в ночные рубашки и халаты, прежде чем снова устроиться перед камином. − Я чувствую, что в нашей жизни развивается эта тема, − сухо прокомментировал я. Холмс одарил меня мимолётной улыбкой. Он посмотрел на открытую дверь и понизил голос. − Возможно, всё это часть моего коварного заговора, чтобы снять с вас одежду, − сказал он. Я был удивлён шутливым замечанием, но когда посмотрел в его глаза, там было что-то тёмное, что-то горячее, видимое. Мой язык скользнул по губам, нервная привычка с детства. Но прежде чем я успел ответить, вернулась миссис Хадсон с чаем и супом. К тому времени, как мы закончили трапезу, у меня уже поднялась температура, и я несколько раз кашлянул. Как только мы снова остались одни, Холмс подошёл и опустился на колени перед моим креслом. Он слегка провёл рукой по моей щеке, немного нахмурившись, когда понял, как поднялась моя температура. − Похоже, судьба действительно сговорилась против нас, мой дорогой. Я печально кивнул. − Ох, будь проклята судьба. Мы победим. Но, к сожалению, мы не можем бороться с подобной инфекцией. Я не хочу передавать её вам. − Фу, − сказал он. Затем он наклонился и поцеловал меня в лоб с нежностью, которую мало кто мог бы приписать Шерлоку Холмсу. − Могу я хотя бы посидеть с вами, пока вы не уснёте? − Мне бы очень этого хотелось, − сказал я совершенно искренне. И поэтому я рухнул в свою кровать. Холмс придвинул кресло поближе и устроился на нём. Он взял мою руку обеими руками и нежно сжал её. Так я погрузился в беспокойный, лихорадочный сон.***
На следующее утро я проснулся рано, чувствуя себя немного лучше, но, по крайней мере, к счастью, не хуже. Первое, что я заметил, было то, что кресло теперь был пустым, что, конечно, имело смысл. Я бы не ожидал, что мой друг проведёт там всю ночь. Но подождите... не совсем пустым. Я протянул руку, чтобы взять единственный лист бумаги, на котором было несколько слов, написанных обычным изящным почерком Холмса. К счастью, я уже привык его расшифровывать. Ватсону: Телеграмма от Лестрейда. «Некоторые осложнения с «Делом замороженного викария» ТЧК Вернусь как можно скорее ТЧК Холмс» Моей первой реакцией было разочарование тем, что я должен оставаться здесь, дома, в то время как мой друг отправился на поиски приключений в одиночку. Во-вторых, я беспокоился, что он может оказаться в затруднительном положении без моей помощи. Моей третьей мыслью было, что мне нужен туалет. Я зашаркал прочь, сделал всё необходимое, затем направился в гостиную, а не в спальню. Билли сидел в кресле для клиентов и читал одну из менее респектабельных газет Холмса, но вскочил на ноги, как только я вошёл в комнату. − Доброе утро, сэр! Мистер Холмс велел мне подождать здесь на случай, если вам что-нибудь понадобится. Вам что-нибудь нужно? − Чай, пожалуйста, − более или менее прохрипел я, прежде чем упасть на диван. В комнате царило то ощущение пустоты, которое всегда возникало, когда Холмса не было дома. На спинке дивана лежал тёплый вязаный плед, и, хотя в камине горел хороший огонь, я им накрылся. Очень скоро Билли принёс заказанный чай и тосты, без сомнения, добавленные миссис Хадсон. Я пил и ел, и на самом деле почувствовал себя несколько лучше от еды. Затем, ещё до того, как поднос был убран, я снова заснул.***
− Уотсон? Уотсон? Шепот был горячим и влажным у моего уха, и он вытащил меня из сна. − Холмс, − пробормотал я. Затем, удивив не только Холмса, но и себя, я притянул его к себе для поцелуя. Только тогда мне пришло в голову взглянуть на дверь. К счастью, дверь была закрыта, и я снова его поцеловал. − Я скучал по вам, − сказал я. − Дело довольно скучное, если рядом нет моего Босуэлла, − ответил Холмс. − Как вы себя чувствуете? − Намного лучше, − произнеся эти слова, я понял, что это правда. − Отлично, − сказал Холмс. Затем он натянул плед так, чтобы и ему можно было скользнуть под него, и прижался ко мне. Это было тепло и знакомо, несмотря на то, что всё это было для нас так ново. Я уткнулся носом в его волосы. − К завтрашнему вечеру я буду готов к любым планам, которые у вас могут быть, − поддразнил я его. − Х-м-м... − ответил он, не так радостно, как я ожидал, что было довольно разочаровывающе. Но затем он добавил: − Майкрофт будет в восторге. Вздрогнув, я чуть отстранился. − Майкрофт? Зачем это вашему брату?.. − Затем я вспомнил дату. − Ой. Завтра вечером у него бал. − Действительно. Всё ещё прижимаясь друг к другу, мы оба мрачно обдумывали эту перспективу. Холмс вздохнул. − Хотя я с нетерпением жду встречи с вами в вашем новом вечернем костюме, − заметил он. Я усмехнулся. − Вы меня удивляете. Шерлок Холмс обычно не склонен искать светлую сторону вещей. Он беспомощно пожал плечами. − Теперь, когда я знаю, что вы разделяете мои чувства, жизнь кажется мне гораздо более сносной. − Даже на одном из проклятых собраний вашего брата? Вместо ответа Холмс каким-то образом сумел придвинуться ко мне ещё ближе. И поцеловал меня. В какой-то момент я заснул. Вместо того чтобы сесть в кресло, Холмс растянулся рядом со мной на кровати, всё ещё одетый, сняв только галстук, жилет и ботинки. Мы не целовались и не разговаривали. Вместо этого я снова заснул в его объятиях, и мне приснилось, что мы танцуем на балу. Комната была яркой и красочной, наполненной сверкающими образами, которые очень напоминали представление Щелкунчика, которое мы когда-то видели. В то время мы оба думали, что это было несколько преувеличено, как торт, покрытый слишком большим количеством глазури и слишком большим количеством розовых брызг. Но теперь, когда Холмс прижал меня к себе, и мы двигались по сверкающей комнате в полной гармонии, всё это казалось невероятно сладким сном. И даже во сне я пообещал себе помнить об этом, когда проснусь.