Милая совесть

      1648 год. Франция находится под управлением первого министра кардинала Мазарини, а фронда — на грани восстания против нерадивого правителя. На окрестности Нуази опустилась тёплая ночь, и жители монастыря, уже готовились ко сну. Лишь в келье аббата д'Эрбле горел свет, а ее хозяин медленно прохаживался из угла в угол, то и дело откидывая с лица пряди седеющих волос. — Базен,- устало вздохнув, Арамис подошёл к окну,- Иди на улицу. Наша гостья скоро придёт.       Верный слуга кивнул аббату и сбросил с окна веревочную лестницу, по которой он довольно ловко спустился к стенам монастыря. Постаревшее за двадцать лет лицо бывшего мушкетера выражало спокойствие, но чёрные глаза, с годами не утратившие того хитрого блеска, сейчас то и дело тревожно переводили взгляд с одной стороны в другую. На улице послышался шум, заставивший аббата обернуться. У окна Арамис увидел край давно знакомой деревянной лестницы, которая уже тихо поскрипывала под чьими-то ногами. Через несколько секунд с подоконника в келью сошла госпожа де Лавуа. Не смотря на уже не такую молодую кожу и уставший вид, герцогиня оставалась все также прекрасна, и все также молодо сверкали её синие глаза. В этом они с Арамисом были похожи, ведь оба являлись ярким примером для пословицы: «Глаза—это зеркало души». Если в глазах, как и в душе аббата невозможно было увидеть истинного намерения, то глаза герцогини, словно два синих озера, отражали всё, что творилось в её душе. Так и в этот вечер очи женщины выдавали её настрой. Они словно потухли, и, казалось, даже огни свечей, освещавших келью, не были способны выявить хотя бы малейшую искру в этих озёрах. Это не могло скрыться от Арамиса. Нежно целуя горячо любимую руку герцогини, аббат пристально посмотрел в её глаза, спросив: — Что с вами? — С чего вы взяли, что что-то случилось?..- тихо подала голос женщина, и голос тот в одночасье дрогнул. — О, мадам, об этом не трудно догадаться,- аббат осторожно подвёл герцогиню к креслу, куда и посадил, продолжая придерживать за руку,- За время, на протяжении которого мы занимаемся с вами делами фронды, я думал, что мы...Вновь стали откровенны друг с другом. Но вы можете мне не говорить, если... — Огюст,- не дав аббату договорить, сказала женщина. — Господин герцог...Что с ним?- Арамис изумленно глядел на собеседницу, теперь догадываясь о причине ее столь траурного настроения,- Неужели его... — Три дня назад,- закончила вместо аббата мысль герцогиня.       Неделю назад герцога задержали по подозрению в государственной измене из-за старшего сына, периодически учавствовавшего в восстаниях фронды. Во время одного из подобных "гуляний" господин де Лавуа пытался вывести из толпы отрока, но попал под арест, так как солдаты в это время как раз посыпались со всех сторон, взяв бастующих в кольцо. Сбежать смогли многие, в том числе и Лавуа младший, безуспешно попытавшийся увести с собой и отца. Мазарини, давно невзлюбивший герцога за его правдолюбие, оттягивал казнь лишь из-за ещё больше вспыхнувших восстаний, участники которого скандировали новый лозунг: "Свободу герцогу де Лавуа!". Но терпение кардинала лопнуло, и рано утром, в четыре часа, пока протестующие ещё не успели собраться, герцог был казнён.       Женщина опустила взгляд, до крови закусив губу. По бледному, словно мраморному лицу, которое герцогиня поспешно закрыла ладонями, покатились горькие слезы. Приглушенные вслипы медленно переходили в отчаянные рыдания. Глядя на убитую горем собеседницу, Арамис встал перед ней на одно колено и нежно отнял её руки от лица, принявшись поочередно целовать каждую костяшку, но без задней мысли, лишь пытаясь успокоить. — Мне очень жаль,- прошептал Арамис, поднимая женщину с кресла и заключая в свои крепкие объятия, предварительно встав.       Ничего не ответив, женщина обвила шею аббата обеими руками, продолжив рыдать ему в грудь. Арамис понимал—слов не требовалось, требовалось лишь терпение. Ласково поглаживая бывшую возлюбленную по спине, аббат невовремя вспомнил о том, как когда-то, больше двадцати лет назад также успокаивал её, когда та была ещё совсем юной девушкой, вытирал ей слезы платком и нежно целовал мокрые от этих же слёз щеки. — Вы справитесь,- тихо прошептал аббат,- Вы все осилите...Просто нужно время. Я и граф де Ла Фер к вашим услугам, вы знаете это. Мы поможем всем, чем будет нужно.       Женщина подняла на Арамиса взгляд заплаканных синих глаз, одними губами прошептав: — Спасибо вам...       Плач был слышен ещё долго. Когда же он утих, бывший мушкетер предложил вдове вина. Пара бокалов успокоили женщину, даже заставили её слегка покраснеть. — Как мне быть, Арамис?- хрипло спросила герцогиня, откидываясь на спинку кресла. — Деньги у вас будут в любом случае, насчёт этого не беспокойтесь, - успокаивающе проговорил Арамис, опустошив винный бокал до дна,- А вот насчёт...ребёнка, которого вы ждёте...Через какое время он родится? — Врачи говорят о конце ноября. — Значит, у нас есть...- Арамис задумался, считая,- Примерно восемь месяцев, чтобы все обдумать. К тому же, у вас есть няньки, да и дети, в конце концов. Жозефине уже пятнадцать, а если дорогой Рудольф откажется участвовать в восстаниях, тем самым спасая свою юную голову...- аббат осекся, поджав губы, и продолжил после небольшой паузы,- Вы будете окружены поддержкой и заботой со всех сторон. — Вы так думаете?- женщина подняла на Арамиса взгляд заплаканных глаз. — Я в этом уверен,- сказал мужчина, встретившись с ней взглядом.       Повисло неловкое молчание, благоприятное для обоих. В тишине бывшие любовники думали о своём, но каждый из них невольно вспомнил о временах их молодости, когда впереди была ещё вся жизнь, за главные ценности принимали совсем иные вещи, а первая любовь казалась единственной, вечной. — Арамис...- подала голос герцогиня после длительной паузы,- Вы ведь не для распития вина меня сюда позвали. Когда приедет граф? — Очень скоро, дорогая. Но, право, я не думал, что наш друг опаздывает. Вероятнее всего, что-то случилось в дороге. — Надеюсь, что он в порядке...- женщина поднялась с места и подошла к окну, вглядываясь во тьму.       Бывший мушкетер подошёл к женщине и встал чуть позади, глядя в ту же сторону, что и она. Внезапно он услышал тихий смешок. — Вас что-то насмешило?- мужчина с недоумением посмотрел на женщину, которая ещё несколько мгновений назад безудержно рыдала. — Просто...Переезжая обратно в Париж, я даже не могла подумать, что смогу подпустить вас так близко к себе, довериться вам и...дать себя обнять. — Право, я и не смел на это надеяться,- Арамис тихо вздохнул, и его дыхание приятно коснулось шеи женщины. — Я могу задать вам один вопрос? — Всё, что вам угодно, мадам.       Герцогиня помедлила, а затем спросила едва слышно: — Почему ты сбежал тогда?..       Аббат замер, не ожидав этого вопроса. Чуть помедлив, мужчина хотел ответить, но в ту же секунду услышал под окном голоса, в одном из которых точно узнал своего друга Атоса. Мысленно поблагодарив Бога за помощь, мужчина поравнялся с герцогиней и, взяв её руки в свои, вкрадчиво произнес: — Сейчас не лучшее время. Я обязательно отвечу на ваш вопрос, но позже, хорошо?       Герцогиня молча кивнула, а Арамис, отпустив её руки, принялся ждать Атоса.       Прошло довольно много времени, и об этом разговоре больше не вспоминали. Граф де Ла Фер и аббат д'Эрбле, что были и без того желанными гостями в доме де Лавуа, все чаще появлялись там, проводя много времени с герцогиней и её детьми. В один из последних ноябрьских дней, когда на улице ещё стояло тепло, мужчины вновь гостили в особняке своей подруги. После прекрасного сытного обеда, Атос со старшим сыном герцогини отправился на задний двор, чтобы проверить навыки последнего в фехтовании, а Арамис с герцогиней перешли в гостиную, из окна которого наблюдали за этой импровизированной тренировкой. По привычке встав чуть позади женщины, аббат мягко коснулся кончиками пальцев её ладони, расположенной на внушительных размеров животе. — Арамис...- женщина смущённо отняла свою руку,- Вам не кажется, что последнее время вы стали...Довольно близки ко мне? — О, что вы...- притворно возразил Арамис, тихо рассмеявшись и целуя ладонь герцогини,- Понятия не имею, о чем вы. — Раз так, то ответьте мне,- она повернулась к мужчине, заглянув в его глаза,- Почему вы тогда сбежали?       Арамис хотел соврать, отвертеться, но не смог отвести взгляда от глаз, что когда-то разожгли в его сердце огонь любви, что сейчас смотрели на него так внимательно, словно пронзая все то же сердце, а заодно и душу насквозь. Под этим взглядом соврал бы раньше, но почему-то решил сказать правду сейчас. Тяжело вздохнув, аббат опустил голову, отметив про себя одно: он знал, что рано или поздно им придётся поговорить об этом. Помолчав ещё какое-то время мужчина все же поведал бывшей любовнице о госпоже де Шеврез, о служанке, всей конетели со временем, даже о шляпе: — Шляпу я купил быстро...Вышел на улицу и понял, что все равно успеваю к вам. Я собирался пойти но...- впервые слова давались Арамису с трудом. Казалось, чтобы сказать что-то, он мысленно переступал через себя,- Я...Был и я...Я испугался...Я подумал, что это наша последняя встреча, и не знал, что сказать, не хотел видеть ваши слезы, понял как все это будет сложно...И сбежал...Я тогда был трусом, я признаю это. Но поверьте, я не раз об этом жалел...       От осознания того, что впервые поэт с трудом связывает между собой слова, он почувствовал себя жалким, почувствовал себя ребёнком, оправдывающимся перед родителем. Закончив свой рассказ, мужчина увидел, как теплеют черты лица герцогини. — Это было так давно...- тихо прошептала она,- Я была такой молодой, такой красивой... — Вы и сейчас прекрасны не менее,- в тон ей ответил аббат,- Простите меня, я был молод и опрометчив, ведь позволил себе упустить такую прекрасную женщину. — Я прощаю вас,- ответила герцогиня и мягко провела ладонью по его щеке, после чего взяв аббата за руки,- И я рада услышать от вас правду. — О, Боже...- восхищенно прошептал Арамис, припав губами к ладоням женщины,- Вы — само великодушие!       Послышался скрип, заставивший пару отвлечься друг от друга и повернуться к двери. В комнате показалась белокурая головка дочери герцогини. — Маменька,- смущённо сказала девушка, переводя взгляд с матери на аббата и обратно,- Ваш доктор приехал. А ещё господин граф попросил передать господину аббату, что им пора ехать по неотложному делу. — Какому делу, дитя?- ласково поинтересовался Арамис. — Я не знаю, господин аббат. — Спасибо, милая. Вы можете идти,- по-матерински добро улыбнулась герцогиня, глядя на дочь.       Сделав реверанс, девушка убежала, а Арамис вновь повернулся к герцогине. Не сговариваясь, они молча вышли из гостиной, остановившись в коридоре. — Мне направо, а вам прямо по коридору. Слуги вас проводят, господин аббат,- улыбнулась женщина, подавая мужчине руку. — До встречи, сударыня,- сказал аббат, в сотый раз целуя нежные пальцы.       Попрощавшись, оба отправились в нужные им стороны, но голос, вновь донесшийся до герцогини, заставил её обернуться. — Шарлотта!- Арамис выглянул из-за угла, обращаясь к герцогине. — Да, месье?- ответила женщина, впервые за долгое время смущённо покраснев. — Мы с графом навестим вас завтра? — Завтра? Ну...Хорошо. До завтра,- улыбнулась женщина бывшему мушкетеру. — До завтра, - повторил Арамис, нежно, даже с некоторой лаской взглянув на герцогиню, и направился прочь.