***
В багажнике Лютер расстелил одеяло, закинул несколько бутылок воды и шоколадных батончиков со злаками. За двадцать минут с тех пор как захлопнулась крышка, Клаус не произнёс ни слова, но хватка скрюченных пальцев на предплечье Диего, без сомнений, грозилась остаться новой россыпью синяков. Занудное гудение мотора не могло перекричать порывистое, накатывающее волнами дыхание, и пусть в чернильной пустоте Диего не мог видеть лица напротив, он хорошо представлял, как подрагивают мокрые ресницы и подбородок. Когда колёса подпрыгнули на лежачем полицейском и машина замедлила ход, Клаус пропустил вдох. — Мы ведь?.. — Нет. В доме только крупы и консервы. Лютер заехал в круглосуточный по пути, чтобы купить нам продукты на первое время. Понимающе и жалко хмыкнув, Клаус повернул голову лицом вверх. Звук облизываемых губ сорвался в кашель. — Чем же он так тебе обязан, что без вопросов вывозит в багажнике двух сомнительных личностей? — Сомнительный тут только ты. — Ничего, и ты привыкнешь. Пройдёшь все пять стадий принятия. Раз Клаус решил попытаться отвлечься разговором, стоило ему помочь. В противном случае ещё два с лишним часа проведёт плечом к плечу с вибрирующим клубком нервов. — Мы были на вызове, рядовой случай. Соседи сообщили о ссоре семейной пары этажом выше, и мы поехали проверить всё ли в порядке. — Диего тоже перевернулся и уставился в крышку багажника. — Ничего криминального, ссора с битьём посуды, да и только. Но супруг показался Лютеру подозрительным, поэтому он решил опросить соседей и проинформировать, как действовать, если вдруг градус скандала будет зашкаливать. — И? — Сосед этой парочки, оказался поехавшим, готовящим подрыв в торговом центре, — чуть слышно цокнул сквозь зубы. — Подумал, что мы за ним и рванул одну из самодельных бомб. Хорошо, что мощность была так себе, а над нами всего один этаж. Лютера придавило обломком стены и перебило ногу, но я успел освободить и вытащить его до того, как часть этажа, где он лежал, провалилась дальше. Поэтому он считает, что обязан мне жизнью. — А ты людей каждый день спасаешь, или бывают выходные? — Это моя работа, принцесса. Эй, ты чего? Сейчас, в полной тишине и темноте он с удивлением обнаружил, как острее стал улавливать изменения в дыхании Клауса. — Можешь называть меня как-нибудь иначе? — Он явно скривился и втянул голову в плечи. — Помнится, у тебя в запасе было предостаточно обращений разной степени оскорбительности. — Не понял? — Принцессой меня называют клиенты. — Оу. — Мне пофиг по большому-то счёту, — в голосе тихая улыбка. — Просто подумал, что тебе такая ассоциация не понравится. Ты покраснел сейчас? Точно покраснел. — Ты невыносим. — А ты добровольно заперся со мной в багажнике. К удивлению Диего, бо́льшую часть пути Клаус молчал, но иногда волна паники поднималась с новой силой, он шарил ладонями по крышке над собой, хныкал и как заведённый повторял один и тот же вопрос — долго ли ещё — пока, после очередного приступа, багажник не открылся. Клаус с надрывом втянул душный пыльный воздух гаража и, наступая на Диего, первым выбрался наружу. Оттянул ворот халата, прижался к ближайшей стене. Лютер помог Диего. — По дороге встретил два патруля, никакой слежки или подозрительных машин не было. — Спасибо, мужик, — пожал руку и хлопнул по плечу. — Не вопрос. Вытащил содержимое багажника и передал Диего, а сам нырнул в тень у дальней части гаража, загремел чем-то железным, а следом за пластиковыми щелчками поднялось утробное жужжание будто из самого центра земли. Под потолком мигнула и загорелась лампочка. — Это генератор. Разберёшься, не ядерная физика. Здесь же дрова, — махнул рукой, привлекая внимание Диего и подхватил несколько поленьев. — Снаружи есть ещё. В доме печка. Потребуется время, чтобы он прогрелся. Лютер кивнул на дверь ведущую из гаража и дал знак следовать за собой. Запах дома, возведённого из бруса, защекотал нос. В гостиной, совмещённой с кухонной зоной, он открыл внутренние оконные ставни. Как Лютер и обещал, они успели — над плотной стеной леса только-только начал разливаться бледный зимний рассвет. Скрипнув дверцей печки, закинул в топку дрова. Оборвал лежащий рядом кусок бересты, поджог зажигалкой и так же отправил внутрь. Мгновенно разыгравшийся стрекот огня вновь спрятался за чугунной дверцей. — Здесь не сильно обжито, но вам, думаю, хватит. Один этаж, отдельная спальня и раскладной диван здесь. Ванная за той дверью. Коммуникации подведены, но если какие сбои, есть колодец. В кладовке крупы и консервы, как я тебе говорил. Могу приезжать раз в неделю, привозить свежие продукты. — И сигареты, — вслед за голосом из гаража показался и сам Клаус. Выцепил из рук Диего шуршащий пакет с блоком, рванул упаковку. — В доме не курить. Недовольно зыркнув на хозяина, Клаус стянул с печки зажигалку и вышел на террасу. Диего сбросил остальные вещи на один из двух плетёных стульев. — С тобой можно связаться отсюда? — Нет, связи никакой. Дом на отшибе, одна подъездная дорога. С западной стороны спуск к озеру. В радиусе пятнадцати километров ни одной постройки, — погремел эмалированным чайником, налил воды и поставил на электрическую плитку. Воткнул штекер в розетку. — На следующей неделе привезу одежду. В гардеробе в спальне есть несколько моих футболок и домашних штанов, но этому парню явно будет великовато. — Не знаю, как и отблагодарить тебя. — Не бери в голову, оставайтесь сколько нужно. Диего снял куртку и отправил на тот же плетёный стул. — Да, пока неясно насколько мы задержимся. — Если нужна ещё какая-то помощь… — Конечно, сразу скажу. Спасибо. В комнату вернулся Клаус, а на морозе градус его недовольства, кажется, только подскочил. Резко откинул упавший на глаза завиток. — Спальня там, — Лютер повторно указал направление. — В гардеробе найдёшь вещи… — Осекся, когда увидел обращённый к нему средний палец и молча проводил Клауса взглядом. Достал кружку и сыпанул в неё ложку с горкой растворимого кофе. — Я пока подготовлю дом, проверю тут всё, а вы оба отдохните. Разбужу тебя, как буду уезжать. Спорить Диего не хотелось. Поставив ботинки рядом с диваном, он, конец растянулся в полный рост, похрустел затёкшими позвонками. В голове не укладывалось, что с момента его пробуждения на конспиративной квартире прошло чуть менее суток, но операция Юдоры вышла из-под контроля, превратилась в цирк, а ему самому приходится не то, что сидеть в первом ряду, а активно участвовать в уродливом и безумном действе. Закрыл глаза, поморщился. Не определившись, где ей больше нравится, боль расползлась на оба виска и затылок, запрыгнула на веки и только усиливалась, раззадориваемая треском поленьев. Некоторое время Диего слышал осторожный шорох дверей и сухой скрип от шагов Лютера, пока связь с реальностью не оборвалась. Среди туманных образов появились бдительные домохозяйки, обёрнутые взрывчаткой и рождественскими гирляндами. Они настойчиво стучали в дверь его комнаты в общежитии и обвиняли в краже подарков у детей, пока сам Диего думал, что нужно проверить, как там Клаус. Щелчки горящего дерева всё так же не давали покоя. — Эй, — Лютер коснулся плеча и дал Диего время восстановить в памяти события последних часов, где он находится и что происходит. — Я уезжаю. Ворота за собой закрою, вернусь в субботу. Диего слышал, как громыхнул амбарный замок, а звук мотора затих в свисте поднявшейся за окном метели. Стрелка настенных часов отщёлкнула двадцать третью минуту после полудня, а до следующей отметки добираться не спешила. Он медленно сел. С трудом поднялся. Проверил, осталась ли в чайнике вода и включил плитку. Бесшумно скользя по напольным доскам, дошёл до конца небольшого коридора, где прижатая к стене дома, находилась крошечная спальня. Клаус рухнул на кровать по диагонали, как и был, одетый в халат, пальто и вечные кеды на босую ногу. Диего с чувством выдохнул. Клаус не шевельнулся, ни когда Диего тянул за холодные, мокрые шнурки, до последней чешуйки ткани испачканные грязью городских подворотен, ни когда он стянул обувь с продрогших худых ног. Даже дыхание не изменилось, не споткнулось, продолжало бежать по покрывалу из грубой шерстяной ткани. Как и тогда в камере, на его лице не было покоя. Диего наклонил голову. Клаус у него всегда ассоциировался с безбашенным и заносчивым мальчишкой едва за двадцать, не желающим брать ответственность и живущим ради веселья. Конечно, Диего знал, что им обоим под тридцать, но только сейчас он задумался о самой цифре. О годах, пропитанных наркотиками и тревогой, залёгшей на напряжённом лбу, в мимических морщинках у глаз, в изломе губ. Свист чайника, как тумблер, переключил внимание на себя. Диего оттолкнулся от косяка, прикрыл дверь в спальню и вернулся к дивану с чашкой растворимого кофе. В ящике небольшого комода нашёл ручку и потрёпанный блокнот с доброй половиной выдранных листов, но на оставшихся не появилось ни одной новой записи. Сидя за две сотни километров от участка, было бессмысленно даже прикидывать кто гипотетически мог скрысить и слить секретную информацию. Сам он знал лишь то, что в квартиру ворвались четверо наёмников, до этого убившие Эллиота, а рассказы Клауса не фантазии или желание привлечь внимание. Подкинул поленьев в топку, одним глотком допил холодный кофе и сел. Завалился на спинку дивана. Что дальше? Теперь, когда картелю известно о доносчике и с большой вероятностью обо всём, что было зафиксировано в протоколе допроса, они сменят упомянутые адреса, оборвут нити и найдут способ не привлекать к себе внимания. Все операции и слежки, которые Пэтч даже не начала планировать, уже не имеют смысла. Преимущество утрачено, а риски многократно возросли. Прикрыв глаза на несколько секунд, Диего проснулся от стука — кто-то дёргал неподдающуюся дверную ручку. — Эй? — Прости, — шёпот хриплый, сонный. — Я покурить. Смазанный день давно перетёк в вечер и балансировал в шаге от полуночи. Свет огня, исходящий из-за стеклянной дверки печи, выхватывал из тени съёжившуюся фигуру. Клаус снова влез в кеды, а незавязанные шнурки тянулись следом. Поверх пальто он завернулся в плед, которым была застелена кровать. Неудобно зажатая между пальцами пачка так и грозилась выпасть. Снова потянул за ручку и выругался. — Погоди, — зевок одержал победу и скрутил челюсть Диего. Он поднялся, поднырнул под руку, выглядывающую из-под слоёв одежды, и повернул защёлку. — Путь свободен. Клаус кивнул, не изменившись в лице, и вышел на улицу. Через неплотно прикрытую дверь потянуло морозным сквозняком. Диего обулся, накинул куртку и уже на террасе облокотился на поручень рядом. — Ты как? Базовая математика и проведённое с Клаусом время, позволили прикинуть, что до основного действа осталось не так уж долго. Он выдохнул дым, открыл глаза. Заговорил тихо и в нос. — У тебя чуйка доебываться до людей, когда они хотят минуту покоя? — Особенно в такие моменты, — сцепил пальцы в замок. — Так что? — Можешь спать спокойно. Верёвка пока не нужна. На автопилоте Диего мазнул взглядом по запястьям — он не мог рассмотреть, но, скорее всего, на коже остались синяки от слишком туго затянутого пояса халата. Клаус фыркнул и прокашлялся. — Ты вёл себя удивительно собранно для первого раза. Даже по роже мне не съездил, — стряхнул пепел. — И… спасибо, что вытащил меня оттуда — Это моя работа. — Точно. Снимать котят с деревьев и нянчить торчков в Рождество — за этим шёл в академию? Папка, должно быть, сияет от гордости. — Отец уже двадцать с лишним лет в могиле, но даже будь иначе, заставить его гордиться было бы нереально. — Хм, — качнул головой, задумавшись о чём-то своём. — Прости. Ты рисковал жизнью, а мы не смогли защитить тебя. И теперь картель в курсе всего. Опять совершенно иррациональное чувство вины там, где его быть не должно. Дерьмо случается постоянно, и в рамках ситуации Диего действовал правильно и разумно. — Если всё бессмысленно, зачем ты привёз меня сюда? — Потому что всё стало чуточку серьёзнее. У картеля люди в полиции, а ты уже не просто стукач, а жертва покушения на убийство. Обернулся на кивок Клауса. Тот вытащил из пачки новую сигарету, пару раз впустую щёлкнул зажигалкой, истерично встряхнул её и, наконец, прикурил. Красноватый отсвет прыгнул тенью по впалым щекам и резкие черты уставшего профиля снова погрузились в темноту. Диего оставил его одного.***
— Завтракать будешь? — Диего постучал костяшками о косяк и повторил свой вопрос, но из ванны доносился лишь монотонный стук воды о заслонку душевой кабины. — Клаус? Незапертая дверь поддалась с первой попытки и Диего окутал пар. Клаус сидел на полу, обхватив себя руками и прижавшись затылком к пластиковой стенке кабины. Видимо, на фоне подбирающейся ломки страх замкнутых пространств сильно терял в пунктах. Капли били по лицу, закрытым глазам и плечам, превращали безразмерную футболку Лютера во вторую кожу. — Хреновая идея, — Диего выключил воду, вытащил полотенце из ящика под раковиной и положил Клаусу на колени. — Мне холодно. — Переживёшь. — Вот именно. — В голосе скачок напряжения. — Включи воду. Усевшись на пол рядом, Диего всмотрелся в разгорячённый румянец и капли на лице. Раньше он даже не задумываясь списал бы всё на горячий душ — что может быть логичнее. Но Клаус плакал. Не от боли, скручивающей мышцы, а как тогда из-за вафель. После похорон Юдора настаивала, что ему нужно было проговорить свою боль и выпустить пар. К знатокам и тем более целителям человеческих душ Диего себя не приписывал, но знал наверняка, что ярость крепче всего, когда замешивается на боли. Остальное дело техники — найти слабое место и ткнуть палкой. С Клаусом это было просто. — Что, вспоминаешь о нём, только когда трезветь начинаешь? — Наблюдая, как грудь Клауса замирает на вдохе, он отмахнулся о скребущего чувства под рёбрами и откинулся на ящик под раковиной позади себя. — Заткнись, — неясно злится он или умоляет. — А что, неправда? — Иди на хуй. — Тенденция налицо — тебя только в отходняк и колдобит. Или это срабатывают вьетнамские флешбеки на первое свидание — с блевотой, говном и катанием по полу? Пальцы скрипнули по пластиковому дну, Клаус стиснул зубы. Диего сбился и подумал, что тот его ударит, но Клаус вжал лицо в полотенце на коленях. Нелепый, раскачивающийся из стороны в сторону комок и только беззвучный надрывный вой в себя. Вероятность даже просто попасть в мишень была крайне мала, но Диего умудрился ударить в самое яблочко. Девид никогда не уточнял, где и как встретил Клауса. — Эй, — он подался вперёд и сжал пальцы не плече, получив ожидаемую отмашку. Клаус дёрнулся, швырнул полотенце, но Диего успел перехватить его за запястья и рвануть на себя. Сжал в кольце рук, так крепко, чтобы Клаус мог только дышать. Он всхлипнул и ударил Диего лбом по плечу. — Не трогай меня. Отвали! Ненавижу, ненавижу тебя! — Тш, хорошо. Спокойно… Тебе ведь не с кем было поговорить о его смерти? — Я не хочу… — Хочешь. — Нет. Это слишком… Клаус пытался вырваться, но Диего не отступал, пока тот не обмяк в руках и уткнулся лицом в шею. — Знаю. И я не самый желанный слушатель, но попробуй. Расскажи, как вы познакомились. Рвано выдохнул, клацнул зубами. Диего не смел его торопить. — Он был в патруле на Мейтлайнд. Подменял кого-то. — Заговорил тихо и неожиданно. Конечно же сжал пальцы на футболке Диего. — Там клуб, вечеринка была. Я не рассчитал дозу, перебрал, а парень, который хотел меня трахнуть, очевидно, не сильно этому обрадовался. Дейв заметил, как тот мне почки отбивал в переулке за мусорным баком и спугнул. Парень сбежал, а я нет. Как лежал в луже, так и остался. Клаус постоянно прерывался и Диего гадал, сколько раз он уже прогонял в памяти тот день. — Дейв мог отвезти меня в госпиталь, а после оформить за незаконное хранение, но… Не знаю, почему он отвёз меня к себе. Зачем выхаживал, проходил, через это дерьмо, пока я не протрезвел. Сказал, я как-то по-идиотски пошутил и вырубился, а он понял, что должен мне помочь. А потом, что не может отпустить. Придурок. — Появившаяся в голосе улыбка треснула. — Единственный, кто во всём грёбаном мире, поверил в меня... И куда это его привело? Диего ослабил хватку, но Клаус не сдвинулся с места. В каждом приступе кашля узкая грудная клетка билась о его собственную, а Клаус отрывисто всхлипывал, давился горем, воспоминаниями, и не мог остановить слёзы. Моменты, которые Диего отказывался видеть прежде, стало невозможно отрицать. Вопросов к Клаусу появлялось всё больше, но сомневаться в его чувствах к покойному лучшему другу, Диего стало сложнее.