The road within

Метель затихала и возвращалась с новыми силами. Свистела, ударяясь о стены дома, дребезжала стёклами в оконных рамах и коварно играла c сознанием, заставляя поверить, что за порогом нет ничего, кроме пелены, сотканной из ветра и снега. Диего не спал нормально уже трое суток и бороться с дремотой, как и с острым ощущением ловушки, было всё труднее. Поморщился от усталости, холодком пробежавшей по спине, и погладил ладонью пол, цепляясь за шершавую доску как за последнюю песчинку спокойствия. Мрачно вздохнул и поднял глаза на Клауса. Он уже понял, что боль скручивала наркомана в два узла — просто болезненный и невыносимый — и плела свой уродливый ковёр без перерывов и отдыха, но сейчас судороги отступили, Клаус выбился из сил и перестал царапать пол обкусанными ногтями. Короткое затишье после последней волны. Диего нахмурился — уж слишком тихо. Ни протяжных стонов, срывающихся во всхлипы, ни нытья и проклятий в адрес няньки. Потёр слипающиеся глаза и присмотрелся внимательнее, пытаясь навести резкость у замыленной картинки, уловить подъём груди, хотя бы какое-то движение, вздох, шорох. — Клаус? Кажется, шевельнулся кадык, но вдруг обман зрения? Если верить Клаусу, то он «не первый год замужем» и ломка — это неприятно, но не смертельно, но Диего куда чаще слышал истории про торчков выходящих в окно или срывающихся на новую дозу, чем про самостоятельно справляющихся с абстинентным синдромом. А ещё про тех, чей организм физически не выдерживал нагрузки и отказа от веществ. Диего отлип от стены и на коленях подполз ближе. Под серой кожей пульс нитевидный и неравномерный едва касался подушечек пальцев, а сам Клаус походил на мраморное изваяние, каждая мышца которого была запечатлена в высшем пике напряжения. Он провалился не в сон, а всего лишь тревожное забытье от истощения, и Диего мог подумать, что Клауса начинает попускать, если бы не знал, что это состояние будет длиться в лучшем случае неделю. Диего уже отсчитывал мучительно долгие десятки часов до приезда Лютера и не мог упустить возможность прикрыть глаза хотя бы на пару минут, но до того, как Диего успел вернуться на место под дверью, на его запястье сомкнулись ледяные пальцы. Жажда новой дозы плескалась в тёмных пустых глазах Клауса, зудела в тонком узоре вен. Диего не успел отпрянуть и пальцы перепрыгнули на воротник футболки. Клаус приподнялся и мокрым лбом прижался к его щеке. — Пожалуйста… — Хрип из самого горла. — Я всё сделаю. Диего молчал, но ответ был предельно понятен. — Блядь, я больше не могу. — Клаус отстранился, сжал пальцы на своём левом предплечье и скрутил кожу. Царапнул по синякам. — Не могу. Не хочу. — Сорвался на крик, ударил уже стёсанными костяшками пальцев об пол и сразу же взмолился шёпотом. — Дай мне хоть что-нибудь, чтобы вырубиться. — Ей-богу, Клаус, не уймёшься и я привяжу тебя к кровати. Но тот не слушал и Диего подался вперёд, напрочь забыв о силе, которая сдавленной пружиной пряталась в человеке, ещё минуту назад лежавшем на полу безжизненной куклой. Он почти одёрнул Клауса, когда зубы впились в руку и, воспользовавшись коротким замешательством, Клаус отшатнулся, извернулся ловко, будто боль не мучила его вовсе, и босой пяткой лягнул Диего в солнечное сплетение. Непреднамеренно, но от всей души. Лёгкие разорвались парализующей болью, в глазах потемнело, а время встало на паузу. Преодолевая себя, Диего опёрся на руки и наклонился вперёд, пытаясь не потерять сознание. Согнулся, разогнулся, согнулся ещё раз и застонал, когда, наконец, смог вдохнуть. Сморгнул влажную пелену с глаз и упёрся взглядом в закрытую дверь. Клауса в комнате не было. Не в силах ругнуться вслух, он выматерился про себя и поднялся. Ручка двери не поддалась вовсе не из-за мелкой дрожью трясущихся рук, а потому что нарик оказался достаточно сообразительным, чтобы закрыть защёлку снаружи. Диего отступил на шаг и помассировал грудь в месте удара, сделал несколько коротких вдохов и выдохов. Собрался и ударил ногой в дверь рядом с замком, прикладывая всю силу. Со вторым рывком преграда поддалась и путь наружу был свободен, но вместо тягучей тишины дома Диего услышал свистящее завывание ветра и удары входной двери по косяку. — Вот дерьмище. Захватив полушубок Лютера, в котором он выходил на улицу подышать, Диего бросился за порог и метель мелким стеклом ударила по лицу. На расстоянии пары метров всё терялось в снежной буре и только следы в высоких сугробах подтверждали дурное предчувствие. Вели они не в сторону подъездной дороги, а петляя уходили за дом, под горку. Мысленно кляня себя за то, что сразу не привязал Клауса к кровати или не приковал к батарее, Диего нырнул в снег, но уже через несколько шагов сильно потерял в скорости. Идти было сложно. Он цеплялся за деревья и голые ветки кустов, пытаясь рассмотреть в белом шуме смутный тощий силуэт. Звал Клауса по имени, но, едва срываясь с губ, звук пропадал, заглушаемый ветром. Диего замер — зигзагообразный след обрывался и по крутому холму скатывался в сторону озера. — Нет, нет, нет… Сев в снег он соскользнул вниз, к самому краю берега, где тонкий разломанный лёд зиял чернотой воды. Клаус, полностью мокрый, лежал здесь же на берегу. Дышал шумно, часто, пальцами зарывался в снег. Не иначе как упал в воду и сил хватило только на то, чтобы выбраться. — Если не откинешься, знай, что придушу тебя собственными руками, — рванул его за плечи и поднял на ноги, на этот раз не встретив никакого сопротивления. Стащил мокрую, начинающую дубеть от холода футболку и надел полушубок. Усадил себе на спину, велев держаться крепче. Уверенности в том, что Клаус хотя бы смутно понимает происходящее, не было, как и других вариантов подняться к дому. Времени тоже было немного, а метель не думала ослабевать. Каждый шаг давался с неимоверным усилием и больше всего Диего боялся, что слабое дыхание в районе затылка оборвётся. — Держись там. Не отключайся. Скоро будем на месте. Любые травмы или даже огнестрельное ранение на одном из ограблений — пустяки. Диего никогда не было страшно за себя, как за других. За Лютера, Юдору и Девида. И вот сейчас за ходячее бедствие на собственной спине, весившее, кажется, меньше, чем полушубок, в который был завёрнут. Ввалившись в дом, он захлопнул дверь и поставил Клауса на ноги, только для того, чтобы в следующий момент усадить перед печкой. Диего притащил несколько полотенец, растёр его и переодел в сухое. Убедился, что он не обморозился и выдохнул, только закинув в топку новую партию поленьев. Клаус не произнёс ни слова, а немигающий взгляд в пол говорил лишь о том, что организм, сбитый с толку внезапным приключением и выбросом адреналина, возвращается в прежнее состояние. Обхватив себя трясущимися руками, Клаус сжался. Под нарастающий вой, Диего наполнил водой и поставил на плитку очередной чайник. Удивительно, но через три дня после купания на озере, состояние Клауса начало улучшаться. Рвота прекратилась, температура спала, а проклятия и крики о боли почти сошли на нет, поэтому Диего сделал вывод, что критическая точка пройдена хотя бы в отношении физического состояния и он не умрёт от остановки сердца. Борьба же с психологическими последствиями отказа казалась ему чуть менее страшной, но Диего быстро понял, как заблуждался. На вспышки агрессии не было ни сил, ни желания и, вместо того чтобы лягаться, кусаться и бросать в Диего всем, что попадается под руку, Клаус полностью игнорировал его существование. Казалось, что и стену напротив, в которую он таращился потухшим апатичным взглядом много часов подряд, Клаус тоже не видел. Он отказывался от еды и воды, почти не спал, а каждая попытка Диего добиться хотя бы какой-то реакции, напарывалась на жуткое безразличие. — Может, стоило привезти Ваню? — Лютер положил на стол небольшую стопку газет и журналов за прошедшую неделю и опустился на кресло напротив Диего. Кивнул в сторону дальней комнаты. — Она точно знает, как облегчить это состояние. — Не хочу её втягивать, — отнял руки от лица и почесал щетину на подбородке. — Сам неплохо справляется. — Ты не сильно в этом шаришь, друг. — А ты сильно? — Диего не злился, но слушать нравоучения не собирался и слишком устал, чтобы следить за своим тоном. — Прости. Я правда не хочу, чтобы она имела хотя бы какое-то отношение к происходящему, помимо того, что она сестра копа, поселившегося на первых полосах. Подтянув к себе одну из газетёнок, он сжал челюсть. На странице, над его и Девида фотографиями, заголовок задавался вопросами о том, сколько ещё грязных копов сидит в рядах полиции Торонто и как город может спать спокойно, когда его защитники якшаются с организованной преступностью. — Что дальше? — Не знаю. Срываясь в этот дом на озере, он в первую очередь думал о том, как обеспечить безопасность информатора и дать Клаусу возможность слезть с наркоты в условиях, где в дверь не ломятся наёмники. А круглосуточный надзор не оставлял сил на планирование. Так что он правда не знал, что дальше. — Нужно связаться с Юдорой. — Рисково. Судя по этим статьям, её отстранили от дела и прессуют по всем фронтам. Сам понимаешь. — Потому что мы встречались? — Ага. А ещё она дружила с Дейвом, — дважды стукнул ботинком по ножке стола. — Херня, а не ситуация. — Спасибо, кэп. И это мягко сказано. Вернуться и оправдаться Диего не мог, ведь единственный свидетель его непричастности к картелю сам напрямую связан с дилерами. К тому же не было сомнений, что стоит только обозначить своё местоположение и они с Клаусом не жильцы. — Мне понадобится оружие. Сможешь привезти? — Ещё что-нибудь? — Аптечку первой помощи. Бинты, жгут, хирургические иглы. Лютер кивнул почти сразу. — И привези, пожалуйста, пива. — Хорошо, дружище, — засмеялся и откинулся на спинку. — Заказ принят.

***

Диего подскакивал на месте каждый раз, когда слышал звук открывающейся двери и продолжал параноить, несмотря на то, что Клаус был уже достаточно в своём уме и не бросился бы наутёк, через сугробы, подпирающие стены дома. Он просто выходил курить. Убрал бритву в футляр и устроил на верхней полке в шкафу, за полотенцами и рюкзаком, в котором лежали пистолеты, патроны и медикаменты, что неделей раньше привёз Лютер. Бессмысленно прятать все опасные предметы в доме, да и не было похоже, что Клаус собирался покончить с собой, но все острые лезвия Диего предпочитал держать от греха подальше. Он даже наблюдал за Клаусом, когда тот брился, чем, несомненно, действовал на нервы. Теперь уже торчок-в-завязке был на удивление спокоен и даже не шелохнулся, когда Диего, вернувшись в зал, достал из холодильника бутылку пива. С ногами забравшись на кресло, Клаус продолжал рисовать на странице дневника. В левом верхнем углу убористым мелким почерком была сделана короткая запись — даты и всего несколько слов, а рядом, на четверть листа развернулось изображение печки. Настолько реалистично, насколько может быть пойманное за хвост мгновение, выведенное шариковой ручкой на линованной серой бумаге. Объёмные ножки, дверца, он даже ни одного болта не упустил. Будь у Клауса цвет, о рисунок можно было бы обжечься. Диего придвинул ближе второе кресло, сел и вытянул ноги. Вспомнил, как Девид хотел, чтобы Клаус продолжил учёбу в Художественном. Он говорил об этом раз или два, точно не больше, но отчего-то эти слова отпечатались на подкорке и всплыли именно сейчас. Губы сжались в усмешке. Диего сделал глоток, когда заметил, что Клаус не рисует — закусил щеку, а кончик ручки замер на бумаге. Он проследил за взглядом парня и чертыхнулся — в майке было отлично видно набитую на бицепсе Деву Марию. — Девид рассказывал, как мы их сделали? Клаус заторможенно перевёл взгляд на дверцу топки, за которой отплясывал огонь. — Нас приняли в академию и мы решили отметить. Не на широкую ногу, но так, чтобы… душевно. — Покрутил бутылку в руках. — Накурились и, кажется, ему пришла в голову сделать одинаковые татуировки, как символ того, что мы братья не по крови, но по жизни. Пришли в салон и попросили набить то, о чём не пожалеем проспавшись. — Не сдержал смешка, смочил горло пивом. — Ну а как можно быть недовольным такой татуировкой? И красиво, и вроде как она... присматривала за нами. Клаус по-прежнему молчал. Воцарившаяся тишина, как зудящий комариный укус, сводила с ума и умоляла оборвать себя. — Раньше ты не кололся, — произнёс сухо, глядя на высовывающиеся из-под пледа худые руки. Под прозрачной, как папиросная бумага, кожей всё ещё виднелись синяки. — Для уколов есть множество других вен. — Но синяков нигде больше нет. — Что? — Слушай, это не повод для гордости, но мне пришлось буквально тебе жопу мыть и других следов от уколов нет. Получается, раньше ты только нюхал, глотал, курил и как там можно употреблять. Но не кололся. Клаус пожевал губу. Провёл ручкой несколько раз вверх-вниз, по сгибу дневника. — Бен устроил бы взбучку и выгнал меня. — Это у тебя в трудовом договоре прописано, что ли — никаких наркотиков внутривенно? — Товар должен быть без изъянов, — безразлично пожал плечами. — Но он не хотел, чтобы я… Я сам не хотел. Боялся, что так выйдет из-под контроля. Диего хмыкнул про себя. Контроль явно не был сильной стороной нарика. — Значит, на работу возвращаться не планируешь? — Я вообще ничего не планирую, — добавил несколько штрихов к рисунку. — И нет, я не хочу умереть, если ты подбираешься к этому вопросу. Но мне плевать, буду ли я жить. Впрочем, у Диего с контролем тоже было так себе. Особенно во всём, что касалось разговоров с Клаусом. — А что за история с дневником? Бен сказал, он как-то тебе помогает. Диего и думать забыл про записную книжку в обтрёпанном переплёте и она пролежала во внутреннем кармане пальто Клауса до недавнего времени. — Помогает не забыть, — дёрнул подбородком и, заметив вопросительно вскинутые брови Диего, улыбнулся. — Вот ты после пьянки не помнишь, что было ночью накануне, а наркота… отжирает память случайными кусками. Лютый рандом. — Стоп, если у тебя память шалит, как ты можешь быть уверен в своих показаниях? Во всём, что рассказал Юдоре? — У меня есть пробелы, но, я не выдумываю новые воспоминания. Сюда я записываю то, что должен помнить. — Клаус помолчал. — И то, что не хочу забыть. — Например? — Сколько раз я срывался. Сколько было передозов. Когда Дейв возил меня на побережье, штормило и он одел меня в свой свитер. Помнишь, такой бежевый, растянутый и с катышками? Такой тёплый... — Прикрыл глаза. — В ванной у него был гель для душа с запахом бергамота. А как-то мне стало плохо, когда я за очередным сериалом на Нетфликс, умял банку арахисовой пасты, и Дейв взял отгул, чтобы присмотреть за мной. — Почему ты не завязал ради Дейва? Клауса вырвало из иллюзии воспоминаний, шваркнуло о болезненную реальность и, похоже, только тон, которым был задан вопрос, уберёг Диего от грубости в ответ. — Это так не работает. — Но ты же бросал и трезвяком жил с ним месяцами. Что заставляло тебя срываться? — Я не мог иначе. — Просто я хочу понять. — Поставил бутылку на пол рядом. — Вы же были счастливы. Вроде как. В этом сложно было признаться даже самому себе, не то, что сказать вслух и перед Клаусом. Диего по-прежнему презирал его за пагубную зависимость и ничто не могло бы в его глазах оправдать такое отношение к жизни и к окружающим его людям, но последние недели заставили его задуматься и попытаться взглянуть на ситуацию с другого угла. — Дело не в Девиде, я просто не могу иначе. Это… — Переливающийся отчаянием голос надорвался. Сжал ручку в дрогнувшем кулаке, затем резко вложил её между страниц, захлопнул дневник. — Это сильнее меня. И это не просто наркотик — это счастье. Я чувствую его каждой косточкой, как оно бежит по мне волной, раскатывается теплом, щекочет, выжигает пустоту. Жизнь опять становится прекрасной… — Сжал виски основаниями ладоней. — Конечно, она не становилась такой на самом деле, но наркота заставляла думать иначе. Дейв не мог вытащить меня из этой ямы. Я соскальзывал раз за разом и просил, я умолял оставить меня, но он… — Так всё дело исключительно в кайфе? — Нет! — Клаус вскинулся, облизнул губы. Кивнул, после короткой паузы. — Да, но… Это не то… — Ага, это не то, это другое. Ты же единственный наркоман-нитакусик. — А что ты хотел услышать? Охренительно важную причину, которая успокоила бы тебя как-то? Нет её. — Если минуту назад Клаус готов был делиться своими переживаниями, сейчас он вновь захлопнулся и ощетинился. — Раз тебе проще жить с мыслью, что доза для меня была важнее Девида, так давай не будем усложнять. — То есть, получается, вы живёте вместе… не знаю, гуляете в парке, готовите ужин, трахаетесь, а утром ты просто просыпаешься с мыслью «не позавтракать ли мне дозой кокаина вместо яичницы»? Клаус разочарованно поджал губы. Зарылся пятернёй в волосы, убирая кудри со лба. — Знаешь, я постоянно забываю, какой ты мудак. — Так запиши в дневничок. Клаус не ответил. Заложив дневник под мышку и сжав плед на груди, поднялся и ушёл в свою комнату. Диего ожидал услышать громкий хлопок об косяк, но дверь закрылась беззвучно. «Совсем никакого контроля» в очередной раз подумал Диего то ли про себя, то ли про Клауса, и поднял бутылку с остатками пива.