The road within

Так часто бывало в детстве. Уютная темнота под веками не позволяла открыть глаза, тепло одеяла придавливало к мягкому матрасу, а Диего цеплялся за ускользающий мираж сновидения, хотя в родительской комнате уже прозвенел будильник. Сейчас приоткроется дверь, а мамин голос, мягко, но не оставляя шанса на возражение, велит вставать и собираться в школу. Воспоминание пошло рябью, а вместо нежного голоса Грейс, реальность обозначилась тянущей болью. Сбивчивые сигналы по всему телу отказывались синхронизироваться с не проснувшимся мозгом, а причинно-следственные связи не дружили со рваными картинками в памяти. — Как ты? — Отвратительно. — От парня с дырочкой в правом боку, другого ответа я и не ожидала. — Голос приблизился и раздался скрип стула. Юдора села рядом с кроватью. — Тебе чертовски повезло, Харгривз. Темнота не бросала попытки соблазнить Диего покоем и сновидениями, но он упрямо сопротивлялся. — Обязательно сделаю поправку в своём словаре, что звание везунчика раздают за пару пойманных пуль. — Жаль тебе чувство юмора не отстрелило. — Должно быть, она закатила глаза. — Ранение в боку сквозное и, не знаю каким чудом, но опасных повреждений нет. С ногой дела обстоят не так радужно, хромать пару месяцев будешь точно. Но ты жив, засранец. — Подумать только. Клаус знал, что делать. — Вообще-то, он ни черта не знал. Говорит, вспомнил какой-то сериал и с горем пополам наложил повязки. Она засмеялась, стул снова тихо скрипнул, а Диего наконец открыл глаза. Над головой непривычно яркий белый потолок, вместо деревянных досок, а на смену щелчкам жрущей поленья печи, через открытую форточку пробирался шум города, приправленный выхлопными газами. Юдора действительно сидела рядом на потёртом и видавшем виды стуле. Домашняя футболка заправлена в джинсы, волосы собраны в небрежный хвост, а уставшие глаза подведены непривычно густо. — Как они нашли нас? Провела языком по зубам и поджала губы. Подалась вперёд и накрыла руку Диего своей, сухой и шершавой от морозов. — Диего, мне очень жаль. Лютер… — Нет, — одёрнул руку и привстал на локте. Ранение напомнило о себе, уголки рта скривились. — Нет. Только не говори, что… — Он им ничего не сказал, — видимо, взгляд Диего был настолько тяжёлый, что она отвернулась и почесала кончик носа. Продолжила уже тише, сцепив пальцы в замок на колене. — Его пытали. А ты знаешь, наш Лютер крепкий парень, его просто так не взять и… Судмедэксперт сейчас определяет, как долго это продолжалось. Но умер он от пули в голову. — Губы сжались в тонкую линию. — Когда ублюдки нашли, что искали — ваш адрес — Лютер был им больше не нужен. Диего уставился на узорчатый сине-белый пододеяльник. Плечи поникли. Он не знал никого честнее и преданнее этого парня. И теперь Лютера тоже нет. Что может быть хуже, чем потерять коллегу и друга? Определённо — быть виновным в его смерти. Пусть косвенно, но, всё же. Он обратился за помощью к Лютеру, а треклятый картель вышел на его след. Как? Нашли угнанную машину недалеко от дома? Следили за всеми его ближайшими друзьями? Или мерзкую крысу натолкнула на мысль какая-нибудь из архивных фотографий в участке? Неважно, итог уже не переиграть. Диего должен был справиться сам, знал ведь, что это слишком рискованно. — Ты выполнял свою работу и поступил правильно. А наши друзья сознательно выбрали работу в полиции, зная, что любой день может стать последним. Усмехнулся и потёр лицо. Под давящей в грудь тяжестью откинулся обратно на подушку. — А что с этой квартирой? Думаешь, здесь нас не найдут? — Точно не сегодня, — обернулась на тумбу у стены, где лежал светловолосый парик и меховой полушубок. — За мной следили от участка до дома. Но я заранее позвала в гости подругу, заказала ей китайской еды и оставила создавать видимость моего присутствия, а сама в нехитрой маскировке ушла у них из-под носа. Для страховки ещё раз переоделась в туалете забегаловки. Вот и обоснование слишком яркого макияжа, выбивающегося из привычного образа Юдоры. — Уверена? — Но я не смогу приезжать постоянно. — Качнулась. — Квартира по пути ко мне домой, так что буду без подозрений бывать на этой улице каждый день. Если нужно будет что-то обсудить лично, поставь на окно… — Оглянулась и указала взглядом на горшок с полуметровым деревцем с плотными зелёными листьями. — Поставь на окно цветок. — Будто есть что обсуждать. Что бы мы ни делали, они на шаг впереди. — Откуда взялось громкое «мы», Харгривз? Пока вы дышали свежим воздухом на озёрах, я с ребятами из отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков продолжала работать. — Серьёзно? Сотрудничаешь с кем-то? Даже сейчас? — Господи, кончай параноить. — Голос изменился. Похоже, мягкость, положенная ему, как потерпевшему, исчерпала свой лимит. — Нельзя подозревать каждого первого. — Что если… — Прочистил горло. — Тебе может грозить опасность. — Я хорошо понимаю во что мы ввязались. Заднюю включать поздно и даже если откажемся от дела, нас всё равно приберут. Так, на всякий случай. Вопрос времени. Поэтому как только встанешь на ноги, мы будем жопы рвать, чтобы закрыть этих тварей. — Значит у вас что-то есть? — Немного. Я привезла файл с последними наработками, а детально введу тебя в курс дела, когда смогу без зазрения совести прописывать оплеухи в ответ на идиотские вопросы. Иногда задавался вопросом, почему их с Пэтч блестящая командная работа сложилась только на профессиональном поприще. Что они упустили? Может быть, сдались слишком просто, а стоило бы побороться за отношения? Мотнул головой — вся эта романтическая и полуриторическая чепуха стопроцентно была результатом пережитого стресса, ранения и обезболивающих препаратов. Да и вообще всего происходящего в последние месяцы. — Так что это за место? — Эта квартира досталась девушке Вани от бывшего супруга в качестве алиментов, — Юдора забрала за ухо выбившуюся тонкую прядь и подняла глаза к потолку, в уме проверяя правильность озвученной цепочки. — Вани? Моей Вани? Зачем ты её втянула? — Никто никого не втягивал. — Процедила, возвращая подскочившего Харгривза в горизонтальное положение. Было заметно, она старается изо всех сил, чтобы не дошло до рукоприкладства. — Когда Клаус позвонил и сказал, что ты ранен, ой, вот не надо глаза пучить, он был осторожен и вообще ничего лишнего не сказал… Когда он позвонил, единственный человек с мед образованием, к которому я могла обратиться, была Ваня. — Она медсестра в психушке и… — Зато Сисси — хирург, — Юдора проигнорировала очередной порыв вставить своё мнение. — Они вместе забрали вас из той глуши и привезли тебя сюда, так как найденная мной квартира была скорее всего скомпрометирована. В любом случае, надолго вы здесь не останетесь, нужно будет постоянно переезжать. — Много людей в курсе. Слишком опасно. Для них самих в первую очередь. — Может сразу разобьём штаб в твоей пещере, герой-одиночка? — Не стыдно глумиться над избежавшим смерти? Хотя зачем спрашиваю. — примирительно выставил ладонь. — Могу файл посмотреть? — Только когда поспишь. — Поднявшись, Юдора задёрнула штору на окне. — Ты мне нужен на этом деле, Харгривз, так что будь добр, никаких дополнительных отверстий на шкуре. Я пробуду здесь несколько часов, сменю тебе повязку и уеду. — Спорить бесполезно? — Спорить будешь с Клаусом. — Это ещё более сомнительно, — глухо причмокнул и вздохнул. — Он в порядке? — Да. Спит в соседней комнате. Еле выставила. Сидел как бездомный щенок под твоей кроватью. — Глумление над ранеными и издевательство над щенками — ты страшная женщина Пэтч. — Рискнёшь зачитать мне права? — Не в этой жизни. Хмыкнув, Юдора подхватила книгу, которую читала, пока Диего был без сознания, и устроилась на обитом светло-зелёной тканью кресле. Щёлкнул выключатель, настольная лампа окрасила сумрак в тёплый жёлтый. Мысли Диего вернулись к Лютеру, но прежде чем под рёбрами заворочалось чувство вины, его одолел сон. Как и было обещано, Юдора разбудила его через несколько часов, требовательным хлопком по плечу и даже не подумала извиняться. Клаус стоял рядом — то и дело оттягивая зажатую между пальцами нижнюю губу, он кивал, запоминая пояснения Пэтч по смене повязок. Довольно быстро стало понятно почему никто не собирался слушать Диего, что он может и сам о себе позаботиться. От обезболивающих препаратов и усталости, скопившейся за время надзора за Клаусом, он больше спал, чем находился в сознании. И о самостоятельной смене повязок он больше не заикался хотя бы уже потому, что помощь Клауса требовалась даже в преодолении расстояния до туалета. Спутанное и раздражающе сонное сознание отслеживало лишь изменение освещения в комнате с дневного на электрическое полуночное — только теперь светло-зелёное кресло занимал Клаус. Течение времени ощущалось зыбко, и длинные часы казались днями, а может быть и наоборот. В окно по-прежнему врывался шум оживлённой улицы, ложка стучала по керамическим стенками чашки и один раз приезжала Сисси. Когда тени на потолке перестали быть причудливым танцем и вновь превратились в серую обыденность, он впервые попросил еду. Со стуком босых пяток по паркету, а также с излишним, по мнению Диего, восторгом, Клаус организовал нехитрый ужин, с трудом вписывающийся в понятие питательного и уж тем более полезного: несколько разогретых кусков пиццы с ананасом, отварной рис, ломтики ветчины, оладьи и йогурт. — Лучше себя чувствуешь? Клаус передвинул стул ближе, уселся в нём по-турецки. Обхватил ладонями чашку с чаем и беспокойно постукивал пальцами по краю. Внимательные, широко распахнутые глаза взаправду походили на щенячьи и, откусывая пиццу, Диего хохотнул. — Похоже на то. — Фух. Сисси говорила, что опасности нет и организм справляется, но я всё равно малость напрягся… — А я напрягся с твоих выкрутасов на дороге, — прожевал и пожал плечами. — И совсем не малость. Медленно моргнув, Клаус перестал стучать по чашке. Растянул губы ещё шире в улыбке. — Кстати, я удивлён, что у такого бесчувственного чурбана как ты, такая милая и чуткая сестра. Признайся, тебя подбросили? — А, может, её подбросили? — В любом случае — от всей души ей соболезную. Диего взял следующий кусок пиццы. — Мы и правда не родные. Мой отец женился на её маме, когда нам обоим было по два года. Так что да, мы не родные по крови. Клаус снизу вверх провёл ладонью по правой руке, почесал шею и наклонил голову вбок. — Многое объясняет. — Ну а вообще, ты… — Диего скривил рот со стороны на сторону, подбирая слова, — ловко управлялся с машиной. Последнее слово утонуло в тишине. Пальцы Клауса, только что накручивавшие короткую прядь, сорвались и снова сжались на чашке. Сильнее, чем раньше. Диего нахмурился, заметив этот жест. Отсутствующий взгляд наркоши, вынудил отложить недоеденную пиццу. — Ты чего? Клаус сдвинул брови на переносице, закусил губу. Перевёл взгляд с окна на содержимое чашки, и приоткрыл рот. Закрыл, клацнув зубами. Выдохнул через нос, скривил губы и зажмурил глаза. Силой вытолкнул из себя три коротких слова. — Я убил их. — Этих ублюдков? — Людей, Диего. Я убил… даже не знаю, сколько там было человек. Теперь, когда эмоции больше не мешались с привычным дурманом веществ, в глазах напротив плескался абсолютный ужас. Клаус накрыл рот руками, а чашка выскользнула. Раскололась, ударившись об пол. Жидкость потекла под разложенный диван. Диего отставил поднос с едой в сторону и, пусть это заняло чуть больше времени, чем он рассчитывал, пододвинулся к краю. Спустил ноги на пол, в ещё горячий чай. — Эй, — коснулся колена Клауса, но когда тот не отреагировал, подался вперёд и обхватил ладонями лицо. Заставил посмотреть на себя. — Эй, Клаус. У Диего язык не поворачивался сказать, что всё нормально, в порядке, ничего страшного, ведь он, как вчера, помнил день, когда и от его пули умер человек. Видеть смерть всегда тяжело, а иногда и невыносимо, но осознание того, что ты собственными руками оборвал жизнь, может сломать. И нет разницы один ли это подонок, ограбивший ломбард, или банда головорезов, охотящаяся за твоей жопой. — Это дерьмово, знаю. И оно останется с тобой навсегда, но, чувак, помни ещё и о том, что ты спас нас обоих, — мягко хлопнул по щеке. — Слышишь? Если бы не ты, меня бы здесь не было. — Просто, я… — Никаких «просто», «я», «но» и прочих. Или мы, или они — третьего дано не было. Шмыгнул носом и тихо, сдавленно всхлипнул. Обхватил правую руку Диего обеими ладонями и, помолчав несколько минут, кивнул. — Спасибо, — Диего даже не задумался, когда слова вылетели из его рта. Чуть погодя продолжил. — Не думал, что когда-нибудь скажу это, но… вот, говорю. Плечи Клауса дрогнули, он слабо улыбнулся. Волна паники отступила так же быстро, как и появилась. — Ты же должен лежать! — Спохватился и вскочил с кресла. — Девочки на меня надеятся, а я тут сырость развожу. Уложив Диего, Клаус с цветущей улыбкой вернул на место поднос, убрал осколки чашки, навёл порядок и даже предложил почитать любую книгу на выбор. Когда Диего отказался и попросил дать ему файл, оставленный Юдорой, Клаус предложил прочитать вслух и его, лишь бы выздоравливающий лишний раз не напрягался, но, поймав выразительный взгляд, вернулся на кресло и молча открыл дневник. Информации в бумагах было немного, как Юдора и предупреждала. Сведения о наблюдательных пунктах, отметки о перемещениях рядовых членов преступной группировки, транскрипция трёх перехваченных телефонных звонков — судя по комментариям на полях в их ценности и сама Пэтч не была уверена. Диего вчитывался в одни и те же слова, надеясь, что его незамыленный взгляд заметит что-нибудь, но лампочка озарения не зажигалась, в голове по-прежнему было темно и глухо. Из непродуктивного мыслительно процесса его выбил мягкий стук. Дневник Клауса соскользнул с коленей на пол, а тот лишь выдохнул, поёжился и обхватил пальцами предплечье правой руки. Он скорее лежал, чем сидел в кресле — боком, прижавшись щекой к мягкой спинке и перекинув переплетённые ноги через подлокотник. Лицо почти полностью скрыто в тени и только слабое пятно света сидело на щеке. Диего обратил внимание, что пижамные брюки и светлая футболка были Клаусу маловаты. Видимо, девчонки поделились с несчастным своими вещами. Сисси, наверняка. Улыбнувшись уголком рта, Диего поднялся. Поджал пальцы на ногах от гуляющего по полу сквозняка. Закрыл форточку, после чего взял плед, которым сам же был укрыт поверх одеяла, и накинул на Клауса. Изловчившись так, чтобы бок не тянуло, подхватил дневник и до того, как успел захлопнуть, заметил новый рисунок. На нижнем краю страницы расположился диван со смятым, пока не детализированным одеялом и сам Диего, изучающий бумаги. Отступив в сторону, ближе к свету лампы, Харгривз хмыкнул. Штрих шариковой ручки чуть дрожащий, но лицо, несомненно, узнаваемо. Предыдущий разворот занимала пойманная в доме на озере железная печка. Диего бегло просмотрел ещё с десяток страниц, выцепляя одни рисунки: люди, фасад магазина велосипедов, перевёрнутая урна, пёс под скамейкой, Дейв… Посмотрел на спящего Клауса поверх края листа. Тот не был расслаблен, но впервые на лице было некое подобие покоя. Хотя не исключено, что это всего лишь затейливая игра теней. «22.06 — Хейзел опять тормознул на полдороги. Почему нельзя отвезти меня в клуб, а после катить яйца к своей мадам? Надеюсь, хоть сообразит мне пончик принести._Не принёс( // 02.08 — Не видел Дейва два месяца и три недели. // 29.08 (29.08???) — Ужасный плейлист. Бен должен сменить диджея. Голова раскалывается, зато Куратор довольна. Сказала, что Берк снова просит привезти меня. Ещё бы. Говорил же, говнюк меня любит. Чёрт, мотивчик привязался. Хренов диджей. // 02.10 — Зачем?...» Нахмурился, неслышно взял папку Юдоры и ушёл на кухню, а когда разложил на столе копии официальных бумаг, то едва удержал радостный возглас. Всё верно! Имя Хейзела было в одной из транскрипций, а значит это не просто случайно зафиксированный телефонный разговор. Он имеет к делу самое непосредственное отношение. Закрыл дверь, включил чайник. Крепко сжимая дневник в дрожащих от возбуждения руках, Диего несколько минут шагами мерил небольшую кухню вдоль и поперёк, суетливо перелистывая страницы и прыгал глазами по пляшущим строчкам. Теперь он игнорировал рисунки, бросал фразу на середине, если она не имела смысла и явно была написана в наркоманском угаре, и замирал, когда находил упоминания людей, встреч и каких-то договорённостей. Чёрт побери. Разумеется, в дневнике Клауса прорва ценной информации. Нужно многое отфильтровать, но это пустяки. И как он не додумался до этого раньше?! Вдохнул. Выдохнул. Заварил кофе, заставил себя успокоиться. Раскрыл дневник на первой странице и положил на стол, приготовившись проштудировать каждое написанное слово и даже сделал пару заметок до того, как молча отложил карандаш в сторону. Все листы, собранные под кожаной обложкой с потрёпанными уголками, были заполнены стеной текста почти без разрывов. Буквы жались друг к другу, слова плотно сидели на каждой линейке, обтекали рисунки и переползали на следующие страницы. Между записями могли проходить дни и недели, но в дневнике не было даже свободного сантиметра. Можно было подумать, хозяин так бережно расходует место из страха, что с окончанием дневника, закончится и его жизнь. Разные цвета чернил и толщины ручек, исправленные ошибки, зачёркнутые слова, но ни одного выдранного листа. Диего обратил внимание на то, что даже страницы, хранящие память о событиях с многолетним сроком давности, затёрты, а не забыты. Клаус действительно не хотел ничего забывать и регулярно перечитывал хроники своей жалкой жизни. Диего же предпочёл бы не знать о большей их части. Жизнь Клауса без преувеличения была тем ещё дерьмошоу. И это только последние пять лет. Здесь было слишком много всего. Места встреч, складов и вечеринок, где проходили сделки. Описания партнёров, с которыми вела дела Куратор и трахался Клаус. Их тайны, пристрастия, фетиши и ядовитое презрение к самому себе. Длинный список унылых потолков, напольных покрытий и номеров автомобилей. Прозвища тех кому он продавал и у кого покупал. Недельные провалы, сухие факты об очередных передозах, горячих медбратьях на каретах скорой помощи. Заметки про надзирателей в рехабах и воскресные групповые терапии. Диего требовалось несколько секунд, чтобы переключиться каждый раз, когда мчащийся под откос локомотив треша и чернухи перепрыгивал на другие рельсы, и он не мог отделаться от чувства, что дневник попадает в руки к человеку, ни капли не похожему на знакомого ему торчка. Здесь были собраны свидания с Дейвом, признания, разговоры и снова секс на всех доступных поверхностях. Книги, песни и любимые блюда Девида. Его фирменные словечки, описания морщинок, бегущих от уголков глаз и даже список его любимых рубашек (разумеется, невероятно скучных, именно поэтому Клаус подарил ему яркую с тропическими цветами и попугаями). Венские вафли, истории про сотни восковых свечей, отвлекающих его от наркоты, киновечера на диване в гостиной. Эти моменты Клаус записывал особенно подробно и хранил бережно, как Ваня в детстве коробку с яркими фантиками от конфет. Но конечно же, не было абсолютно чёрного и белого. Бывали и смешные, глупые заметки из клуба, много записей про Бена и надежд на то, что он сможет вырваться и начать новую жизнь, равно как и мрачные мысли, безысходность рядом с Девидом. — Захватывающее чтиво? Клаус прижался плечом к дверной коробке. Поджал губы и понуро посмотрел на Диего. — Что больше всего понравилось? — Не дождавшись ответа, шагнул ближе и заглянул через плечо. — О, да ты ещё и до середины не дошёл. Мне уйти и не мешать или, может, дать авторские комментарии? — Клаус, я не должен был… — Но ты прочитал, — реакция Клауса была по самой меньшей мере неожиданной. Ни ноты возмущения, ни попытки захлопнуть дневник. Равнодушно мазнул взглядом дальше по строчкам. — Это личное. — Это — билет за решётку для всех тех, кто прямо и косвенно повинен в смерти Дейва. — Не моргнул, когда их глаза встретились. — Да, они сядут по другим статьям, но на много лет. Клаус ничего не ответил. Надавил на выключатель и резкий свет электрической лампочки потух. Остался только тусклый утренний, пробирающийся через окно. Диего и не заметил, как просидел за дневником всю ночь. Клаус поёжился, открыл форточку и достал сигарету из почти пустой пачки. Слабый и уже знакомый Диего тремор в руках был связан не с волнением, а с последствиями зависимости. — Ты говорил, что всё бессмысленно. — Встал так, чтобы его лицо не было видно с улицы, и затянулся. — Раз они знают, что я вам рассказал…  — Да, они знают, но только то, что зафиксировала Юдора в протоколе. Не о содержимом этой записной книжки. — Добавил в ответ на вопросительный взгляд. — Мне плевать на твоё личное, Клаус. Важно лишь то, что имеет отношение к картелю. Клаус придавил хлопья пепла, упавшие мимо пепельницы, оставляя на подоконнике бледный серый росчерк. — Экспертиза подтвердит время, когда были сделаны записи, и если всё совпадёт с информацией ребят из отдела по борьбе с наркотиками — это будет настолько громкое дело, что никто его не замнёт. Подпрыгнул и загудел холодильник. Диего рассматривал лицо Клауса, отмечал малейшие движения бровей, губ, но даже не пытался предположить, какие мысли сейчас рождаются в этой шальной голове. Клаус скривился от горечи, выкурив сигарету до фильтра, и бросил бычок в пепельницу. Освободившейся рукой почесал под левым ухом. — Ты правда так думаешь? Что это поможет? — Разумеется. Твои показания, убийства, покушения и записи в дневнике, всё вместе выигрышное комбо. Уверен, при таком наборе суд даже на твою наркоманию сквозь пальцы посмотрит. Ответом стало подобие смешка и Диего подозрительно прищурился. — Что? — Предлагаешь выставить мою жизнь на всеобщее обозрение? — Только для тех, кто работает над делом. — О, разумеется. Может ещё скажешь, что и суд будет закрытым? — Вообще-то, это ты изъявил желание засадить этих ребят. А теперь что? Переобулся на ходу и решил слиться? — Я сразу дал всю необходимую информацию, а вы проебались, — повысил голос, впервые за это утро позволяя проявиться эмоции. Он сцепил руки под грудью и мотнул головой, упрямо повторяя. — Это личное. — Это может очистить имя Девида. — А может и сделать хуже, — возразил с нажимом. — Ты же видел, что там написано. Если вы опять облажаетесь, они используют каждое моё слово против Девида. Я… я не могу этого допустить. Диего замер. Как не хотелось это признавать, в словах Клауса было здравое зерно опасения, и если только выдержки из дневника всплывут в СМИ в опасном для дела контексте, им уже не выкарабкаться из той ямы. Вдобавок, вся жизнь и дерьмо Клауса рискуют стать достоянием общественности. Если бы перед Диего встал подобный выбор, смог бы он с лёгкостью дать разрешение лезть даже в его законопослушную и ненасыщенную событиями жизнь? Весь разговор случился слишком быстро, чтобы он успел подумать о таких нюансах. — Ты прав. Клаус потянул носом и посмотрел на Диего так, будто не расслышал сказанное. — Мы будем осторожны. — Поднялся и встал напротив, протягивая дневник хозяину. — Сначала обсудим план действий с Юдорой. Но, если ты не разрешишь нам использовать свои записи в качестве улики, мы найдём другой способ добраться до них. Согласен? — Хорошо. — Ну, забирай. — Ты же не закончил, — кончиками пальцев мягко оттолкнул записную книжку. — Уверен? — Да, — почесал глаз и в который раз безрезультатно попытался убрать пряди за уши. — Приготовишь кофе? Кивнув, Диего положил дневник и папку с документами на холодильник. Включил чайник, достал холодные вчерашние оладьи и сделал себе мысленную заметку не забыть поставить на подоконник цветок для Юдоры.