The road within

11.06 Дейв был рядом, когда я очнулся. Гладил по щеке и обещал забрать домой, как только врачи разрешат. Как он находит меня снова и снова? Плевать. Я так скучал по его улыбке... Дейв уговаривал не плакать и сказал, что вернётся вечером. Чтобы что? Я сбежал, пока врачи не видели. Бен наорал на меня из-за передоза. Нужно отдохнуть. Мне просто нужно отдохнуть. Несмотря на полученное от Клауса разрешение ознакомиться с содержимым дневника, Диего дожидался, пока тот уснёт или предпочитал уходить на кухню. Всё же, он не ручался за то, как высоко порой поднимались брови и насколько по его лицу можно было понять степень тошноты от происходящего на серой бумаге. Перед последней прочитанной записью в дневнике было несколько дней тишины, после — провал в полтора месяца, завершившейся горстью таблеток, очередной порцией самобичевания и закрытой вечеринкой, с середины которой Клаус сбежал, сказавшись больным. Глоток остывшего чая и Диего перевернул страницу. Перепады и повороты жизни Клауса не поддавались никакой логике и могли бы послужить неплохой сюжетной основой для долгоиграющего сериала. Постоянное напряжение, прилипшие к экранам телезрители и высокие рейтинги. Чашка замерла в сантиметре от поверхности, прежде чем с глухим стуком опустилась на стол. Диего несколько секунд изучал очередную зарисовку Клауса и даже моргнул, крепко зажмурившись, чтобы удостовериться, что изображённый человек действительно ему знаком. Всё так — выдающийся нос, плотно сжатые губы и ямочки на щеках. Чёрт побери, да кажется даже рисунок на галстуке был таким же, как и на последней преданной в полицию фотографии. Чуть не повалив табуретку, Диего бросился в комнату. — Не спишь? Вопрос на автомате. Конечно же, он видел, что Клаус не спал, а подтирал что-то в альбоме, зажав в зубах карандаш. Внимание на Диего, впрочем, он переключил не сразу — махнул ластиком, склонив голову набок, оценил внесённые изменения, и довольно улыбнулся. — Клаус? — Что? Ты же видишь, что не сплю. Или нужно обязательное вербальное подтверждение? Не поддаваясь на провокацию, Диего положил дневник поверх альбома и ткнул в портрет. — Кто это? Клаус убрал карандаш за ухо и поджал губы. Освежив в памяти записи на развороте с рисунком, перевернул страницу и перечитал предшествующие строки. Пожал плечами. — Не знаю. — Но он у тебя в дневнике. — И? Чтобы рисовать людей мне не нужно быть лично с ними знакомым. Наверное, увидел где-то на улице или в метро. — Запрокинул голову, заглядывая в лицо стоящему над ним Диего. — А что такое-то? Ты его знаешь? Диего почесал костяшки пальцев о плечо и покачал головой. Принимать простое совпадение за ответ он не собирался, особенно учитывая указанные на полях даты. — Его зовут Пятый. Примерно в эти даты, — постучал ногтем по странице, — его жена подала заявление об исчезновении. Позавтракал, ушёл на работу, но так туда и не дошёл. — Такое идиотское имя я бы точно не забыл. — Это не совсем его имя, — опустился на край дивана напротив Клауса. — Не помню историю в деталях, но если вкратце... Родители ждали девочку, хотели назвать Шанель. Когда родился пацан, план свой менять не стали. Ну и впоследствии парень с умом повернул ситуацию и решил использовать тупой подкол как имя. Улыбка заиграла на губах Клауса и в ямочках на щеках. Он хрюкнул, не удержался и прыснул. Засмеялся так закатисто и светло, как во времена совместных ужинов у Дейва. Диего сам невольно улыбнулся. — Шутишь? Второе имя я бы тоже запомнил. Даже не записывая в дневник. — Прижал подушечки безымянных пальцев к уголкам глаз и выдохнул, восстанавливая дыхание. — Но я правда не могу вспомнить. Прости. У него не было причин не верить этим словам. За проведённое вместе время, среди прочего, Диего успел уяснить, что у Клауса может быть уйма недостатков, но лжецом он не был. Что-то утаивал и держал в себе, недоговаривал, но, даже когда не самые приятные приключения грозились укусить за жопу, он был честным. Чуть ли не каждый разворот дневника свидетельствовал о таланте Клауса красиво говорить и художественно развешивать лапшу на ушах, и Диего бы не удивился, узнав, что и на тех томных «бизнес-встречах» он только смягчал острые углы правды или уводил разговор в другие плоскости, но не врал. Это логично, ведь даже трезвым можно запутаться в своих сказках, а в тех историях Клаус редко бывал трезвым. Комиссия ценила это качество, как и то, что Клаус не пытался крутить бизнес за их спинами и мимо кассы. Все попадавшие к нему вещества использовались сугубо лично и судя по записям, ни грамма наркоты не перекочевало из рук Клауса в чужие. Он не продавал, а был превосходным честным рекламщиком и переговорщиком. Ценный сотрудник. Неудивительно, что в нём были настолько уверены, что перестали обращать внимание и осторожничать. И всё же неясное подозрение не отпускало. — Если вдруг… Не имело значения, насколько серьёзны проблемы с памятью Клауса, ведь и сам Диего бы не вспомнил, где и кого видел больше, чем полтора года назад, но тот вскинул правую руку, а другую прижал к груди в знак обещания. — Хорошо. Скоро приедет Юдора и я хотел прочитать ещё… — Подался вперёд, но Клаус взмахнул руками. — У меня было время подумать, — текуче развернулся в кресле и сел относительно нормально — поджал под себя одну ногу, а другую оставил на полу. Поправил ткань узорчатых штанов. — Мм? — Я понимаю, что Дейв для тебя так же важен и ты сделаешь всё, чтобы не… В общем, надеюсь, ты прав и мой дневник поможет. — Мы можем использовать его как улику? Уверен? — А мне чего бояться? Испорченной репутации? — Сохраняя игривое выражение лица, поднял ногу с пола, обнял её и устроил подбородок на колене. Сидеть спокойно он категорически не умел. — Я хочу помочь. И он помогал. Всё время, что Диего и Юдора постранично разбирали записи Клауса, раскладывали информацию по полочкам, составляли карту событий и передвижений, он был рядом. Комментировал, дополнял деталями и отпускал шуточки сомнительного характера. Дело шло медленно. Одной из причин была невозможность Юдоры свободно появляться на конспиративной квартире. Слежка за ней была ненавязчивой и настолько осторожной, что можно было предположить и полное её отсутствие, однако, никто не собирался рисковать. Второй причиной был всё ещё не обнаруженный крот. Им удалось выяснить, что Леонард Пибоди — рядовой патрульный, пославший Пэтч сообщение о местонахождении Клауса, которое она впоследствии скинула Девиду, — шестёрка «Комиссии», но знать о конспиративной квартире он никак не мог, а значит работал с кем-то из участка. Переговоры с отделом по борьбе с наркотиками также проходили в условиях строжайшей секретности, а каждое обращение в архив за старыми материалами обставлялось настолько сложными многоходовками, что порой уходили недели для придумывания легенды. Но каждое новое совпадение официальных свидетельств с записями Клауса придавало уверенности. Задержавшись в квартире дольше запланированного, с началом весны они переехали в другое место. Теперь в их распоряжении был небольшой дом в пригороде, с задним двором и высоким забором. Ваня продолжала приезжать под предлогом заботы о брате, но больше искала повод. Она сблизилась с Клаусом и часами могла сидеть с ним в комнате, отмахиваясь от вопросов Диего о чём же они говорят. Она также привозила новому другу художественные альбомы, краски и инструменты для живописи. Запертый в четырёх стенах и лишённый возможности вести привычный активный образ жизни, Клаус нашёл единственный способ расходовать энергию и отвлекаться от напряжения, вызываемого замкнутым пространством. Он рисовал всё вокруг и подряд: вид из окна, редких прохожих, портреты Вани и Юдоры, натюрморты из остатков ужина, и кошку, забредавшую с соседнего двора. Если его просили, Клаус рисовал что-то связанное с расследованием, но никогда по собственному желанию. Девида он тоже не рисовал. Ещё Клаус никогда не заканчивал свои работы. По углам копились наброски, черновики и почти завершённые картины. Диего гадал в чём причина — нехватка терпения, навыков или упрямое нежелание довести хоть что-то до конца? Вот и сейчас, отложив последние записи, он наблюдал за Клаусом, сидящем на полу в смазанном круге света от торшера. Время от времени приподнимался, оценивал рисунок и после чего растягивался на голых досках и возвращался к работе. — Ты никогда не думал, ну… доучиться? Стать художником? — Решил пропустить этот шаг и сразу стать наркоманом. — А если серьёзно? Глаз почти не было видно из-под упавших на лоб отросших прядей, но Клаус, похоже, был удивлён. Отложил кисть, вытер пятерню о перепачканную краской футболку и вытянул перед собой. Длинные растопыренные пальцы с обкусанными под корень ногтями дрожали сильнее обычного. — И? Ты же не операции на мозге делаешь, а рисуешь. Клаус моргнул. Повернул руку ладонью к себе и пожал плечами. — А смысл? Стать художником для того, чтобы однажды не смочь провести линию или просто держать кисть? Лишь дело времени, когда наркотики отнимут у меня и это. — Не отнимут, если не возьмёшься за старое. Уголки губ Клауса скривились будто бы с жалостью, но не прошло и секунды, как он вновь улыбнулся. Привычным жестом отбросил незаконченный рисунок, подтянул к себе чистый лист с карандашом и велел Диего не шевелиться. Клаус редко поднимал глаза, а рука с тихим шорохом летала над бумагой. Пару раз он тянулся за ластиком, что-то бормоча под нос, но слов было не разобрать, только недовольные растянутые гласные и цоканье языком. Первые месяцы после отказа от наркотиков у Клауса частенько случались перепады настроения и в такие дни он забивался в дальний угол, где никто не нарушал его одиночество. Диего разве что думал сколько раз в прошлом подобные эмоциональные моменты заканчивались срывами? И неужели залог трезвости был в удержании парня под стражей? Но, на деле, у двери не сидели полицейские, за домом не велось наблюдение и Клаус, стоило ему только захотеть, мог раствориться в неизвестном направлении. Как и в любой момент сожительства с Дейвом. Вот он, сидит на полу и ничего в нём не выдаёт наркомана с более, чем десятилетним стажем. Клаус окреп, худоба перестала быть болезненной, и даже несмотря на круги под глазами от мучившей его бессонницы, выглядел здоровым и относительно адекватным членом общества. Так что же мешало ему оставаться таковым? Диего начинал понимать, почему Девид не мог отказаться от Клауса, казавшимся теперь не безнадёжно потерянным, но заблудившемся. Видимо, друга сводил с ума тот же самый вопрос. Он медленно моргнул. Потянулся и зевнул во весь рот, даже не потрудившись прикрыть его ладонью, да так и замер, «споткнувшись» о лицо Клауса. Тот по-прежнему сидел на полу, облокотившись на выставленные вперёд ладони и смотрел на Диего. Между сведёнными бровями определённо происходил активный мыслительный процесс. — Что? — намеревался спросить Диего, но получился смазанный нечленораздельный звук. — Дай мне дневник… Сонливость, казавшаяся неодолимой минуту назад, испарилась и Диего захлопнул рот. Протянул лежавший на столике дневник и испытующе вглядывался в страницы — Клаус не задерживался ни на одной, не вчитывался в текст и остановился на хорошо знакомом развороте с портретом Пятого. — Я вспомнил… — проговорил тихо, проводя средним пальцем по нижней губе. Проговаривая слова вслух, пробежался по записям рядом с рисунком. Подтянул ноги, легко встал с пола. — Вспомнил! Диего уже щёлкнул ручкой и приготовился записывать. — Погода была срань, голова раскалывалась, а мне предстояло всю ночь работать. Никого важного, рядовые посетители, — закусил большой палец и посмотрел в темноту за окном. — Я стрельнул косяк и вышел в переулок за клубом. Ещё в лужу влетел, точно! А потом подъехала тачка Хейзела и этого парня из дневника под дулом пистолета втолкнули внутрь. Я стоял в тени за мусорными баками и меня точно не видели, но из-за фонаря над дверью я его отлично рассмотрел. — Ты видел его лишь пару секунд. — Да, и этого достаточно чтобы в тот же вечер зарисовать запомнившиеся черты. Он же интересный! — Наворачивал круги по комнате, не замечая, что наступает на свои работы. — Может быть, конечно, что их двое таких в городе, на одно лицо… У этого Шанель нет брата близнеца? — Клаус остановился. — А чем он занимается? — Профессор химии в Университете Торо… Стоп. То есть получается, что… — Пятый не пропал! Его похитил картель для работы над теми новыми кристаллами! — Закончил за него Клаус, восторженно повысив голос, и трижды хлопнул в ладоши. — И он в лаборатории Куратора? В ответ он получил движение плечами, которое можно было трактовать, как «не уверен, но похоже на то». Они продолжали смотреть друг на друга в полной тишине, пока Диего не закрыл блокнот. Поднялся, подошёл к Клаусу и, обхватив за шею, притянул к себе. Ткнулся лбом в лоб. — Молодчина! Засмеявшись в ответ Клаус благодарно, но непонимающе кивнул. — Когда мы найдём и вытащим Пятого, у нас будет ещё один свидетель по делу против этих засранцев. — Более надёжный, чем я. — У нас будет второй крепкий свидетель. — Повторив с нажимом, Диего отстранился и вернулся к блокноту. — Так. Мне нужно дополнить записи, попросить Юдору привезти копию дела Пятого… На схеме, занимавшей половину стены комнаты Диего, появилась новая ветвь расследования. Фотографии похищенного профессора, заметки, его связь с новым, уже появившемся на рынке кристаллом. Наблюдателям по адресам, полученным из дневника Клауса, были выданы дополнительные ориентировки и уже через пару недель Юдора стояла на пороге с подтверждением, что на улице, соседствующей с пончиковой, был замечен объект по описанию похожий на Пятого. Дело крепло. Отдел по борьбе с наркотиками начал планировать задержания и аресты членов группировки, а Клауса необходимо было готовить к выступлению в суде. Натаскать его должна была прокурор Эллисон Ривера, последние пять лет занимавшаяся делами так или иначе связанными с оборотом наркотических веществ, но никогда настолько большими, как обвинение против Комиссии и Миранды Жестьон. И, зная, что этот суд, будет поворотным и знаковым в её карьере, Эллисон не могла допустить, что хоть что-то пойдёт не так. Она собиралась дрессировать всех вовлечённых в процесс, как цирковых пуделей, ведь любая неточность, малейшая ошибка, не то слово или даже интонация, могли поставить крест на всей проделанной работе, а затем и, в буквальном смысле, на кладбище. За несколько дней до её визита, Диего с самого утра занимался рабочими файлами и только после третьей кружки кофе заметил, что Клаус ещё не выходил из своей комнаты. Обычно в это время он успевал уже несколько раз напомнить о собственном существовании, отвлечь Диего и рассказать феерическую историю из разряда, как он эпилировал задницу шоколадным пудингом. Но не сегодня. — Клаус? Ответом на стук была тишина и Диего повернул ручку, толкая дверь внутрь. Дышать в комнате было тяжело из-за нагретого июльским солнцем воздуха. — Клаус? Завёрнутый в простыню, как в кокон, он лежал на дальнем краю дивана, в каких-то десяти сантиметрах от стены. Плечи мягко поднимались и опадали в такт дыханию, но никакой больше реакции на вторжение не последовало. — Опять всю ночь не спал, а теперь будешь обжиматься с подушкой до упора? Давай вытряхивай задницу из койки, есть пара моментов, которые я хотел обсудить… Дыхание заметно сбилось и тут же вернулось в норму, стало ровным и глубоким. — Очевидно, что ты не спишь, так объясни какого… Диего встал одним коленом на диван, сжав пальцы на жилистом предплечье, потянул Клауса на себя и он поддался легко и безвольно, как тряпичная кукла, лишь слабо пытаясь закрыть лицо руками. В груди разрасталась дрожь подозрения и Диего, не отдавая себе отчёта, схватил запястья Клауса, разводя их в стороны. Он успел заметить равнодушную пустоту в зелёных глазах, прежде, чем они крепко зажмурились. — Ты что-то принял? Протащив всхлипывающего Клауса по дивану, Диего рывком поставил его на ноги, но стоило только разжать пальцы, как тот осел на пол, следом за соскользнувшей простынёй. Растёкся и прижался щекой к царапучему ковру-циновке. — Совсем с катушек полетел? Растерянный взгляд Диего перескочил с Клауса на столик у стены и дальше, по всем поверхностям в комнате, но ни шприцов, ни пакетиков с порошком или таблетками он не видел. Диего перетряхнул все книги и альбомы, лежащие на кресле, на полках и на полу. Листы выпадали из дрожащих рук, а холсты глухо стучали по лакированной паркетной доске. Он даже вырвал цветы на окне из горшков, проверил крепко ли прибиты плинтуса к стенам и нет ли двойного дна в ящиках, но нигде, даже в самом дальнем пыльном углу под диваном не было ничего хотя бы отдалённого связанного с наркотиками или алкоголем. Дойдя до крайней точки кипения, Диего вернулся к Клаусу, который за время этого унизительного досмотра, сопровождаемого гневными тирадами, так и не пошевелился. — Твою же мать… Один раз наркоман, всегда наркоман, да? — Схватил за плечи и посадил. Больно сжал подбородок пальцами, поворачивая к себе лицом. — Хоть понимаешь, что творишь? Если похеришь нам расследование… Диего только сейчас рассмотрел, что зрачки не были расширены. Клаус не был обдолбан, не ловил галюны на границе сознания и находился здесь, в той же комнате, понимая, что происходит. Только не реагировал. И от этого отсутствующего, но пробирающего до самых кишок взгляда, по спине пробежал липкий холодок. Клаус поднял руки, намереваясь отстраниться, но почти сразу же их отпустил и обмяк, как если ему не хватало сил даже на такое элементарное движение. — Да отъебись же нахрен. — Жалостный всхлип. Язык Диего прилип к нёбу. Волна презрения отхлынула, сменившись стыдом и искренним непониманием происходящего. — Что с тобой? — Снова тряхнул его за плечи, но теперь уже мягче. Внимание Клауса ускользнуло, переключившись на что-то куда более важное, чем происходящее в маленькой комнате на солнечной стороне дома. — Что мне сделать? «Как будто ты уже не сделал достаточно, да?» Крепко сжатые губы изогнулись в гримасе раздражения, качнул головой и зажмурился. Предприняв ещё одну безрезультатную попытку вырваться, Клаус заскулил. — Уйди… — Ну уж нет, — сообразив, наконец, что на категоричный отпор Клаус не способен и точно не ударит его пяткой, Диего поднял его и усадил на край дивана. Как и прежде, когда Клауса ничего не удерживало, он завалился на бок. Диего протяжно вздохнул. Обхватив ноги за щиколотки, поднял их следом на диван, накрыл Клауса простынёй и, помедлив, убрал несколько упавших на лицо прядей. Равнодушие, с которым Клаус сверлил теперь уже дверь в комнату, напоминало пустой взгляд в период ломки. Диего так и не смог уловить, было ли между ними различие. Он присел рядом и поёрзал. Несколько раз заглянул Клаусу в лицо, щёлкнул пальцами перед носом, но добился лишь того, что он закрыл глаза. Когда Диего вышел из комнаты и вернулся через два часа ничего не изменилось. Клаус даже не пошевелился. От происходящего было неуютно, душно и самую малость жутко. Он начал привыкать к периодическим закидонам подзащитного, но это было что-то новенькое. Пытаясь списать странное поведение на какую-нибудь печальную дату, воспоминание или даже на банальную хандру, слишком ярко выраженную в силу особенностей характера, он подсознательно чувствовал, что заблуждается. Окончательно в этом Диего убедился на следующий день, когда с порога комнаты ему открылась картина идентичная вчерашней. Разве что Клаус перевернулся и подставил хмурому взгляду Диего выгнутую колесом спину. Ваня не могла приехать тем вечером из-за дежурства, но с рассветом следующего дня раздался вежливый стук в дверь. — Что случилось? — Стягивая мягкие мокасины в прихожей, она не отводила от брата взволнованного взгляда. — Не звал тебя, если бы знал. Понимаю, что ты обычно не работаешь с таким контингентом… — С каким таким? — С наркоманами. — Я работаю с людьми, Диего. Ваня стянула волосы резинкой на затылке и снисходительно, но по-доброму, улыбнулась уголком рта. Она никогда не задавалась целью подколоть его или принизить, но почему-то в такие моменты Диего снова чувствовал себя пятилетним мальчишкой, сморозившим лютую глупость. Поджал губы и прижался к косяку, освобождая проход. Осмотрев беспорядок в комнате, Ваня обернулась. — Это Клаус сделал? — Нет, я. — Прочистил горло, стараясь не пересекаться взглядами. — Думал он опять вмазался. Она помрачнела, но никак не прокомментировала сказанное. — Привет. Это я, Ваня. Не против, если побуду здесь с тобой? — Подождала несколько секунд. Ответа не было, если только Диего пропустил какой-то особый знак, понятный им двоим, и Ваня всё равно сделала шаг по направлению к Клаусу. Медленно забралась обоими коленями на диван, почти не скрипнувший под её весом, и положила руку на оголённое плечо. Голос её был вкрадчивым и будто пропитанным теплом. — Давно не виделись. Я соскучилась, а ты? Устроившись за спиной Клауса и склонившись почти к самому его уху, Ваня продолжала эту светскую беседу не понятно как вообще относящуюся к оценке ситуации и диагнозу. Это больше напоминало их обычный трёп за чашкой чая с той лишь разницей, что Клаус не отвечал и не взрывался заразительным смехом от собственных же шуток. — Помнишь, ты хотел рисовать пастелью? В следующий раз обязательно привезу тебе набор… — Может, лучше привезёшь ему какие-нибудь таблетки? — Диего нетерпеливо хлопнул ладонью о стену. — Завтра к нему приедет прокурор и… — Не мог бы ты выйти и закрыть за собой дверь? — Повтори? — Уйди отсюда, пожалуйста, — Ваня провела рукой по волосам Клауса, уложила кудрявую прядь за ухо и улыбнулась. — Ты нам мешаешь. Оторопев на секунду, он закатил глаза и вышел, закрыв за собой дверь. Потоптался в коридоре несколько минут, стёр пальцем пыль с полки и вернулся в свою комнату. Покрутил за края высокую чашку с остывшим с ночи кофе и мазнул взглядом по разросшейся карте дела. Последние дни он решительно не мог собраться и не из-за усталости. Причиной тому был страх за то, что в паре шагов от пусть и продолжительной, но финишной прямой, они рисковали сойти с дистанции по какой-то непостижимой причине. Уверенность в том, что Клаус снова употребляет уже не была такой сильной — никакие вещества не могут оказывать столь продолжительный эффект, но должно же быть объяснение этому состоянию. Диего вздрогнул, услышав Ваню за спиной. Зная, что ей не положено видеть документы по делу, кивнула в сторону кухни и беззвучно скрылась в указанном направлении, скользя по полу носками с вышитыми оранжевыми ежами. — Ну? Чайник стукнул о решётку на плите. Ваня подцепила пальцем надорванную клеёнчатую скатерть на столе. — Сколько он уже такой? — Третий день. Лежит, молчит и хоть бы что. — А что до этого? Как себя вёл? — Как обычно. Сводил меня с ума, рисовал с утра до ночи, мельтешил вокруг. — И не произошло ничего, что могло бы спровоцировать подобное поведение? Тряхнул головой и достал чашки из навесного шкафа. Засыпал по ложке растворимого кофе, плеснул кипяток и поставил дымящийся напиток перед сестрой. — Так что с ним? Ваня прикусила щеку и обхватила чашку ладонями. — Я не уверена. — Ты с ним час сидела и всё равно остались вопросы? — А ты преступления с одного допроса раскрываешь? — Это другое, Ваня… — Вот именно, поэтому не строй из себя умника там, где не разбираешься. Диего насупился, не кивнул, но мысленно согласился с сестрой. — Мне бы понять, случались ли настолько сильные эпизоды раньше, — сделала глоток, глядя перед собой в дверной проём. Провела пальцем по изгибу керамической ручки. — За то время, что я его знаю, подобных представлений на ровном месте точно не было. — Возможно я смогу сделать запросы в рехабы, где он оставался. Там наверняка сохранились файлы с заключениями психотерапевтов. — Эй, нет! Ни в коем случае. — Вскинул руку в предупредительном жесте. — Никаких официальных запросов про него, даже не думай. Чего доброго, отследят и выйдут на тебя. Ваня скривилась, спорить не стала. Почесала лоб, отломила кусочек печенья в вазочке рядом. — Слушай, может нет причин волноваться? Ну не будет же он постоянно так лежать? Уверен, завтра вернётся в норму. Перепады настроения это ведь обычное дело у него. И опять взгляд, от которого хотелось прикусить язык. Ваня открыла рот, чтобы ответить, но, похоже, сказала совершенно иное, нежели собиралась изначально. — Ты же не знаешь его настолько хорошо? — Ну, его будто бы всегда штормит. Не так сильно, конечно, но случалось. И, — почесал нос, — в его дневниковых записях периодически проскакивало. Справлялся же и коптил дальше. — Мне нужны эти записи, — расправила спину и подалась навстречу Диего. — Не вариант, не-а. Дневник — улика по делу, там слишком много того, чего тебе нельзя видеть. — А как насчёт врачебной тайны? — Прищурилась. — Ты не врач, Ваня, а медсестра в психиатрической лечебнице. — Будто ты отдашь его под наблюдение специалистам! — А он что кукухой поехал? Три дня назад нормальный был. — Господи, какой же ты… — накрыла глаза ладонью и со звуком выдохнула. — Это состояние ненормально и тем более опасно, если подобное происходит систематически. Клаусу нужна помощь, но чтобы понять какая именно, мы должны поставить диагноз, дурья башка. Отвечая на твой вопрос — нет, завтра он не вернётся в норму. Послезавтра тоже, так что визиты важных лиц можно смело отменять. Тащи сюда дневник и, раз не дай бог мне увидеть что-то относящееся к делу, будешь читать мне вслух всё то, что к делу не относится. — Отодвинула от Диего его кружку и повторила уже тише. — Я жду.