Грех

      Новый Орлеан — город огней, родина джаза и миллиона возможностей. Наигранно лёгкий, словно морской бриз, он был плутом и мошенником, — зазывал сотней бархатистых голосов, зачаровывал тысячей правильных слов, сказанных правильным тоном в правильное время, чтобы, в конце концов, лишить слушателя всех блестящих богатств, всех бесполезных материальных благ и без всякой жалости оставить на обочине жизни. Его прошлое тёмное и глубокое, подобно океану; а будущее мутное и тягучее, подобно луизианским топям, которыми он был окружён. Такой он, застывший в одном мгновении между прошлым и будущим; пропахший пряностями, вином и сигаретами; освещенный мёртвыми холодными лампами и тысячами золотистых свечей; сотрясаемый весёлыми празднествами и убаюканный хриплыми молитвами. Такой он, родной город Реми Лебо, Гамбита, и порой у них бывало гораздо больше общего, чем хотелось бы признавать.       Реми, если уж быть до конца откровенным, не очень-то нравилось лишний раз возвращаться на родину, с которой у них была долгая и сложная история, однако он любил этот яркий и не в меру распутный город, сколько бы плохих и болезненных воспоминаний он ни приносил. На этот раз Реми вернулся по делам, точнее, по одному старому дельцу, которое он успел задолжать. Отказывать самому себе в ограблениях и мелких хищениях всегда было трудной, но обязательной задачкой, если ты часть каких-нибудь команд с хорошими ребятами. Все вокруг осуждали воровство, но для Реми это самый действенный способ расслабиться, отбросить все сложные мысли и погрузиться в работу. Так что каждый раз, покидая общество честных граждан, служащих на благо своей страны, а то и всего человечества, он возвращался на свой долгий путь серой и зыбкой морали, неизменно принимающий его с распростёртыми объятиями.       Так было и сегодня. Через старого знакомого Реми вышел на Родриго — парня, на любительском уровне замешанного в криминальных делишках, но очевидно имеющего желание подняться на новую ступень. Он поведал новообетённому подельнику свою грустную историю о том, как его с позором выгнали с, мягко говоря, не очень честной работы, а он нашёл в себе силы и желание отомстить. Это всё, безусловно, было невероятно захватывающим, однако гораздо более интересными Реми нашёл знания Родриго непосредственно о тёмных делишках аукционного дома, в котором он раньше имел честь работать. Вороватые продавцы мутили воду, и казалось даже вполне справедливым исходом, что крайне нечистых на руки парней обворуют такие же нечистые на руки парни. Очевидно, Реми пришлось взять на себя роль исполнителя наказания, приготовленного, как и всегда, очень изобретательной и злопамятной кармой.       Здесь, внизу, была лёгкая прохлада, едва уловимый сквозняк. Пахло пылью, бетоном, старым деревом. Стены ледяные и недружелюбные, от электрических щитков по стенам змеями расползались толстые чёрные провода, свисали лианами с потолка, исчезали в дверных проёмах. Свет яркий, но мёртвый, неравномерно падающий на большие деревянные ящики, притаившиеся у стен, на несколько картин, скрытых плотным картоном или тонкими тряпками. Сверху доносились голоса, хохот, цокот каблуков богатых господ и дам. Там был аукцион, там был праздник жизни, блестящие хрустальные люстры, игристое вино и дорогие ковры. Но Реми и Родриго притаились здесь, под землёй, в подвале, в пыльной бетонной коробке, подобно самым последним крысам. Будучи вором, Реми давно привык к такой жизни, он лишь облокотился об один из деревянных ящиков и лениво крутил металлический шест в руке.       Они с Родриго не друзья совсем, потому никаких интересных разговоров завязаться не могло даже теоретически. Им оставалось только ждать, когда в руки наконец попадёт картина, название которой каждый раз вылетало у Реми из головы. Оно будто всеми силами не хотело запоминаться, что, впрочем, не являлось такой уж трагедией. Из всех присутствующих в подвале, — как бы не было прискорбно это признавать, — она была интересна лишь Родриго, а Реми, можно сказать, навязался, просто чтобы в очередной раз пощекотать нервишки. Из-за повисшей в помещении тишины вскоре он почти забыл о существовании своего знакомого, начав медленно погружаться в пучину мыслей. К несчастью, это именно то, чего он так отчаянно жаждал избежать, поэтому Реми решил задать Родриго пару глупых вопросов. Получив ответы, вновь собирался успокоиться, но не тут-то было.       — Нам надо поговорить, Реми. — Этот бархатный дерзкий голос невозможно было не узнать, а его обладательница, бесшумно спустившись по лестнице, показалась всего через пару мгновений. Своевольная Шельма, как всегда в полной боевой готовности: резкая, сильная и прекрасная. Застуканный, Реми смог выдавить лишь недовольное «чёрт», а вот Родриго в выражениях себя стеснять не привык, потому, лёгким движением тонкой руки в лакированной перчатке, был мгновенно отправлен в нокаут. Очевидно, Шельма здесь по делам и совершенно точно не хотела тратить лишнее время и силы на каких-то третьих лиц. Встав почти нос к носу с Реми, она серьёзно спросила: — Ты был в Багалии?       — А что случилось? — в привычной для себя манере ответив вопросом на вопрос, он в примирительном жесте поднял руки, совершенно не собираясь отправляться вслед за Родриго в царство Морфея. Шельма же недовольно сдвинула брови к переносице.       — Просто ответь на вопрос. — Она была серьёзна. Слишком серьёзна и явно не настроена ни на какие игры своего старого знакомого. Раз дело важное Реми, так уж и быть, решил ей подыграть:       — Сто лет там не появлялся. — Он слегка наклонил голову вперёд и заглянул прямо в её глубокие ярко-зелёные глаза. Их отношения такие запутанные, что, даже говоря правду, Реми пытался сделать всё, чтобы ему действительно поверили. — Честно.       — Ну да. Так я и думала. — Шельма закрыла лицо руками и устало присела на деревянный ящик рядом с Реми. А, отняв руки от лица, опустила взгляд в пол. — Чувствую себя полной дурой, — гораздо тише неуверенно добавила она.       — Давай рассказывай. — Реми наклонился чуть ближе к собеседнице, приготовился слушать, возможно, не очень приятную, но, скорее всего, увлекательную историю.       — Я… — начала было она, но вдруг поправила себя: — Объединённый отряд вышел на Красного Черепа. Он был уже у меня в руках, а я и понятия не имела. — Шельма разочарованно вздохнула и покачала головой. — Он использовал способности Чарльза, чтобы показать мне… показать то, что я хотела увидеть.       — И ты хотела увидеть меня? — Уже скорее на автомате игривым тоном выдал Реми, а потом, слегка боднув собеседницу плечом, усмехнулся. — Я так тронут, chere. — Шельма наконец посмотрела на него, скептично приподняв одну бровь. Да, он тоже так себя чувствовал, но от старых привычек отделаться оказалось сложнее, чем он надеялся.       — У меня нет на это времени, Реми. — «Да у меня тоже, chere» — подумал он, но из чистой вежливости не стал говорить вслух. Собеседница же, сказав это, явно собралась уходить, но из всё той же вежливости Реми осторожно коснулся её руки.       — Постой… — Неловко сказал он, сразу же убрав руку. — Если тебе вдруг нужна будет моя помощь с Красным Черепом… — Шельма мгновенно расцвела: лучезарно улыбнулась и хитро прищурила глаза.       — И что, ты сразу же примчишься? — По-хорошему Реми стоило бы подольше подумать над ответом, но он лишь уверенно кивнул, чтобы ещё больше не обременять себя лишними обещаниями, окутанными в красивые слова. Собеседница явно осталась удовлетворена этим ответом. — Приятно знать. — Она наконец поднялась с ящика и парой лёгких шагов сократила расстояние до одного из электрических щитков. — Кстати, о беге… — Вот теперь её улыбка стала по-настоящему нахальной и, схватив пару проводов, она резко их дёрнула, чем спровоцировала оглушительный рёв сигнализации.       Реми почему-то этому даже не удивился. Шельма же, исполнив свой гражданский долг и узнав всё, что её интересовало, испарилась почти мгновенно и без хоть намёка на угрызения совести оставила бывшего информатора на произвол судьбы. Времени у Реми почти не было, но он уже привык жить быстрыми решениями, и потому, взвалив Родриго себе на плечо, под шумок ушёл тем же путём, которым они до этого прокрались. Благодаря Шельме у Реми могли быть крупные неприятности, но он слишком хорош, да и расплатиться с неудачливым подельником представлялось чем-то не таким уж и сложным. Это просто вопрос уважения, которого, как порой казалось, между ними абсолютно не было. Но Реми не думал об этом, пока тащил на себе бессознательное тело, не думал, когда вернулся домой и уж тем более не думал, когда открыл новую бутылку виски и гладил Фигаро, запрыгнувшего ему на колени. Он просто привык. ***       Вскоре после этого неудачного ограбления Реми без особого труда в одиночку всё-таки выкрал картину, которая так интересовала Родриго. Просто потому что считал, что так было честно по отношению к человеку, который, можно сказать, пострадал исключительно из-за него и его долгих и сложных отношений с Шельмой. А расплатившись с этим нелепым долгом, Реми понял, что ему вновь больше абсолютно нечего делать в Новом Орлеане. Так что, упаковав скромные пожитки и собрав котов в охапку, он вернулся в шумный, суетливый и неприветливый Нью-Йорк, где его, впрочем, абсолютно никто не ждал. Он не имел желания возвращаться к Людям-Икс, уж тем более не имел желания проситься к Шельме в Объеденённый отряд, в котором и без него вполне хватало мутантов. В общем, просто вернулся в чужой город, нашёл квартиру и остался там, размышляя о том, чем стоило бы заняться дальше.       Критериев для выбора квартиры, собственно, было не так уж и много: чтобы рядом был бар, чтобы было не очень дорого, и чтобы хозяин был либо не против животных, либо ему было абсолютно всё равно на то, что могло происходить в его владениях. Бар — хорошее место для духовного и физического расслабления. С помощью алкоголя очистить мысли, а с помощью симпатичных и вряд ли высокоморальных дам получить взаимное низменное удовольствие. Денежный аспект, должно быть, долго объяснять необязательно, но пункт про домашних животных имел очень большой вес. Даже на одно животное редкий владелец мог дать своё согласие, но если их три? Реми же крупно повезло, — как, впрочем, везло почти всегда, — его арендодателю было абсолютно плевать, что он собирался делать в этой квартире. Наркопритон или зоопарк… ему всё одно и всё одинаково безразлично, лишь бы деньги поступали на счёт, а уж с этим проблем никогда не было.       В основном дни текли, тянулись, словно смола, а Реми был мошкой, застрявшей в янтаре повседневности. Духота серости будней в той или иной степени противна любому человеческому существу. Кто-то давил в себе бунтующую сущность, а кто-то, подобно Реми, поддавался ей, жил лишь по её указке, слышал лишь её хриплый голос. Но даже он сейчас погряз в этом: в тусклом утреннем солнце, в дешёвом мутном бокале тёплого пива, в грубых тёмных простынях и вездесущей кошачьей шерсти. В этом что-то было и одновременно не было ничего. Безмолвная вселенная и звенящая пустота, изящество и простота, бесконечный монолог с собой и полная тишина в голове. Лишь прекрасные мимолетные дамы добавляли в невнятную серость ярких красок, но вскоре и воспоминания о них растворялись, смешивались с этой обыденностью. И всё же, вопреки всему, почему-то Реми чувствовал себя вполне комфортно. Всё будто шло так, как должно было идти.       Тёплая постель, золотистые лучи солнца, сквозь покорёженные старые жалюзи падающие на мятые простыни. Реми, как и всегда, развалился на всю кровать, а одеяло было хаотично опутано вокруг рук и ног; рыжий Люцифер, переодически подёргивая ушами, мирно сопел прямо на груди, серый Оливер растянулся возле одной из рук, а белый Фигаро спокойно вылизывался, сидя на краю кровати. Как только хозяин наконец начал подавать признаки жизни, все коты засуетились, начали ластиться, пока Реми неуклюже пытался сесть, при этом не задушив себя одеялом. Потёр глаза, потянулся, почесал колючий подбородок, погладил настырного Оливера, который настолько хотел внимания, что распихивал двух других своих собратьев. Выпутавшись, напоследок потрепал по голове всех котов и лениво побрёл в ванную.       В ванной ничего нового и интересного обнаружить не удалось. В зеркале всё то же вечно уставшее небритое лицо, вода из-под крана всё ещё подозрительно полупрозрачная, а белая настенная плитка всё ещё не такая белая, как хотелось бы. Тем не менее, всё это Реми устраивало в той же степени, что и все разы до этого, потому он лишь умылся, почистил зубы и попытался прилизать непослушные отросшие волосы. Спустя пару минут борьбы, смог расчесаться и прилично уложиться, поэтому с чувством абсолютной победы над собой и обстоятельствами собирался покидать ванную комнату и приступать к следующему этапу удачного дня: завтраку. Однако совершенно неожиданно услышал стук в дверь. В голове пронеслась сотня вариантов того, кто это мог быть, начиная с банальных соседей и заканчивая полным списком недоброжелателей, но Реми решил отбросить паранойю, которая, впрочем, в последние дни заметно притупилась.       Отложив свой план на потом, он вывалился из ванной комнаты и лениво побрёл к входной двери. Коты активно тёрлись о ноги и мурлыкали, но у самого входа внезапно отступились, испугавшись, и попрятались за скромный набор мебели, доставшийся от хозяина жилья. Реми не обратил на это особого внимания, просто подошёл и заглянул в глазок. Сильно удивившись, он повернул непослушную ручку замка и медленно открыл дверь. На пороге стоял Пьетро и, пожалуй, он был одним из последних в списке тех, кого Реми ожидал встретить на своём пороге. Ещё более удивительным, наверное, было видеть его не в «рабочей одежде» или толстовке, а в синей отглаженной рубашке и приличном чёрном костюме. Вывод был довольно очевидным: он либо шёл со свидания, либо собирался на него. Реми хотел бы польстить себе, но, зная в каких они отношениях, шанс того, что пригласят на свидание именно его, невелик. Но это было бы, как минимум, забавно.       — Доброе утро, Ртуть, — максимально дружелюбно и беззаботно поприветствовал Реми.       — День, Гамбит, — привычным слегка высокомерным тоном поправил Пьетро. — Впрочем, с твоим графиком сна, неудивительно, что ты их путаешь.       Кто бы мог подумать, но за почти год он совершенно не изменился. В Реми, конечно, находилось сочувствие практически ко всем живым существам, особенно если он мог найти с их историями хоть какие-то точки соприкосновения, но Пьетро Максимов, более известный как Ртуть, будто специально хотел довести всех вокруг до белого каления. И у него явно был огромный опыт в этой области. Команда серваловского Икс-Фактора началась с них троих: Сноу лично позвал Лорну в качестве лидера, Лорна решила позвать Реми, а Пьетро навязался, чтобы, как потом выяснилось, шпионить для парня Лорны после её нервного срыва. Может, в его мотивах было что-то ещё, однако сама Лорна ничего об этом не сказала, а Реми было откровенно плевать. По большому счёту их отношения строились лишь на том, что они жили под одной крышей, обменивались колкостями, а во время работы Пьетро несчётное количество раз спасал Реми задницу. Больше ничего, поэтому с каждым мгновением его нахождения на пороге, ситуация становилась всё подозрительнее.       — Хочешь зайти? — Реми сделал побудительный шаг назад. Пьетро подозрительно прищурился, отчего почти ушедшая в спячку паранойя попыталась забить тревогу. Жаль, конечно, что Реми в последние, наверное, несколько лет к ней совершенно безразличен. В конце концов, что могло случиться? Пьетро мог его убить? Что ж, удачи ему.       Тем не менее, гость ничего не ответил, — что было как-то не в его духе, — а потом спокойным размеренным шагом прошёл внутрь. Реми хотел бы ещё постоять и поудивляться всему происходящему, но заставлять супербыстрого парня ждать сравни самоубийству. Поэтому он спокойно закрыл дверь и также спокойно последовал за Пьетро, который чувствовал себя, кажется, вполне в своей тарелке. Хотя, наверное, чтобы выбить его из колеи всё-таки нужно приложить чуть больше усилий, если ты, конечно, не Ванда Максимова, Лорна Дэйн или Эрик Леншерр. В таком случае тебе достаточно максимум двух реплик для морального уничтожения оппонента. Прелестная семейка психов, террористов, массовых убийц и Лорны. Реми всегда находил самые ужасные моменты чужих биографий и пытался сделать их поводом для шуток, такой уж он человек. Логану это нравилось, Шельма порой оскорблялась, Пьетро же готов был, по меньшей мере, содрать шкуру, да и далеко не только он, если честно.       Пройдя просторный пыльный коридор, в котором почти не было мебели, гость сел за стол в такой же просторной и почти пустой кухне-столовой-гостиной. Реми не стал ничего спрашивать, не стал заводить никаких разговоров, решил просто сделать хотя бы кофе на двоих, раз уж с завтраком так неэлегантно пролетел. Поставил чайник, достал кружки, наполнил их сухим содержимым. Стоял, облокотившись о тумбочку и спокойно ждал, пытаясь не пересекаться с Пьетро взглядом, иначе пришлось бы что-то говорить. Тот тоже сохранял молчание, лишь лениво поглядывал по сторонам. Зная, какой он адепт чистоты, Реми представить не мог, насколько ему здесь противно. И всё-таки он молчал. Забавно. Вдруг вспомнилась реакция котов. А вот это было уже очень странно.       — Похоже, ты больше не нравишься моим котам, — как бы между делом заметил Реми. Пьетро даже не сделал вид, будто ему интересен разговор, сказал только:       — Наконец-то это взаимно. — И всё вновь заглохло, поскольку оба участника страстно не хотели это развивать.       Реми молча продолжил делать кофе. Вообще у него почти всегда была очень хорошая память на всякие незначительные детали, которые все остальные предпочитали игнорировать, — в конце концов, иначе он бы не стал хорошим вором, не так ли? — поэтому он до сих пор помнил, что Пьетро пил кофе только без кофеина. Это было как-то связано с его метаболизмом, в общем, для Реми это было просто фактом без подробностей. Кофе без кофеина у него не было, потому что, как сказал бы Логан: «Кофе без кофеина — это как жрать роллы руками. Имеет право на существование, но должно осуждаться обществом». Хотя, зная Пьетро, приготовление обычного кофе могло быть расценено как крайняя степень неуважения, поэтому оставалось лишь надеяться, что у него сегодня хорошее настроение.       Вдруг раздался стандартный айфоновский рингтон, Реми неосознанно отвлёкся на звук, посмотрел на своего гостя. Пьетро как-то уж слишком нарочито медленно вытащил телефон из внутреннего кармана пиджака, пренебрежительно посмотрел в экран пару секунд, будто решая, стоило ли ответить, а потом спокойно сбросил вызов и положил телефон на стол этим самым экраном вниз. Реми налил кипяток в кружки, задумчиво размешал сахар. Сел за стол, поставил кофе перед гостем. Пьетро посмотрел на кружку с явным выражением, что пить это точно не станет, но снова ничего не сказал. Это почти начинало беспокоить.       — Кто звонил? — С лёгким наигранным интересом спросил Реми просто для того, чтобы вызвать хоть какую-то словесную реакцию.       — Кажется, это не твоё дело, — приторно сладким тоном протянул Пьетро, но через секунду добавил: — Хотя ладно, это твоя бывшая. — И растянул тонкие губы в противной ухмылке. — Бывшая ведь? А то я уже успел запутаться в вашей Санта-Барбаре.       — Да, бывшая. — Мрачно ответил Реми и отвёл взгляд. Смотреть на Оливера, уверенного, что его крупную серую тушку не видно из-за тонкой пластмассовой вазы оказалось чуть более интересно, чем поддерживать диалог.       — Сколько раз вы вообще расходились? Десять? Двадцать? — Очевидно, слово тактичность этому человеку незнакомо. Впрочем, Реми сам виноват, что завёл шарманку.       — Кажется, это не твоё дело, — неохотно передразнил он, вновь переведя взгляд на собеседника. Тот скупо усмехнулся, неопределённо качнул головой. — Так почему ты не взял трубку? Сомневаюсь, что она звонила попросить совета по выбору штор.       — Я бы не удивился, — беззаботно ответил Пьетро. — Но, если серьёзно, я никогда не беру трубку, пока занят встречей с кем-то другим. Шельма это знает.       — Значит, она позвонила из-за чего-то важного, — сделал очевидный вывод Реми. Собеседник и бровью не повёл.       — Мир не сгорит из-за того, что я опоздаю на пару минут. К тому же, она мне не авторитет, — пусть звонит сколько влезет, — всё также спокойно и буднично ответил он, а потом положил руки на стол перед собой.       — Значит, если бы звонил, допустим, Стив Роджерс, ты бы ответил? — поинтересовался Реми и наконец отпил невероятно дешёвый и крепкий кофе. Мерзость, но такова жизнь.       — Конечно ответил бы. Кто в здравом уме не ответит Капитану Америка, Гамбит? — С каким-то непонятным вызовом бросил Пьетро. — Уважаемый человек, между прочим. Он-то для меня авторитет, с этим нельзя поспорить.       — Знаешь, я тут слышал, что Стив распустил ваш Объединённый отряд. Не похоже, чтобы в этом ты был с ним согласен. — Реми вдруг сам не знал, откуда в нём такое желание как-то задеть собеседника, но почему-то сопротивляться этому не вышло.       — Ну, — Пьетро не смутился даже на секунду, опять неопределённо качнул головой, посмотрел куда-то в потолок. — Даже Господь Бог ошибается, куда там Стиву Роджерсу. — и снова перевёл взгляд на Реми. Тот усмехнулся, начал было:       — Но ты только что сказал… — Однако его внезапно оборвали на полуслове:       — Я много чего говорю, — бросил собеседник как-то уж слишком серьёзно. — Обычно у тебя не было привычки верить моим словам. Теряешь хватку, Король Воров.       Реми задумался на пару мгновений, снова отпил кофе с привкусом соломы. Пьетро всегда был слегка не от мира сего. Когда-то давно им редко приходилось пересекаться, потому что, очевидно, Реми постоянно был рядом с Людьми-Икс, а Пьетро постоянно был с Мстителями. Команды, конечно, периодически сотрудничали, но каких-то особенно тёплых отношений между ними не было. Несколько лет назад у них даже была полноценная война, о чём тут вообще можно вести речь. Но когда команды всё-таки сотрудничали, им всё равно редко приходилось сталкиваться. Это произошло только пару раз, но лучше всего Реми помнил личное знакомство. Пьетро едва его не пришиб, не стал разбираться, с порога назвал предателем. Пришлось пристыдить: «Так тебя воспитал твой папочка Магнето? Начинаешь знакомство с кулаков?». Пьетро тогда взбесился ещё больше. Если бы не Бишоп, кто знает, может, от Реми и мокрого места бы не осталось.       По крайней мере, с годами он стал чуть более спокойным, чуть более взвешенным. С Лорной он даже вёл себя довольно мило, впрочем, с сёстрами он всегда был удивительно обходительным, если сравнивать с тем, как он предпочитал вести себя со всеми остальными. Зная, какие неприятности выпали на его долю, наверное, даже неудивительно, что он немного того. Кто угодно бы чокнулся, если бы его отцом являлся Магнето, но, на самом деле, это была даже не самая ужасная проблема, с которой ему приходилось сталкиваться. Тем не менее, Реми не мог полноценно ему сочувствовать. Никакие жизненные невзгоды не способны оправдать и половины тех плохих вещей, что он сделал. Пьетро был похож на отца больше, чем хотел бы признавать. Они оба люди, без зазрений совести готовые идти по головам для достижения своих целей, и ничто не могло этого изменить.       — Вообще-то я недавно виделся с Шельмой. — Пьетро резко стал гораздо более заинтересованным. Очевидно, он об этом не знал. Любопытно. — Она спрашивала насчёт Красного Черепа. И давно он вернулся?       — Понятия не имею, — задумчиво протянул он. — Она об этом не упоминала. — Отвёл взгляд, постучал костяшками пальцев по столу. — Надо серьёзно с ней поговорить по этому поводу, верно? Как-то нехорошо, когда лидер скрывает от своей команды такие важные детали.       — Да, пожалуй, — едва слышно сказал Реми, зная что, вообще-то, его ответ явно никому не был интересен.       Красный Череп всегда был занозой в заднице, но последние пару лет всё стало значительно хуже. У Реми в жизни было много неприятного опыта с телепатами, начиная с ребят вроде Эссекса, которые постоянно норовили залезть в голову и подчинить себе; заканчивая кем-то вроде Эммы, Бетси или Джины, имеющих смутное представление о личном пространстве. Понятное дело, телепатия развращала, из-за неё часто начинало казаться, что ни у кого не должно быть тайн, и все чужие мысли являются достоянием общественности. Но у Чарльза Ксавьера, в отличие от многих, были хотя бы базовые знания о том, что такое конфиденциальность и для чего она нужна. Забавно, учитывая, что он был сильнейшим телепатом на планете. И очень грустно, учитывая, что именно его мозг Красный Череп решил использовать для осуществления очередного плана по захвату мира. Иоганн Шмидт был практически самым обычным чокнутым нацистом-суперзлодеем, не считая некоторых косметических особенностей. Он разграбил могилу Чарльза, что уже поступок уважения недостойный, но когда он пересадил себе часть мозга сильнейшего телепата на свете, — можно сказать, мир был обречён.       Его тирания продлилась всего день, но это был самый долгий день в истории человечества. Мстители, Люди-Икс и многие-многие другие герои и даже злодеи пытались справиться с хаосом, пытались уничтожить угрозу. Икс-Фактор, к которому Пьетро и Реми тогда принадлежали, не был в эпицентре боевых действий, просто потому что и без них там было вполне достаточно людей в цветастых костюмах. Но Сноу следил за обстановкой во всём остальном мире, и пока все бились с Шмидтом, ему угрожали ещё и более прозаичные вещи. Например, ядерное оружие, которое сошедший с ума президент хотел использовать, чтобы начать и сразу же закончить войну с Россией. Эта угроза уже была вполне в юрисдикции Икс-Фактора. Пьетро спёр ядерный чемоданчик, в то время как Реми с Лорной пытались спасти от полного уничтожения мемориал Линкольну, который жаждали сжечь и разрушить взбесившиеся жители и гости Вашингтона.       Чтобы Красный Череп не заставил ещё и членов команды сойти с ума, Варлок вживил всем чипы, защищающие от телепатии. Однако чип Реми, из-за специфики его способностей, сгорел в крайне неподходящий момент. Ощущение телепатического вмешательства мало с чем сравнится, но у него в жизни почему-то было слишком много похожего опыта. Когда тебя контролируют, обычно ты либо чувствуешь себя лишь сторонним наблюдателем, смотрящим кино от первого лица; либо чувствуешь, что всю твою волю, всё твоё естество, все твои мечты и желания переписывают так, как им удобно, заставляют тебя стать тем, кем им удобно. Из-за подобного впоследствии бывает трудно понять, где кончаешься ты и начинается кто-то другой, поэтому часто это становится причинами различных кризисов личности, но Реми, пожалуй, уже успел к этому привыкнуть. В общем да, в случае с Красным Черепом это был именно второй вариант, но особо глубоко он не полез. Просто заставил отпустить все тормоза и заодно думать, что Лорна, Пьетро и Ванда шпионы Магнето.       Это была ярость абсолютная, всеобъемлющая. Шмидт вложил во всех людей на свете собственную ненависть, хотел заставить всех перегрызть друг другу глотки. Реми кинулся на Лорну, которая пыталась избежать драки, но после пары взрывов, чудом не превративших её в фарш, всё-таки решила сопротивляться. И, чёрт побери, это была ошибка. Реми повалил её на землю, едва не разбил голову чёртовым шестом. И ведь он очень этого хотел, точнее, конечно, хотел Шмидт, но, тем не менее, легче не становилось. Просто потому что подобное он уже чувствовал, просто потому что это было так похоже на то, что он когда-то мог сделать с другой очень много значащей хорошей девушкой, но, к счастью, так и не сделал. Варлок спас Лорну, вживил Реми новый чип, но у них не было времени нормально обсудить этот инцидент. Надо было защищать мир от самого себя, однако самым страшным оказалось то, что никто не придал этому значения. Потом Реми долго извинялся перед Лорной, а она сказала лишь, чтобы он не переживал об этом. «Это ведь обычный день в офисе».       — Ты, случаем, не общаешься с Лорной? — Вопрос с лёгким оттенком тоски. Пьетро, вырванный из своих невероятно важных размышлений, резко помрачнел.       — Нет, не смог даже если бы очень хотел. — Впервые за разговор его хоть что-то выбило из колеи. — Они с отцом ведь нянчатся с молодыми Людьми-Икс. Я пытался убедить её, что он скоро опять слетит с катушек… — Тихий обречённый вздох. — Но она упрямая. Всегда такой была.       — Если Лорна что-то решила, то логичные доводы её мало волнуют, — задумчиво протянул Реми, Пьетро молча кивнул. — Но, скажу тебе по секрету, она сильно расстроилась, когда ты ушёл, и потом даже скучала по тебе. Думаю, и сейчас скучает. Просто не хочет этого признавать.       — Я больше не был ей нужен, поэтому я ушёл. Всё просто, — собеседник ответил холодно, строго. Очевидно, его это задевало гораздо сильнее, чем кто-то мог бы подумать. В Реми вдруг проснулось нежеланное сочувствие.       — Суть семейных отношений в том, что тебе не нужно быть полезным, чтобы тебя любили, — мягко сказал он. Пьетро чужих порывов не оценил, впрочем, этого стоило ожидать. Проблемы с доверием, проблемы с откровенностью, проблемы с чувствами. К некоторым мир был особенно жесток. А жестокость всегда порождала только ещё большую жестокость.       — Не в нашей семье. — Спокойный, но уверенный ответ. Любая попытка переубедить обречена на провал, потому вновь наступило гнетущее молчание. Настроение разговора под конец стало излишне меланхоличным, и Реми захотелось как-то подбодрить собеседника. Он знал, что Пьетро способен эмоционально переключаться с невероятной скоростью, так что надо было просто направить всё в нужное русло. В данном случае, очевидно, нет лучшего способа поднять настроение, кроме как сыграть на чужом эго:       — Кстати, Лорна однажды всё-таки признала, что ты был прав. — И вновь наигранная беззаботность. В их разговоре так много всего наигранного, пожалуй, это даже утомляло.       — Я всегда прав, — нейтрально бросил собеседник. — Так что уточни насчёт чего, пожалуйста.       — Насчёт Широ. — Реми, на самом деле, как-то запоздало понял, что эта тема неприятна уже ему самому, но отступать было некуда.       — О, как интересно, — Пьетро усмехнулся, а атмосфера резко стала непринуждённее. — Забавно, учитывая, что вы оба были знакомы с ним гораздо ближе, чем я. — Он сделал небольшую паузу, сел как-то более расслабленно. — Почему все всегда такие наивные и предпочитают просто игнорировать очевидное? — «Быть может, потому что привыкли быть не такими циничными, как некоторые» — так и осталось невысказанным, поскольку это, вероятно, был риторический вопрос. — И что этот маньяк успел натворить?       — Ничего непоправимого он не сделал. Да и, в конце концов, просто покинул команду. — Бывшая жена Пьетро нелюдь, дочь Пьетро нелюдь, сам Пьетро долгое время прожил в их обществе и до сих пор едва ли не ходячая энциклопедия их культуры. Он был одним из немногих мутантов, которых они пустили к себе настолько близко. К тому же, он всегда был очень мстительным. В общем, очевидно, говорить ему о том, что Широ помог Циклопу развязать войну нелюдей и мутантов — плохая идея. Пьетро недоверчиво хмыкнул, а потом наконец вновь обратил внимание на телефон.       — Вау, пять пропущенных, — беззаботно, но с лёгким высокомерием сказал он, а потом положил телефон во внутренний карман пиджака. Намёк был вполне понятен. — Похоже, мир всё-таки горит.       — Надеюсь, вас покажут по новостям. — А Реми вдруг вспомнил про уже остывший кофе. Он и горячий-то на вкус был сомнительным, а сейчас совершенно невыносим. — Честно говоря, я ненавижу узнавать всё из сплетен.       — Не волнуйся, Гамбит, я потом расскажу, если будет что-то интересное. — Пьетро вальяжно встал, поправил ворот рубашки, отсалютовал на прощание.       Каждый раз, когда он использовал суперскорость, он исчезал всего за мгновение, — будто и не было его никогда, — оставлял от себя лишь воспоминания и порыв ветра. Привыкнуть к этому было почему-то сложно, сколько бы лет ни прошло. Даже Лорна, готовя завтрак на общей кухне, вздрагивала каждый раз, когда Пьетро появлялся за её спиной с очередной напыщенной книжкой про греческую мифологию или колким комментарием, касаемо американской политической ситуации. Реми сидел задумчиво, немного радовался, что на столе не было салфеток, иначе пришлось бы долго их собирать. Коты медленно и неуверенно начали выходить из укрытий, тереться о ноги и мурлыкать. Всё-таки странно, что Пьетро больше им не нравился. Реми нагнулся, почесал Люцифера за ухом, провёл рукой по спине Фигаро. Вспомнил, что, вообще-то, хотел готовить завтрак. Похоже, день обещал быть долгим. ***       — Никогда не мог понять, что вы все нашли в Ксавьере, — уже у самого входа в квартиру легкомысленно бросил Пьетро.       В этот раз им пришлось пересечься, когда Реми отдыхал в том самом удобном баре возле дома. Неделя выдалась невероятно серой и безрадостной, так что алкоголь вдруг стал последней возможностью не умереть от скуки. В баре всегда был тёплый оранжевый свет, на отделанных деревом стенах висели всякие важные для владельца безделушки, начиная с каких-то древних школьных медалей за соревнования и заканчивая всякими забавными номерами машин из разных штатов. Реми пил дешёвый виски, на который ему уже делали скидку как постоянному клиенту, и лениво поглядывал на местных посетительниц. В основном женщины сидели рядом со своими мужчинами и откровенно скучали, неохотно потягивая мартини или шампанское, но в тёмном углу бара сидела рыжеволосая бестия, без всякого стеснения пьющая водку прямо из горла.       Реми был, мягко говоря, восхищён и абсолютно точно поражён до глубины души. Жаль, конечно, что в момент, когда он уже набрался смелости к ней подойти, раздался звон медалей, постукивающих друг о друга, а все газеты, лежавшие возле бара, разлетелись в разные стороны. Можно было даже не оборачиваться, сразу было понятно, кто виноват в этом маленьком переполохе, и всё-таки Реми не решился его игнорировать. Он развернулся, сказал: «Добрый вечер, Ртуть». Пьетро чуть высокомерно поправил: «Ночь, Гамбит». На этот раз он был в голубой толстовке с белыми рукавами. Лорна всегда говорила, что он одевался либо в спортивное, либо как старик. Пьетро после такого обижался и неделями не носил те дурацкие свитера, которые Лорна считала дедовскими. Жажда что-то кому-то доказать, похоже, не покидала его ни дня в жизни.       Сейчас им не пришлось долго сидеть в баре, просто потому что у Пьетро с алкоголем, похоже, были какие-то личные счёты, да и он никогда не был особым фанатом людных мест. Так что, в конце концов, он просто забрал у слабо сопротивлявшегося Реми стакан с виски, разбил его о стену, отдал возмущённому владельцу сумму «которой хватит, чтобы купить пойло поприличней» и потащил своего заклятого приятеля к выходу. Покидая бар и встречаясь с холодной ньюйоркской ночью, Реми лишь надеялся, что прекрасная рыжая бестия будет там и в следующий раз.       — Можно долго перечислять его положительные качества, так что, думаю, вопрос скорее в том, почему лично ты его не любишь, — звеня ключами, отчаянно не желающими попадать в замок, спокойно ответил Реми.       — Я не люблю его, — Пьетро нетерпеливо выхватил из дрожащих рук ключи и мягко оттеснил нетрезвого приятеля к стене. — потому что он друг моего отца.       — Может, они и были когда-то друзьями, но Чарльз всегда был против методов Магнето. — Дверь открылась с лёгким скрипом. Реми оттолкнулся от стены и медленно зашёл в квартиру, стянул обувь и пальто. Пьетро захлопнул дверь и, судя по звуку, положил ключи на тумбочку.       — Тут я не могу возразить, но ошибкой будет считать, что у них кардинально разная идеология. — Пока Реми ковылял к дивану, гость решил похозяйничать в квартире. — Ты же знаешь, как на самом деле зовут моего отца? — Пьетро даже без тени стеснения гремел ящиками, а ответ на этот вопрос ему явно был не нужен. — Макс Эйзенхарт родился в семье немецких евреев, его отец был ветераном первой мировой, а мать обычной рабочей. Когда Макс был ещё ребёнком, началась война, он попал в Освенцим, но с этой историей все знакомы. — Он сделал небольшую паузу. — Наверное, человек, столкнувшийся с геноцидом неугодных не должен сам поддерживать геноцид, но к этой мысли мы ещё вернёмся. — Реми практически растёкся по дивану, а Пьетро, похоже, поставил чайник. — Чарльз Ксавьер же родился в Америке, в семье богачей, он никогда не чувствовал нужды в чём-либо. Да, его сводный брат презирал его из-за того, что он был мутантом, но больше у него не было никаких серьёзных проблем. Он с отличием закончил Гарвард, он зачем-то пошёл на уже другую войну. И вот после всего он приехал в Израиль, где и познакомился с Максом, точнее, тогда уже Эриком Леншерром.       — У меня, кстати, нет чая, — довольно резко прервал Реми. Он, конечно, не желал как-то выражать неуважение, но такой долгий монолог его откровенно утомлял.       — Говоришь так, будто для меня это проблема, — Пьетро нахально усмехнулся. Исчез на мгновение, потом вернулся. — Так на чём мы остановились? Ах да. — Кружки звонко дзынькнули. — Я всё это к тому, что они вместе придумали идеологию. Они оба считают мутантов новой ступенью эволюции, но отец хотел убить людей, чтобы спасти сородичей, а Ксавьер хотел жить с ними в мире.       — И что же в этом плохого по твоему мнению? — Реми наконец из любопытства глянул, что делал Пьетро. Но он просто наливал чай, который очень вкусно пах какими-то смутно знакомыми цветами.       — Они оба превозносят мутантов, считают, что это какой-то повод для гордости. Ксавьер будто делает людям одолжение. — Он поставил кружки на стол. — Голубые глаза и белые волосы — такая же мутация, но считает ли кто-то, кроме нацистов, что это повод признать себя особенным?       Забавно слышать это от парня с голубыми глазами и буквально белыми волосами, у которого эго размером минимум с Луизиану. Вообще Реми всегда находил довольно занимательным тот факт, что близнецы Максимовы совершенно не выглядели как близнецы: у Ванды смуглая кожа, каштановые кудрявые волосы и глубокие карие глаза, тогда как Пьетро больше был похож на альбиноса. Насколько Реми знал, у Магнето тоже волосы были белыми задолго до наступления почтенных лет, следовательно, Пьетро внешностью пошёл в своего ненавистного до скрежета зубов отца. И внешне похож, и внутренне… видимо, правильно говорили, что люди склонны ненавидеть других за то, что есть в них самих. После недолгих размышлений, Реми наконец нашёл в себе силы встать с дивана и пересесть за стол. Пьетро преспокойно пил чай, видимо, ожидая какого-то ответа.       — Но мы ведь особенные в любом случае. Люди не могут читать мысли, превращать свою кожу в металл или телепортироваться, понимаешь о чём я? — Реми отпил из кружки. Ненавязчивый цветочный вкус, лёгкая кислинка. Пожалуй, самое приятное, что он пил за последние пару месяцев. — И они ненавидят нас за это.       — Мой отец еврей, а моя мать цыганка. Меня ненавидели бы, даже если бы я не был мутантом, — собеседник сказал это спокойно, буднично, просто как факт. И, на самом деле, в этом было нечто жуткое, но думать об этом отчаянно не захотелось. — Я поддерживаю идею о том, чтобы людей судили за их поступки, а не за то, кем, где и когда они родились.       — За твои поступки тебя ненавидят даже больше, чем просто еврея-цыгана, Пьетро, — он усмехнулся в ответ, и Реми на мгновение стало даже как-то неловко.       — Соглашусь, я неудачный пример. Но что насчёт Лорны? — Пьетро сделал неопределённый жест рукой, отставил кружку в сторону. — Она еврейка только наполовину и цыганской крови в ней нет, так что это мы опустим, если ты непротив. — Движения его рук были плавными, даже элегантными в какой-то степени. — Она дочь Магнето и её судят из-за этого все кому не лень. Для большинства она не является полноценной личностью, просто потому что она потомок террориста и массового убийцы. Это клеймо. Оно касается всех нас, но мы с Вандой хотя бы участвовали в его войне против людей, а Лорна? Она заслужила такого отношения, Гамбит?       — Никто его не заслужил, Пьетро. Я не говорил, что ты не прав, но я и не могу сказать, что Чарльз не был прав. — Иногда уклончивый ответ лучший ответ. Особенно если ты пьян и тебе надоели такие разговоры ещё со времён, когда ты был учителем в Школе и Скотт с Логаном постоянно выясняли отношения. «Детей нельзя использовать как оружие, Циклоп». «Нас осталось мало и мы обязаны защищаться, Логан». Магнето и Профессор Икс, Циклоп и Росомаха. Чарльз, Логан и Скотт мертвы, но эта война никогда не кончится. Реми откровенно от неё устал.       Пьетро хотел что-то ответить, наверное, как-нибудь съязвить, как он делал это обычно, но вдруг зазвонил телефон. Он демонстративно цокнул языком, даже закатил глаза, а потом неохотно полез в карман штанов. Вытащил телефон, смотрел в экране несколько секунд. Реми никогда не видел у него такого выражения лица, но был готов поклясться, что он испугался. Эта эмоция была ему совершенно несвойственна, — он раздражался, злился, истерил, ехидничал, иногда, очень редко, он мог даже выдать что-то похожее на сочувствие. Но страх ему был также не свойственен, как Реми стыд, так что это действительно заставило его начать беспокоиться. Пьетро буркнул только что-то вроде: «Это мой старый друг, мне нужно ответить», — и скрылся в ванной.       Совершенно заглохшая паранойя забила тревогу и впервые за долгое время Реми решил ей поддаться. Он, конечно, не хотел подслушивать… чёрт подери, ладно, он хотел подслушивать. Может, это и не его дело, но это так странно, что было уже невозможно найти повода, чтобы оставаться в стороне. Реми встал возле двери, но Пьетро предусмотрительно включил воду и, если не молчал, то точно говорил очень тихо. Реми всё повторял себе, что это не его дело, но алкоголь и эмпатия не позволили ему сесть на место. Пьетро никогда не попросит ни у кого помощи, он привык, что никто не станет ему помогать, даже если очень нужно. Просто потому что всем плевать, просто потому что всего его ненавидят, просто потому что он считал это слабостью. «Не можешь помочь себе — не сможешь помочь и никому другому». Может быть, он и козёл, но у Реми, к счастью или к сожалению, находилось сочувствие практически ко всем живым существам.       Сложно было точно сказать, сколько прошло времени, поскольку опьянение и волнение имели свойство искажать его восприятие, но Реми отчётливо ощущал, что почти достоялся до момента, когда дошёл бы до точки кипения и точно сделал бы что-то очень поспешное и глупое. На его удачу, Пьетро вышел прямо перед этим моментом. Он выглядел ужасно уставшим, его и без того светлая кожа была едва ли не цвета первого снега, руки чуть заметно подрагивали, а на белых рукавах толстовки были красные пятна. Заметив, что взгляд Реми остановился именно на них, Пьетро безразлично пожал плечами, бросил хриплым голосом: «Кровь носом пошла», — и как-то неуверенно побрёл обратно к столу. Реми едва подавил в себе желание взять его под руку и проводить. Единственное, что его остановило, так это то, как ревностно обычно Пьетро защищал своё личное пространство. Стоило даже случайно тронуть его без разрешения, и он мог если и не ударить, то посмотреть так, что появлялось желание мгновенно провалиться сквозь землю. Поэтому Реми просто не хотел, чтобы он чувствовал себя ещё хуже.       Тяжело сев на стул, Пьетро положил руки на стол, а потом упёрся лбом в сжатые кулаки. Он закрыл глаза, сидел совершенно неподвижно некоторое время. Реми молча наблюдал за ним, не зная, что именно нужно было делать. Трогать нельзя, говорить что-то ободряющее нельзя, даже ничего спросить нельзя, просто потому что это могло его разозлить. Хотя, на самом деле, не было похоже, будто он в состоянии злиться. И эта мысль заставляла лишь сильнее беспокоиться. Через какое-то время Пьетро издал приглушённый вымученный звук и на светлую столешницу беззвучно закапала бордовая кровь. После этого он открыл глаза, осторожно сел ровно, попытался стереть кровь с лица рукавом, но в основном лишь размазал её. Видимо, столкнувшись с атмосферой чужого беспокойства, он сказал:       — Всё нормально. — Но звучало это глухо, да и адресовано было скорее в пустоту, чем кому-то конкретному.       — Кто тебе звонил, Пьетро? — Реми просто не мог больше молчать. Собеседник с трудом сфокусировал на нём взгляд.       — Старый друг, — всё с тем же безразличием бросил он. — Вообще-то, знаешь, мне надо идти.       Впору было сказать: «Ты никуда не пойдешь» — но Реми не имел на это совершенно никаких прав. Кто он такой, чтобы кому-то указывать? Да и вообще, это не его дело, это его совершенно не касалось. Надо просто погладить Фигаро и забыть об этом. Надо просто лечь спать и забыть об этом. Пьетро, в конце концов, не была же нужна конкретно его помощь. В мире вполне достаточно героев и без Реми, которому этот статус, честно говоря, уже порядочно надоел. Он не герой, не учитель, не честный человек. Он не заслужил ни одного из положительных титулов, которыми его могли бы наградить. Он просто Реми Лебо, просто вор из Нового Орлеана. Неужели судьба не могла записать это себе куда-нибудь и не преподносить ему новых испытаний? Он не хотел этого. Он не хотел ничего. И всё-таки, когда Пьетро наконец-то ушёл, Реми не смог заснуть до самого утра. ***       Скука и чувство вины всегда были самыми главными мотиваторами для Реми. Обычно он делал всякие глупости только по одной из этих причин, но, когда их было сразу две, вероятно, всё могло кончиться очень плохо. На этот раз кончилось спонтанной поездкой в Мадрипур. Ничья земля, крошечный островок в тихом океане, объявивший себя государством. Он был полон торговцев оружием и наркотиками, рабовладельцев и всех других нечестных людей разных видов и пород. Там, где нет закона, легче всего проворачивать тёмные дела. А ещё там легче всего скрыться мутанту-террористу, которого разыскивали практически во всех странах мира. Любому думающему очевидно, где прятался Магнето, однако у него было соглашение с несколькими очень важными людьми, поэтому никто не смел его трогать. Реми и не собирался никого трогать. Это ведь не его дело.       Никогда не спящий Мадрипур шумный и людный, яркий и пропахший терпкими пряностями, подобно многим другим азиатским городам. Его архитектура напоминала и старый Токио, и сияющий Сингапур, и отдалённые таиландские города. В центре он пытался изображать из себя деловой мегаполис, — где величественные стеклянные высотки соседствовали с хлипкими бараками бедняков, — а на окраинах он был усеян низкими безликими домишками, опутанными паутиной проводов. Огни Мадрипура хищные и опасные, отвлекающие внимание от смолянистых теней в подворотнях. Реми шёл в бурлящем потоке людей, старался не обращать внимание на все тревожные образы, притаившиеся в темноте. Лампы привлекали насекомых, пока ночные кошмары делили все грязные мирские богатства.       Особняк Магнето стоял практически ровно на границе между концом яркого центра и началом душных фавел. Большое двухэтажное здание в японском стиле, огороженный двор рядом с которым был роскошным садом с ручьём и перекинутым через него аккуратным деревянным мостиком. Практически во всех окнах горел жёлтый свет, а в некоторых даже перемещались тёмные силуэты. Стоя на пороге, Реми надеялся лишь, что ему откроет именно та, ради кого он приехал. Учитывая, сколько в доме было жильцов, вероятность этого с точки зрения математики довольно мала. Но Реми не дружил с математикой. Как, впрочем, с ней не дружила и его судьба. Лорна была одета в огромный свитер кофейного цвета и светлые заношенные до дыр джинсы. Её лицо бледное и уставшее, а без туши и привычной зелёной помады совершенно невыразительное, и всё-таки Реми в тот момент она показалась самой красивой девушкой на свете.       — Реми? — Когда Лорна только открыла, на её лице было лёгкое раздражение, но вскоре оно сменилось удивлением и даже чем-то похожим на радость вперемешку с облегчением. — У тебя какие-то дела в Мадрипуре? Решил заскочить по дороге?       — На самом деле, я приехал поболтать с тобой, chere, — Собеседница вновь удивилась, заправила за ухо выбившуюся прядь. В тёплом свете её волосы переливались, словно шелк.       — Трястись кучу часов в самолёте, а потом ещё и на корабле просто чтобы поболтать? — Она усмехнулась. — Кто кроме тебя мог на такое пойти? — Лорна отступила внутрь, кивнула Реми, чтобы он зашёл, и закрыла дверь.       Потолки были какими-то невообразимо высокими и исписанными лёгкими величественными узорами, а интерьер, возможно, когда-то и был богатым и изысканным, однако сейчас выглядело всё так, будто здесь прошёлся небольшой ураган. Дыры в светлых стенах и дорогом деревянном полу, опрокинутые тёмные шкафы и разноцветные валяющиеся вещи. Жильцы, видимо, потихоньку занимались ремонтом, медленно шпаклюя стены и закрыв дыры в полу старыми досками, но это лишь добавило неаккуратности царящему бардаку. Зная, какие странные вещи порой происходили в мире, Реми, пожалуй, даже не хотел знать, что конкретно здесь случилось. Но он не смог придумать никакого другого повода, чтобы заговорить, поэтому спросил лишь:       — Что здесь произошло, Лорна? — Собеседница осмотрела всё так, будто видела в первый раз, легкомысленно пожала плечами и бросила:       — Да ничего серьёзного. Знаешь, обычный день в офисе. — От этой фразы едва не пробежали мурашки по спине. Страшно было представить, какой ужас на самом деле за ней скрывался. А беззаботная Лорна лишь взяла задумавшегося Реми под руку и потащила вглубь дома.       Везде была разруха разной степени возмутительности, и оставалось лишь поглядывать по сторонам, представляя, как всё здесь выглядело в лучшие дни. Реми мог точно сказать, что у Магнето была странная страсть к баснословно дорогим вещам, которые могли даже не сочетаться между собой, но в любом случае находили приют в этом огромном доме. Пройдя несколько арок, они наконец дошли до внушительных размеров кухни-столовой. Похоже, ей досталось меньше всего, и потому она была всё также абсурдно величественна. Внушительная мебель из тёмного дерева, бежево-золотые обои с традиционным японским узором, на которых висели абстрактные чёрно-белые картины и что-то вроде бара с мраморной столешницей, отделяющее зону кухни от зоны столовой. Лорна усадила гостя на высокий стул, а сама принялась хозяйничать.       — Ты будешь чай или кофе? —спросила она, встав на цыпочки, чтобы дотянуться до верхней полки шкафчика.       — Что ты сама обычно пьёшь? — Лорна с громким «ой» поймала падавшую коробку чая. Реми вдруг задумался, почему это в доме, где жили целых два повелителя магнетизма, чай был в картонных коробках, а не в металлических? Это странно, но, пожалуй, не так странно, как всё остальное. — Я буду то же самое.       — Я пью кофе. — Собеседница поставила коробку на место. — Я ненавижу чай с бергамотом и чай с чабрецом тоже ненавижу, но папа пьёт только такой, поэтому Бриар вечно его покупает.       — А Бриар это? — задумчиво протянул Реми, действительно пытаясь вспомнить кого-то с таким именем. Пожалуй, у него были знакомые Бриар, но вряд ли они хоть как-то относились к Магнето.       — Ну… она… — Лорна насыпала кофе, но остановилась, пытаясь придумать ответ на вопрос. — Они спали. Может, и сейчас спят. Я не знаю, это не моё дело. — Ответив, она продолжила заниматься своим чрезвычайно важным делом, но потом решила добавить: — Вообще-то она его фанатка. Глава фан-клуба, я бы даже сказала. Знаю, звучит странно. — Реми не думал, что это звучало странно. У многих маньяков были почитатели, это просто очередная людская особенность. — Ты же помнишь, как папа разнёс Сиэтл? Бриар была там в тот момент. Она осталась инвалидом на всю жизнь, но всё равно зациклилась на великом Магнето, способном за пару минут обратить целый город в пыль. — Лорна вздохнула и поставила чайник. — Она странная.       — А что о ней думает сам Магнето? — Собеседница снова задумалась, а потом пожала плечами.       — Не знаю. Всегда сложно понять, что творится у него в голове. — Она налила в кружки воды из чайника и начала медленно мешать содержимое. — Я никогда специально не подслушивала их разговоры, но могу сказать, что отношения у них неправильные и нездоровые.       — Когда у Магнето вообще было что-то правильное и здоровое? — Должно быть, многие и до Реми задавались похожими вопросами. Ответ всегда один: «Ничего».       — Пожалуй, ты прав. — Лорна невесело усмехнулась. — Но тут вообще какой-то абсурд. Бриар почти моя ровесница. Я знаю, конечно, что папе нравятся девочки помоложе, но боюсь, что такими темпами он в конце концов перейдёт на школьниц. — Она наконец закончила мучить кофе, присела рядом с Реми и подвинула ему вторую кружку. — Кстати о девочках помоложе…       — Давай не будем. — Было вполне очевидно к чему она клонила. Реми очень не хотел говорить о Шельме, а вот все остальные почему-то очень этого хотели.       — Хорошо, — легко бросила Лорна. — Никаких разговоров о бывших.       По сравнению с кофе дома у Реми местный был просто произведением искусства. Странная страна, странный дом, странный интерьер, странные отношения, но самый лучший на свете кофе. Очевидно, его выбирала Лорна, иначе он был бы таким же странным, как и всё остальное. У неё был тонкий гастрономический вкус, во времена Сервала они даже готовили вместе на общей кухне и, честно говоря, это было самое приятное времяпрепровождение, которое Реми мог бы придумать. Шипящее масло на сковороде, кипящая вода в кастрюле, по воле Лорны летающие в воздухе тарелки, вилки, ложки и ножи, и сама Лорна перемазанная в муке, но невероятно счастливая впервые за несколько дней. До этого они не спали три ночи подряд, выполняя какое-то просто невероятное в своей жестокости задание Сноу. Они видели теракты, смерть, то, как братья грызли друг другу глотки, то, как люди горели заживо. Но они больше не думали об этом, они просто готовили чёртову пасту, сидя на разноцветных энергетиках. Спать в тот день было слишком страшно. Из воспоминания Реми вырвало то, как Лорна постукивала пальцами по столешнице, одновременно с этим, судя по всему, листая ленту инстаграма.       — Нашла там что-нибудь интересное? — мурлыкающе поинтересовался Реми. Он понятия не имел, когда она успела вытащить телефон, потому, очевидно, действительно серьёзно задумался.       — Прости, что полезла в телефон, — виновато ответила Лорна, тем не менее, не отрываясь от экрана. — Просто в последнее время мне кажется, что если я без уважительных причин не буду заходить в твиттер и инстаграм хоть десять минут, то Земля просто взорвётся.       — Это уже зависимость, chere. — Со стороны собеседницы донеслось лишь приглушённое печальное «угу». Некоторое время она молча продолжала листать инстаграм.       — У Осы вышла новая коллекция одежды, вдохновлённая супергероинями. — Она вдруг показала Реми экран. Там были симпатичные модели разных форм и размеров, позирующие в не менее симпатичных вещах с символами Мисс Марвел, Женщины-Паук и Чёрной Вдовы. Джанет ван Дайн, она же Оса, была известным модельером и одновременно непонятно как совмещала это со своей жизнью супергероя. Реми всегда поражали люди, которым удавалось чередовать личное и рабочее или, как Логан, быть и швецом, и жнецом. Это, видимо, был какой-то особенный дар.       — Не знал, что тебе нравится высокая мода, — ответил Реми, смотря уже не на милых моделей, а на сконфуженную Лорну.       — Да мне и не нравится, — буркнула она, заблокировав телефон. — Честно говоря, это тоже очень нездоровая херня. — Собеседница усмехнулась, видимо, найдя это невероятно ироничным. — Джанет же встречалась с Алексом, и я когда-то подписалась на неё, чтобы шпионить за ним. Зато так я узнала, что у неё классная одежда.       — Главное искать во всём плюсы, — ободряюще бросил Реми. Стоило бы спросить про Алекса, но их с Лорной отношения были едва ли не такими же сложными, как отношения Реми с Шельмой, так что он оставил все вопросы при себе. Алекс просил Пьетро шпионить за Лорной, Лорна подписалась на Джанет, чтобы шпионить за Алексом. Похоже, теперь они квиты.       Лорну это, кажется, слегка развеселило и она лучезарно улыбнулась. От этого вся жизнь вдруг показалась не такой уж унылой. Они некоторое время просто сидели, пили прекрасный кофе, болтали о чём-то совершенно неважном. Вспоминали Сервал, вспоминали Людей-Икс, вспоминали те уже почти нереальные далёкие времена, которые были до всего этого. Лорна когда-то по наставлению мамы красилась в каштановый, чтобы цвет волос не выдал в ней мутанта, слушала AC/DC, любила Джейн Эйр и мечтала быть геологом. Но потом бесконечная война добралась и до неё. На этом моменте они оба замолчали, решили почтить те беззаботные времена, когда она ещё не знала, кто её настоящий отец, когда она ещё не встретила Алекса и Людей-Икс, когда у неё ещё не было столько психологических травм. Жаль, что они давно прошли. Вдруг Лорна резко помрачнела, а в комнату важно и почти бесшумно вошёл Магнето.       Коренастый, высокий и статный, в общем, слишком хорошо сохранившийся для своих почтенных лет. Должно быть, его мутация как-то влияла на продолжительность жизни, иначе такую прекрасную физическую форму объяснить довольно сложно. А, может, он был до сих пор жив и здоров лишь на силе чистой ненависти, — не зря же говорили, что хорошие люди долго не живут. Взгляд серо-голубых глаз всегда холодный, всегда проницательный. Он вёл себя высокомерно и уверенно, так, будто знал чуть больше, чем все остальные; так, будто весь мир был лишь пылью под его ногами. Реми привык видеть его в шлеме, в плаще, видеть его на поле боя с руками по локоть в крови, но сейчас он был лишь в чёрном костюме, в свитере с v-образным вырезом и с зализанными, чуть вьющимися на концах седыми волосами. Он выглядел расслабленным, наконец не ощущающим угрозы со всех сторон. Этот дом — его владения. Жители этого дома — его собственность.       — Ты не говорила, что у нас будут гости, Лорна. — Бархатный низкий голос, спокойная интонация. Магнето положил руку дочери на плечо, как это сделал бы любой нормальный отец. Вроде всё хорошо, однако у Реми так и осталось ощущение, что он сейчас свернёт кому-то шею.       — Они и не планировались, пап. — Лорна положила свою тонкую и изящную ладонь на сухую ладонь отца. — У Реми есть привычка приходить без предупреждения.       — И уходить тоже, насколько я помню. — В этом было столько укора, что Реми вдруг вспомнил, чего конкретно избегал всё это время. Лучше бы не вспоминал. — Но раз уж ты пришёл, Гамбит, возможно я смогу сделать тебе деловое предложение?       — Это очень мило с твоей стороны, но я, пожалуй, откажусь, — нервно усмехнувшись, ответил Реми, но собеседника такой ответ, похоже, не удовлетворил.       — Ты ещё не знаешь, что я хочу предложить, — всё также спокойно продолжил он. — У тебя есть необходимый мне педагогический опыт, ты мог бы сильно помочь Лорне с обучением молодых Людей-Икс. — Естественно, он приплёл Лорну. Теперь отказать ему, считай, бросить её здесь в полном одиночестве.       — Боюсь, я помогу в первую очередь тебе. — Реми посмотрел на Лорну, она едва заметно позволяюще кивнула. — И, не сочти за грубость, помогать террористу я совсем не хочу.       — Хорошо, я понимаю твой скептицизм. В конце концов, Чарльз натаскал вас ненавидеть меня. — Магнето убрал ладонь, двинулся ближе к холодильнику. — Я собираюсь готовить ужин. Лорна, у тебя есть какие-то пожелания?       — Всё как всегда, пап, — бросила Лорна и взяла Реми за руку, одновременно с этим ненавязчиво кивая на дверь. — Мы с гостем, пожалуй, пойдём в гостиную, чтобы тебе не мешать.       — Прежде чем вы уйдёте, у меня есть вопрос к Гамбиту. — Реми не был телепатом, но он, чёрт подери, знал, что это будет за вопрос.       — Мы расстались, Магнето. Все вопросы о Шельме адресуй непосредственно Шельме, — грубо бросил он, а ножи, спокойно плавающие в воздухе, дрогнули.       — Это прекрасно. Надеюсь, Анна-Мари наконец найдёт себе достойного мужчину. — Магнето усмехнулся как-то почти радостно, и, если честно, это задело Реми до глубины души.       — Я тоже надеюсь, Магнус. — Прежде чем Магнето успел что-то ответить, Лорна выволокла Реми из комнаты, видимо, боясь, что отец от него и мокрого места не оставит.       Шельма всегда нежно называла Макса-Эрика Магнусом, а Реми всегда поражался количеству имён этого человека. И ещё, сколько бы не пытался, не мог понять, что Шельма нашла в нём. Почему она, чёрт побери, была с ним? Потому что он врал ей, потому что был милым и обходительным, но в итоге оказался ужасным человеком, разбившим ей сердце? Похоже, у неё был типаж, похоже, именно поэтому она после Макса-Эрика-Магнуса решилась на отношения с грязным воришкой Гамбитом. Это осознание оказалось особенно болезненным. Почему-то все вокруг любили добровольно обрекать себя на страдания. Реми, очевидно, разделял эту страсть. Реми, очевидно, превратил это в свою профессию. Реми, очевидно, был самым последним на свете идиотом. Тем не менее, рука у Лорны мягкая и тёплая, потому было решено думать лишь об этом.       — Инстинкта самосохранения у тебя так и не появилось, — отчитывающим тоном сказала Лорна, когда они вошли в просторную гостиную.       — Прости, что принёс лишние неудобства, chere. Сейчас просто… сложные времена. — В гостиной было несколько больших окон, выходящих в роскошный сад. Реми устремил взгляд в серо-синие небеса.       — Будто когда-то они были простыми, — буркнула собеседница и села на один из стульев возле шахматной доски. Ну конечно, как же в доме Магнето и без шахматной доски? Пришлось стиснуть зубы, чтобы не сказать что-нибудь, чего Лорна слышать не заслужила. — Реми, сядь, ради всего святого.       И Реми молча опустился на стул рядом. На шахматной доске была незаконченная партия, но чёрные явно уверенно шли к победе. Чарльз пару раз упоминал, что Магнето играл только чёрными: «Он всегда давал оппоненту иллюзию контроля, но, на самом деле, уже продумал всё на сотни ходов вперёд, — на этом моменте Профессор обычно тяжело вздыхал. — Его тактика плавная, но при этом агрессивная. Он без жалости пожертвует любыми фигурами, чтобы убить короля». Реми всегда нравилась точность формулировки «убить короля». Магнето никогда не хотел победить, он просто хотел убивать королей. Тактика, которой он придерживался всю свою долгую жизнь, каждый раз играя за чёрные шахматы. Все его дети, — сломанные, разбитые, брошенные, — были лишь инструментами для достижения цели, воспитанными только для того, чтобы убивать этих пресловутых королей.       — Пьетро сказал, что хотел отговорить тебя. Почему ты осталась здесь, Лорна? — Реми поднял взгляд от шахмат на собеседницу.       — Потому что Пьетро считает меня полной дурой, — бросила она с какой-то глубочайшей обидой. — Он думает, что я не понимаю, что папа маньяк, а сейчас просто притворяется белым и пушистым, чтобы потом опять устроить какую-то полную херню. Я понимаю. Поэтому я и осталась. — Лорна подвинула последнюю оставшуюся на доске белую пешку. — Я наивно надеюсь, что смогу остановить его, когда он опять решит устроить геноцид или сравнять пару городов с землёй. Да, я дура, но не по тем причинам, по каким хотелось бы Пьетро.       — Ещё он сказал, что ушёл из Икс-Фактора, потому что больше не был нужен тебе, — Реми просто понял, что должен был это сказать. Он очень сильно хотел знать, что она ответит. Лорна саркастично усмехнулась.       — Удивительно, что он тебе это сказал. Я думала, он тебя ненавидит. — Честно говоря, Реми тоже так думал большую часть времени. — Знаешь, вся соль в том, что он всегда так говорит. Он всегда притворяется, что делает что-то только ради твоего блага. Он хочет, чтобы ты сказал ему спасибо или вызвать у тебя чувство вины за то, что ты был недостаточно удобным для него. — Она сложила руки на груди. — На самом деле, наверное, я ему просто надоела. Мы все для него не люди, а способ самоутвердиться.       — Мне он показался довольно искренним. — Лорна посмотрела на Реми как на полного идиота.       — С ними так всегда и бывает. Может, на фоне папы Пьетро не так уж и плох, но я не могу больше с ним общаться. Я знаю, что он, прикрываясь благими намерениями, просто использует меня; а папа, по крайней мере, больше не пытается это скрывать. — Собеседница перевела взгляд на тихий сад за окном. — Пьетро хочет, чтобы кто-то гладил его по голове. Кристалл посылает Пьетро, — он бежит к Ванде. Ванда посылает Пьетро, — он бежит ко мне.       — А когда его пошлют все, к кому он побежит? — с вполне искренним интересом в голосе спросил Реми.       — Надеюсь, к психиатру, — слишком серьёзно ответила Лорна. — Давай больше не будем о нём.       Реми тоже перевёл взгляд на сад. Они несколько минут сидели, молча наблюдая за природной красотой: за резными листьями, слегка качающимися на ветру, за отражением тусклой луны в торопливой реке, за редкими светлячками, поблёскивающими в самых тёмных углах. Покой маленького мира нарушили двое подростков, вышедших на романтичную вечернюю прогулку. Слишком рыжие волосы молодой Джины Грей горели огнём на фоне сине-зелёной тусклой листвы; а неестественные ярко-алые линзы очков молодого Скотта Саммерса мистично сияли в лёгком тумане. Видеть их такими было странно, дурацкие путешествия во времени, кажется, сводили Реми с ума. Это были ещё не те самые опасные в мире люди, от упоминания которых либо загорались костры, либо остывала кровь в жилах. Они были просто детьми, — просто влюблёнными детьми, — гуляющими в саду. Маленький Скотт был не тем Циклопом, который убил Чарльза Ксавьера, а потом методично уничтожил всё его наследие. Маленькая Джина была не тем Тёмным Фениксом, который испепелил в своей первобытной ярости миллионы людей. Они ими ещё не были, но однажды обязательно ими станут. И от этого, пожалуй, по коже пробегали мурашки.       — Как ты с этим справлялся? — Вдруг задумчиво протянула Лорна, помахав в ответ заметившей чужое наблюдение Джине.       — С чем? — Реми перевёл взгляд на собеседницу. Пожалуй, ему больше не хотелось смотреть на своих бывших, — ныне мёртвых, — товарищей, которые были ещё всего лишь детьми. Это слишком сложно для его картины мира.       — Ты же был учителем в Школе. Как ты с этим справлялся? — Лорна тоже перевела взгляд на собеседника, видимо, чтобы не смущать влюблённых.       — Я не справлялся, — буднично бросил Реми. — Я люблю детей, но это слишком большая ответственность. Сначала ты думаешь о том, чему должен их научить; потом думаешь о том, как их этим заинтересовать; а потом волнуешься, что кто-то убьёт их прямо у тебя на глазах. — Во взгляде собеседницы вспыхнуло осознание, а потом её лицо приняло сочувствующее выражение. — Я не знаю, как Чарльз с этим справлялся. Не знаю, как Скотт и Логан справлялись. Мне на это не хватает сил.       — Я почему-то не думала об этом с такой стороны, — меланхолично ответила Лорна.       — Чарльз считал, что нужно учить детей сражаться, чтобы в конечном итоге добиться общего с людьми мира. Скотт считал, что нужно учить детей сражаться, чтобы они смогли отвоевать себе лучшее будущее. Логан считал, что нужно учить детей сражаться, чтобы они могли постоять за себя. — Реми подвинул чёрную ладью и ненамеренно поставил мат. — Но кто бы что не считал, дети всё равно продолжают умирать.       — Знаешь, — вдруг спокойным тоном начала Лорна, опустив взгляд на доску. — я всегда проигрываю в шахматах. Папа говорит, что это потому что я слишком импульсивная и раздражительная, не люблю думать о последствиях и постоянно зацикливаюсь на чём-то незначительном, вместо того, чтобы смотреть на картину в целом. Я по игре папы могу сказать, что он хладнокровный, расчётливый и ужасно заносчивый засранец. — Она зачем-то обвела шахматы рукой. — Однажды он победил меня всего с тремя фигурами, просто чтобы доказать свою правоту. — Лорна снова подняла взгляд на Реми. — С тобой мы, конечно, не играли, Реми, но мне есть что сказать. Ты не плохой человек, но твоя проблема в том, что ты живёшь в своём маленьком мирке. Ты закрываешься ото всех, потому что если не сделаешь вообще ничего, то не сделаешь и ничего плохого. Но когда всё-таки что-то делаешь, — Она указала на ладью. — тебе всегда везёт, и в итоге ты выходишь сухим из воды. Только вот есть вещи, которые надо делать не потому, что именно ты обязан их сделать, а потому, что кроме тебя их сделать некому. — Драматичная пауза. — Дети всегда будут умирать, смысл в том, чтобы минимизировать потери. Этим и занимались Чарльз, Скотт и Логан.       — Говоришь почти как твой отец, — холодно сказал Реми.       — Не становись ещё одним человеком, вечно упрекающим меня, — как-то почти умоляюще ответила собеседница. — Я не пыталась тебя задеть или читать нотации, просто всем иногда нужен взгляд со стороны.       — А я просто устал, Лорна. — Джина и Скотт, взявшись за руки, стояли на мосту и неслышно обсуждали что-то своё. Милые и беззаботные, неприлично юные. Под конец жизни Скотт стал параноиком, начал считать всех своими врагами, отвернулся даже от собственного брата. Большой холодный мир свёл с ума множество некогда хороших людей, — Скотт Саммерс был не первым и, очевидно, далеко не последним. Пожалуй, осознание этого ужасно утомляло.       — Все устали. Может, мы и в дерьме по пояс, но, по крайней мере, мы ещё живы, — она бросила это удивительно бодро, как-то даже утешающе. Реми посмотрел на неё, такую по-домашнему уютную и бесконечно измотанную, и подумал, что, наверное, всё не так уж и плохо. У Лорны всегда позитив окрашивался в лёгкий оттенок отчаяния, что-то из серии: «Мы умрём, но не сегодня». И почему-то это всегда работало. Почему-то утешение находилось просто в том, что бог подарил тебе ещё хоть один день.       — Я скучал по твоему оптимизму, chere. — Реми усмехнулся. Дом внезапно оживился, послышались приглушённые разговоры.       — А я скучала по тебе. — Лорна неохотно поднялась со стула, поправила свитер. — Мне кажется, на ужин ты не останешься.       — Остаться было бы очень плохой идеей. — Реми тоже поднялся со своего места, вновь глянул в окно, но прекрасный тёмный сад уже опустел, лишь листья качались на ветру, и луна отражалась в водной глади.       — Было приятно с тобой повидаться. — Собеседница тепло улыбнулась, призывно раскинула руки. Она не была фанатом объятий, да и прочих телячьих нежностей. Особенно после того, как Реми посмел её поцеловать, а потом получил кулаком по лицу. Она всегда говорила: «Это херня для влюблённых парочек. Мы с тобой не парочка, Реми. Оставь свои руки при себе». Но объятья были тёплыми, а пахло от Лорны кофе и сандаловым шампунем. — Мир давно сошёл с ума, дружище. Так не сходи с ума вместе с ним. ***       Особняк Мстителей — едва ли не один из символов Америки, находящийся по важности где-то рядом с Белым Домом и мемориалом Линкольну. Есть огромное множество зданий, связанных со всякими супергеройскими командами, взять хотя бы Школу Чарльза Ксавьера или Здание Бакстера, но все они значительно уступали по важности. Мстители — американские супергерои, стоящие на страже своей страны и всего мира, тогда как Люди-Икс и Фантастическая Четвёрка преследовали слегка иные цели. В общем, Особняк был достопримечательностью, но из-за Алой Ведьмы до недавнего времени не использовался по прямому назначению. После того как Ванда разгромила Мстителей, Тони Старк решил сделать из этого места отель и по совместительству что-то вроде парка развлечений. Но, к счастью, в конце концов всё вернулось на круги своя. Дети Америки наконец вернули свой дом.       Особняк был огромным трёхэтажным строением, когда-то занимающим едва ли не целый квартал. После перестройки он чуть подрастерял в объёмах, уступил место мемориальному саду, отдающему дань уважения всем почившим героям, но всё равно не перестал быть довольно внушительным. Большое здание в колониальном стиле из красного кирпича пряталось за пышными кронами деревьев и забором в два человеческих роста. Реми мог бы без всяких проблем перелезть через него, но точно не посреди дня и оживлённой улицы. Потому пришлось дойти до ворот и надеяться, что они открыты. Как и стоило ожидать, всё оказалось не так просто. Но через эти витые металлические ворота открывался отличный вид на простенький фасад здания и небольшой передний двор с идеальным газоном, милым маленьким прудиком и парой пушистых кустов у окон первого этажа.       Через пару мгновений из Особняка вышла девушка в спортивной одежде и с перекинутыми через плечо боксёрскими перчатками. Смуглая брюнетка, на вид довольно хрупкая, но, видимо, внешность обманчива. Реми посмотрел на неё задумчиво, а потом узнал в ней Синапс, одну из членов Объединённого отряда и по совместительству единственного нелюдя среди мутантов и Джонни Шторма. О ней мало что известно, кроме того, что Стив Роджерс вытащил её из неоткуда, — как умел делать только он, — и предложил путёвку в жизнь. Капитан Америка просто обожал находить каких-то сомнительных личностей и принимать в ряды Мстителей. Что-то вроде исправительной школы для трудных подростков. Впрочем, Синапс не выглядела трудным подростком. Она шла в наушниках, думала о чём-то своём, совершенно не смотря по сторонам. Потому очень удивилась, встретив кого-то у ворот.       — Добрый день, chere, — дружелюбно поздоровался Реми, протянув руку через прутья. — Меня зовут Реми, я Гамбит.       — Я, эм, Эмили… — Синапс растерялась на пару секунд, вытащила наушники и потом наконец подала руку. Шершавая ладонь. Похоже, Эмили не из тех, кто боялся тяжёлой работы. — Синапс.       — Приятно познакомиться, Эмили, — ответил Реми и обворожительно улыбнулся. — Не могла бы ты открыть ворота?       — Да, конечно, — бросила она на автомате и подошла к электронной панели у ворот. Нажала пару кнопок, — и, вуаля, — путь был свободен. Это даже мило, сразу видно, что она в этой сфере новенькая. Кто угодно другой выгнал бы Реми ко всем чертям. — А вы к кому, Реми?       — Merci, — он спокойным шагом зашёл во двор, после чего ворота медленно и удивительно бесшумно закрылись. — Я друг Пьетро. Пришёл к нему… по делам.       — Друг Пьетро? — Эмили слегка замялась. — Пожалуй, вы первый его знакомый на моей памяти, кто не хочет его убить. Я не думала, что у него вообще есть друзья.       — Таким людям, как он, порой сложно ладить с другими людьми, — философски выдал Реми, пока они шли к дверям. Собеседница всё ещё выглядела слегка зажатой и держалась на небольшом расстоянии.       — Да, пожалуй. Обычно он довольно резкий. Но это ведь не делает его плохим человеком, верно? — На Реми вдруг снизошло озарение. Неужели Эмили была той самой девушкой, с которой Пьетро ходил на свидание? Боже, да у него определённо был типаж. И это, очевидно, не сулило ничего хорошего для неё.       — Скажу тебе по секрету, chere: Пьетро тот ещё засранец. — Реми перешёл на полушёпот, будто у пустующего двора или газона на нём действительно были уши. — Умоляю, будь с ним осторожнее. Ты слишком прекрасна, чтобы тратить жизнь на всяких козлов. — Собеседница сильно смутилась то ли из-за правды, то ли из-за ненамеренного комплимента.       — Это как-то не очень по-дружески, Реми, — пробормотала она, опустив взгляд. Потом до них донёсся уже знакомый звук, а порыв ветра растрепал угольные волосы Эмили, на что та лишь спокойно обернулась. Похоже, она привыкла к этому гораздо быстрее, чем Реми и Лорна. Любопытно. — Здравствуй, Ртуть. — В её карих глазах загорелся какой-то почти детский восторг.       — Здравствуй, Синапс. — Это звучало тепло и мягко, а не высокомерно, как бывало обычно. Похоже, Реми оказался прав. Просто потрясающе. — Запомни раз и навсегда: никогда не пускай Гамбита на порог, если не хочешь, чтобы он вынес всё ценное, а потом пропил всё заработанное, — гораздо более привычным тоном добавил он.       — Он сказал, что твой друг, — ответила Эмили, внимательно смотря на предмет их разговора. От пристальных взглядов стало как-то не по себе.       — Мой друг? Интересно, почему я узнаю об этом последним, — задумчиво протянул Пьетро, смотря при этом холодно, почти злобно. Потом вновь переключился на девушку и практически приказал: — Синапс, ты, кажется, шла на тренировку. Может быть, не будешь тратить время?       На самом деле, после разговора с Лорной Реми много об этом думал, потому ему стало откровенно мерзко. Конечно, он не был из тех, кто сильно лез в отношения Пьетро с его сёстрами или, уж тем более, с его женой, но он ведь всегда был таким. Он находил слабых женщин и помыкал ими, прикрываясь заботой или вроде того. Реми случайно попал на свадьбу Пьетро и Кристалл, просто потому что там были знакомые его знакомых и далее по списку. И, чёрт подери, там было то же самое. Он обращался так с Кристалл, обращался так с Вандой. Рядом с ними он либо был просто неописуемо милым парнем, либо, буквально по щелчку пальцев, превращался в домашнего тирана, раздающего приказы. Находил себе жертв, которые не могли и не хотели сопротивляться. К его несчастью, и Ванда, и Кристалл это переросли, а Лорна никогда на такое не поддавалась. Теперь он нашёл Эмили. Полная катастрофа, но это ведь не дело Реми. Он сюда пришёл не из-за этого.       — Ах да, точно, — собеседница вдруг оживилась. — Совсем забыла. — Она нервно усмехнулась. — Пока. — Эмили помахала всем рукой и торопливо убежала сначала к воротам, а через несколько мгновений скрылась где-то на людной улице.       — Зачем ты пришёл, Гамбит? — строгим тоном, — практически тоном своего отца, — бросил Пьетро. Это была ревность, самая что ни на есть настоящая. Быть убитым без суда и следствия как-то отчаянно не захотелось. Реми решил притвориться, что ничего не понял и ничего не заметил.       — Хотел поговорить с тобой, mon ami, — легкомысленно ответил он. — Кажется, у нас остался один нерешённый вопрос. Я слышал о том, что случилось…       — Рад за тебя. — Собеседник саркастично оскалился. — Ты будешь чай или кофе?       — Кофе, s'il vous plaît. — Реми так и прочитал в чужих глазах: «Надеюсь, у тебя сердце остановится», — и внутренне усмехнулся. Пожалуй, это будет очень интересный разговор.       Пьетро буркнул в ответ, чтобы Реми шёл на задний двор, а сам в очередной раз испарился в воздухе. Учитывая его слова про воровство, довольно забавно, что он решил оставить гостя без сопровождения. С другой стороны, в Особняке должны быть другие Мстители. Однако, когда Реми переступил порог, он понял, что внутри царила практически полная тишина. Странно, но, в принципе, закономерно. Никто не обязан целыми днями сидеть дома. У всех была своя жизнь, кроме, видимо, них с Пьетро. Обстановка довольно богатая и будто не соответствующая времени, словно кто-то упрямо поддерживал всё в первозданном виде, несмотря на постоянные разрушения и перестройки, которые происходили в любом здании, где селились супергерои. Пузатый телевизор, старый камин, антикварные шкафы и тумбочки. В прихожей была красивая японская ваза с изображением узорчатых птиц. Если бы Реми мог, видит бог, он бы её забрал. Но вместо этого он прихватил небольшую медную даму, сидящую в каное и держащую в руках весло.       На заднем дворе было просторно, стояли милые столики с зонтиками, чуть в отдалении, за живой изгородью, раскинулся сад с высокими изящными деревьями. Там стояли памятники всем погибшим Мстителям. Бронза, героические позы, в общем, такие почести, будто они никогда не были людьми. Будто они все непогрешимые божества, сошедшие с небес, чтобы спасти всех простых смертных. Правда в этом, безусловно, есть, поскольку членами Мстителей в разное время действительно были даже божества, но проблема лишь в том, что все герои, откуда бы они ни пришли, всё также порочны, как и обычные люди. СМИ, обыватели и военные желали слепить из ребят в трико какие-то недостижимые идеалы. Но и Хэнк Пим, и Клинт Бартон, и Скотт Саммерс, и Джеймс Хоулетт, — просто люди. И, к сожалению, они смертны. Это всё, о чём Реми напоминали те пафосные статуи, стыдливо скрывшиеся за пышной ярко-зелёной листвой. Пьетро сел напротив также неожиданно и бесцеремонно, как и в прошлые разы. Впрочем, когда к его появлению вообще можно быть готовым на все сто?       — Джарвис готовит просто невероятный кофе. Думаю, он будет лучшим в твоей жизни. А если не будет лучшим, то будет последним. — Наполовину шутка, наполовину угроза. Порой его манера общения была довольно забавной. — Не позволю оскорблять Джарвиса твоим отсутствием вкуса.       — Не знал, что ты так тепло к нему относишься. — Джарвис — это дворецкий, поддерживающий уют, порядок, мир и ещё много чего в Особняке Мстителей. Реми видел его пару раз. Приятный вежливый старичок, больше сказать про него особо нечего.       — Он честный работник, отдавший приличную часть жизни этому месту. На самом деле он заслужил гораздо больше, чем простую благодарность, — нейтрально ответил Пьетро. — Так зачем ты пришёл? Неужели решил ограбить Особняк Мстителей?       — Зачем мне это? — подыграл Реми, изобразив почти искреннее удивление. Пьетро просто оттягивал разговор, но почему бы ему не поддаться?       — Не знаю. Потому и спрашиваю. — Он слегка качнул головой. — В любом случае, я за тобой слежу.       — Следишь? — Реми усмехнулся и полез во внутренний карман. Вытащил небольшую блестящую статуэтку, совсем недавно спокойно стоявшую на камине в прихожей. — Клептомания один. — Поставил её прямо перед собеседником. — Суперскорость ноль.       — Что ж, — Пьетро глянул на статуэтку даже как-то обречённо. — сам потом будешь объясняться перед Шельмой.       — Кстати о ней. — Игра продолжалась. Реми без тени смущения вернул статуэтку обратно во внутренний карман. — А где она вообще?       — Я не её секретарь, Гамбит. — Пьетро откинулся на плетёное кресло, сложил руки на груди, сделался серьёзным. — Ходит где-нибудь, что ей ещё делать?       — А про остальных что-нибудь знаешь? — Реми положил подбородок на кулак. — Думаю, например, Ванде ты вполне себе секретарь. На добровольных началах.       — Я её брат. — Собеседник продвинулся чуть ближе. — Не секретарь. — Предупреждающе постучал пальцами по столу. — Но я знаю, что она сейчас с Вуду.       — Свидание, oui? — Пьетро от возмущения на мгновение потерял дар речи, а Реми растянул губы в злорадной ухмылке. — Да ладно тебе, Вуду не такой уж и плохой парень. Тем более, он психолог. Думаю, это пойдёт ей на пользу.       — Хочешь сказать, что моя сестра чокнутая? — Собеседник застыл так, как сидел, сильно помрачнел. Смотрел холодно, внимательно и выглядел в целом довольно угрожающе.       — Нет, не хочу, — беззаботно бросил Реми и пожал плечами. — А ты почему не на свидании? — Перевести тему, очевидно, лучший способ не нарваться на неприятности.       — На свидании? С чего вдруг? — Пьетро снова замешкался на пару секунд.       — Да ладно тебе, я ведь заметил, как ты на меня смотрел. Настоящая ревность, mon ami. — Реми снова усмехнулся. — Но не беспокойся, я на занятых женщин не засматриваюсь. Стараюсь, по крайней мере.       — Обычно получается у тебя так себе. — Тон был откровенно осуждающим. Тем не менее, поспорить с этим утверждением было сложно, если не сказать невозможно. Но Реми же старался.       Наконец пришёл Джарвис, принёс зелёный чай и «просто невероятный кофе». Пьетро поблагодарил дворецкого, и тот ушёл заниматься своими важными делами. Как он вообще справлялся с таким большим зданием, конечно, вопрос интересный, но довольно бесполезный. Кофе действительно был неплохим, хотелось бы сравнить его с кофе из дома Магнето, однако они оказались слишком разными и каждый был по-своему прекрасен. В любом случае, всё это в сотни раз лучше привкуса соломы. Некоторое время они с Пьетро просто молча наслаждались напитками, просто думали о чём-то своём. Реми так и не знал, как ему нужно подойти к разговору, поэтому, видимо, стоило просто ударить в лоб. Естественно, для них обоих это странно и неприятно, но нельзя вечно ходить вокруг да около. Иногда надо просто убить короля.       — Меня почти месяц не было в стране. Я был в Мадрипуре, потом был в Лондоне, но всё равно слышал про Красного Черепа. Скажи, зачем ты приходил ко мне? — Пьетро подозрительно сощурил глаза. — Ты же знаешь, что мне плевать на тебя. Мне плевать на твои проблемы, плевать на все эти твои игры в абьюзера и прочее merde. Мы не друзья и никогда ими не будем. Просто расскажи, что случилось, и я уйду.       Собеседник молчал мучительно долго. Реми на его месте бы ничего не сказал. Он бы отшутился или выгнал, или сбежал сам, просто потому что такие разговоры это не для него, просто потому что никто на самом деле не хотел этого слышать. У людей всегда достаточно собственных проблем, им не нужно думать ещё о чьих-то чужих, забивать голову ненужным мусором и страдать от бессонницы неделями, месяцами, годами. Поэтому Реми хотел слушать тех, кому нужно что-то сказать, поэтому Реми хотел забивать голову чужими проблемами и мучиться бессонницей. Так он чувствовал, что делал что-то важное, что-то правильное. Что-то, что никто бы не сделал. Для Пьетро это, должно быть, выглядело ловушкой. Найти чужую слабость и уничтожить, — как и учил отец. Весь мир хочет тебя убить, — как и учил отец. И ты в ответ хочешь убить мир.       — У меня естественный иммунитет к чтению мыслей, — всё-таки начал собеседник. — Я думаю слишком быстро, телепаты банально не могут угнаться за мной. Но это не значит, что меня не могут контролировать, хоть это и гораздо сложнее, чем с обычным человеком. — Он скорбно уставился в чашку чая. — Я не знаю, когда это началось. Но он звонил мне два раза в неделю и превращал мой мозг в кашу, потому что обычное внедрение каких-то навязчивых идей не представлялось возможным. — Пьетро замолчал, будто уже закончил.       — Это довольно неприятно. — На самом деле, это полный ужас. Никто не умел наносить такие глубокие травмы, какие наносили телепаты. Это личный круг ада, зацикленный ночной кошмар, постоянные, не прекращающиеся страх и боль, вечное чувство вины. Только вот сочувствовать было ещё рано.       — Да заткнись ты, — буркнул собеседник и устало потёр лицо руками. — В общем, он решил осуществить свой план по захвату мира. Я победил Объединённый отряд. Но это не важно, это просто неважно. — Он сделал размашистый жест рукой. — Он заставил меня ударить Эмили. Если бы он хотел, я бы убил её. Я бы размазал её по асфальту или по стене, или снял с неё кожу кухонным ножом. Ты хоть представляешь, на что я способен? — Пьетро заглянул прямо в глаза. Он выглядел действительно безумно, словно кто-то, кто способен на убийство прямо в эту секунду. — Я представляю. И Череп представлял.       — И ты чувствуешь себя виноватым из-за этого? — сдержанно поинтересовался Реми, хоть и уже знал ответ на этот вопрос.       — Что? Нет конечно, — Пьетро отмахнулся и от этого. — Это не моя вина. Меня беспокоит, что, если бы он хотел, я бы убил их всех. Но он хотел взять их живьём, что вообще-то довольно идиотский план. Достаточно было бы одной Шельмы, все же мы это понимаем… — уже гораздо спокойнее заговорил он.       — Ты уходишь от темы. — Реми не мог позволить ему сбежать во все эти якобы глубокие размышления. Он всегда находил защиту за долгой и вроде как осмысленной болтовнёй, но за ней терялась суть. Он так сильно хотел поговорить о чём-то определённом, что говорил о чём угодно, кроме этого.       — Да я уже всё сказал. Загадка разгадана, Шерлок Холмс, — бросил собеседник и невесело усмехнулся. Они молча смотрели друг другу в глаза некоторое время. — Я пришёл к тебе, потому что… я не знаю. Просто пришёл.       — Так не бывает. — Тон всё ещё пронизан холодным расчётливым безразличием.       — А как бывает? Ты сказал, что был в Мадрипуре. Следовательно, ты ездил к Лорне. Зачем ты это сделал? — Это уже было больше выражением отчаяния, чем реальной попыткой что-то выяснить. Если ответить ему правду, возможно, он решит сделать то же самое.       — Я искал у неё поддержки. Это то, что дают друзья. То, что даёт семья. У меня нет ни того, ни другого, поэтому я поехал к Лорне. — Честность далась с оглушающим душевным скрежетом. Реми почувствовал, будто голыми руками оторвал от себя кусок мяса и добровольно преподнёс на блюдечке.       — Понимаю. — Пьетро меланхолично отвёл взгляд. — У меня тоже никого нет. — Это было почти тем, что он должен был сказать. Реми решил засчитать ему попытку, просто потому что и сам не хотел больше вытаскивать свои кишки наружу.       — Хочешь, можем посмотреть вместе Звёздные Войны, — он сказал это легкомысленно, просто хотел разрядить обстановку.       — Я всё ещё ненавижу фантастические фильмы, Гамбит. — Собеседник всё ещё выглядел загнанным, но это просто вопрос времени. Реми вдруг понял, что Пьетро как бродячий кот. Не мог доверять людям, бросался на всех подряд, но если долго кормить его и соблюдать дистанцию он, так и быть, однажды позволит себя погладить. — Но спасибо за предложение.       — Приходи, если передумаешь. — Реми медленно поднялся из-за стола. — Мои двери всегда открыты.