Прогони мой страх

      Преодолев в себе желание выбежать вслед за сенсеем и бросить в него подушку, я поднялась с кровати. Стараясь чем-то занять руки, пока голова всё ещё пытается разобраться в происходящем, я принялась разглаживать постель. Застелив кровать пледом, я присела обратно, всматриваясь в окно. Из моей груди вырвался громкий выдох, вызванный облегчением и неким спокойствием.       Все эти дни я была словно заводная игрушка: бегала, вертелась, беспокоилась, злилась, плакала, заботилась, опять беспокоилась. И вот, когда сжатая в тиски металлическая пружина наконец расправилась, прекращая стремительно раскручиваться, я почувствовала умиротворение.       Бессонные ночи, состояние постоянного напряжения, беспокойство и ощущение, будто всё в один момент может разрушиться. Я будто сделала вдох ещё три дня назад и лишь сейчас выдохнула, совсем не замечая, что всё это время жила с опустошенными лёгкими. Странное это чувство – непонятное, вязкое, немного даже удушающее...       Я в последний раз бросила взгляд на безоблачное небо и, поднявшись, направилась к двери. Я прошла по коридору, минуя несколько пустующих комнат и кухню, и добралась до прихожей. К счастью, здесь висело большое овальное зеркало, поэтому я смогла более или менее привести себя в порядок. Пока я стояла перед зеркалом, распутывая пальцами волосы и приглаживая непослушные розовые пряди, ко мне подошёл Булл. За эти несколько дней я привыкла к этим двум нинкенам и уже совсем не удивлялась их внезапному появле...       – Ты куда? – послышался резкий громкий звук откуда-то слева. Я отпрыгнула, таращась на небольшую деревянную тумбу для обуви, где лениво разлёгся Паккун. Возможно, я погорячилась с выводами. Как он здесь оказался? Ох, не нравится мне этот взгляд...       – Ты уже уходишь? Куда? – не унимался мопс.       – Как "куда"? Домой, – ответила я, принявшись разглаживать помятую после сна тунику.       – А как же завтрак?       – Дома поем, я итак на работу опаздываю.       – Вот именно, – фыркнул Паккун. – Ты опаздываешь, зачем, придя домой, ещё стоять еду готовить? Здесь поешь, потом иди себе на работу. Вдруг ты забудешь плиту выключить? Завтрак сгорит, потом огонь пойдет по квартире, загорится весь этаж, ох...– махнул лапой Паккун, вздыхая. Весь его облик говорил о том, что уж он-то все знает и уже не раз подобное видел.       – Паккун...       – Огонь начнет полыхать всё сильнее и сильнее, – перебил меня мопс, вскакивая на лапы. Он принялся драматично метаться по поверхности тумбы, имитируя панику. – Языки пламени коснутся своими жалящими щупальцами стен, окрашивая потолок в ядовито-желтый. Мебель, книги, свитки, документы, твои любимые платья сгорят дотла, оставляя после себя лишь пепел... Пепел сожаления и раскаяния, что ты не послушалась своего друга. Меня...– Паккун покорно склонил голову, заканчивая своё выступление. Мне даже захотелось поаплодировать столь искусно сыгранной сценке, настолько много в ней было драмы и экспрессии. Но едва я хотела выдать парочку едких замечаний по поводу причинно-следственных связей между подгоревшей едой и сгоревшими платьями, как Паккун с величайшим сочувствием посмотрел мне в глаза.       – В итоге сгорит не только твоя квартира, но и весь дом. Тебя возьмут под стражу прямо возле тлеющих остатков твоей привычной, спокойной жизни и обвинят в умышленном поджоге. Ты будешь глубоко потрясена и будешь находиться в полном отчаянии. И тогда ты вспомнишь о своем влиятельном друге. Прибежишь ко мне и будешь умолять: "Ох, Паккун, как же мне быть? Помоги! Спаси меня!" А я не помогу, потому что ты – с нами не позавтракала. Вот так, – закончил мопс. Вид у него поистине самодовольный.       – Как она может прибежать к тебе, если ее возьмут под стражу, – вмешался в этот потрясающий монолог Булл.       – Ну если и не прибежит, то письмо какое-то уж точно напишет, – отмахнулся мопс, раздражаясь из-за намеков на явные сюжетные дыры в его повествовании.       – Думаешь, у нее там будут ручки и бумага? – удивленно спросил хмурый пёс.       – Да откуда же мне знать?! Чего пристал ко мне?       – Тогда как ты поможешь? Совсем не понимаю: то ли Булл и вправду раздумывает о подобном исходе, то ли издевается над Паккуном.       – Ками, что вы оба несёте? – не выдержав, спросила я. Я пыталась оставаться невозмутимой до самого конца, но это же просто смешно!       – Посмотрим, как ты заговоришь, когда тебя от тюрьмы отмазать надо будет, – снисходительно бросил Паккун, отворачиваясь к стене. Он ещё и обижается. Только посмотрите на него!       – Если бы меня и надо было отмазывать, я бы попросила у Хокаге, – сердито бросила я, собираясь повернуться к двери.       – Кого надо отмазать? – спросил Какаши-сенсей. Он вошел в прихожую с полотенцем, висящим у него на шее. Он был одет в серые спортивные штаны и черную футболку. Видимо, только что вышел из душа. Серые волосы теперь больше напоминают графит. Капельки воды стекают по мокрым прядям, спадающим на лоб. Сенсей снял полотенце и принялся тереть волосы, попутно осматривая возникшую сцену. Я хотела махнуть рукой и объяснить, что это дело не стоит совершенно никакого внимания.       – Сакуру, кого же ещё, – вздохнул мопс, вновь придавая голосу вселенское сочувствие.       – А что она сделала? – непонимающе спросил сенсей.       – Дом сожгла.       – Что?!       – Да не сожгла, – вмешался Булл. Ками, ну хоть один вменяемый пёс в этом доме. – А сожжёт.       – Что?! – сенсей обернулся, посматривая на меня с открытым удивлением. А чего вы смотрите, Какаши-сенсей? Это же ваши ниндзя-псы, вот и разбирайтесь с ними сами. Я в этом цирке участвовать не собираюсь.       – Она будет завтрак готовить, он подгорит, начнется пожар. Сгорит квартира, этаж, дом. В общем, всё сгорит: свитки, платья, потолок станет жёлтым, везде будет летать пепел...       – Завтрак? – удивился внезапной концовке сенсей. – Ну так пусть здесь позавтракает, в чём проблема? – ответил сенсей, пожав плечами. Слегка улыбнувшись, он кивнул мне головой в сторону кухни и вышел из прихожей. Следом за ним с тумбы спрыгнул Паккун, и, усевшись на голову Буллу, оба нинкена прошествовали за хозяином. Я молча смотрела округлившимися глазами вслед удаляющимся псам. Повернувшись к зеркалу, я нелепо уставилась на своё собственное, не менее ошарашенное произошедшим, отражение.       – Не смотри так на меня, я тоже ничего не понимаю, – бросила я самой себе и развела руками. Видимо, вопрос "Что здесь происходит?", заданный самой себе, скоро войдёт в привычку.       – Сакура, ты чай или кофе будешь? – окликнул меня сенсей.       – Чёрт пойми что, – зло пробормотала я себе под нос. – Кофе! – медленно перебирая ногами, я отправилась на кухню.       Удивительно, но плохое настроение улетучилось уже после первого хрустящего тоста. Крепкий ароматный кофе с шестью кубиками сахара оставлял приятный привкус сладкой горечи. Пока Паккун с Буллом о чём-то оживлённо спорили, – в основном, конечно, говорил мопс, а хмурый пёс лишь мотал головой в знак несогласия – мы с сенсеем молча наслаждались незамысловатым завтраком.       – Кстати, сенсей. Странно, что вас не ищут. Пропажу Хокаге сложно не заметить, – сказала я, отпивая кофе. Как-то я об этом раньше не задумывалась, стоило бы, наверное, сказать Капитану Ямато. Думаю, его можно было бы посвятить в произошедшее.       – Я послал Паккуна к Тэнзо, как только очнулся, ещё вчера. Шикамару тоже получил необходимые инструкции.       – А, вот как. Я надеюсь, вы не собираетесь сбежать в Резиденцию, едва я выйду за порог дома?       – Сейчас на границах деревни проводят учения по барьерным техникам. Я отправил туда вместо себя Шикамару, пусть сам контролирует процесс. От меня без чакры там всё равно пользы никакой не будет. Я решил устроить себе несколько выходных. Тебе бы тоже не помешало, кстати.       – Мне не нужен отпуск, я полностью здорова.       – Я не имел в виду физические составляющие. Ты выглядишь уставшей морально.       – Всё в порядке, – коротко ответила я, надеясь, что на этом разговор закончится. Какой ещё отпуск, я и так последние несколько дней в госпиталь лишь на пару часов наведывалась. Наверное, ни в одной больнице мира нет такой же безответственной главы, как я.       – В любом случае, если ты вечером свободна, мы могли бы провести тренировку, раз уж у меня появилось свободное время, – заметив мой суровый взгляд, он тут же добавил: – Никаких спаррингов, разумеется. Только ты, бумажные листки и мои напутствия.       – Я постараюсь освободиться поскорее. Мы же здесь будем? – решила осведомиться я. Хотя это скорее можно было бы назвать предупреждением, чтобы сенсей не смел слоняться по деревне и послушно лежал в кровати.       – Да куда я от тебя денусь, – вздохнул сенсей, слабо улыбнувшись.       – Вот и хорошо. Большое спасибо за завтрак, мне пора.       – Уже уходишь? – обернулся ко мне Паккун.       – Да, пойду подожгу что-нибудь, – процедила сквозь зубы я, удаляясь из кухни.       Квартира встретила меня сумраком задернутых штор и трёхдневным забытым чаем на столе. По сравнению с домом сенсея, моя квартира больше походила на захламленный сарай, состоящий из свитков, книг, не застеленной кровати и разбросанных по столу бумаг. Не скажу, что безумно скучала по своей небольшой квартирке на окраине Конохи, но здесь ощущается течение жизни. Думаю, стоит подарить сенсею хотя бы несколько цветков в горшках. Его дому однозначно не хватает уюта.       Едва я открыла дверь в больницу, как ко мне подбежал встревоженный Даичи. В его голубых глазах читался неподдельный страх.       – С-Сакура-сама, какое счастье, что вы пришли. С-случилась беда! Чёрт, теперь меня точно уволят, – он схватился за голову и принялся расхаживать со стороны в сторону, кажется, забыв обо мне.       – Даичи, что случилось?       – И куда же я п-пойду? Я ведь ничего толком и н-не умею.       – Даичи, – громко крикнула я, вытаскивая паникующего парня из своих мыслей. – Что случилось? – уже более спокойно повторила я, чётко проговаривая каждое слово.       – С-сбежал. Мальчик из десятой палаты. Его дос-ставили к нам недавно с отравлением и порезами. Нечто подобное я смутно припоминаю. Он поступил совсем недавно, и лет ему было около восьми. Он так и не рассказал, откуда на его теле порезы, оставленные чем-то, явно пропитанным ядом. К счастью, отравление было несильным, и он быстро шел на поправку. Если я правильно помню, его должны были выписать уже на днях.       – Вы кого-нибудь отправили за ним?       – Из с-свободных людей в госпитале только я, но к-как я могу покинуть рабочее место? Вдруг кого-нибудь ещё доставят? – Даичи запустил пальцы в свои короткие волосы соломенного цвета. – Кэзуми-сан с-сказала обратиться в Резиденцию, чтобы они дали задание по поиску мальчика генинам, я как раз с-собирался бежать туда.       – Ясно, возвращайся, я разберусь с этим, – я развернулась к двери и выбежала на улицу. Я пробежала несколько кварталов, направляясь к Башне Хокаге, когда меня кто-то окликнул.       – Ей, Сакура! Куда ты так торопишься? Я обернулась и увидела Кибу, махающего мне через дорогу. Я мгновенно прокрутилась на пятках и побежала к нему.       – Я как раз направлялся к тебе, ты уже обедала?       – Потом поешь, пойдём! – я схватила его под руку и потянула обратно в госпиталь.       – Что-то произошло? – обескураженно спросил Инузука, пока я едва ли не силком тащила его по дороге.       – Мне нужна твоя помощь. Ты поможешь? – я повернула голову к нему, не прекращая своё движение.       – Не уверен, есть ли у меня выбор, – ответил Киба. Спустя минуту мы забежали обратно в больницу и, минуя Даичи, направились в палату пропавшего мальчика. Я потянула Кибу за руку, утаскивая парня в комнату с зелеными стенами. Обернувшись, я умоляюще заглянула ему в глаза.       – У нас пропал пациент. Мальчик лет восьми, ты сможешь найти его?       – Это его палата?       Киба в мгновение ока изменился в лице и, став тут же намного серьезнее, сосредоточился. Он несколько раз громко втянул в себя воздух, после чего, не сказав ни слова, схватил меня за руку и быстрым шагом направился к выходу. Выбегая из палаты, мы едва не сбили с ног Кэзуми, которая, видимо, направлялась на склад. Покинув госпиталь, Киба повернул направо и потащил меня, уже четко зная дорогу.       – Ты нашел его? – спросила я, когда мы в очередной раз повернули за угол, минуя несколько магазинчиков со сладостями.       –Да, это было не сложно, он недалеко. След совсем свежий. Посмотрев по сторонам, я поняла, что мы находимся возле Академии. Киба замедлил шаг и, легонько сжав мою ладонь, обратил на себя внимание. Я повернулась к нему и он, приложив палец к губам, кивнул в сторону ветвистого дерева, которое росло в возле Академии.        К одной из самых крупных веток была привязана качель, на ней медленно раскачивался рыжеволосый мальчишка в больничной пижаме. Я стала медленно подходить к нему, не издавая никаких звуков. Я не собираюсь устраивать скандалы и крики, ругая мальчика. Ещё не хватало, чтобы он опять сбежал. Киба шел следом, также не создавая лишнего шума. Я обошла дерево, остановившись возле рыжеволосого мальчика.       – Привет, пропажа, – сказала я, упирая руки в бока.       – Ты кто? – нахмурился мальчишка.       – Та, кто ищет тебя по всей Конохе. Ты почему из больницы сбежал?       – Я уже выздоровел. Мне она не нужна.       – Я понимаю, в больнице и правда скучно, но ты ведь ещё слаб. Твои раны были довольно серьёзными. Если будешь послушным, то после сегодняшних процедур, буквально завтра мы могли бы подумать от твоей выписке.       – Плевать. Просто выпиши меня сегодня, тётенька из больницы.       – Ха, – я усмехнулась, услышав такое обращение, – всё не так просто. Ты ведь взрослый мальчик и должен это понимать.       – Не хочешь выписывать – не надо, просто отстань от меня. Что ты мне сделаешь?       – Ты ведь как раз и не хочешь, чтобы тебя выписали? – сказал Киба. Всё это время он стоял, оперевшись на ствол дерева, сложа руки на груди.       – А ты ещё кто такой? Отстань от меня, – буркнул рыжеволосый мальчик, принимаясь сильнее раскачиваться.       – Не хочешь возвращаться домой, не так ли? – продолжил Киба, поглядывая на мальчика. Похоже, тот делал вид, что нас здесь нет.       – Можешь не отвечать, я вижу по твоим глазам. Ты не хочешь, чтобы тебя выписывали, и решил сбежать. Надеялся на наказание в виде еще нескольких дней строгого контроля врачей? Ты не сильно-то и прятаться пытался.       Наступило молчание, было слышно, как шелестит листва. Постепенно качель начала замедляться, пока полностью не остановилась. Я внимательно следила за мальчишкой, опасаясь, что тот может в любой момент сбежать. Но он остался сидеть, хмуро рассматривая свои забинтованные руки.       – Отец завтра возвращается с миссии. Я дал ему слово, что смогу позаботиться о себе и не впутываться в неприятности.       Тишина повисла в воздухе, но ни я, ни Киба не спешили её прерывать. Вскоре рыжеволосый мальчик заговорил вновь:       –После того, как год назад умерла мама, он больше не брал заданий. Но я убедил его, что смогу справиться в одиночку. Сказал, чтобы не переживал обо мне. Отец взял какую-то секретную миссию на три месяца. Он сказал, что на полученные деньги сможем открыть свой овощной магазин. Я обещал ему, что со мной всё будет хорошо, чтобы он не волновался обо мне.       Мальчик вновь замолчал, громко шмыгнув носом. Его голос дрогнул на последней фразе. Он поднял голову и всмотрелся в пушистую листву разлогого дерева. Собравшись с мыслями, он медленно выдохнул и продолжил вновь ровным голосом:       – Я придерживался своего слова. Но три дня назад нашел папин старый набор сюрикенов. Я хотел немного потренироваться, чтобы стать сильнее. Чтобы папа мог гордиться мной, хотел показать ему, что я уже взрослый. Я не думал, что метать их окажется так сложно. Я не сдержал своё слово, мне стыдно идти домой, пусть меня полечат ещё недельку или выпишут пораньше, будто я и не попадал никуда, – мальчишка вновь взглянул на свои руки и, немного поковыряв краешек белой ткани, добавил: – Вот только раны всё равно останутся.       Судя по тому, что сюрикены были смазаны ядом, отец мальчика служит в АНБУ. Всё их оружие обрабатывается специфическим ядом горных пиявок. Это сделано для того, чтобы цель не смогла так легко избежать смерти. Яд не дает крови сворачиваться, и даже незначительный порез просто так, без ирьенин-дзюцу, не заживает. Таким образом, жертва медленно истекает кровью, будучи не в состоянии остановить ее своими силами. Это и вправду опасное оружие, особенно для ребёнка, не умеющего им пользоваться.       – И ты решил, что будет лучше прятаться в больнице? Как тебя зовут? – спросил Киба, присаживаясь на корточки возле мальчика.       – Йоки.       – Послушай, Йоки, мужество и сила проявляется не только в метании сюрикенов, но и в готовности признать свою вину. Убегать - не выход, таким образом ты ничего не решишь. Если ты ошибся в чём-то или совершил глупость, ты должен признаться в этом. Именно так ты сможешь доказать, что ты сильный и взрослый, – закончил Киба, поглядывая на рыжеволосого мальчишку, который смотрел на него во все глаза.       – Папа разочаруется во мне.       – Он разочаруется, если ты сбежишь и будешь прятаться, как трусливый котёнок.       –Тётенька из больницы, ты точно не можешь оставить меня на подольше?       Я улыбнулась и отрицательно покачала головой. Прерывать лечение и выписывать раньше нельзя, он ещё как минимум день должен находиться под присмотром ирьенинов, отравление ядом - штука весьма непростая. Да и Киба верно сказал, вместо того, чтобы прятаться в больнице, избегая отца, стоит честно во всём признаться.       – Ладно, – вздохнул мальчик, спрыгивая с качели. – Пошли, чего сидите.       Йоки прошел несколько метров вперёд, после чего оглянулся и махнул рукой, поторапливая нас с Кибой. Мы молча с ним переглянулись, и улыбнувшись друг другу, поспешили за мальчиком.       – У тебя хорошо получается ладить с детьми, – сообщила я Кибе, когда мы шли по дороге, возвращаясь в госпиталь. Йоки шел перед нами, пиная камешки, попадающиеся ему на пути.       – Просто, – начал Киба, поглядывая на свои ноги, – мы с ним похожи.       – Ты тоже не умеешь метать сюрикены? – засмеялась я.       – Я тоже не хочу идти домой.       Услышав неожиданный ответ, мне тут же стало стыдно за свои легкомысленные слова, и я виновато посмотрела на Кибу. Он всё так же беззаботно улыбался, весёлым шагом направляясь к больнице. Только сейчас я заметила, что глаза у Кибы какие-то пустые. Я не видела этого раньше, но сейчас, как бы ярко он не улыбался, его глаза оставались грустными.       – Что ты имеешь в виду? – спросила я, вглядываясь в лицо парня.       – А? Да так... У Акамару же опять блохи. Ты когда-нибудь пробовала вычесывать полутораметрового лохматого пса? А вон уже и Госпиталь, – рассмеялся Киба, обнажая ряд белых зубов.       Нет, не то. Совсем не то, почему я раньше не замечала? Его что-то гложет, но он делает вид, что всё в порядке. Может, это началось после того, как он попал под то ужасное гендзюцу, а может, ещё раньше. Мы с ним редко виделись, его почти никогда не было в деревне. И я наивно полагала, что раз он при встречах радостно смеётся, то и проблем у него нет. А Киба держит всё в себе, пока то, что он подавляет, разъедает изнутри.       – Ну ладно, я пойду, а то у меня дела ещё, – улыбнулся Киба, махая на прощание Йоки. Мальчик кивнул ему и молча открыл дверь, входя в больницу.       Я обернулась к Кибе, раздумывая о том, как я могла бы его поддержать. Парень всегда помогал мне, даже когда я его об этом не просила. Сегодня он с радостью пришел мне на помощь, появившись так вовремя. Не знаю, что там у него происходит, он вряд ли расскажет мне об этом, по крайней мере сейчас, но я же всё ещё могу его поддержать. Я выкинула из головы лишние мысли и, подойдя ближе, крепко обняла Кибу, уткнувшись подбородком ему в плечо. Я почувствовала, как он напрягся, очевидно, не понимая, что я делаю и зачем. Но я продолжила молча держать его в объятиях, пока не почувствовала на своей спине неловкое легкое касание ладони. Затем послышался глубокий выдох, после чего Киба всё же обнял меня в ответ.       – Спасибо, – спустя минуту шепнул мне он, прижимаясь щекой к моей макушке.