***
Анна много говорила с Эларом в следующие дни. Рассказывала о его матери, с которой дружила с детства, об отце, об арзаках в целом… Элли в это время металась по всей стране. Во-первых, в Голубой стране заметили что-то неладное: кому-то понадобилось выковать какой-то особый забор, его послали к Киру Алину, а у того вместо дома — уголья. Сам кузнец бесследно исчез. Во-вторых, сбежавший Рин-Сай пропал где-то по пути в Ранавир. По словам злорадствующих белок, его унесли железные дровосеки. Волшебный ящик перекочевал в Изумрудный город, к Страшиле Трижды Премудрому. Он-то и передал через птичью эстафету: в Ранавире готовят военную операцию против Изумрудного города. Элар-Шен тут же вспомнил свой последний сон, часть которого уже сбылась. Ещё в тот день Анниа поведала, что в семье Шеннари по наследству передавался дар предвидения. И вот теперь Элару стало страшно. Картина с перевёрнутым вертолётом в горах прочно засела в его памяти. Элар-Шен убеждал себя, что это мог быть любой вертолёт с одиннадцатого по девятнадцатый, а ещё двадцать или тридцать первый. Но внутренний голос тут же шептал: тогда цифры были бы расположены по-другому. Смерть грозила именно Мон-Со и никому иному, и Элар не находил себе места от беспокойства. Комэск был значимой фигурой для каждого лётчика. Он был суров, требователен, но всегда заботился о своих подчинённых. В тридцатые годы противостояние в Вайклеме обострилось, и туда гнали уже не самых стойких, а всех подряд. Иначе нельзя было объяснить, как туда попал, например, Сор-Ан, лейтенант Сестра. Или сам Элар-Шен — рассеянный болван, пришедший из агроавиации. Для него полковник Мон-Со значил куда больше. После откровенно ненавидящих детей воспитателей приюта, равнодушных преподавателей и сокурсников в училище и академии комэск воспринимался как прямо-таки замечательный человек. Он много орал, если кто-то косячил, мог отвесить хорошую затрещину — вплоть до звёздочек перед глазами. Но у его лётчиков всегда были тёплые одеяла, еда и лекарства. Он ухитрялся найти всё необходимое, даже когда на фронте были перебои с поставками. Мон-Со мог лично вынести подчинённого из горящей машины и дотащить до полкового лазарета, мог… да многое мог! И ещё больше делал. Он не стал исключать Элар-Шена из списка экспедиции, хотя имел полное право это сделать; не собирался сдавать его за полукровность; практически в одиночку спас всю эскадрилью у Чёрных камней… Элар Шеннари мог без колебаний назвать Мон-Со самым дорогим для себя человеком. И осознание того, что ему грозит смерть, не давало Элару покоя. Во время боя они с Элли собирали лётчиков. Вернее, Элли прыгала туда-сюда с помощью туфелек, а Элар-Шен относил менвитов в городскую больницу. Он стоял на берегу канала и ждал, когда мастер Лестар разрежет стекло утонувшего вертолёта. Было время посмотреть на бой и увидеть, как бревно, брошенное орлом, облетает вертолёт Сор-Ана и врезается в кабину комэска. В этот момент Элару пришлось нырять за Рен-Саем, и он пропустил всё, что было дальше. В канале больше никого не было, и лейтенант остался в больнице, куда перенесли телевизор. Он как раз показывал вертолёт, объятый пламенем. Элар-Шен понимал, что Элли туда не полезет, и непрестанно молил комэска, чтобы он долетел. Только бы он долетел! И Мон-Со справился. Он добрался до Ранавира, вовремя покинул вертолёт и приземлился живым. Дальнейшее Элар снова пропустил, потому что надо было отправить в Ранавир посылку, как это обозначил Вей-Кан, увидев ящики. В таких, как выяснилось, Тилли-Вилли всегда перевозил по стране раненых. Там были специальные крепления для сломанных конечностей, корпуса и головы, мягкие подстилки и вентиляция. Железный великан ушёл, и сразу же прилетела Кагги-Карр, начальник связи Гудвинии, та самая ворона с золотыми колечками. Она сообщила, что экипаж пятого уволокли неизвестные железные рыцари, которые перемещались сходным с туфлями Элли способом. Ворона отдала приказ искать, где они выйдут. — Нет, эта мерзость мне тут ещё менвитов похищать будет? — рявкнула Элли, распугав стаю воробьёв на крыше. — Элар, будь осторожен, пожалуйста, когда выходишь за пределы Озёрного края или этого города, — попросила она уже спокойнее. Лейтенант только кивнул. Куда ему выходить? Не в Ранавир же? Оказалось, как раз-таки в Ранавир. Вечером Элар начал потихоньку перегонять вертолёты, заодно прихватывая на тросах те, что были не на ходу. У него были туфельки и обруч-невидимка — чудесные средства защиты. Приземлив оба вертолёта, Элар-Шен не удержался и заглянул в лазарет. Мон-Со лежал в четвёртом отсеке карантина. Он был жутко бледен, а правый глаз у него почему-то был открыт и невидяще таращился в потолок. Элар с детства помнил, как больно долго держать глаза открытыми, поэтому он осторожно опустил веко, едва касаясь кончиками пальцев. Потом ещё приоткрыл окно, чтобы не было так душно, и переместился обратно в Озёрный край.***
Сор-Ан снова ночевал в лазарете. На этот раз — в менвитской палате, так как мест теперь хватало. У него долго не получалось заснуть. Болела вывихнутая лодыжка, ныли порезы от битого стекла. Вот голова почему-то не болела, хотя Олкар днём констатировал сотрясение мозга. Помимо этого, Сор-Ан снова и снова прокручивал в мыслях последние минуты боя. Хоо, он своими руками чуть не убил комэска! Увернулся, да. Но подставил товарища, да к тому же командира. Комэск выжил только чудом и теперь лежал в реанимации. И неизвестно, позволят ли ему после восстановления остаться на службе. Сор-Ан наконец задремал, но сон ему приснился самый что ни на есть сотрясенномозговый. Кто-то ходил по палате, стуча копытами, и заглядывал за ширмы. Когда он добрался до Сор-Ана, лейтенант увидел за отодвинувшейся ширмой лицо Элар-Шена. — Ты спятил — так громко цокать? — недовольно спросил Сор-Ан у видения. — Где комэск? — поинтересовалось оно в ответ. — В карантине, идиот! — шикнул Сор-Ан. — В четвёртом отсеке. — Спасибо! Ночной глюк ушёл, честно стараясь цокать потише. Утром Сор-Ана разбудил оглушительный вопль: — Эй, рамерийцы! Вылезайте, покусай вас тигр! Лейтенант подскочил, встал коленями на подушку и выглянул в окно. Судя по шорохам в палате, все, кто мог встать и лежал у окон, сделали то же самое. Окна очень удачно выходили на передний двор замка. Там, за ограждением из колючей проволоки, стоял исполинский железный рыцарь. Он держал в руках здоровенную деревянную коробку, а на плече у него сидел кто-то из лётчиков, отчаянно семафоривший руками. — С добрым утром, парни, — вздохнул капитан Сол-Дит. — Вот и Рен-Сай приехал. Сор-Ан присмотрелся. Ну да, это Рен-Сай. А что в коробочке? На крыльцо замка выскочили генерал, Лон-Гор и штурман. Часовые старательно целились в гиганта, но лучевые пистолеты ему явно были нипочём. — Я вам ваших лётчиков принёс, — миролюбиво сообщил рыцарь и перечислил: — Семь экипажей полных, один живой лётчик, один погибший пехотинец. Ещё один экипаж не найден. Исполин положил коробку на землю, ссадил с плеча Рен-Сая и, сбросив на него какую-то тряпку, ушагал в лес. Лон-Гор побежал обратно в замок, а штурман кинулся к коробке. Как выяснилось, это куча скреплённых между собой ящиков, и в них лежат менвиты, которым, похоже, уже оказали необходимую медицинскую помощь. Беллиорцы подобрали раненых врагов, подлечили их и вернули своим.***
Рен-Сай не спал всю ночь — он боялся упасть с плеча Тилли-Вилли. Рыцарь продолжал болтать, и ему требовался собеседник. Лётчик уже охрип, но всё-таки что-то отвечал. Рано утром, даже до побудки, Тилли-Вилли дошагал до Ранавира. Он постоял немного, с любопытством разглядывая лагерь и засуетившихся часовых, а затем заорал: — Эй, рамерийцы! Вылезайте, покусай вас тигр! На крик сбежалось командование. Рен-Сай замахал руками, надеясь, что его опознают с такого расстояния. Штурман махнул рукой в ответ. — Я вам ваших лётчиков принёс, — поведал Тилли-Вилли и перечислил содержимое кучки гробов. Он опустил их на землю, поставил сверху Рен-Сая, которого аккуратно снял с плеча, набросил на него коврик и ушёл. Рен-Сай сжал пальцами края коврика и замотался в него как в плед. Наконец-то вернулся. Наконец-то среди своих. Жаль, что брата нет рядом. Полковник Кау-Рук похлопал Рен-Сая по плечу и отправил в лазарет. Лейтенант вошёл туда одновременно с Тин-Мором, явившимся на осмотр. — Как хорошо, что вы здесь, Тин-Мор! — обрадовался врач и, оглядевшись в поисках отсутствующих арзаков, вручил шестому поднос с медикаментами. — Пойдёмте! Лон-Гор ворвался в менвитскую палату. Тин-Мор вошёл за ним с таким лицом, словно не поднос держал, а болотную мымру. Рен-Сай просочился следом и сел на край свободной койки. Лейтенант Сестра, заметив шестого с подносом, скорчил такую гримасу, что Рен-Сай не понял, как Тин-Мор не швырнул злополучный поднос ему в морду. Полковник тем временем ругался на всех подряд: — Я запрещаю вам скакать по кроватям! Вы — раненые лётчики, а не малые дети! Сол-Дит, выключите наконец будильник! Зачем он вам в лазарете? Ни-Дей, что у вас с повязкой? Я понимаю, что неудобно! Но это повязка, медицинская повязка! Рен-Сай, почему у вас водоросли в волосах? Вы не ранены, так что идите вымойтесь и ложитесь спать! Лейтенант был рад выполнить это предписание — спать после всего произошедшего хотелось неимоверно.