Wish You Were Here

Всю ночь снились Кей-Ди и Кей-Рен. Капитан привычно курил и учил сержанта складывать бумажные самолётики, а потом оба летали на них высоко в небе. Утром приходил беллиорский врач — доктор Робиль. Гипс наконец-то сняли, и Мон-Со начал разрабатывать руку. На локте остались кривые шрамы от осколков. Тот же Робиль предлагал изготовить очки. Мон-Со представил себя в них и попросил обычную повязку. Полковник не мог понять, что ему делать. Он привык выполнять приказы и проявлял инициативу лишь для их выполнения. Нет, помимо этого, он помогал своим лётчикам, но сейчас был для них скорее проблемой, чем командиром. Сор-Ан и Рен-Сай позавчера прикрывали его от арзаков, а сегодня удрали с Элли и Эларом искать следы похищенных. Мон-Со не пошёл с ними — чем он мог помочь? Ирлен и Камир были заняты. Элли связалась с Ильсором и принесла им какой-то хитровывернутый чертёж, который они изучали вместе со здешним механиком Лестаром. Они расположились на горячих от солнца камнях замкового двора и перекидывались сиреневыми бумажками. Булавок-переводчиков ни у кого не было — оказалось, Лестар выучил менвитский в надежде однажды покопаться в вертолётах. Мон-Со расположился на скамейке в тени развесистых кустов и слушал спор техников, оставаясь невидимым для них. — Значит, два прямоугольника длиной восемнадцать маэ и четырнадцать с двумя десятыми, ширина… — перечислял Лестар. — Диаметр той штуки позволит их вырезать… — Кажется, Ильсор немного перемудрил, — произнёс Камир. Он пока говорил очень редко и исключительно по делу. — В чём? — не понял Ирлен. — Где элероны и закрылки? Как эта штука поворачивать и взлетать будет? — При помощи антигравитации. Принципиально новый тип управления. — Ирлен пододвинул чертёж к себе и забормотал: — Кристаллический двигатель… Такие на «Воробьях» стояли, поэтому их и повторить не могут. Чертежей не сохранилось, а про кристаллы никто не догадывается. — Так что там с управлением? — поторопил Лестар. — Косвенный колдоключ Ханора Олири — это, насколько я знаю, отец Ильсора. Тоже инженер, тоже любил небо. Ничего конкретного здесь нет — просто заметка, что нужен этот колдоключ. Видимо, не продумал до конца. Так, а тут у нас… Мон-Со перестал прислушиваться. «Воробьи», антигравитация, закрылки, элероны… Хотелось ощутить под руками послушный штурвал и увидеть небо вблизи. Заблудиться в облаке, погоняться с ветром… Увы, если ему и летать теперь, то исключительно пассажиром. Справа послышался глухой металлический лязг, с каким тогда появились железные рыцари. Мон-Со даже головы не повернул. — Сердце подсказывает мне, что над тобой сгустились тучи. Около скамейки остановился Железный Дровосек, правитель Фиолетовой страны. На плече он держал топор, а на голове у него сверкала золотая воронка-корона. — Не возражаешь, если я расскажу тебе свою историю? — поинтересовался Дровосек. Мон-Со кивнул из вежливости. История жизни железного человека? Наверное, когда-то его создал тот же кузнец, что сделал Элару протез. Впрочем, первая же фраза показала, что Гудвинии ещё есть, чем удивить рамерийцев. — Я не всегда был железным, — сказал Дровосек. — Я родился в Голубой стране, в семье лесоруба и прядильщицы. Работал с пятнадцати лет вместе с отцом. В семнадцать, после его смерти, сам стал лесорубом. Однажды к матери за пряжей пришла девушка… Ильда Алин, прекраснейшая на свете. Даже леди Анна, матушка Элли, не столь прекрасна. Мон-Со вспомнил облик этой женщины. Ещё прекраснее? Тогда Ильда должна была выглядеть вовсе уж жутко. — Мы полюбили друг друга и хотели пожениться. Но Ильда работала у колдуньи Гингемы, и та почему-то не желала расставаться со своей служанкой. Она заколдовала мой топор, и тот отрубил мне ногу. Кир Алин, отец Ильды, сделал мне новую. Но Гингема повторяла свои чары вновь и вновь, и я потерял вторую ногу и обе руки… Кир исправно заменял их железными, а Ильда всё ещё любила меня. Но вот топор был заколдован в пятый раз — и я лишился головы, в шестой — и моё туловище разрубило пополам. В памяти возникли видения из Вайклема. Порубленные на части тела солдат и кровь, одна лужа на всех. Мон-Со потряс головой, прогоняя непрошеные воспоминания. Как Дровосек пережил всё это? — Я не знаю, — вздохнул рассказчик, будто отвечая на вопрос. — Я просто всякий раз приходил в себя в кузнице. Ильда продолжала любить меня, но она мечтала о большой семье, и я ушёл, освободив её от себя. Думал, что не нужен и бесполезен. Я оставил её… жил в лесу, не общался ни с кем, попал под дождь и заржавел. Год стоял, подняв топор над головой, пока меня Элли не нашла. А Ильда, Ильда бросила вызов самой Гингеме и поплатилась за это. По пути в Изумрудный город — я ведь тоже когда-то пришёл просить — она встретилась мне, я узнал её судьбу… Не знаю, как сложилась бы наша жизнь, но я не должен был отказываться от неё. Дровосек замолчал. Он отодвинул заплатку на своей груди и извлёк оттуда ярко-алое шёлковое сердце. — Мне казалось, я потерял способность любить, когда моё тело превратилось в металл, — горько усмехнулся Дровосек. — Мне казалось, я перестал быть человеком. Я попросил у Великого Гудвина сердце… а он оказался Великим обманщиком. Моё сердце не вернуло мне чувств, оно вернуло мне веру. По железному лицу потекли слёзы. Мон-Со не представлял, как такое возможно, но Железный Дровосек действительно плакал. — Ну заржавеете же! — возмутился Лестар. Он и арзаки, похоже, давно прислушивались к истории. Механик вскочил, подошёл к своему правителю и протянул ему маслёнку. Ко внутренней стороне крышки у неё крепилась то ли вата, то ли тряпка. Дровосек капнул на неё масла и смазал им своё лицо, на котором и в самом деле появились две коричневые полосы. Мон-Со представил себя на его месте, и его едва не перекосило от отвращения. Разрыдаться перед лётчиками и принять протянутый кем-то из них платок… Настроение стало ещё поганее, чем раньше. Из замка примчалась Фрегоза, бойкая пожилая женщина в фиолетовом платье с белым передником. Она сообщила, что рудокопы привезли останки рыцарей. Лестар, Дровосек и арзаки отправились на них смотреть. Наверняка разберут по винтикам, сравнят с самим Дровосеком, а потом будут собирать обратно. Мон-Со остался на скамейке, но его одиночество снова было недолгим: вернулись лейтенанты. Они шли, о чём-то оживлённо беседуя. Сор-Ан пытался отнять костыль у Рен-Сая и просил Элара помочь, Элар отмахивался от обоих шарфом. Чуть позади них брела Элли, уткнувшаяся в древнего вида книгу с драной обложкой. Когда девушка приблизилась, Мон-Со различил заголовок: «Ученье о смущении разума». Открыта книга была на разделе «Когда разум смутен, ибо колдун переусердствовал». Видимо, Элли хотела найти способ вылечить Риэма, который, как и все зоологи, находился в какой-то колдовской башне. — Мой полковник, мы почти нашли Рин-Сая и остальных! — поделился новостью Сор-Ан. — Они были в Плачущем лесу и догадались написать на земле послание. Их заставляют искать какой-то кристалл и ещё приведут в лес. Ночью Элар, Рен-Сай и Элли пойдут их караулить. Мон-Со поморщился. Хоть бы для приличия его мнения спросили! Ладно Элар, но Рен-Саю-то он всё ещё командир. — Мой полковник, — заговорил Элар, — а зачем вам повязка как у пирата? Может, с очками будет удобнее? — Скорее с моноклем, — себе под нос прокомментировал Рен-Сай. — Очки с такой разницей только мешать будут. — Вы извините, мой полковник, — вздохнул Сор-Ан, показав обоим кулак, — мы из полковника Лон-Гора все ваши диагнозы вытрясли. Беспокоились очень. — Это совершенно неуместное поведение, — ляпнул Мон-Со. Как же это бесило! Что он за ничтожество, если подчинённые вынуждены заботиться о нём, когда он даже обстановкой не владеет? Мон-Со резко встал и удалился, свернув в первый попавшийся коридор замка.

***

Мир рушился. В тот вечер у Тин-Мора разболелась голова — последствия его беллиорских злоключений. Он пропустил ужин. А когда спустился на ночную кухню за сухпайком, услышал разговор арзаков. Переворот! Всех менвитов усыпили! Да что эти ничтожества себе позволяют? Тин-Мор был в ярости, но благоразумно не стал показываться и вернулся к себе. Он небезосновательно ненавидел арзаков, считал, что они заслужили свою судьбу, и не видел ничего ужасного в том, чтобы врезать технику за отвратительную работу. С чего Элар-Шен взъелся, Тин-Мор сперва не понял, а потом… Полукровка, Ниртай побери! То-то он только носом до плеч других лётчиков доставал! По мнению Тин-Мора, арзаки должны были оставаться рабами. Но сами они с этим бы не согласились — лейтенант это понимал. Поэтому, когда пришёл их главный с медсестрой, Тин-Мор попытался избежать расправы. У арзаков был спор относительно судьбы менвитов, и его вполне могли бросить на растерзание толпе, раз уж комэск и те, кто был с ним, ускользнули. Однако Тин-Мора не тронули — только пистолет сломали и намекнули, что лучше бы ему свалить из Ранавира. Даже вертолёт забрать разрешили, ублюдки. Той же ночью Тин-Мор сбежать не успел, поэтому до следующего вечера прятался у себя, а в сумерках выбрался на кухню за запасом еды в дорогу. На кухне оказалось пусто, а вот в столовой шумели — шло собрание. Тин-Мор подкрался к двери и прислушался. — Итак, — говорил главарь этой шайки, — вы все высказали свои мысли по поводу менвитов. К моему счастью, большинство из вас не озлобились, многие даже встали на защиту менвитов. Спасибо вам за благоразумие! Итак, больше всего меня просили не вредить полковнику Лон-Гору. Техники высказались в защиту лётчиков, за исключением майора Дер-Раоха и лейтенанта Тин-Мора. Химики и ботаники считают, что необходимо вернуть им их менвитов. Договариваться будете сами, ребята. И техников это тоже касается. — Ты вот сейчас издеваешься? — хмыкнул кто-то. — Думаешь, они так просто согласятся с тем, что мы теперь свободны? — Я надеюсь на победу разума, — ответили им. — Так, дальше. Здесь есть просьбы в защиту майора Ол-Кета и ещё шести пехотинцев, а также практически единогласное пожелание избавиться от Эн-Рал. Признаюсь, я вас отлично понимаю, но давайте пока воздержимся от мести и оставим интенданта на потом. Гелли, кто там должен проснуться первым? — Согласно моим расчётам, полковник Лон-Гор и майор Ол-Кет, — отозвался женский голос. — На мой взгляд, они могут проснуться уже сегодня. Когда собрание окончилось, несколько арзаков (два врача, техник штурмана и главный инженер, похоже, бывший зачинщиком переворота) отправились к готовым просыпаться. Сначала их выбор пал на майора, и Тин-Мор прокрался в лазарет, где помещалась комната врача, чтобы, пока там никого нет, подготовить себе наблюдательный пункт. Лейтенант как раз отрегулировал себе смотровую щель во встроенном шкафу для одежды, когда в комнату вошли эти четверо. — …больше выпил, чем я думала, — говорила медсестра. — Завтра посмотрим. Инженер, техник и медбрат замерли у стены, а она подошла к кровати Лон-Гора и слегка его встряхнула. — Полковник Лон-Гор, просыпайтесь! Врач со стоном сел в постели и пробормотал: — Это ж надо было так набраться! — Заметив медсестру, он спросил: — Девушка, вы кто? — Полковник Лон-Гор, я — ваш ассистент. Гелли, — удивлённо сообщила она. — Какой ещё полковник? — возмутился врач, схватившись рукой за голову. — Меня действительно зовут Лон-Гор, но я — курсант Военно-медицинской академии имени Ли-Кош. — Хорошо, — разом успокоилась Гелли. — Какое сегодня число? — Числа не вспомню с похмелья, а год 7893. А, вспомнил! Вчера мне двадцать семь исполнилось, значит, сегодня седьмое алто. — Сдаётся мне, остальных пока лучше не будить, — проговорил техник. — Вы только не пугайтесь, когда из комнаты выйдете, — ласково попросила Гелли, присев на край кровати. — Мы сейчас на другой планете, спустя девяносто семь лет после дня, что вы помните. — Вот это я отметил! — только и смог сказать Лон-Гор. Арзаки ушли, порекомендовав ему всё-таки никуда не выходить, и Тин-Мор наконец вывалился из душного шкафа. — А вы кто? — обречённо поинтересовался Лон-Гор. — Моё личное трясущееся помрачение? Лейтенант был уверен, что не трясётся, но на всякий случай кивнул. Он вышел из лазарета, пробрался в жилой коридор и хотел зайти к кому-нибудь за пистолетом, но ни одна дверь не желала открываться. В какой-то момент Тин-Мор потерял терпение и шваркнул по двери ногой. Она слетела с петель, и лейтенант почувствовал себя немного неуютно. Вломился в комнату к спящей женщине. — Вам чего надо, лейтенант? — пробурчала она, высунув нос из-под одеяла. — Интендант, скажите, пожалуйста, какое сегодня число! — взмолился Тин-Мор. Эн-Рал обозрела сорванную с петель дверь и художественно разложенные по комнате швабры и буркнула: — Насколько я помню, одиннадцатое тарио девяностого. — Двенадцатое. А эпоха? — Лейтенант Тин-Мор, вы спятили? После Дня Возвышения, конечно! Тин-Мор облегчённо выдохнул и извинился перед интендантом. — Тут арзаки переворот устроили и почти весь экипаж потравили какой-то дрянью, которая память отшибает. — Какого демона?! — Глаза Эн-Рал на миг вспыхнули зелёным, но она тут же успокоилась. — Значит так, лейтенант. Приведите-ка сюда связиста, а я пока посмотрю, кого можно позвать на помощь. Интендант не имел права приказывать лётчикам, но Тин-Мор всё равно подчинился. Хоть кто-то знает, что делать с этим бардаком!