«Каждое утро в нашем заведении начинается одинаково. Это уже обычай. Традиция. Я бы сказал ритуал»
— Запахло жаренным, — весело присвистнула Зайцева, заметив приближающегося к столу Соколовой полковника. Сотрудники вмиг разлетелись по своим рабочим местам и сунули носы в собственные дела. Вот только спустя секунду их взгляды уже были направлены исключительно в сторону Ани. Там-то сейчас всяко интереснее будет. — Может действительно тебя наручниками крепить, а?! — гаркнул Прокопенко, небрежным движением скинув ноги капитана со стола. Выбесила, язва сибирская. Три раза ведь вызывал к себе, да все бестолку! «Раз не хочешь маленькой сцены, будет тебе полномасштабная», — твердо решил Федор Иванович, собирая в кучу все свои ораторские способности. — Я тебе что сказал утром? — рявкнул начальник, прожигая сердитым взглядом Аню, продолжающую неподвижно сидеть на стуле с запрокинутой назад головой. Даже после его оглушительного выпада вид капитанской физиономии остался возмутительно непоколебимым. Моментами Соколова вела себя так, словно выпила пять банок энергетика и вследствие слетела с эмоциональных катушек, говоря всем и все прямо в лицо. Без зазрения совести. А иногда казалось, что девушка скупила весь запас валерьянки и потому ей становилось вдруг абсолютно побоку на всех и вся. Но те же, кто были более наблюдательны, знали, что за безразличием капитана, а-ка спокойствием удава крылось не что иное, как выкуренные сигареты. И эти же люди были готовы спонсировать ей необходимую дозу никотинового успокоительного, лишь бы не лопать каждый раз ртом и жопой неприятную правду. Полковник был из числа этих самых просвещенных, так что для него было яснее ясного: ждать ответа бесполезно. Именно поэтому он тут же продолжил свою атаку. В одностороннем порядке. — Я тебе сказал: Еременко пальцем не трогать и глазом даже в его сторону не смотреть! Или может мне факсом распоряжения отсылать, авось дойдет? — мужчина постучал пальцами по стоящему на краю ее стола принтеру. — Есть вообще хоть один способ тебе в голову что-то вбить?! — Так я не трогала и не смотрела, — лениво отозвалась Аня, наконец подав признаки противоборствующей начальнику жизни. — Практически, — на коротком вздохе закинула ногу на ногу, не сомневаясь, что теперь она — самое запоминающееся и яркое пятно в жизни той похотливой сволочи с козлиной бородкой. — Да, ты просто его словами довела, — нервно уточнил Прокопенко. — Тебе необязательно делать что-то, Соколова, рот достаточно открыть! — Ну он же выложил все, что нам надо, — бесстрастно оборвала девушка, заметив, что на высоком сводчатом потолке появились новые трещины. — В чем проблема? — Проблема в том, что незаконно проводить допрос без поручения! И, — полковник склонился ближе к капитану, — доводить преступника до попытки суицида тоже незаконно, Аня, — тише, но оттого не менее внушительно добавил он. — Ты вообще осознаешь, что было бы, не успей помощник дежурного? — А девушку невинную насиловать законно значит, да? — за все время сие экзекуции Соколова впервые просмотрела на зверствующего начальника. — Я виновата, что у него совесть взыграла? Надо же, тетя капитан обидела: правду в рожу сказала, — презрительно выплюнула Аня, в следующую секунду сцепив руки на затылке. — Охренеть проблема. Да, дядя Федя дома после стопки горячительного и Федор Иванович на работе — люди почти что разные. А впрочем, как иначе, если каждый божий день пятьдесят человек личного состава устраивали тебе прострел башки из положения в упор на протяжении десяти лет? Хочешь-не хочешь превратишься в самого страшного зверя, натравливающего своих цепных псов, куда надо и на кого надо. Правда с Громом и Соколовой подстава какая-то вышла: псы оказались волчарами. — Закон для того и закон, чтобы только по нему правосудие вершить, — строго проговорил Прокопенко сквозь густые усы. — Устав — не деепричастие, не пустой звук, — уже прорычал. — Хватит подставлять свою шею под топор, когда-нибудь жмыхнет! — в гневе ударил рукой по соседнему столу, вынуждая любимого «Шарикова» буквально подпрыгнуть на месте. А он человек тяжелый, без эксклюзивного мотивирующего заряда просто так себя с места не поднял бы… — Да и пусть, если со мной этих ублюдков утащит, — сухо бросила девушка, потеряв всякий интерес к их искрометному подобию диалога. Понимая это, полковник шумно выдохнул и приложил ладонь ко лбу. Собрался с последними остатками терпения и выдавил почти что даже ласково: — Возьми выходной. Всего одна фраза, но именно она вогнала капитана в состояние, демонстрируемое часом ранее в злосчастной допросной. Эффект никотинового дурмана исчез без следа. — Выходной моего мнения не изменит, — ощерилась Аня, заметно распаляясь. — Способов уж тем более, — девушка внезапно поднялась со стула и приблизилась к начальнику, вероятно, чтобы ему лучше слышалось: повторять Соколова не любила. — Мне скоро двадцать семь лет шандарахнет, Федор Иванович, я не могу жить с розовыми очками на глазах, верить в романтику профессии, слепо выполнять любой приказ и бояться сказать слово поперек только потому, что трясусь за свою задницу. Не боюсь и не трясусь, — уверено оборвала она. — Я свою работу выполняю: виновные за решеткой, невиновные на свободе. Мои методы — меньшее, к чему можно предъявить претензии в том беспределе, что творится вокруг. И да, — капитан криво усмехнулась, блеснув дикими озлобленными глазами, — характер мой уже не поменяется, придется вам смириться с этим. Прокопенко крепко сжал машинально приподнятый кулак, не зная, что было бы примечательней озвучить из того количества мыслей, что вертелось в голове беспокойным ураганом. Но почему-то осознание того, что это не имело смысла, пробивалось особенно четко. Скажет уволиться — уволится, а за ней и Гром. Скажет следить за кулаками и языком — отмашется да отколется, а методов все равно не изменит. Как и Гром. Все, как Гром, только без усов. Черт бы их двоих побрал! «Заразное это что ли», — недоумевал полковник, гневным торопливым шагом возвращаясь к себе в кабинет. «Продезинфицировать бы их всех месячным штудированием кодекса профессиональной этики, к примеру!». Дверь с грохотом захлопнулась за начальником, и Аня вдруг пнула стоящую рядом мусорную корзину, чудом не завалившуюся из-за этого на пол. — Гром в юбке, — насмешливо брякнул позади нее Сипкин и, перевалившись через стол, растормошил впереди сидящих коллег, подстрекая их тоже позабавиться. — Только без юбки, — ожидаемо подхватил его тупую, лишенную осмотрительности шалость Цветков и тут же раскатисто захохотал. Соколова медленно повернулась, окидывая мужчин пронзительным взглядом. Ну все те же на манеже. — Вы че, ироды, страх вместе с мозгами в уборной оставили? — Да ну не рычи, Анна Сергеевна, — проворковал Сипкин, выразительно выделяя имя-отчество старшего товарища. — Нормально все: рабочая ситуация, — присоединился Утюгин, гадко улыбнувшись. Мужики дружно разделили его похотливую эскападу, не зная, куда деться от детского глупого возбуждения, вызванного возможностью наконец подстебнуть самого Сокола. Правда счастье длилось их недолго. — Я тебе сейчас такую рабочую ситуацию устрою, — капитан только дернулась с замахом в сторону Утюгина, как тот испугано взбрыкнулся, чуть не свалившись со стула, а остальные резко притихли. Вот те на… все-таки что-то похожее на инстинкт самосохранения у них еще имелось. — Так-то, пиздадуй, — хмыкнула Аня, одергивая задравшуюся майку. — Лучше бы рубашку свою отутюжил, прежде чем из носика парить почем зря. — Ты неправильный капитан, Соколова, — дерзнул отозваться Маркелов, расхлябанно подступив к девушке с именной кружкой в руках. — Коллег не уважаешь, терроризируешь, считай. А надо в коллективе работать, в кол-ле-кти-ве, — протянул мужчина сладким голоском, усаживаясь на край ближайшего стола. — Майор твой и дубина эта очкастая — не весь коллектив. Да и сегодня есть они, а завтра… хоп!.. И нету, — он с противным шлепком ударил себя по ноге, так и соблазняя капитана вырвать ему эту бесполезную конечность и засунуть туда же другим концом. Но Аня вовремя осеклась и не стала отвечать, делегировав инициативу объявившему откуда не возьмись Игорю. — Я сейчас тебе этот «хоп» организую да отправлю зубы в коморке пересчитывать, — Гром лишь слегка дотронулся до затылка Маркелова, как лейтенантская башка тут же инертно пошатнулась, словно болванка. — Недосдача намечается, — угрожающе прохрипел он на ухо смазливому полицаю, сжав кулак перед его длинным носом. — Да все-все, чего ты сразу в штыки, — открестился Роман, неловко прочистив горло. — Никто не трогает твою подружку, — он спешно отставил кружку на стол, чтобы не расплескалось содержимое, если вдруг что. — Замолчал бы пока не поздно, — процедил майор сквозь стиснутые зубы. — Ну не получается у тебя слова в предложения разумные складывать.***
— Ты на кой хрен с ними цапаешься? — недоумевал Игорь, пристально наблюдая за болтающей ногами девушкой. Он знал, что триггер Соколовой — его несчастная старая кепка, но у Грома таковой крючок тоже имелся… ботинки ее гребаные. Что идиотской кружкой, что адскими шнурованными ботинками можно было легко забить человека. И майор уверен: даже после этого капитан не распрощалась бы с ними. А вот мужчина с радостью, ведь спустя месяцы отношений его уже начинило потряхивать при виде этих злосчастных асфальтовых убийц. Хотя выглядела Аня в них… ну секси — с этим спорить никогда не станет. — Да сдались они мне, — рявкнула Соколова, жадно надкусывая горячую шаверму. — Это они из-за выпада Прокопеныча осмелели. Шакалы, — пренебрежительно фыркнула девушка с набитым ртом. — А че Прокопенычу опять не понравилось? — невинно полюбопытствовал Гром, проделывая все то же самое со своей шавермой. — Ой, будто ты не знаешь, — ухмыльнулась Аня, утирая соус с губ майора. — Ты там небось с самого начала стоял, — хитро сощурилась она и, не спуская с Игоря озорливого взгляда, снова надкусила шаверму. Оспаривать ее догадку Гром и не собирался, потому тут же довольно улыбнулся, окидывая глазами вечерний город, вид на который так примечательно и панорамно открывался с их любимой крыши. — Ну почти, — добавил он, прожевав. — Про Грома в юбке, но без юбки точно слышал, — засмеялся мужчина, не сдержавшись. «Надо же было придумать...» — Так значит слышал он! — всполошилась Соколова, прописывая майору шутливый удар под дых. — Мне фамилия Гром не идет между прочим. — Это кто тебе такое сказал? — поморщился Игорь, в ошеломлении уставившись на девушку, которая вдруг сама залилась громким смехом. — Я сказала! Аня Гром — хуже ведь не придумаешь, — призналась она и, пожимая плечами, завернула края целлофана. — Правда? — сощурился мужчина, следя за по-прежнему посмеивающимся капитаном. — Ну тогда я потом один посмеюсь, когда твой кошмар станет явью. Соколова так и замерла, всматриваясь в казалось предельно серьезное лицо Грома. «Не шутит?..» — Это ты о чем? Быть умным — это вовремя притвориться тупым. — Удочерю тебя, капитан, — выкрутился майор, ехидно улыбаясь. Аня оценивающе поджала губы и, пару раз кивнув, с дури решила подыграть. — Выходит, мне вас папочкой придется величать? — Только если сама этого захочешь, — усмехнулся мужчина, в следующую секунду схватив Соколову в охапку. — Ну Игорь, — засмеялась девушка, предпринимая тщетные попытки выбраться из Громовских объятий. — Я заберу твою душу и шаверму, — зловеще протянул Гром, вдобавок издав страшный гортанный смех. Капитан засмеялась пуще прежнего, но вибрация телефона прервала их маленький незатейливый акт баловства. Она потянулась к карману, заодно уворачиваясь от настойчивых губ майора. — Погоди, — Аня мягко опустила ладонь ему на грудь, останавливая, чтобы иметь возможность сфокусировать взгляд на экране. И как только девушка прочитала высветившееся сообщение, не сдержала короткого смешка. — Че там? — майор прижался к Аниной щеке своей и, заглянув в телефон, сразу вычитал знакомое «Зайдете?». Соколова с довольной улыбкой покосилась на Грома, и теперь они вместе громко засмеялись. Кажется, дядя Федя вернулся в чат.