Но это был Сайтама

— Эй, Генос, присядь рядом со мной. Слышать это было странно. Не то, чтобы они никогда не сидели рядом, но в основном всегда друг напротив друга с преградой в виде стола. Сейчас же Сайтама весьма красноречиво хлопал ладонью рядом с собой и было понятно, куда именно он хотел приземлить аккуратную задницу Геноса. Это не должно было так пугать, но киборг ничего не мог с собой поделать. Он был в восторге от ужаса, в ужасном восторге и в восторженном ужасе. Он так сильно хотел встречаться с Сайтамой, но при этом так сильно возвысил его над собой, что никогда даже не позволял себе мысли о возможной взаимности. Всё перевернулось, когда Сайтама, со всем своим великолепием, согласился, оставив киборга с внутренней микрополомкой от сокрушительного счастья на грани тошноты. Генос на негнущихся ногах доковылял до указанного места и плюхнулся рядом. Он понимал, что технически не должен так волноваться, но ничего не мог с собой поделать, отчего реактор гулко ворочался в груди и шумел, как перед битвой. Он чувствовал виском пристальный взгляд Сайтамы, который спустя некоторое время, наконец, нарушил тишину. — Скажи, ты действительно был согласен встречаться со мной? Вопрос показался ударом. Чистое, незамутненное непонимание застряло в глотке. — Почему вы так думаете? — возможно, он бы хотел, чтобы его голос звучал не настолько подавлено, но мысль о том, что Сайтама им разочарован, что-то в нем убивала, — Конечно, я хочу! Мужчина не выглядел убежденным. Боковым зрением Генос видит движение, а в следующий миг ощущает мягкое касание к щеке — где-то у уха. Он почти неосознанно замирает, застывает как жучок в смоле и не смеет даже дышать. — Ты боишься меня, — констатирует Сайтама и голос его грустный, печальный, каким Генос его никогда не слышал. Водоворот из непонимания и отрицания поднимается в киборге. — Вовсе нет! Его тут же осаждают. — С тех пор, как мы начали встречаться, ты перестал смотреть на меня, — пальцы, недавно покоящиеся на щеке, безвольно сползают на плечо, — И постоянно будто отстранён. Возможно… Возможно, тогда ты предложил это на эмоциях. Передумал, но боишься сказать… Первым прорывом Геноса было начать яростно отрицать сказанное, но потом неприятное понимание глубоко заскребло внутри — он ведь действительно отстранился. — Послушай, если это так, ты можешь сказать мне. Я пойму, правда. Правдой было то, что он отстранился, но проблема была куда прозаичнее. Мысль, что теперь — о боги! — он с учителем встречается — о боги! — просто сводила с ума ощущением нереальности. Теперь он мог не скрывать свою симпатию и делать все, что делают парочки. Правда «то, что делают парочки» в основном ограничивалось мыслями о невинных поцелуях, потому что — о боги! — это слишком. — Это не так, — Генос улыбается и ласковый свет в его глазах смягчает его обычно хмурое лицо, — Признаться, мне до сих пор не верится, что вы согласились. Я так сильно люблю вас, что боюсь поверить в то, что мы теперь пара. А ещё… Он смущённо опускает взгляд. — Я не знаю, что могу сделать. Я боюсь все испортить. Какое-то время Генос видел только спортивные штаны и часть ярко-жёлтой кофты. Внезапно чужие колени скользнули по полу и оказались в непосредственной близости от его бёдер. Киборг со вздохом поднял голову, чтобы увидеть, как к нему приближается мужское лицо. Он не заметил за собой, как почти задымился, когда дыхание легло на губы. — Можно я кое-что попробую? Генос не знал, что должно было произойти, чтобы он сказал «нет». Боясь спугнуть висящее в воздухе ожидание, он еле слышно пробормотал согласие, прежде чем провалиться в бездну чистого восторга. — Целоваться должно быть весело, знаешь, — вдруг прошептал Сайтама куда-то в уголок рта, — Это не испытание. В этот момент Генос понял, что просто окаменел под чужими руками как нематериальный предмет. Возможно, управление слегка засбоило от обилия эмоций и временное приостановление функциональности было единственным, к чему пришло его тело. Он несмело опустил руки на широкие плечи и подался вперёд, пробуя. Соприкосновение показалось интимным и очень доверительным, пока… Влажность языка прошибла до костей, которых у него давно не было. Это было настолько мягко и нежно, что почти закружилась голова. Сайтама целовал его аккуратно, почти невесомо, скользил губами по губам и тепло дышал. Генос цеплялся за него и послушно толкался вперёд, не совсем осознавая, что творит. Он не мог вспомнить, что когда-либо ощущал себя настолько жаждущим и взволнованным, настолько по-подростковому влюбленным. Сайтама вдруг отстранился, провел кончиками пальцев по лицу, прослеживая что-то, известное только ему одному. В глазах его блестело нечто, что опьяненный чувствами Генос смог безошибочно охарактеризовать как нежность. Он с готовностью раскрыл губы, возвращаясь в душную влажность поцелуя.