У луны голубые глаза

Непрерывный жуткий скрип скамейки сводил ее с ума, но она не могла перестать раскачиваться взад-вперед. Крошечные пальчики уже проследили каждый край, трещину и осколок того, до чего могли дотянуться. Она легонько пнула грязь под ногами и наблюдала, как ветерок подхватил ее и закружил вокруг. Энни не хотела признавать этого, особенно после своих вчерашних слов, но это казалось таким неправильным. И чем больше она старалась не думать об этом или не чувствовать себя так, тем хуже становилось. Она молчала о том, что у нее был выходной, она ни словом не обмолвилась отцу об Армине. Но она также не сказала, что собирается на тренировку, когда уходила. Если он просто предположит, где я нахожусь, я ведь не солгу, не так ли? Энни спорит сама с собой, пытаясь избавиться от вездесущего чувства вины. Я просто... ничего не сказала. Ничего не говорить - это не то же самое, что лгать, верно? Но тот факт, что она решила надеть свою тренировочную форму, только доказывал, что она сознательно прилагала усилия, чтобы скрыть свои намерения. Это сделало защиту в ее дебатах намного сложнее. Все утро она провела, сидя на скамейке на детской площадке, где они обещали встретиться. Она знала, что будет ждать его, ей пришлось встать пораньше, чтобы скрыть их встречу, заставив отца поверить, что она проведет день в штаб-квартире. Конечно, он не появился бы ранним утром, она не могла держать на него зла за это. Но теперь – когда высокое солнце указывало на полдень – она начала беспокоиться. Он будет здесь… Скоро... Энни продолжила напевать. Он… Он сказал, что придет... Маленькая девочка провела несколько дней, возвращаясь на эту игровую площадку, думая, что он знает, где ее найти. Минуты, которые они провели здесь вместе, казались такими малыми по сравнению с тем, сколько раз она надеялась и ждала. Она продолжает говорить себе, что сегодня наконец-то все будет по-другому, что он знает, что она здесь, что он придет. Его вчерашний голос эхом отдавался в ее голове. Радостный, нетерпеливый, твердящий о том, как много вещей он должен ей показать. То, как его улыбка осветила все его лицо. Он хочет прийти сюда сегодня. И какое бы облегчение это ей ни приносило, у нее также заурчало в животе. Не думай об этом, думает Энни, кладя руку на живот и закрывая глаза. Просто не думай об этом, это пройдет. Может быть, я просто… немного проголодалась… только и всего. Такой она и была. При всей своей нервозности и стремлении как можно быстрее выбраться из дома, девочка полностью пропустила завтрак. А поскольку ужин не был чем-то сытным, сказать, что она “немного” проголодалась, было бы преуменьшением. В ее голове всплыло сладкое воспоминание, в котором она сидела на этом самом месте. Проявление его доброты в те времена, когда она даже не знала его имени, когда он давал ей теплый хлеб, чтобы поесть, услышав урчание в животе. Улыбка угрожает расплыться на ее щеках. Затем она вспомнила, как он дал ей яблоко, “спасибо” бедного ребенка за то, что спасла его от каких-то тупоголовых хулиганов. Он бы тоже дал ей что-нибудь в том переулке, она уверена в этом, если бы она дала ему время забрать сумку, прежде чем утащить его. Ее мечты наяву и воспоминания вызвали еще одно рычание, вырвавшееся из ее живота, она позволила вырваться вздоху. Упомянутый вздох перерос в зевок, и она потерла свои усталые, сонные полуоткрытые глаза. Ее взгляд встретился с расплывчатым пятном. Или бездной. И это глубоко пугало ее, но в то же время давало невероятное чувство безопасности. Она чувствовала себя так непринужденно, как никогда, что было нормально не думать ни о чем другом. Это не соответствовало ни одной вещи, которой ее учили в жизни до сих пор, но это не имело значения. Существовало только это, и она хотела никогда не отводить взгляда от этой яркой, сияющей глубины. И это ясный, чистый… синий. – Энни? - шепчет нежный голос, было достаточно звука, чтобы полностью шокировать ее. Пораженная внезапным осознанием того, что Армин стоял перед ней, и что она в своем ошеломленном состоянии уставилась на него, Энни резко выпрямила спину и откинула руки назад. Ее трицепсы ударились о жесткую спинку скамьи, отчего сквозь зубы вырвалось шипение. Армин ахнул и поспешил убедиться, что с ней все в порядке, пытаясь увидеть, куда она ударилась. – Ах, ты в порядке, Энни? - его голос был полон беспокойства. - Я не хотел напугать тебя, правда, я не хотел! Прости! Просто... когда я увидел тебя, я подумал, что ты, возможно, уснула, пока ждала... – Я не засыпала. По крайней мере, я так не думаю, - сказала Энни, потирая ладонью больное место. - Это не твоя вина. – Ох... но мне все равно жаль. В следующий раз я буду здесь раньше, так что тебе не придется ждать так долго, - После этого его взгляд упал на скамейку. Энни увидела, как брови мальчика приподнялись, а большие пальцы соединились - у него что-то было в руке. Он выглядел так, как будто собирался сказать что-то тяжелое, но вместо того, чтобы выплеснуть это, он протянул ей руку, показывая то, что держал. - И... вот, - почти прошептал. В руке, которая тянулась к ней, он держал три растения. Цветы, поправляет себя Энни. Стебли были длинными и зелеными, без каких-либо листьев по бокам. Головки были красивыми, с желтыми шарообразными сердцевинами и чистыми белыми лепестками, окружающими каждую из них. Щеки мальчика покраснели. – Зачем? - спросила сбитая с толку Энни несколько секунд спустя. – Хм? Ну... это для... для тебя, - Армин покраснел еще сильнее, он не знал, как лучше это объяснить. - Ты можешь взять их или выбросить, если это то, чего ты хочешь... – Я... Я не выброшу их... - собственные щеки Энни тоже вспыхнули от смущения, поняв этот жест с его стороны. Она взяла три цветка в руку, оставляя Армина с облегчением и застенчивой улыбкой, сопровождающей покраснение. - Но... куда я должна их положить? Его взгляд скользит по ней, и в голову быстро приходит идея. – Может быть сюда? - он указал на один из нагрудных карманов ее тренировочной формы. - Тебе не придется носить их в руке, а так будет выглядеть красиво. Как украшение, - Энни сделала, как он предложил, и его улыбка была достойной наградой. Эта улыбка задержалась на нем надолго, пришло осознание в его острый ум. – Энни, - начал Армин. - Как бы красиво ни выглядели в нем цветы, почему ты носишь свою форму? - в ее горле образовался комок, прежде чем она успела его проглотить, он продолжил. - Ты пропустила сегодня тренировку? – Нет. Сегодня у нас вообще нет тренировок, - сказала она правду. – Тогда... почему ты в ней? – Просто... удобно. Вот и все на самом деле, - и это тоже было правдой. Энни изо всех сил старалась не смотреть на него, пока он задавал ей эти вопросы, это играло с ее желудком. Но когда он сел рядом с ней на скамейку, она инстинктивно повернула голову в его сторону и заправила прядь волос за ухо. Армин наклонился ближе, как будто спрашивал ее о чем-то по секрету. – У тебя ведь не будет... неприятностей или чего-нибудь в этом роде, правда? Потому что, если это так, то... – Не будет, - перебила она, она не хотела этого слышать. Однако его забота была трогательной. Не будет, если все пойдет хорошо. Но она оставила эту часть для себя, ему не о чем беспокоиться. И поскольку этот разговор становился для нее слишком небезопасным, Энни решила, что пришло время сменить тему, и сделать это немедленно. Ее острые глаза быстро заметили что-то, вызывающее удивление. – Ну... и где это? - спросила она. – Где что? - переспрашивает он, отстраняясь от личного пространства девушки. – Вчера ты сказал, что тебе есть что мне показать. Я думала, ты принесешь это сюда, книги и все такое, - она напомнила ему о его собственных словах, замечая, что он здесь с пустыми руками. - Или ты хотел показать мне эти цветы? – Ох! Да, это, - Армин вспомнил и хихикнул, после чего радостно скакнул на ноги. - Я не забыл, не волнуйся об этом. Но я подумал, что вместо того, чтобы приносить все сюда, было бы намного проще, если бы ты пошла со мной, и так я мог бы показать тебе все, - объяснил он, заставив Энни еще раз недоуменно приподнять бровь. - Только если ты этого захочешь, конечно. – Пойти с тобой… куда именно? – Ко мне домой, - пригласил он ее с этой сияющей, взволнованной улыбкой. Энни смотрела на него с неизменным пустым выражением лица. Нервы работали быстро, чтобы стереть улыбку мальчика, капли пота выступили у него на лбу от ее ледяного взгляда. Она мертво молчала. Ты будешь идиоткой, если скажешь "да". Внутренний голос Энни ругал ее. Эта идея, это… смешно, это опасно, и она такая глупая, что даже пришла сюда. Такая дурочка… – Хорошо, - Энни кивнула и встала, к его большой радости. Она вытянула спину, освобождая ее от узлов, и сказала: Показывай дорогу. ...Я такая дура. И, может быть, позже она пожалеет об этом. Точно так же, как она думала, что пожалеет об их разговоре в переулке. Но прямо сейчас двое детей зашагали дальше, оставив игровую площадку, казавшуюся маленькой на расстоянии. И прямо сейчас Энни не была расстроена из-за себя. Она не была ни напугана, ни обеспокоена. Звук их шагов синхронизировался, и минуты шли, пока они проходили мимо домов и людей на улице. Большинство из них дважды взглянули на Энни, увидев, что она была в униформе и с желтой повязкой на рукаве. И в то время как они, по всей вероятности, восхищались тем, что она была будущим воином, она восхищалась тем, как красиво выглядели цветы в их “вазе”. Она восхищалась мальчиком, который подарил их ей, хотя вряд ли кто-нибудь заметил бы, что он идет рядом с ней. Энни было на них наплевать. Она была счастлива. По пути Армин перечислял различные книги, которые он недавно прочитал, а Энни молча слушала. Наука и история, природа и книги, которые были наполнены чем-то, называемым… "поэзией". – Что такое поэзия? - Армин повторил вопрос, который она задала. - Ты не знаешь? Энни в ответ покачала головой. – Нет. Никогда о таком не слышала. Мальчик поднял руку к подбородку, подражая позе какого-нибудь великого мыслителя, и попытался найти хороший способ объяснить. – Поэзия - это как... описание того, что ты думаешь или чувствуешь, используя красивые слова. Стихотворение может быть длинным или коротким, оно может быть простым или действительно сложным для понимания. Мне нравятся такие сложные, я всегда хочу узнать, смогу ли я понять, что хотел сказать человек, который это написал. – А кто тот человек, который написал стихи? - Энни последовала за ним. – Много разных людей, повсюду! Любой может это сделать – даже ты и я, - Энни напела в ответ на это, и Армин увидел, что она не слишком в восторге от того, как звучали стихи. - Хотя не всем это нравится, и это нормально. Мы можем читать или делать все, что тебе больше всего нравится, - сказал он ей, пытаясь заставить ее чувствовать себя более комфортно. Девушка снова напевала и немного задумалась. Армин поспешил подумать о другой книге, а Энни продолжала слушать, как и прежде. Атмосфера была уютной, пока не появились первые старомодные дома. Она помнила, как они выглядели с того момента, как она последовала за ним домой. Старые, обветшалые дома в ряд, разбитые окна и заборы, деревья, разросшиеся корни которых разорвали кирпичную дорогу. Но, в отличие от того места, где она жила, воздух был свежим, и район не был заброшен. По крайней мере, не совсем. Этот конец Либерио был населен пожилыми людьми, некоторые из них не были способны лучше заботиться о себе, не говоря уже об окружающей среде. И Армин был очень популярен, заметила Энни. Он обращался с вежливым "Привет!" или "Как поживаете?" к каждой пожилой леди и сэру, с которым сталкивался, получая от каждого восхищенный взгляд. "Здравствуй, мой милый" или "Очень хорошо, мой мальчик", он получал в ответ. Как бы странным это ни показалось Энни, оно все равно пробудило любопытство. – Неужели все соседи здесь так хорошо ладят? – Ну... - начал мальчик. - Я не знаю, как они относятся друг к другу. Мой дедушка всегда учил меня быть вежливым и здороваться со всеми, с кем я был знаком. Он говорит, что это просто хорошие манеры, - он изучал ее неуверенное выражение лица, пока они приближались к тому месту, где расстались, когда она была здесь впервые. - Я помню, как ты говорила о месте, где ты живешь. Поправь меня, если я ошибаюсь, но у тебя нет соседей, правда? – Нет, - подтвердила она, оглядываясь на незнакомцев. - Никогда не было. Там всего лишь пустые дома. – А хочешь попробовать? Взгляд Энни оторвался от крыш и повернулся к ее спутнику. – Попробовать что? – Видишь вон ту леди? - он указал на бабушку, высунувшуюся из окна, открыв его, чтобы проветрить свой дом. - Когда пройдем мимо нее, просто скажи: "Добрый день, мэм!". Мы можем сказать это вместе, если так будет легче.” Предложение было таким простым, и все же оно вывело ее далеко за пределы ее зоны комфорта. Но это то, чем был весь сегодняшний день, учитывая, как все зашло так далеко. Энни нерешительно кивнула в знак согласия и, когда они подошли вплотную к открытому окну, взялась за рукав пальто Армина большим и указательным пальцами. – Добрый день, мэм! - сказали дети в унисон, голос Энни заметно тише. Глаза леди расширились, на ее лице расплылась широкая улыбка. – Мой... привет тебе, Армин. Ты завел себе подругу? И какая при этом! - черный вышитый платок скрывал большую часть ее седых волос, а звук ее голоса был гораздо живее, чем можно было предположить по морщинам на ее лице. - Как тебя зовут, дорогая? Взгляд маленькой девочки опустился на шнурки на ее ботинках, по спине пробежал холодок. – Энни, - она держалась коротко. – Энни, - в восторге повторила бабушка ее имя. - Красивое имя для красивого личика! - она взволнованно хлопнула в ладоши. - Подождите здесь, вы двое, я сейчас вернусь, - и с этими словами повернулась спиной к парочке. Вскоре она вернулась с двумя кусками хлеба с джемом для каждого. Армин подошел к окну, увидев беспокойство Энни, и ласково поблагодарил женщину. – Это меньшее, что я могла сделать, - она погладила мальчика по светлым волосам. - Ступай и будь добр к своей подруге, Армин! Конечно, Энни это заметила. Этот взгляд, который бросила на нее женщина. Однако, поскольку она умирала с голоду и эта встреча окупилось перекусом, она решила оставить раздражение на потом. И, как оказалось, очень трудно было расстраиваться из-за вкуса домашнего клубничного джема. На безопасном расстоянии, где женщина не могла их услышать, Армин спросил Энни, каковы были ее впечатления от этого опыта. Она ничего не ответила и просто молча ела на ходу. После последнего кусочка Энни спросила: – Итак... когда мы будем там? – Тот дом, - Армин указал на двухэтажный дом совсем рядом, повернулся к ней и хихикнул. - Вон тот дом - мой дом. Кстати, у тебя на щеках хлебные крошки. Изящные пальцы взлетели, чтобы вытереть ее лицо, но не почувствовали ничего, кроме холода ее щек. Его хихиканье не прекращается, даже когда выражение ее лица превратилось в расстроенную гримасу. – Что это было? У меня на лице не было ни крошки. – Прости, прости! Но я заставил тебя задуматься! - ее пристальный взгляд разрезал его оптимистичный тон пополам, и он тут же пожалел о своей попытке. - Я... я не хотел... Извини, я просто пытался... Не твое чувство юмора, не так ли? – Нет. Но теперь я понимаю, что ты имел в виду. Прежде чем кто-либо из них успел сказать что-нибудь еще, Энни обратила внимание на дом перед домом Армина. Выглядел он ужасно. Наружные стены и крышу покрывал мох, грязные окна были покрыты толстым слоем пыли. Входную дверь преграждали две деревянные доски. В этом доме уже некоторое время никто не живет, заключает Энни. Это было очень похоже на дома вокруг этих проклятых канализационных труб. И, наконец, следующим на очереди был дом мальчика. Несмотря на то, что это был двухэтажный дом, он не казался очень большим. То есть по стандартам других зданий Либерио. По сравнению с тем местом, где она выросла, дом Армина показался ей величественным. И что было очевидно, так это то, что здесь было опрятнее, чем в большинстве других домов, с которыми они сталкивались. Его стены тут и там теряли цвет, но это было ничто по сравнению с соседним зданием. Окна были чистыми и без мха, и (насколько позволяло ее зрение) крыша была прочной, без единой дыры или заплаты. Кроме того, была одна вещь, которую невозможно было не заметить, – висящая деревянная вывеска над входной дверью. Ни доска, ни краска на ней не были свежими, вероятно, старше, чем они оба были, а сама вывеска гласила "Арлерт Столярная мастерская". Арлерт? Энни дважды мысленно прочла надпись. Может быть, это его фамилия? – Моего дедушки сейчас нет дома. У него какие-то дела в центре Либерио. Но я сказал ему, что могу привести друга, так что не беспокойся, - объяснил мальчик, стоя перед ней, и сунул руку в карман пальто в поисках ключа от двери. Это, по какой-то причине, заставило ее сердце забиться сильнее. - Он работает плотником, а первый этаж дома - его мастерская. Через два щелчка в замочной скважине Армин широко распахнул дверь своего дома. Энни никогда раньше не видела столярную мастерскую, и она не помнила, чтобы ее отец когда-либо посещал ее, так что вид первого этажа был чем-то захватывающим. Но перед этим зрелищем был запах – запах дерева и стружек, которые взлетали с земли при их появлении. Она кашлянула от этого, но это, так сказать, не было неприятно. Во всяком случае, это было лучше, чем пот и грязь. Стены внутри были из серовато-белого кирпича, но едва заметные из-за полок, шкафов и разнообразных инструментов, висящих на них. Молотки, стамески и ручные пилы всех размеров. Рабочие столы, покрытые досками и чертежами, и наполовину сделанные стулья рядом с ними. Рамы для картин и прикроватные тумбочки – из-за количества материалов и продуктов пространство казалось меньше, чем оно, вероятно, было. Девушка обратила внимание на большую пару рабочих перчаток и полупустую кружку на одном из столов, рядом с чертежами. И, кроме инструментов, на стене висели защитные очки и старый фартук. Значит, все они, должно быть, его дедушки. – Энни, ты слушала? – А? Я... - она полностью отключилась. - Нет, извини... – Все нормально, - Армин попытался заставить ее не чувствовать себя виноватой. - Я просто сказал, чтобы ты смотрела под ноги. Будь начеку, тут могут быть гвозди или шурупы на полу. Она кивнула, оценив его совет, и последовала за ним по пятам до двери и лестницы в задней части магазина. – За этой дверью находится задний двор, - объяснил он и продолжил жестом приглашать ее следовать за ним наверх. - Здесь, наверху, мы, знаешь ли, живем. Он быстро поднялся наверх, затем остановился, чтобы подождать ее на последней ступеньке. На полпути вверх по лестнице Энни украдкой бросила еще один взгляд на незавершенную мебель магазина. Вернулось ощущение учащенного биения ее сердца. "Я действительно здесь", - констатирует Энни очевидное для себя. Или предупреждает себя. В любом случае, это никак не успокаивает ее. Это только вызывает бабочек в ее животе. Ее взгляд вернулся обратно к вершине лестницы, и она почувствовала себя неловко при виде Армина, сидящего и ожидающего ее. Улыбка, появившаяся на его лице, заставила девушку задуматься, не иссякнет ли когда-нибудь то смехотворное количество терпения, которое он испытывает к ней. – Ты нашла там что-то интересное? - поддразнил он ее. – Нет, - Энни сразу же отмахнулась, но вскоре смирилась с тем фактом, что это было нечестно. - Ну... да? Может быть? Я... я не знаю, я никогда раньше не видела такого места... При этих словах его глаза расширились, а брови удивленно приподнялись. – О… Хотел бы я знать… Я могу показать его получше, если хочешь, - его ладонь неловко потерла затылок. - Просто я вижу это место каждый день, я не думал, что оно тебя заинтересует... – Хорошо. Позже, - сказала ему Энни, подходя к тому месту, где он сидел. - Мы уже здесь, так что... Она впервые взглянула на этаж выше. Вид был совершенно не похож на тот, что открывался с земли. Это место действительно выглядело как чей-то дом. Не похожий ни на какую другую часть улицы или района, он не был похож на мастерскую чьего-то дедушки. Теперь она в чьем-то доме. Солнечный свет, падавший через окно, прекрасно освещал комнату, делая ее светлой и теплой. Армин перепрыгнул последнюю ступеньку и пригласил ее следовать за собой. Когда комната стала лучше видна, девушка обхватила руками свое маленькое тельце. Дискомфорт вызывал у нее желание выпрыгнуть прямо из кожи вон. Вся мебель была странной, стол в центре комнаты был окружен четырьмя совершенно разными стульями. Разные по размеру, цвету и дизайну. Плетеные корзины свисали с деревянного дощатого потолка, она не понимала, для чего. Большой шкаф сбоку от стола, и оба были украшены белой скатертью с дырками. Не уродливые дыры, но они выглядели так, как будто были сделаны с точностью, имитируя цветочный узор. Сам шкаф был заполнен посудой, а также причудливого вида бутылками. Рядом стояла дровяная печь для приготовления пищи с кастрюлями и чайниками наверху, а дымоходная труба тянулась сквозь потолок. Это… дом. Внутренний голос Энни преследовал ее, дискомфорт пожирал ее изнутри. Его дом. Вот куда он приходит каждый раз, когда расстается с ней. Где он находится каждый день и ночь, в то время как она пинает манекены и дышит канализационным воздухом. Она сделала глубокий вдох и видела перед собой вечно улыбающегося мальчика. Он и я... мы совершенно разные. – Присаживайся, - Армин выдвинул один из разномастных стульев и жестикулировал, как джентльмен. Энни, все еще не выпуская себя из объятий, сделала шаг вперед и села. – Ты хочешь чего-нибудь поесть или попить? - спросил он после. Девушка отрицательно покачала головой, проклиная себя за то, что стала честнее, когда ей любезно предложили. Теперь, когда ее усадили, у нее отвисла челюсть. Сидя под этим углом, она оказалась лицом к лицу с книжной полкой. Книжная полка была большой, вероятно, в два раза больше шкафа. Заполненная. И при этом заполненная до краев. Книги всех размеров и цветов, некоторые выглядели хорошо сохранившимися, а некоторые, казалось, разваливались на части. Но на самой книжной полке было недостаточно места, чтобы вместить их все – Энни могла видеть книги, сложенные на ней, и четыре или пять стопок (вероятно, соответствующих ее росту) рядом с ней. – Ты читал… все это? - Энни недоверчиво указала на книги. – Нет, не совсем, - он сидел напротив нее, показавшись намного ниже ростом из-за того, что стул был более низким. - Я не читал те, что сверху, я... я правда не могу дотянуться до них, даже со стулом, - он признался застенчиво, как будто думал, что девочка за столом напротив будет плохо думать о нем из-за этого. Чтобы компенсировать это, он быстро добавил: Но я прочитал все те, что были в моей комнате, большинство из них не один раз! – Я никогда не видела столько книг в одном месте... - призналась Энни, в равной степени боясь осуждения. - Ты хочешь сказать мне, что... есть что-то большее, чем это? – Я же говорил тебе, что так будет легче показать тебе, - покраснел он, но с гордостью, видя, какой впечатленной она казалась. - Ты тоже хочешь посмотреть на них? – Конечно, я думаю, - прошептала Энни и снова последовала за ним после того, как он весело вскочил на ноги. Мальчик провел своего гостя в довольно узкий коридор. В нем было две двери, а в задней части - слабая и шаткая на вид лестница. Они больше напоминали стремянку, чем настоящую лестницу, как те, что вели из столярной мастерской, и, казалось, спускались прямо с потолка. И, честно говоря, у Энни от них мурашки по коже. Но она не обратила на это никакого внимания, пытаясь угадать, через какую из двух дверей Армин проведет ее. То есть до тех пор, пока он не заставил деревянные доски скрипеть под его неторопливыми шагами. – Давай, - позвал он ее, заметив, что она не двигается с того места, где стояла. – Это... эээ… С этой штукой все в порядке? - Энни высказала свои подозрения, холодный пот выступил у нее на лбу. - Правда выглядит... не прочной...” – Я поднимаюсь и спускаюсь каждый день, и до сих пор ничего не случалось, - ответил он, сделав шаги вниз, чтобы встретиться с ней. В трех шагах от пола он протянул ей раскрытую ладонь. - Вот, все не так плохо, как ты думаешь. Переплетя руки с мальчиком, Энни сделала первый шаг, и холодок пробежал по ее спине от жуткого ручья. Они продолжали делать шаг за шагом, ее другая свободная рука быстро схватилась за столь же дрожащую ручку. Камни вывалились из ее легких, когда Армин тихо сказал: – Мы уже здесь, все в порядке. Девушка приказывала себе не смотреть вниз, когда Армин притянул ее наверх, в то, что, судя по наклонному потолку комнаты, было чердаком. Помещение освещал единственный источник света - окно, которое также находилось под наклоном на крыше дома. Она огляделась: чердак, который служил спальней мальчику, был не таким уж и большим. Во всем доме почти ничего не было, но, как и кухня внизу, он излучал простое тепло и приветствовал ее. Каркас его кровати был маленьким, но соответствовал его размеру, а одеяло, сшитое из разноцветных лоскутов, выглядело толстым и теплым. Рядом с ним прикроватная тумбочка со встроенными выдвижными ящиками, а также две книги сверху, подтверждающие его предыдущее заявление. У другой стены стоял письменный стол со стулом, точно так же заваленный книгами и бумагами. Свечи и фонари были разбросаны повсюду, от столешницы до пола рядом с его кроватью. Большая часть была сожжена до конца фитиля, что говорит о том, насколько он любит читать допоздна. И похожий на тот, который она только что видела, шкаф с полками, заполненными книгами. За исключением того, что этот был значительно короче, но достаточно широк, чтобы скрыть большую часть стены за ним. Книги и тетради, бумаги и свернутые свитки, Энни задавалась вопросом, как он может следить за всем этим. На верхней части книжной полки что-то стояло, предмет лишь немного больше их голов, но скрытый под старым куском ткани. Армин подошел к единственному окну и встал на цыпочки, затем приоткрыл его, чтобы впустить свежий воздух. С каждым его шагом дерево под ним скрипело, но приглушенно под коврами, которые полностью покрывали его. Они тоже, как и все остальное в доме, были разных форм, размеров и цветов, но Энни поняла, что пока они выполняют свою работу – внешний вид не имеет значения. Девушка с широко раскрытыми глазами села на его кровать, внезапно почувствовав себя маленькой, когда она легко погрузилась в одеяло. Она не сводила взгляда с мальчика, который отвернулся от теперь открытого окна к переполненной книжной полке позади него. – Итак, хм, большинство из них - география, культура и история. Книги стихов, о которых я говорил, лежат на столе рядом с тобой, - чердак увеличился в десять раз, что касается Энни, то ему казалось, что прошла целая вечность, прежде чем он сел на кровать рядом с ней. Мягкий румянец на его щеках, когда он спросил ее: Ну, тогда… чего бы ты хотела в первую очередь? Ее светлые брови быстро нахмурились на его вопрос, и на этот раз она прямо ответила: – Ты уже спрашивал меня об этом, - мальчик был поражен до такой степени, что Энни почувствовала его дрожь через матрас. - Ты продолжаешь спрашивать меня, чего бы я хотела снова и снова, и весь день... – Это... это раздражало? Боже, прости за это... - он отвернулся, и длинные светлые волосы полностью скрыли его лицо. - Я хотел… Я хочу знать, какие вещи тебе нравятся, чтобы я мог знать, какие нужные вещи тебе показать, и что сделает тебя самой счастливой...” Теперь ее щеки порозовели. И как бы сильно это ее ни расстраивало, она чувствовала, что ничего не поделаешь. Потому что правда была в том— – Я не знаю, - призналась она, его голова быстро повернулась, и любопытство, которое он излучал, ощущалось как ожоги под ее кожей. Вздох, который она испустила, был подавленным, но, тем не менее, побудил ее продолжить. - Я не знаю… чего бы я хотела. И я продолжаю думать об этом, но... - ее пальцы ерзали, цеплялись и щипали кожу вокруг ногтя. - Иногда я думаю, что… Я думаю, что я ничего не чувствую, ни к чему? Это было то, чего она стыдилась в его присутствии. Его энтузиазм, знания и добрая воля… все они были просто потрачены впустую на кого-то вроде нее. Что бы он ни находил в ней интересного, все это должно быть у него в голове. Проекция, фантазия, выдуманный человек, с которым он хотел бы беззаботно провести время. – Как будто все вокруг... пусто, - и в Энни Леонхарт не было ничего такого, что он мог бы счесть милым. Энни сидела совершенно неподвижно, но ей не нужно было двигаться, чтобы почувствовать, как его глаза бегают по ее крошечному телу. Они были полны мыслей – анализировали и осуждали ее. Молчание между ними было тяжелым, и все же она не осмеливалась заговорить. Более того, она даже не могла поднять взгляд, боясь встретиться с его взглядом, и застряла, уставившись на края ковра, который выглядывал из-под его кровати. Казалось, прошла вечность, а потом он спрыгнул с кровати так быстро, что она подпрыгнула на матрасе. Чистый солнечный свет, исходящий от него, с легкостью затмевал свет из окна. – Подожди, подожди здесь! Я вернусь через несколько минут! - он едва мог оставаться неподвижным достаточно долго, чтобы закончить это восклицание. – Чт... куда ты идешь? - ошеломленно спросила Энни. – Думаю, внизу у меня может быть кое-что, к чему ты может быть испытываешь чувства! - и с этими словами быстрые шаги по лестнице под его ногами поглотили тишину дома. Оставив Энни наедине с самой собой на чердаке. В его спальне. Неловкость ситуации заставляла ее сидеть неподвижно в течение первой минуты. И второй. К тому времени, как Энни досчитала до ста восьмидесяти, она почувствовала, что вот-вот сорвется. Она встала и окинула комнату полным, свободным взглядом. Невольно она продолжала сравнивать свой дом с домом Армина каждым взглядом, каждой частью каждого уголка, который она видела. Каждое открытие было необычным. Необычным для нее. Подвесные корзины и красивые декоративные скатерти, множество книг – ни одной вещи нельзя было найти ни в одной комнате, которую она называла домом. Не имело значения, были ли они полезны или нет, Энни поймала себя на том, что представляет, как они будут выглядеть в ее спальне. Еще одна вещь, к которой Энни не могла отрицать своего влечения, – вопрос, который был предметом на верхней полке. Покрытый тканью, не открывающей ни дюйма того, что он скрывал. Она сделала шаг ближе. "Если бы это было интересно или что-то стоящее показа, он бы уже сказал это" - напомнила Энни, но снова проигнорировала свой собственный голос. Маленькие бледные кончики пальцев потянулись вперед, чувствуя, что ткань грубее, чем предполагалось. И к тому же тяжелее. Она потянула два, три раза, но единственное, что произошло, - это щекотка, пробежавшая по тыльной стороне ее ладони. Щекотка? Раздраженная, она остановилась и подняла руку, чтобы почесать. И, глядя на проблемное место, она смогла кое-что разглядеть. Что-то черное, и тонкое, и... – Паук! - Энни почувствовала, как ее сердце замерло, удивляясь, как она не закричала громче. Ковры не могли заглушить звук ее панического прыжка, в то время как она маниакально трясла рукой. Испуганная девушка потеряла всякое чувство направления, что привело к тому, что ее спина громко ударилась о стол позади нее. Упав на колени от боли и убедившись, что существо убралось от нее, Энни почувствовала благодарность за то, что его там больше не было. Мгновение, чтобы успокоиться, поглаживая больное место на спине, и облегченно вздохнув позже, она снова встала. Предмет, который оставался неизвестным, больше не имел большого значения, то, что попало в поле зрения Энни - это книга. Пострадавший, который упал со стола после сильного столкновения. Она наклонилась, чтобы поднять его, но не знала точно, где на столе ему место. Книга была довольно странной на вид; меньше, чем все остальные в комнате, она могла быть сделана рукой любителя. Текстура обложки тоже была необычной. Кожа – не то, с чем Энни была слишком хорошо знакома, но знала, что у более привилегированных людей были хорошие ботинки и пальто из нее. Толстая и грубая бечевка несколько раз обернулась вокруг книги и завязалась аккуратным узлом, не позволяя любопытным глазам Энни и кого-либо еще открыть ее страницы. Однако чего она не могла сделать, так это запретить ей продолжать возиться с ней. Она переворачивала ее взад и вперед, вверх и вниз, и могла видеть края бумаги внутри – сморщенные и жесткие. На обложке были пятна и царапины - напоминание о тех годах, которые она, вероятно, провела на ней. Без предупреждения – промах. И Энни почувствовала и увидела, как два листка бумаги выпали из недосягаемых страниц книги прямо на пол, между ее ногами. Не имея возможности оставить их лежать на ковре, Энни наклонилась, чтобы поднять и их тоже. Затем было сделано открытие, когда она увидела, что это были не обычные клочки бумаги. Она видела подобные вещи раньше, висевшие на стенах в коридорах штаб-квартиры или прикрепленные вместе поверх различных документов. Это... фотографии. Они были толще обычной бумаги, и изображения, запечатленные на них, были лишены цвета; все только оттенки черного, белого и серого. Энни изучила первую из двух фотографий. На ней была изображена пара, молодая и улыбающаяся. Мужчина стоял неподвижно, как доска, и заметно нервничал, но, тем не менее, его улыбка была искренней, а глаза сверкали. Женщина, стоявшая рядом с ним, чувствовала себя гораздо более непринужденно, выглядя так, словно могла заснуть в любую секунду. Глаза с тяжелыми веками лениво смотрели на Энни, но она никогда не видела никого более нежного на вид. Они, конечно, оделись по случаю – строгий черный костюм и длинное белое платье. Костюм мужчины был простым, застегнутым до самого горла, ни единой морщинки не было видно. Между тем, платье было гораздо более детализированным, длиной от плеча до локтя, пышным и красивым, действительно привлекающим внимание, и все это было покрыто кружевом. Однако единственной вещью, которая подходила друг другу, были цветы, приколотые к груди обоих. Прекрасное прикосновение, которое связало их вместе. Любопытство выходило из-под контроля, и Энни перевернула фотографию и обнаружила, что на ней была написана записка. Почерк был изящным и четким, настолько четким, что Энни с трудом смогла его прочесть. “Момент, запечатленный во времени, момент, который изменит нашу жизнь”. “С этого дня и до последнего. Муж и Жена.” Вторая черно-белая фотография, которую она держала в руках, изображала другую сцену, но она узнала изображенных людей. На декоративной скамейке сидела та же пара, что и в прошлый раз. За исключением того, что все было по–другому - с момента первой фотографии явно прошло несколько лет. Линия роста волос у мужчины уже начала редеть, а верхняя губа была скрыта под усами. Под глазами женщины были мешки, волосы распущены и свисали вокруг лица, но ее неизменная улыбка пыталась скрыть, насколько усталой она выглядела. Старение настигло их, как и что-то или кого-то еще. Между ними, на одном колене у каждого, сидел маленький ребенок. Они сделали все возможное, чтобы одеть его соответствующим образом – белую рубашку с комбинезоном и шляпу, которая делала его похожим на настоящего маленького человечка. Его волосы длиной до уха и зубастая улыбка на лице шире, чем у этой пары вместе взятых. Она перевернула и это письмо, там был тот же почерк, но не хватало деталей. "Весь мой мир. Пусть твое будущее будет таким же светлым, как и ты." "Армин Арлерт. 3 ноября 838 года." Энни задержалась на его имени и дате рядом с ним и вернулась, чтобы посмотреть на него, когда он был малышом. Его глаза и нос, этот его луч, когда он сидит на коленях у тех, кого она считает его родителями. И как сильно он похож на них обоих. Как трогательна эта сцена. Но она напомнила себе, что так свободно смотрела на то, чего не должна. Это личное для него и, вероятно, глубоко личное. Затем девушка попыталась проковырять ногтем большого пальца между корешком и содержимым, попыталась вставить их обратно без повреждений. Попытка была прервана знакомым звуком деревянных досок, и они быстро заскрипели. Золотая корона на его голове появилась в поле зрения вместе с его глазами, они быстро остановились на ней. Энни замерла – ее поймали. И Армин тоже замер, но ненадолго, прежде чем взбежать по оставшейся части лестницы. Он споткнулся о последнюю и уронил то, что держал в руке, на ковер. Он не обратил на это внимания и поспешил туда, где она стояла. – П... прости... Я не имела ввиду, - Энни попыталась объясниться, прерывисто дыша и виновато поднимая брови так высоко на лоб, что это начало причинять боль. Она не успела договорить, так как Армин забрал книги и фотографии у нее из рук. Он сам смотрел на них широко раскрытыми глазами и хранил такое молчание, что это было похоже на кинжалы в ее животе. Крепко сжимая книгу, мальчик повернулся к ней спиной и тяжело понес себя к своему прикроватному столику. Там он открыл один из ящиков и надежно спрятал вещи внутрь. Армин еще мгновение молча стоял на коленях перед столом, пальцы Энни начали дрожать. Вскоре после этого он встал и подошел, чтобы поднять то, что неуклюже уронил на пол. – Я действительно сожалею... об этом, - прошептал он. – Я... - Энни заколебалась от чувства вины. - Я увидела паука... И я сбила эту книгу со стола… Я правда не хотела, я... я уйду, если ты хочешь... Услышав ее слова, внимательный взгляд Армина скользнул влево и вправо, от пола и стола к стенам, к ее глубокому замешательству. Затем, наконец остановившись на одном месте, мальчик взял листок бумаги из стопки на столе и подошел к стене так, чтобы Энни не могла видеть его следующего действия. Через несколько секунд он повернулся к ней, и Энни с ужасом увидела того же паука, который разгуливал по бумаге, которую он держал. – Возьми его, - сказал он ей. – ...Зачем? - Энни сглотнула. – Мы можем выставить его наружу, через окно. Если ты сделаешь это, тебе станет лучше, - улыбка вернулась на его лицо, но отличалась от тех, которые он обычно демонстрировал ей. На этот раз это была улыбка сожаления. - Я обещаю. Несмотря на холодный пот, стекающий по ее шее, и дрожь в коленях, Энни взяла листок бумаги у мальчика. Маленький паук свободно разгуливал по нему, танец восьми тонких ножек вызывал у маленькой девочки желание выпрыгнуть из собственной кожи от ужаса. Мысли кружились у нее в голове: что он спрыгнет или заползет ей на руку, что он смотрит на нее. Она подошла к наклонному окну и в спешке высоко подняла руку и энергично потрясла бумагой в воздухе. На счет пять – паука на нем больше не было. – Как ты себя чувствуешь? - спросил мальчик, смотревший на нее сзади. – Хорошо, - Энни призналась, глядя на ту часть неба, которую могла видеть. - Это было здорово. – Я же говорил, - Армин подошел к ней и потянулся к ручке окна. - Я сейчас закрою ее, чтобы малыш не вернулся. Девушка встала на цыпочки, как и он, глядя на то, как открывался вид. Высота оказалась разочаровывающей, так как небо внезапно оборвалось, перекрытое верхушкой стены, рядом с которой находилась зона интернирования. Холодное зрелище, но от него никуда не деться. – О чем ты так напряженно думаешь? - Армин похлопал ее по плечу, заставляя ее пятки вернуться на землю. - Все еще тот паук? – Стена, - Энни меланхолично ответила. - Отсюда виден верх стены. – Хм? Да... - согласился Армин. - Этот район находится близко к стене, так что отсюда он выглядит действительно большим, не так ли? – Ты когда-нибудь был снаружи? – Нет... - сказал Армин и пошел забрать книгу, которую принес снизу. Сев и скрестив ноги на ковре посреди комнаты, он продолжил. - Элдийцы должны запрашивать разрешения, чтобы иметь возможность выходить на улицу, и у меня нет веской причины просить об этом. Но в прошлом мой дедушка несколько раз выходил на улицу и рассказывал мне, на что это похоже. Энни точно так же села напротив него на пол, проследив за его жестом. – Как ты думаешь, те, кто снаружи, были бы так же счастливы видеть меня там, как наши люди, когда они видят меня здесь? – Что ты имеешь ввиду? - Он продолжал расспрашивать, озадаченный, но в то же время заинтригованный. – Имею ввиду, что… ты тоже это видел, не так ли? - ногти Энни царапали ковер, достаточно глубоко, чтобы оставить за собой следы. Ее взгляд метнулся к коричневатой звездной эмблеме на ткани, обернутой вокруг его левой руки. - Та бабушка, то, как она смотрела на меня. Ты слышал, как она говорила. Она даже дала нам что-нибудь поесть, потому что увидела мою повязку. Кандидат в воины на самом деле не знала, куда смотреть дальше, поэтому она смотрела пустым взглядом ни на что конкретное перед собой, но все еще чувствовала пристальный взгляд Армина, уделявшего ей свое безраздельное внимание. – Моя повязка говорит, что я другая. Что я лучше их, что я должна быть хорошей. И не только она – все здесь знают, что означает эта повязка. И, когда... - рука Энни сжала ее левую, создавая складки на желтой девяти-конечной звезде. - Когда она станет красной, они увидят во мне человека совершенно другого положения. То есть элдийцы увидят. Но... - Энни сделала глубокий вдох, прежде чем задать свой главный вопрос. - ...будут ли марлийцы по-прежнему видеть только дьявола? Воздух, окружавший их, быстро стал неуютным после того, как она закончила излагать свои мысли. Ее слушатель не пошевелил ни единым мускулом, разве что моргал то тут, то там, и отсутствие выражения на его лице заставило Энни проглотить комок в горле. Из ниоткуда Армин все ближе и ближе вторгался в ее личное пространство, останавливаясь только на расстоянии соприкосновения их колен. – Закрой глаза, - мягко сказал он ей. – ...Что? – Нет! Это не... - На его щеках внезапно вспыхнул румянец. - Просто, доверься мне”. Внезапно затаив дыхание, Энни сделала так, как сказал мальчик напротив нее. Ее веки опустились, окружая ее темнотой, уязвимостью перед ним. Она слышала и чувствовала, как он толкается вокруг; звук одежды и его колени, волочащиеся по ковру, приближались к ней. Ощущение его пальцев на ее руке. Затем девушка почувствовала его пальцы в прядях своих связанных волос. Успешно найдя завязку для волос, он потянул ее вниз, и Энни почувствовала, как длинные волосы рассыпались по плечам. Он встал, она почувствовала его, и примерно через десять секунд услышала щелчок выдвижного ящика, точно такой же, как раньше, когда он прятал книгу. Сев обратно на то место, где он был изначально, он прошептал: – Теперь можешь открыть. Она так и сделала. И вот он был здесь, приветствуя ее самым нежным взглядом. Но с одним заметным отличием – он снял свою нарукавную повязку. И она тоже, потому что почувствовала, как он снял его с нее. – Они в моей тумбочке, не волнуйся, – сказал он, замечая удивленные глаза Энни. - Я верну ее. Видя, что Энни в замешательстве потеряла дар речи, Армин глубоко вздохнул и начал. – Вещи, что мы носим на руках, имеют значение только потому, что они учат нас. Они учат всех нас, что те, кто их носит, ничтожнее тех, кто их не носит, а те, у кого есть определенные цвета, ничтожнее других цветов. Но они не бросают вызов тому, кто мы есть. - в середине его слов рука Армина потянулась к ее груди и вытащила один из цветов из кармана. – Ты носишь желтое, а я ношу коричневое. Но в том состоянии, в каком мы сейчас находимся, может ли кто-нибудь заметить разницу между нами? Может кто-нибудь сказать разницу между мной, тобой и каким-нибудь марлийским ребенком нашего возраста? - он вертел цветок между большим и указательным пальцами, глядя на него с нежностью, как была у его матери на картинке. – Они предпочли видеть повязку и ее цвет, а не человека, который ее носит, - его рука потянулась к ее лицу. - Они увидят дьявола в символе, который ты носишь, но ты, Энни, ты не дьявол. Все мы, эльдийцы и марлийцы, любая другая раса в мире – мы всего лишь люди. Любой, кто называет тебы "дьяволом", может быть назван "дьяволом" в равной степени, - пальцы щекотили мочку ее уха, заправляя цветок и украшая им верхнюю часть уха. Лицо Энни не могло пошевелиться, пылающее и ошеломленное. – Я... Я понимаю, - Энни прошептала свой ответ на его речь. - И... спасибо тебе, что сказал мне это. Но, хммм… а как насчет моих волос и... этого? - спросила Энни, чувствуя цветок под своими пальцами, не собираясь его снимать. – О, ну... - лицо Армина было темно-красного цвета, он потер потные ладони о бедра. - Это потому, что… Ты… ты очень красивая... - ему удалось закончить фразу, несмотря на то, что сердце билось где-то в горле. Был паук или нет, но Энни захотелось сбежать через окно от его замечания. Все круги, которые она пробежала, и все часы, когда она пиналась, била кулаками и тяжело дышала, ни одно из них не дало ей и половины адреналина, бурлящего в ее крови. Она, должно быть, выглядит нелепо, ее лицо не могло покраснеть еще больше… – Книга! - внезапно воскликнул Армин, как будто сделав непредвиденное открытие. - Я нашел эту книгу! Думаю, тебе понравится! – Да? - Энни сглотнула и глубоко вздохнула. - О чем она? Он открыл книгу, твердая обложка упала на пол, и начал листать ее широкие страницы со скоростью, за которой глаза девушки не могли уследить. Остановившись, Армин перевернул книгу, чтобы надпись не казалась ей перевернутой. Глаза девушки расширились при виде содержимого книги. – Я знаю этих… Это те самые... – ...Перед пекарней, - Армин закончил фразу. - Ты… ты всегда останавливаешься и смотришь на этот сад. Ты бы не стала этого делать, если бы они тебе не нравились. Энни не отрывала взгляда от красивой иллюстрации с желтыми цветами, которую видела каждый день. “Нарцисс”, - гласила надпись, и Энни была благодарна, так как до сих пор не знала их названия. – А это? - девушка указала на свое ухо. - Как это называется? – Это "маргаритка", - Армин усмехнулся. - Они цветут ранней весной и остаются до тех пор, пока стоит теплая погода. На самом деле ты можешь найти их где угодно. Улыбка вместе с легким оттенком розового покрыла щеки Энни, и она игриво выдохнула, признавая свое поражение. – Похоже, что… значит, ты все-таки кое-что знаешь обо мне. – Ты думаешь? - спросил он, не в силах оторвать глаз от ее приподнятых губ и от того, какими полными из-за этого выглядели ее щеки. - Я думаю, что знаю о тебе много вещей. – Правда? - спросила она в ответ с сарказмом в голосе. - Например, что? Армин мягко посмотрел на нее, думая о том, как красиво ее волосы украшали ее лицо, восхищаясь тем, как ее глаза двигались вправо и влево, когда она молча читала содержание книги. – Тебе любопытно, - начал он. - Ты хочешь узнать о вещах, и ты внимательный слушатель. Хотя у тебя не так много возможностей для этого, потому что ты тренируешься слишком усердно и слишком долго, - его глаза впились в синяки на ее ногах. - Но ты предпочла бы быть в тишине и покое, возможно, есть пирожные и любоваться цветами. Взгляд Энни остановился на середине страницы. Видя, как он привлек ее внимание, он продолжил. – Ты боишься ошибок, но ты не боишься ставить на место хулиганов больше и старше тебя. Пальцы девушки нервно заправили волосы за ухо без цветка. – Тебе не нравится, когда другие относятся к тебе по-особому или хвалят тебя, чего, по твоему мнению, не заслуживаешь. Ты хочешь быть "нормальной", и, Энни, ты такая и есть. Кроме того, ты очень милая, - он смело закончил, но на всякий случай добавил. - По крайней мере, я так думаю. – Это... - глаза Энни стали задумчивыми, и она медленно закрыла их. - Ты меня переоцениваешь, - поделилась она с ним своим мнением. - Ты намного лучше меня. –Вовсе нет, - он сказал это без колебаний. - Я только что сказал тебе, не так ли? Мы все одинаковые. Ее глаза открылись, и она увидела оставшиеся два цветка в нагрудном кармане. "Маргаритки" вызвали горько-сладкую улыбку, и эта мысль засела у нее в голове. Два изящных пальца выбрали один из двух, и ее взгляд затанцевал по каждому из идеальных белых лепестков. Губы Армина приоткрылись от удивления. Он не ожидал, что холодные пальцы Энни заправят его волосы за правое ухо и, как он сделал раньше, украсят его цветком. – Ч-что это было? - он заикнулся. – Потому что... - она отстранилась, застенчиво глядя в дальний угол комнаты. – Мы одинаковые. "Тогда, может быть," ее голос звенит у нее в голове, "в конце концов, мы не такие уж и разные". – А теперь, мм... - Энни прочистила горло. - Не хочешь продолжить чтение? Армин радостно ответил, не обращая внимания на свои горящие щеки и уши. – Да. И Энни перевернула следующую страницу.