Заговор АА

Антон все еще не верит, что согласился на это. Его отношение ко всей затее варьировалось от «да никогда в жизни, я совсем ебанутый, что ли, по-твоему?» до «а что мне будет, если я все-таки соглашусь?». Но в итоге он решил, что в жизни нужно попробовать все — если это не убийство, хоррор-квест или пирожок с рисом, — и согласился. Кружево странно ощущается на коже, ремешки на ляжках то и дело сползают, потому что нормально затянуть регуляторы не получается, и Антон скептически смотрит на свое отражение в зеркале. В целом, белое кружевное белье на загорелой коже смотрится очень даже ничего. Но все равно в голове как-то не укладывается, что он, взрослый мужчина, надел вот это вот. Он топчется перед зеркалом еще какое-то время, то слишком натягивая трусы, отчего те врезаются в член, который сквозь узор выглядит еще более странно, прижатый практически вертикально к паху, то наоборот опуская их ниже, обнажая выпирающие тазовые косточки. В какой-то момент он ловит себя на мысли, что реально начинает любоваться тем, что видит, и чуть ли не задумывается о том, чтобы купить еще комплекты других цветов, и тогда сразу разворачивается на пятках и выходит из ванной. Дожили. Антон заходит в гостиную, видит лежащего на кровати Арсения и вздыхает. Топчется на месте пару секунд, потом приваливается к дверному проему, скрещивает ноги, пытаясь встать в сексуальную позу, но догадывается, что это едва ли получается, поэтому лишь слабо кашляет, привлекая к себе внимание. Арсений отрывает взгляд от книги, скользит глазами по его телу и садится ровнее. — Я и не думал, что это будет так… горячо, — он откладывает книгу и тянет к Антону руку. — Иди ко мне. Антон подходит к кровати, упирается в нее коленом и падает вперед прямо в объятия Арсения, который обхватывает его руками и целует сразу нежно и глубоко. Льнет к нему всем телом, плавно ведет бедрами по его паху, невольно выгибается, когда чужие ладони спускаются от лопаток к бедрам по пояснице, подставляется под пальцы, что изучают тонкое кружево, и слабо сглатывает, когда они забираются под ткань. — Не до конца затянул, — слабо шепчет Арсений и поправляет ремни подвязок на ляжках, чтобы те не болтались, а держались плотно на коже, не перетягивая. Он снова откидывается назад и рассматривает Антона, который распрямляется, сидя на коленях чуть ниже его бедер, и старается не краснеть ушами так отчаянно. — Ты смущаешься, что ли? — Нет, блять, на грани истерики, — Антон закатывает глаза. — Конечно, смущаюсь. Я сижу перед тобой в женском кружевном белье и знаю, что скоро ты… — и нервно дергает головой. — Глупый, — Арсений снова садится, кладет ладони на его бедра и мягко поглаживает. — Во-первых, это не женское кружевное белье, а мужское, потому что в женское ты бы не влез со всей моей любовью к твоим бедрам и заднице, а вот этот парень, — он обводит головку его члена через ткань, — там явно бы не поместился. А, во-вторых, ты же сам согласился. Мы можем… — Неа, заднюю я не дам. Точнее, — он хмыкает, — заднюю я как раз дам, но в прямом смысле, а вот отступать точно не буду. Мне в любом случае интересно. И я тебе доверяю. Просто это неловко, и стыдно, и странно, и… Арсений кладет ладонь на его скулу и целует так ласково, что остальные «и» перестают иметь значение. Антон успокаивается, упирается ладонью в его колено, углубляет поцелуй, прижимается, кажется, максимально, а потом отстраняется, соприкасаясь только кончиками носа, и медленно кивает, показывая, что он готов. Арсений ложится на подушку, сползает немного ниже, немного елозит, устраиваясь удобнее, и с легкой улыбкой манит его к себе. Антон сначала зависает, размышляя, стоит ли ему оставаться в таком положении или лучше повернуться к нему спиной, но потом решает, что так он хотя бы сможет держаться за спинку кровати, если вдруг что, потому что в какой-то момент рухнуть вперед совсем не хочется. Антон поднимается выше, приподнимается на коленях, нависая над лицом Арсения, и сглатывает. Тот лишь успокаивающе касается внутренней стороны его бедер, пробегаясь пальцами от колена до паха, и Антон плавно опускается вниз, усаживаясь на его лицо. Арсений целует его член через кружево, посасывает яйца и медленно сдвигает ткань в сторону. Антон задерживает дыхание, пытается шире развести колени, надеясь, что Арсений не задохнется там к чертям собачьим, потому что это явно войдет в Книгу рекордов Гиннесса как одна из самых глупых смертей, и слабо вздыхает, когда ощущает чужие губы слишком близко от своей задницы. Как-то так вышло, что за полтора года отношений у них ни разу не было римминга. Каждый раз, когда речь шла о том, что бы еще попробовать в постели, Антон сразу заявлял, что готов на любые позы и игрушки, лишь бы Арсений держал свое лицо подальше от его задницы. Он не особо понимает, почему это вызывало у него такую смесь отвращения и стыда, но Арсений слишком не напирал, давая ему время, и вот, наконец, Антон созрел. Он понимает, что подготовился — клизма, чистка, специальное питание заранее, долгий душ перед началом… Да он даже начал растягивать себя в ванной, чтобы не тратить на все уж слишком много времени. И все равно он взвивается от первого осторожного прикосновения языка к анусу. Дергается, приподнимается на коленях, но Арсений снова осторожно поглаживает его бедра, не позволяя отстраниться, и Антон возвращается на прежнее место. Арсений не торопится — осторожно и максимально бережно обводит кончиком языка напряженные мышцы, добавляет слюны, скользит по кругу и иногда отвлекается, целуя кожу вокруг и дуя на поджатые яйца. С одной стороны, Антон благодарен ему за то, что тот не делает все слишком быстро, а позволяет привыкнуть и принять новые ощущения, но, с другой, хочется уже скорее пройти все самое страшное и перестать паниковать из-за того, что что-то может пойти не по плану. Когда мышцы, расслабившись, начинают поддаваться, Арсений аккуратно вводит внутрь кончик, совсем немного давя на анус, водит по краям, целует выше и ниже входа и широко мажет языком по всей расселине. Антон смотрит то перед собой, то вверх и никогда — вниз, почему-то старательно отгоняя саму мысль осознания происходящего. Подумать только — он сидит на лице своего парня, и тот вылизывает его так, как кот тарелку после еды. Сравнение выходит совсем глупое, и Антон хихикает скорее нервно, за что получает слабый шлепок по бедру и замолкает. Рискует все-таки опустить взгляд, не то чтобы что-то видит — только лохматую челку, — но к нему, наконец, приходит осознание. Они реально это делают. Он кладет ладонь на спинку кровати для равновесия, слегка подается вперед, а потом обратно назад, проверяя, что из этого выйдет. И в затылке начинает пульсировать, когда горячий язык снова касается так мягко, но при этом уже напористо. Антон сдавленно мычит и закусывает нижнюю губу, пока не решаясь в открытую признать, что ему нравится, но прогиб делает глубже, раскрываясь сильнее, и прикрывает глаза. Арсений слегка выгибает шею, чтобы отодвинуться и продышаться, вытирает свой подбородок и губы и поднимает глаза на Антона. — Ты как? — В ахуе. — Ёмко, — слегка разминает челюсть, облизывает губы и слегка щурится. — Но ты же не будешь врать, что тебе не нравится, верно? Я практически уверен, что ты кайфуешь от того, как я касаюсь тебя языком, ласкаю и снаружи, и внутри, и ты сам пропускаешь меня дальше, чтобы я… — Арс! — Антон отчаянно заливается краской, буквально чувствуя, как кровь приливает к щекам, невольно сдвигает колени, словно это может помочь, и недовольно пыхтит себе под нос. — Что «Арс»? — да он издевается. — Я слишком хорошо тебя выучил и отлично знаю язык твоего тела. А еще, уж прости, кружево не скрывает твой стояк, — Антон опускает взгляд и понимает, что член и правда налился кровью и головка теперь натягивает ткань белья. — Эй, — Арсений ласково пробегается кончиками пальцев по внутренней стороне бедра, и по телу Антона бегут мурашки, — просто расслабься, отпусти себя и получай удовольствие. Это просто я. Это просто я. Антон слабо кивает, выдыхает и снова опускается ниже. Теперь Арсений двигается уже увереннее, обводит мышцы снаружи, смачивая дополнительно, толкается языком внутрь, растягивает анус и оглаживает гладкие стенки изнутри. Тут уже Антон не сдерживается и стонет, вздрагивает всем телом, впивается пальцами в изголовье кровати, мычит, кусая губы, и сам не замечает, когда начинает плавно двигать бедрами, насаживаясь на язык. Он вообще любит разный секс: и тихий, и громкий, и нежный, и грубый, но сейчас выбрать не получается, и хочется только глубже, быстрее, чтобы по телу снова разрядом тока и вспышкой в голове. Он не просит словами — показывает все телом, нетерпеливо подается назад, на язык, буквально садится Арсению на лицо, чтобы быть еще ближе, и в какой-то момент стонет громко, откровенно, откинув голову назад и прикрыв глаза. Антон, наконец, понимает, о чем говорил Арсений, мысленно корит себя за то, что так долго упирался, и теперь, расслабившись, плавно пружинит на коленях, сладко стонет от касаний языка и блаженно улыбается каждый раз, когда Арсений касается как-то особенно правильно. — Не устал? — заботливо спрашивает он и поправляет влажную чёлку Арса, когда тот снова слегка отодвигается. — Вообще нет, просто дышать немного трудно. — Давай поменяем позу. У меня ноги немного затекли. Антон пятится назад, чувствуя, как дрожат колени, падает ничком на кровать и пододвигает ближе подушку, сворачивает её валиком и подкладывает себе под бёдра. Немного думает, а потом, обернувшись через плечо, медленно тянет вниз кружевное белье. Арсений кивает, распускает регуляторы, чтобы снять с Антона трусы, оставляет только пояс на копчике и подвязки, снова цепляет ремешки и голодно рассматривает розовые ягодицы и белые кружевные куски ткани на загорелой коже. Антон немного выгибается и сгибает одну ногу в колене, раскрываясь, смущенно смотрит на Арса через плечо, а потом прячет полыхающее лицо в локте. Чувствует бережное прикосновение сначала к лопаткам, скольжение губ ниже и осторожный поцелуй внизу поясницы. Он сам заводит руки назад, раздвигает ягодицы и стонет громко, на выдохе, когда Арсений снова прижимается ртом ко входу. Его словно ударяет током от движений языка, он охает, скулит, впивается пальцами в кожу и тычется горящим лбом в покрывало, чувствуя, как все тело горит. — А-арс… — слабо, едва слышно, не особо понимая, чего именно ему хочется. Но Арсений, кажется, понимает его лучше его самого, потому что в какой-то момент к языку присоединяется палец, и Антон выгибается сильнее, сразу просит глубже, толкнувшись бёдрами назад, и недовольно стонет, когда его осаждают. — Тише, родной. Антон скулит, отпускает одну ягодицу, чтобы упереться ладонью впереди, прислушивается к своим ощущениям и снова благодарно стонет, когда палец входит до конца. Одного пальца мало, но Арсений, кажется, сегодня настроен растянуть удовольствие. Не то чтобы Антон против, но все-таки. Язык, пальцы, руки, поцелуи — Арсения так много, что Антон даже не знает, куда ему податься и что выбрать, потому что шершавая ладонь в какой-то момент оказывается на члене, пальцы — внутри, язык — вокруг, и хочется все и сразу, поэтому он толкается в кулак, выгибается обратно к губам, нетерпеливо качает бедрами, когда большой палец теребит головку и чуть не падает лицом в постель, ощутив давление на простату. Возбуждение нарастает, нарастает и в какой-то момент затапливает до кончиков пальцев приятным теплом, от которого простреливает электричеством через весь позвоночник. Антон валится на кровать, потому что колени и локти не держат, тяжело дышит и измученно потирается горящим лбом о влажную простыню. Арсений укладывается позади него, мягко целует за ухом и кладет ладонь на бедро, забравшись под кружевную полоску повязки. Антон заводит руку за голову, треплет его по волосам и подставляет шею под поцелуи. — Обещаю, я теперь на все твои «а давай» буду отвечать всегда «да». — Даже если это будет «а давай ты выйдешь за меня»? — хитро интересуется Арсений. Антон медленно поворачивает голову и смотрит на него в упор. — Тут «да» даже не думая. Охуеть какое огромное «да». Блять, Арс, — Антон разворачивается, толкает его в грудь, опрокидывая на спину, и седлает его бедра, — ты сейчас серьезно? Не подъеб, не стеб, не прикол? Ты правда хочешь, чтобы мы… — Заткнись и поцелуй уже меня, глупый, — обрывает его Арсений и роняет на себя.