Заговор АА

— Хорошо, что я вспомнил про кляп, да? Низкий голос Арсения плывет туманом по комнате, заполняя собой Антона без остатка, а того потряхивает от всего этого процесса. В комнате и вправду прохладно из-за открытого окна, но это играет только на руку, потому что тело покрывается мурашками и все дрожит. Арсений сидит на краю кровати и смотрит вниз из-под полуопущенных ресниц, улыбается, проходясь языком вдоль верхней губы, и сглатывает. Кадык призывно дёргается, и Антон борет в себе желание податься вперёд и укусить его, потому что красный кляп во рту не даёт даже пошевелить губами. Арсений затянул его несильно, но все равно чувствуется некий дискомфорт от того, что объект давно не использовали по назначению. — Ты сейчас такой податливый, сексуальный. Даже эти слюни, стекающие неровной дорожкой по подбородку, не отталкивают, а наоборот манят. Интересно, если я сделаю так, — он тянет ползунок в приложении от пробки вверх и меняет режим на «волновой». Антон стонет, упираясь коленями в ковер, в брюках неудобно, тело вспотело так, что противно облегает и сковывает движения, но, когда пробка начинает медленно вибрировать внутри, в глазах неожиданно плывет. По телу бегут волны, собственная обувь становится будто маленькой, а ткань на запястьях за спиной неприятно режет кожу. Арсений смотрит с вожделением: во рту у него скапливается густая слюна, в голове немного звенит и шумит, потому что у самого в паху все сжимается спутанным комком наслаждения. Антон мычит, делает прерывистые вдохи через нос, иногда удается приоткрыть верхнюю губу, чтобы сделать глоток воздуха, но становится все сложнее. Он стучит носком туфли по полу три раза, впиваясь ногтями в собственную внутреннюю часть ладоней, Арсений снижает темп на более медленный и ставит просто «вибрацию». Но Антон отрицательно мотает головой и смотрит на него сквозь мыльные глаза. В уголках скапливаются слезы от наслаждения, безумия и всего этого возбуждения, раскатывающегося по телу, как каток ровняющий асфальт: тягуче медленно и до боли тяжело. Арс выключает полностью пробку, оставляя телефон поблизости, и наклоняется к партнеру. — Скованный, возбуждённый до предела, но не в силах кончить, потому что я запретил. Потому что кое-что мешает… — Арсений делает маниакальный оскал, и у Антона по коже бегут мурашки, когда его тянут за цепь на шее. Сами колечки крупные, опоясывающие шею и немного натирающие, а дальше идут мелкие, чтобы Арсу было удобнее тянуть. Антон срывается на вой, когда Арсений давит туфлей на член, круговыми движениями то массирует, то легко касается, а цепь тянет вверх, потому что Антон подается за ней, а ноги все равно предательски разъезжаются от удовольствия. В таком положении сложнее сидеть ровно. Они держатся на грани оба. Нельзя срываться Арсению, потому что Антону будет больно. Здесь все держится на доверии и полном контроле. Цепь сползает на грудь с характерным звуком в этой тишине. Антону сложно смотреть теперь уже из-за упавшей на глаза челки, но ее убирают одним осторожным движением, чтобы дальше зарыться в волосы и подтянуть ближе. Арсений садится в более удобную позу, отползая подальше, поднимает ногу и водит самым кончиком туфли по черному кожаному ремешку на лице. Антон сначала хочет увернуться в бок, но потом вспоминает, что обувь вычищена до блеска, потому что «я не буду водить грязной обувью по твоему лицу, даже если тебя это больше заводит, Антон». Возбуждает, и когда носок давит на кляп так, что зубы цепляются за шарик, приходится выгнуться в спине, потому что становится неудобно. Но Арсению быстро надоедает это. Он смотрит в зеркало напротив, видит, как на обтягивающих брюках выделяются ягодицы, как ноги неестественно повернуты в этой позе и как руки Антона подрагивают от малейшего касания к его телу. Арсению нравится. — Давай на колени, — Арс переходит на шепот, но Антон прекрасно его слышит, потому что буквально все его рецепторы обостряются. Он думает, что с него сейчас снимут кляп или хотя бы развяжут руки, но вспоминает, что оставил это на прихоть Арсения, а тот настолько вошёл в роль, что не даёт их снять, даже когда с Антона исчезают брюки. Теперь он стоит перед Арсом в одной полурасстегнутой рубашке, с буквально колом стоящим членом и даже получает двойное удовольствие, когда с него снимают эрекционное кольцо. Арс на минуту отвлекается и кусает его за низ живота, целует член по всей длине, но пальцами хватается за цепь и тянет Антона к нему на колени. — Нет, нет… сегодня ты посмотришь, насколько ты горячий, — произносит Арсений, когда Антон хочет сесть к нему лицом. Антону трудно что-то даже промычать, потому что слюней слишком много, слишком мокро, слишком много ощущений. Арс берет рядом лежащие салфетки и вытирает влажную дорожку. Это единственный момент, когда Антон успевает передохнуть, потому что в следующую секунду из него уже исчезает пробка с громким чпоком, и он видит в зеркало, как ее откладывают куда-то в сторону. — Ты сейчас пахнешь потом, смазкой и своим особенным запахом. Как ни странно, это возбуждает, доводит до легкого тремора в пальцах, а ещё ощущается тонкий привкус персика в волосах. Снова использовал мой шампунь? Арсений отвлекает разговорами. Антон старается на них сконцентрироваться, но, когда его проверяют, насколько сильно он растянут, становится сложнее. Арс входит четырьмя пальцами и убеждается, что все хорошо. Утыкается лбом в напряжённую спину, смазывает свой член, придерживая Антона одной рукой, потому что он не будет развязывать ему руки. Он хочет контролировать все вплоть до оргазма возлюбленного. — Кончишь только после меня, — а вот это заводит уже Антона. Он только сипит, мычит и кивает отражению. Арсений входит медленно, немного поправляет ноги Антона, чтобы тому было удобнее и он потом не жаловался, что они затекли. Антон цепляет пальцами рубашку Арса и сжимает в руках, а сам жмурится от удовольствия, потому что член уже погрузился полностью, а кто-то даже не старается двигаться. Он приподнимает бедра, чтобы насадиться, но его больно держат на месте, из-за чего получается только неразборчиво мычать и наблюдать в зеркале ошалелый голубой взгляд, от которого по коже бегут мурашки. А потом уже становится неважным абсолютно все. Когда Арсений берет настолько быстрый темп, что Антону трудно дышать. Даже когда тот расслабляет ремешки и теперь кляп просто висит на подбородке, его все равно грубо держат за цепь, потягивая назад так, что горло режет от нехватки кислорода. Антон точно знает, что завтра проснется без голоса, поэтому стонет громко, протяжно и чуть ли не воет. Он смотрит в зеркало: челка прыгает в разные стороны, с плеч стекают капельки пота, но все это видно через размытую призму из-за подступающих слез. Ему не больно, ему слишком приятно. Арсений всегда знает, какой темп нужен, даже если тот будет быстрым, он знает, что Антон не любит, когда глубоко, и поэтому член входит только наполовину и сразу выходит, оставляя внутри головку. Арсений сжимает одной рукой правый бок, а другой держит цепь, чтобы Антон не покосился вперёд. Того, кажется, все устраивает, и он только невнятно бормочет. Антон ходит по грани оргазма. Невозможно. Хочется кончить настолько, что перед глазами фейерверки, а в ушах звенят сирены. А потом оглушающая тишина. Он будто проживает все эмоции одновременно, его пробивает оргазмом, но Арсения тоже накрывает, и он отпускает цепь, вжимаясь в Антона. Оба глубоко дышат, будто пробежали целый марафон, все неожиданно отзывается ноющей болью, словно они участвовали в «гонке героев». Арсений выходит из Антона, но тот еле реагирует на какие-то движения. Мычит, когда чувствует вытекающую сперму, и хочет помурлыкать в момент от поцелуя в лопатки сквозь рубашку. Он всё ещё сидит на коленях, но теперь уже отклоняется полностью на Арсения. Ему наконец-то развязывают руки, отчего они сначала немного гудят, но это быстро проходит. — Я, надеюсь, что не сделал тебе больно, — кляп с подбородка исчезает, Арсений не спешит, обтирает Антона салфетками, где может, и смотрит на него в отражении. — Из меня буквально вытрахали все, что было. Ты такой секс, когда властный. От тебя такие дэдди вайбы исходили, просто пиздец, — Антон и вправду немного хрипит, растирает запястья и перекатывается с родных колен на кровать, но сил хватает только чтобы кинуть ноги на пол, а грудь уложить на мягкое постельное белье. Арсений улыбается и даже немного смущается, он не ожидал такого даже от самого себя, но по виду Антона это было охуенно. — Я пойду смою хотя бы пот, а тебе ванну наберу, хорошо? — Арсений наклоняется к лицу Антона, целует в прикрытое веко и пародирует его мычание. Антон ещё немного валяется в кровати, но когда Арсений возвращается за ним в спальню, то обнаруживает Шастуна заснувшего все в той же неудобной позе. Придется будить человеческого котеныша, чтобы он нормально помылся и через полчаса пришел спать к хитрому лису в теплую и мягкую кровать.