Бесприданница.

— Да почему я вообще должна ехать в эту задницу?! Вероника агрессивно швыряет подушку прямо на собственную кровать, явно не в восторге от слов, что недавно ей сказали родители. Никита сидит на стуле возле письменного стола, обрасывая сестру даже каким-то сожалеющим взглядом. — Сама ж знаешь. За тобой следить некому, недавно вон что произошло, вот они и… — но она перебивает его, озаряя не менее осуждающим взглядом. — Мне двенадцать лет, разве я настолько маленькая, что не могу сама себя собрать в школу и поездить туда-сюда на автобусе?! И ты ведь скоро домой возвращаешься с общежития, смысл этого всего? — Ника пинает ногой воздух и падает на свою кровать. Никита замечает, как у нее на глазах наворачиваются слезы. — И то верно, — он вздыхает и встает со стула, переводя взгляд с потолка на сестру, — ладно, малая, я попробую с ними поговорить. Ты только не реви, а то аж бесит, «взрослая». Вероника вспыхивает и приподнимается на локтях, но на лице брата лишь видит насмешливую ухмылку. Она знает, что он постарается что-то сделать с решением родителей, но вот эти его насмешки… — Ой, «спаситель» ты мой! Никита поднимает с пола недавно брошенную подушку сестры и кидает предмет в неё, попав прямо в лицо. Вероника не успевает встать: рыжий быстро ретируется из комнаты. Он тогда не соврал и не попытался ложью успокоить Нику. Никита, спустя два дня, когда отец и мать странным образом оказались дома, пошел к ним вечером. Разговор обещал быть сложным и долгим, но парень серьезно старался, дабы его сестру оставили дома. — В чем проблема-то поменять замки? Со всем остальным она справлялась всегда хорошо, и когда нас дома не было. Вы ведь знаете, что она сама сможет справиться и то, что Ника вообще не хочет в деревню. — Это она тебя упросила? — неожиданно задает вопрос мать, хмурясь и смотря на сына. — Никита, она еще ребенок. Ей всего лишь двенадцать лет, если до этого мы дома были почаще, то сейчас, что у меня, что у твоей матери завалы на работах. И ты еще не доучился, а оставлять ребенка самого на себя весьма глупо, — отец потирает виски и отпивает кофе из своей излюбленной кружки с надписью «Сектор газа». — Пап, ты так сильно ей не доверяешь? А ты, мам, разве сама не говорила, что Ника уже подросток, а не ребенок, — Никита пытается, но уже прекрасно осознает следующий ответ отца, после которого он точно уже не будет в силах хоть что-то сделать. — Она переезжает к бабушки до конца учебного года. Все, закрыли тему, — старший Никулен вновь отпивает кофе и намекает, чтобы сын оставил их с матерью. Никите ничего не остается, кроме как покинуть кухню. Уже в комнате он рассказывает младшей сестре результат разговора и сам диалог в принципе. Вероника молча слушает, а в конце лишь томно вздыхает и прикусывает губы. — Ну, я сделал все, что только мог. Все же они уверены, что ты еще малая для того, чтобы сама за собой ухаживать. Хоть ты это и делала все последнее время… Кстати, почему такой скептицизм к деревне? Тебе же нравилось у бабушки Сени, — Никита, развалившись на кровати сестры, поглядывает в её сторону. — Сейчас зима, там же ужас будет, если у нас снега так много… А еще я недавно с бабушкой по телефону разговаривала, она сказала, что у них дети в последнее время пропадают… — А-а, так ты ссыкуешь? — вопрос брата заставил залиться Нику краской от стыда. — Чего эт?! Просто это настораживает! — она складывает руки на груди, отворачиваясь от рыжего. — Ладно, не ври мне, я знаю, что тебе страшно. И могу тебя понять, ой как… Там еще и дедушка умер, ты останешься в практически незнакомом для себя месте только с бабушкой Сеней, — Никита поднимается и приобнимает младшую сестру за плечо, та сразу же раскисает, — все нормалек будет, не боись. Ес что случится, я приеду и сразу заберу тебя и без разницы, что там родители скажут. Так что давай, я знаю, что у тебя стальные яйца! — Ага, прям вообще не разбить! — Вероника разливается в звонком смехе на последние слова брата, тут же вернув хорошее настроение, — только ты это, пообещал мне. — Да-да, я тебе обещал, а теперь вали спать, малая. Мне завтра в пять часов утра ехать в этой ебанной маршрутке на учебу.

***

      Было раннее утро, все еще не расцвело. Никита неспешным шагом направлялся в сторону милицейского участка. В голове все крутились события перед тем, как Вероника уехала. Если бы он немного постарался и все-таки смог бы уговорить родителей оставить сестру в Москве, то сейчас бы не шел в милицию, дабы дать ментам хороший нагоняй, чтобы те подняли свои задницы и пошли спасать детей. Дорогу до ментовки он запомнил, потому что раньше не раз туда ходил из-за своего «веселого детства в деревне». Почему-то эти мысли вызывают у Никиты кривую ухмылку. Наверное, Ника уже сама успела понять, что здесь довольно интересно, до того, как исчезла… Перед глазами мелькают маленькие снежинки, а вдали уже виднеется здание, которое как раз-таки и нужно было старшему сыну Никуленых. Буквально спустя несколько минут ходьбы двор здания уже остался за спиной, а впереди была дверь. Зайдя во внутрь, Никита подходит к окошку, где сидела администрация. Там он спрашивает, где кабинет Алексея Ершова. Получив ответ на свой вопрос, парень поднимается на второй этаж и ищет взглядом нужную цифру. Причина, по которой он здесь, довольно проста. Алексей Ершов, как раз-таки тот, кто расследует дело о пропавших детях, в принципе, особо и не «расследует». Отправляет своих подчиненных ходить по дому с фото, а сам на месте сидит. Конечно, ведь можно же получать деньги ни за что, пока бедные семьи мучаются и пытаются сделать хоть что-то. Отыскав нужную дверь, Никита стучится в неё костяшками пальцев, после услышанного «войдите» хватается за ручку и отворяет дверь, проходя в кабинет. За столом он сразу же замечает мужчину в милицейской форме, который вальяжно раскинулся на стуле. Даже не дождавшись какого-то приглашения, рыжий преспокойно садится за кресло напротив письменного стола и закидывает ногу на ногу. — Никита Никулен. Я по поводу дела о пропаже моей сестры, Вероники Никуленой, — парень замечает, как вскидывает брови мужчина. — Мы же сказали, что если найдем что-то, то сообщим вам первым же делом. — Я хотел бы знать, как в данный момент продвигаются поиски, а не то, что вы нашли, а что нет, — голос Никиты, не смотря на природную мягкость, звучит достаточно враждебно, что не уходит от ушей милицейского. — Я не имею права разглашать посторонним о ведущем деле. — А ведете ли вы его вообще? Я так смотрю, особо вы ничем и не занимаетесь. У вас там на столе кроссворд лежит, я так понимаю, — Никита вскидывает брови и складывает руки на груди. Мужчина сразу же кладет руку на стол, прикрывая свой кроссворд. Его весьма разозлило, что какой-то паренек разговаривает с ним в таком тоне. — Не ваше дело, что лежит у меня на столе. И я сам буду решать, в каком темпе вести собственное дело. Покиньте кабинет, пока я не вышвырнул вас силой. Никиту, видимо, не особо волновали эти слова: он даже не шелохнулся, все еще оставаясь на кресле. Алексея же это заставляло вскипать еще сильнее, но следующая фраза его резко охладила. — Не знаком ли вам такой человек, как Никулен Владислав Андреевич? — рыжий видит, с какой скоростью взлетают брови мужчины. — Знаком, конечно же. Владислав Андреевич, служил у нас когда-то, потом его повысили до полковника. Начальник это нашего штаба и еще нескольких других… — тут же Алексей понимает, к чему начинает клонить Никита, — и что вы хотите мне этим сказать? Запугать званием однофамильца? — Вы немного ошиблись. Запугать званием своего отца. Если вам вообще ничего не говорит мое имя и фамилия, Алексей Васильевич, то, может, так будет понятнее: старший сын полковника военной милиции Никулена Владислава Андреевича, руководящего пятой, девятнадцатой, девятой и пятнадцатой бригадой, а также несколькими милицейскими штабами, Никулен Никита Владиславович. Если не можете поверить моим словам до конца, то попробуйте забить в программу милиции мое ФИО. Хотя, я так понимаю, вы и того делать не можете. Видимо, Ершов все-таки вспомнил про Никиту, который был внесен в архив, как стажер. Не зря же, что тот закончил МВД-колледж и все-таки тоже был известен в подобных кругах. И, похоже, теперь до Алексея дошло, чью дочь он должен был найти, помимо других пропавших детей. — Не волнуйтесь, отец скоро пришлет вам официальный приказ. Но ведь куда лучше будет, если вы начнете сейчас и получите славы чуточку больше, чем могли бы? — Никита доброжелательно улыбается и тут же встает с кресла, — надеюсь, вы поняли мой намек. — Да, конечно, я все понял. До свидания… Но рыжий уже не прощается, лишь молча выходит из кабинета и сразу же выдыхает, взъерошивая и так кудрявые волосы. Да, этот разговор дался ему достаточно трудно, но он должен иметь место быть, ведь тогда бы Ершов так и сидел на месте, совершенно наплевав на пропавших. Но сейчас то он понял, что если не выполнит свой долг, то лишиться работы уж точно, без возможности возвращения. Спустившись на первый этаж, Никита покидает милицейский участок, а после и двор. На улице уже рассвело: первые лучи утреннего солнца падали на твердый снег и он переливался, неприятно отражаясь в глазах. Пройдя пару десятков метров от участка, Никита слышит знакомый голос. — Здравствуйте, Никита. Обернувшись, он видит Рому, вчерашнего мальчишку, друга и одноклассника его младшей сестры. — Привет. Можешь на «ты», задрал уже, — беззлобно фыркает парень, на что Пятифан ухмыляется, правда, всего на пару секунд. Тут же он принимает серьезное выражение лица. — Можешь мне рассказывать, как будут продвигаться поиски Ники? Никита вздергивает брови и тут же понимает, что уж вряд-ли они с Вероникой обычные друзья. Уж точно вряд ли…