° ° °
Внешность Трощеска́лы была типична для ее расы — невысокая, с крупным носом и большими ушами. Черты лица были тоньше и выразительнее, чем у Златохвата и других гоблинов. Кончики ушей украшали серьги-кольца с россыпью мелких камней. Черные волосы она собрала в высокий хвост. Подвижные брови, круглые темные глаза с веселыми искрами и ямочки на щеках — Луне сразу понравилась ее наставница. Девочка подошла к гоблинше, с интересом рассматривая ее украшения. — Здравствуйте, — ответила Луна и зачарованно проследила за переливами света в гранях покачивающихся камней. — Давайте поговорим за чаем, — предложила гоблинша, показывая на мягкие диванчики у окна. Там, на круглом столике, были расставлены чашки, молочник и высокий заварник. — С удовольствием, — улыбнулась девочка и подхватила брата под руку. Изар молча последовал за сестрой. — Полумна, ваша бабушка написала мне несколько месяцев назад. По ее предположениям ваши с Изаром дары должны были проявиться с ночи Самхейна. Вы чувствовали зимой что-то необычное? Изар молчал. Он оставил возможность пообщаться сестренке. Она и так заскучала в кабинете поверенного. — А я видела что-то, — Луна была рада ответить, — вот сейчас вы немного светитесь серебристым, как и мастер Златохват. По краям. А еще я вижу немного голубого или синеватого… — Да, это расовая особенность, и я заинтересована с вами познакомиться, — улыбнулась Ска́ла. — А вас, Изар, лучше просветят Златохват и Грокаруш, ваши будущие наставники. Вы с Луной сможете понимать эмоции и видеть магию. Это большая редкость. Ваш дар предполагает умение скорее видеть магию вокруг, а не внутри — в чарах, в амулетах, в самих волшебниках. Их силу, яркость, интенсивность. Магия Полумны, наоборот, сосредоточена на ауре внутри существа, это ближе к магии целительства. Но этим ваше обучение не ограничится, — улыбка гоблинши была широченная, — вы будете изучать столько всего! От ботаники, чар и зелий до уроков плавания. — Это займет много времени? — начала переживать Луна. — Вы будете все время обучаться здесь, — ответила наставница, но ее перебила взволнованная девочка: — Простите, но как же наши питомцы? Дома остались Адим и Рикси. Они могут сильно тосковать и от этого заболеют! — Не переживай, волшебница. У нас есть удивительное место — Сады-вне-времени. Именно там и пройдет ваше обучение. Ваши питомцы не успеют заскучать. — Какая прелесть! — пропела Луна, восторженно глядя на гоблиншу. — Вы мне все-все расскажете? Я люблю удивительные места. И мы готовы учиться, правда, Зар? — девочка толкнула плечом брата, обращая его внимание. — Да… Да, конечно, — задумавшись, ответил волшебник. Он пытался увидеть что-то, о чем толковала целительница, но у него ничего не выходило. — А сейчас вам с братом стоит прочитать и подписать договор, — Трощеска́ла отодвинула пустые чашки и разложила пергамент на две стопки. Изар взял свою и стал медленно водить по тексту указательным пальцем. Луна читала свой контракт. Подписывали они его знакомым кровавым пером. Вскоре вернулся Златохват. — Итак, вы готовы оставить сестру? — голос гоблина звучал немного скрипуче. Мальчику было страшно уходить от сестры. Но, если быть честным перед собой, он не хотел оставаться один. Отсутствие зрения порождало много страхов, особенно в незнакомой обстановке. — Да… Луна, я пойду, пожалуй. Увидимся позже, — произнес он непослушными губами и развернулся на голос гоблина. Луна вскочила и подбежала к брату. Она крепко его обняла и прошептала на ухо слова поддержки. Изар вздрогнул, но заставил себя расслабиться и вышел следом за гоблином. В подземных пустынных залах с гулким многоголосым эхом мог заблудиться и зрячий волшебник. Без сопровождения.° ° °
Златохват был очень сердит, вернее, он был в ярости. Обследование ребенка показало столько следов от негативного магического влияния, что было удивительно, как мальчик еще оставался волшебником. С раннего детства ядро, запечатанное на две трети своей мощности, работало на износ, спасая его жизнь. Что можно говорить о развитии потенциала? Ребенок чудом не остался сквибом! Такое пренебрежение и кощунственное отношение к детям не было свойственно большинству магических рас. Детей берегли и лелеяли. Среди волшебников случаев вопиющего вредительства тоже не встречалось. Разве что происки врагов в прежние времена. Да и то, нахватав родовых проклятий, маги угомонились. Для каждого рода наследники были благословением и ценностью, понимая это — чужим старались не вредить. А здесь! Следы от грязного колдовства, связывание магии ядра, влияние на ментальном уровне, вмешательство в разум и чары принуждения и ненависти. Отчетливо виднелись следы от авады и империуса. Кто кидает такие проклятия на младенца?! Дальше… Вторжение в сознание еще через пять лет. Зелья, которые успели разрушить естественный для детского разума защитный барьер. А зрение? Он раньше, до травмы, хоть и плохо, но видел. Снова же из-за преступной халатности! Гоблин сердито хмурил брови и цокал языком. Понятно, что прежде чем начинать обучение, мальчика нужно ввести в лечебную кому. Получится ли исправить нанесенный вред? Физическое истощение, плохо залеченные переломы, недостаточная мышечная масса и рост рассказывали историю гнева, ненависти и пренебрежения. Историю стойкости, силы духа и упорства. Пока мальчик спал, Златохват общался с целительницами о лечении своего уже ученика и лекарских прогнозах. Требовалось серьезно корректировать учебные планы. — Изар, — позвал старый гоблин, он дотронулся до руки мальчика, свесившейся с края кровати. — Изар, проснись. Мальчик от прикосновения извернулся и, перекатившись на кровати в запутанных одеялах, свалился с другой ее стороны. Замер, настороженно прислушиваясь. — Изар, это мастер Златохват. Ты сейчас в лечебных чертогах, и мне есть, что обсудить с тобой. — Я… я слушаю, — растерянно произнес ребенок, — простите, проснуться здесь было непривычно. Он натянул на себя тонкое одеяло и залез обратно. — У тебя отличная реакция, — улыбнулся краем губ мастер, — понятно, что все здесь внове для тебя. Есть новости хорошие и не очень. Начну с печальных. Состояние твоего магического ядра плачевно. Если ничего не предпринимать, то через десять лет ты можешь лишиться магии. Сейчас, пока ты молод и твоя суть пластична — можно поправить положение, но нет уверенности, что восстановится все. Целители могут ввести тебя в лечебную кому, чтобы не перегружать твою магию. — Из-за чего это со мной? Потому что я жил с магглами? — Это тоже повлияло. Немного. В родовых волшебных особняках маленьким магам хорошо. Для мага выражение «дома и стены лечат» имеет глубокий смысл. Организм восстанавливается быстрее от любой магической болезни в месте, наполненном родной магией и в окружении самых близких. Магия родителей поддерживает магию их ребенка, как и родовой дом, где жило не одно поколение. — А глаза? — неуверенно спросил мальчик. — Зрение, да… Сложный вопрос. К концу обучения я смогу точно тебе сказать прогнозы. А пока будем тебя тренировать обходиться без него. Мальчик сжал челюсти и опустил глаза. Не то чтобы сильно, но он надеялся, что сможет видеть снова. — А как же Хогвартс? — перевел разговор маг. — Мы в месте, где время течет по-другому, не переживай. Они немного помолчали. — Уважаемый Златохват, спасибо. Что… Я могу для вас что-нибудь сделать? — Изар растерянно повернул голову к собеседнику, но смотрел в пол. — Для вас я теперь мастер. И я помогаю своему ученику. Вы, юный волшебник, под моим покровительством, пока я не сочту обучение оконченным. Благодарность приятна, но моя помощь в этой ситуации естественна, — гоблин почесал свой подбородок и суммировал: — Итак, я понимаю, что вы согласны с планом лечения? — Да, мастер, — отозвался маленький волшебник. — Тогда приятных вам снов, — гоблин сделал замысловатое движение рукой, и ребенок заснул. Вокруг него засуетились целители. То и дело в воздухе вспыхивали проекции, и лекари оживленно спорили над спящим пациентом.° ° °
Луна веселилась, ее звонкий смех разносился по всей округе. Девочка сидела на поляне возле озера, вокруг нее прыгали разноцветные пушистики. Они высовывали длинные розовые языки, жевали лепестки цветов, веточки — все, что протягивала им Луна, смешно перекатывались через ее ноги в траве. Даже воздух здесь был другой. Златохват на минуту замер на террасе в поисках дальней родственницы и направился к ним. Наставница Луны сидела рядом и наглядно объясняла девочке простейшие цвета у магического ядра этих созданий. Цикл их насыщения и жизнедеятельности был плотно связан с их магией. Пушистиков, или клубкопухов, заводили в волшебных домах для уборки. Эти создания поглощали мелкий мусор и пыль и перерабатывали ее в магическую энергию для себя. Голодные клубкопухи имели блеклый цвет и постепенно угасали, а сытые впечатляли ярким пушистым мехом и не менее яркой аурой. — Ска́ла! — позвал наставницу Златохват. — У нас поменялись планы. Мальчик сейчас проходит лечение. Я бы хотел взять у тебя восстановительные амулеты, ваши, родовые. Негоже ему долго валяться на больничной койке. — Их нужно будет перенастроить на человеческого ребенка. Я пришлю сестру, она подготовит их, но не надейся: завтра твой подопечный не встанет. Эти амулеты ускоряют восстановление, а не излечивают в один щелчок. — Быстрее — и то радость, — хмыкнул гоблин и обернулся к девочке: — Не переживай, волшебница, с мальчиком все будет в порядке. — Спасибо, мастер, — Луна вскочила и изящно поклонилась.° ° °
Очнулся Гарри удивительно бодрым. Таким, без налета усталости, он не ощущал себя, наверное, никогда. Под его руками была мягкая кровать с чистым хрустящим бельем. Не открывая глаз, он медленно пошевелил пальцами рук и ног, потянулся и глубоко вздохнул. Пахло цветами, и теплый ветер едва шевелил занавески у окна. Изар подтянулся и сел. Почему он здесь проснулся, он не помнил. И где это — здесь? Точно не Дурсли. Не школьный медицинский кабинет… больницу тоже не напоминает… Там шум приборов, запах лекарств и суетливое многоголосье за дверью палаты. Это не было похоже на комнату в доме Лавгудов. Память возвращалась странными обрывками, но быстро. Мальчик вспомнил запахи дома Дурслей, цветы, что росли на их клумбах, школьную столовую, классные комнаты, лесные блуждания, каминное перемещение, фолианты в библиотеке, мягкий мех нюхлера под пальцами, дрожащие руки Юримэй и скрип пера по пергаменту. Вихрь образов, запахов, звуков пронесся перед его мысленным взором. Гарри помотал головой. Точно. Гринготтс. Златохват. Он у гоблинов! Разговор с мастером вспыхнул в его голове. «Я в больничных… как он сказал? В больничных чертогах…» — Зар осторожно развел руки в стороны и медленно ощупал то, что его окружает. Каменный пол холодил ступни. Мальчик подошел к окну и глубоко вдохнул. Воздух пах цветами. Лицо грели теплые солнечные лучи. Жаль, вид из окна теперь не увидишь. Снаружи было тепло. Сколько он спал? Неужели лето пришло? Волшебник задумался, натягивая на костлявые плечи тонкое одеяло. А как же Луна? Он оставил ее одну? В груди начала нарастать паника. — Почему встревожился? Сестра твоя со своей наставницей, умница-девочка! — проворчал гоблин. Он сидел в глубоком кресле и листал финансовые сводки. Зар вздрогнул. Он не ощутил присутствие постороннего. — Здравствуйте, — повернулся на голос Изар. — А вы мысли читаете? — У тебя на лице все написано, — сложил газету Златохват и подошел к накрытому столу, загремев крышками. — Я теперь здоров, могу начинать учиться? — Какой прыткий! — довольно ответил гоблин. — Сегодня и начнем. Вот пообедаешь… Зазвенели тарелки. — Садись, тебе диету прописали. Есть будешь по рекомендациям лекарей. Позанимаемся сегодня, завтра сестру навестишь, убедишься, что она отлично проводит время. — Как она без меня? — неуверенно прикусил губу Изар. — Скучает, конечно. Но учится прилежно. Наставница ее хвалит. — А можно ее сегодня навестить? — Сегодня они со Ска́лой улетели к Водопаду, вернутся поздно вечером. Так что не беспокойся, у нас дел много, и так почти три недели пропустили. — У вас… — мальчик запнулся, — у ваших целителей получилось меня вылечить? — Что-то вышло, что-то нет, — нахмурился гоблин. — Зрение твое восстановить не удалось, как я и говорил. Очень деликатный процесс. Но есть и хорошие новости. Пока ты растешь, наши целители будут рады тебе помочь: они смогут воздействовать на твои зрительные нервы и сетчатку каждые несколько лет понемногу — очень уж тонкое колдовство. И возможно, через десяток-другой лет, зрение у тебя восстановится. Чаще воздействовать, к сожалению, не имеет смысла. Волшебники живут долго, поэтому, надеюсь, ты когда-нибудь увидишь снова и небо, и леса, и ваш Косой переулок. Если снова глаза не повредишь, да. Кхе-хх. Златохват почесал подбородок и продолжил: — В остальном… Высоким, как должен, ты не будешь, но не пугайся, карликом не останешься. Мышцы нарастим немного — будешь худощавым, а не тощим, как сейчас. Ядро твое, вот вопрос. Восстановим. Нагрузку будем давать постепенно, у нас знатные артефакты есть. Главное — слушайся, что тебе мудрые наставники говорят. Пока основные задачи — приспособить тебя к полноценной жизни с тем, что имеешь, вылечить все, что можно, и дать понимание о волшебном мире, как последнему представителю древнего чистокровного рода. Об этом и просила Юримэй. Часть резерва твоего пока закрыта — слаб ты еще. Возвращаться будет медленно. И развивать начнем не само ядро, а магические каналы, а то совсем тонкие и хрупкие они у тебя, хуже только у сквибов. Гоблин закончил трапезу и взял в руки кружку с отваром. — Я дам тебе кубик специальный, будешь его вертеть, пропуская магию через пальцы — равномерно и медленно. Научу потом. Правильно сделаешь — каждый сегмент будет нагреваться. Для того, чтобы «увидеть» магию — глаза не обязательны, коли дар есть. Наставником не только я буду, меня Грок сменит, а потом и Яро присоединится. Со всеми познакомишься. Пусть Юримэй на том свете будет спокойна за своих внуков. — Вы столько для меня и для Луны делаете… Я совсем не привык к такому. Чем я смогу вам отплатить? — не отступал от мучающих его мыслей мальчик. — Да, привык ты совсем к иному, — отозвался старый гоблин. — Мы, конечно, гоблины, известны своей деловой хваткой и волшебников не привечаем, тут ты прав. Но есть несколько причин, почему вы с девчушкой оказались на нашей доброй стороне. Он покряхтел, набивая трубку, и продолжил: — Во-первых, помогая вам, мы платим вашему роду часть долга. Юримэй, да и не только она, другие ваши предки, выручали нас и остальных магиков. Особенно нас. Очень давно ваш провидец помог спасти трех наших детишек. А мы добро помним, как и зло, уж заметь! И дети — наша самая большая ценность. Ровный стук настенных часов с маятником заполнял паузу в речи Златохвата. Тот, должно быть, вспомнил прошедшие события — Изар услышал протяжный вздох наставника. Гоблин вновь заговорил: — Во-вторых, леди Юримэй, как и ее бабка с дедом, и прадедом, всегда была к нам расположена и искренне уважала нашу расу. И после ее смерти она передала нам очень нужный артефакт. Тут я умолчу, но дар был бесценен для нас и важен, чего уж говорить, для любого волшебника. Отложенные на столик финансовые сводки колыхнул порыв теплого ветра. Мастер обернулся и, вероятно, окинув корреспонденцию цепким взглядом, наконец договорил: — В-третьих, вы с Луной благословлены самой Магией, а она ошибок не делает. Ее избранникам лучше помогать, и ни в коем случае не препятствовать. Ты уж сам смотри, какая причина для тебя кажется самой весомой. По мне, так любая из них. Есть еще пяток, но то мелочи. И заметь, ваш случай особенный, нет других волшебников в этом веке, кто удостоился бы такого расположения. Ты ешь, ешь, парень! Гоблин сидел напротив и, зажав тонкий загубник в острых зубах, попыхивал трубкой. А Зар ел горячий мясной суп и слушал разговорчивого мастера. Ему было о чем подумать.° ° °
Утро на новом месте началось рано. Звон гонга возвестил о начале дня. Гарри прошелся и изучил руками свое жилое пространство, выполнил утренние процедуры, переплел волосы в привычную косу-хвост и сел на кровати, поджидая наставника. Гоблин не заставил себя ждать, он отвел мальчика сначала на завтрак, затем в учебную комнату. Расписание было всякого рода — физическая разминка, бег по волшебной дорожке, что сама вилась под его ногами, главное, приспособиться. Не тренажер, как в рекламе, а вполне себе природная дорожка — то песок, то земля, то мелкая галька, с подъемами и спусками, лужами и ветками под ногами, или хвоей. Всякое встречалось. А вот тренажеры механические были под стать самым современным людским. На них можно было семь потов согнать, разминая любые мышцы. В дуэльный зал ему, как объяснил наставник, пока ходу не было. Его заменило плавание. Озеро и первые тренировки с помощью жаброслей. Слизистые на вкус длинные водоросли были мерзкими, но волшебным образом добавляли перепонки на ногах и руках и создавали жабры за ушами, позволяя дышать под водой. Плавать с ними казалось естественным, руки и ноги привыкали двигаться так, как было заложено природой, если бы люди жили в воде, конечно. После озера Изар шел в душ и на обед. Затем в тренировочный зал, с учебными манекенами и артефактами. Вечерние беседы с наставником, когда они прогуливались по дорожкам вокруг пруда. Ужин. Медитация перед сном. Все здесь словно дышало волшебством. Гарри никогда не отдыхал так, ни разу на Тисовой. Даже в Гнезде Ветра он чувствовал себя иначе. Не таким легким, не таким безмятежным. Череда тренировок заняла следующие несколько месяцев почти без перерывов. Мастер был выдумщик. Изар только вздыхал и снова принимался за работу. Как и заверила однажды Ска́ла, занятия оказались разнообразными — от физического развития тела, слуха, обоняния, интуиции до вызубривания истории и теории всего, что только было возможно. Вечером, усталый, со множеством синяков и ссадин, замазанных заживляющими настойками, с гудящей головой, он вспоминал, как впервые почувствовал магию в себе — не едва заметные вспышки, как в поместье Лавгудов, а мерный ее ток по телу — от солнечного сплетения, через сердце, к рукам. Тренировки на развитие магических каналов навевали сонливость и утомляли, как ни одна физическая нагрузка. Основные каналы располагались возле солнечного сплетения. Его горячее солнышко внутри. Пульсирующий сгусток, который растекался по венам в его теле и снова собирался между ребер над впалым животом. Волшебство текло по его венам до трепета и гудящей силы, что выплескивалась наружу небольшим фонтанчиком энергии. Эта сила танцевала покалывающим ладони теплом и норовила сорваться с его пальцев без мысленного посыла. Задача была добиться равномерного высвобождения, а не всплеска. Кубик, выданный Златохватом, в этом понемногу помогал. Тренировки с ним были короткими (иначе перед глазами возникала привычная темнота, неизменно переходящая в обморок), но регулярными. Важной была еще одна тренировка, но уже с шаром — на ощупь как теплый мрамор, но значительно легче. Его нужно было держать в руках во время медитаций. Луна сказала, что он выглядел прозрачным, с белесым клубящимся туманом внутри, который не касался его стенок. В тумане медленно возникали маленькие вихри разных цветов. Как объяснил Златохват, шар помогал постепенно «выделять» отдельные нити силы, чтобы мальчик смог их позже различать. Пока же Зар не видел ничего: ни пятна, ни искры, ни нитей. Он ощущал только пульсацию, что отдавалась в ладонях так, что хотелось выбросить странный шарик и почесать кожу рук. Златохват был уверен, что вскоре он начнет их видеть. Гарри боялся, что окажется бесполезным учеником. Первым, которого выгонит терпеливый мастер. Он сжимал в запотевших руках магический шарик, терпел неприятную щекотку в ладонях, но результатов не было. Месяцы сменяли друг друга. Наставник выражал заинтересованность в успехах ученика доходчиво, но без фанатизма — неправильные ответы или действия наказывались жалящим заклинанием. Не больно, но весьма неприятно. Зар уже начинал пятой точкой предчувствовать, с какой стороны прилетит «ощутимое неодобрение» от Злата. Были и турники с лесенками, и комплекс ступенек разного размера. И чурбачки разного диаметра под ногами, они торчали из грязи и помогали тренировать интуицию. Ха! Он скорее учился выбираться из грязевого болота на скорость, чем «угадывать», куда поставить ногу! А чего стоила игра с зачарованным мячом в замкнутой комнате? Каждое попадание было болезненно и добавляло еще один мяч. Если продержался под натиском круглых агрессоров и не попался им на пути, то мячи исчезали по одному за каждую минуту успеха. После двадцати минут раунд считался завершенным и начинался заново. Старайся, или будешь снова бегать от мячиков-прыгунцов, как садовый гном от хозяйской хватки! Первые три месяца Зар проигрывал подчистую. С таких тренировок маг возвращался избитый до предела, с синяками на всех мыслимых и немыслимых частях тела. Зато научился падать, кувыркаться, отпрыгивать и немного «чувствовать» откуда прилетит! Златохват был уверен, что интуиция — это такой же орган чувств, не меньше, чем зрение, слух или осязание. И развивать его нужно соответственно. Со временем у Зара стало получаться «ощущать» чужое присутствие, резкое движение, направленный взгляд — не всегда, конечно, но было к чему стремиться. К примеру, направленный взгляд ощущался легче, чем движение за спиной. Летящий в лицо прыгунец или взмах руки Изар научился определять быстрее и уклоняться, а вот предвидеть предательскую подножку было сложнее. Зато падать мальчик умел отлично. И быстро возвращался в стойку. Гоблину помогали его внуки. Шустрые юнцы включились в обучение с удовольствием. Так, Зар смог определять присутствие в комнате нескольких посторонних, чувствовать их местоположение, уклоняться от движения и тычков. А еще приходилось по движению воздуха угадать, что делать — подпрыгнуть или пригнуться, чтобы не получить по ногам или по затылку бамбуковой тростью! Для развития мелкой моторики Златохват использовал не только общие со Ска́лой и Полумной уроки музыки. Снова знакомые им пианино и барабаны — выбор Юримэй гоблины одобрили и развили, добавив вместо одного бочонка целую установку. Злат давал и другие задания: поймай раздражара; разбери по банкам, к примеру, семена Тауматагории, гладкие настолько, что просто выскальзывали из пальцев; семена Прыгающей луковицы, что соответственно не лежали на месте, а норовили выскочить так же быстро. А к ним еще и зерна Цапеня, что на ощупь были как извивающиеся червяки. Дни Изара проходили однообразной чередой с редкими встречами с Луной, и то, если наставник был доволен. Тогда дети расстилали плед у озера, доставали приготовленную девочкой корзинку с припасами, загорали на солнце или бродили по мелководью, подвернув штаны. Болтали, кидали в воду камешки, и Зар по звуку определял, сколько раз удавалось подпрыгнуть плоской мелочи. Переплетали друг другу волосы. Читали истории. Девочка плела браслетики или венки, а Зар лежал на траве и учился ничегонеделанию. Еще мальчик учился распознавать эмоции. Ярость, презрение, зависть, злорадство определялись легко, а вот остальные давались с трудом. Гнев был острым и пах раскаленным металлом крыш, боль была кислой как лимон, а застарелая еще и горчила. Презрение напоминало запах стоячей воды из вазы с засохшими цветами. Возмущение скрипело на зубах песком, а обида растекалась едким дымом. Ревность всегда была горькой, а стыд вязким и липким. Огорчение, досада, удивление, озадаченность, волнение, беспокойство чувствовались не так явно, как их граничные пиковые формы. Беспокойство было неуловимо, осознать страх было проще, а ужас буквально сбивал с ног. Совсем незнакомыми оказались — доверие, гордость, раскаяние, умиротворение. Редко когда эмоции были простыми или определенными. Чаще возникал целый букет, где перемешались многие из них, как ингредиенты в сложном зелье. И как зелье, результат нередко был неприятным на вкус. Эмоции были сильными или слабыми, направленными на кого-то или просто выплеснутыми в воздух и проносились мимо. Хуже всего были эмоции толпы, а не одного разумного! Такие сбивали с ног почти в буквальном смысле. Изар едва не потерял сознание однажды на марокканском базаре, куда его вывели Трощеска́ла с Грокарушем. А поход на спортивную игру подтвердил — мальчик едва выносил их силу, поэтому с массовыми мероприятиями стоило завязать надолго. Требовалось придумать варианты, как закрываться от них, но тут поджидала другая проблема: на это уходил весь магический резерв. А пропускать этот эмоциональный поток через себя и отстраняться от него мальчик еще не умел. Находиться на таком мероприятии было мучительно. Изар удивлялся, как он выжил на Тисовой? Сильный, постоянно направленный на него негатив — ярость Вернона, брезгливость и раздражение Петуньи, предвкушение и злорадство Дадли сводили его с ума. Все это провоцировало его истощенное ядро на неконтролируемые вспышки — перебои с электричеством, локальные землетрясения в самом доме. Там падали люстры, картины со стен, трескались деревянные рамы и стекла в окнах. Дурсли седели от страха и ненавидели его еще более истово. Виноват, конечно, был он. Наказания были суровыми. Дурсли ярились, и все начиналось заново. Зар старался задвинуть воспоминания в дальний угол памяти и закрыть на десяток замков, но время от времени они снова просачивались в его голову и занимали все мысли. Тогда его мучили кошмары, а утром он просыпался измученным и в плохом настроении. Пару раз у него случались панические атаки. Это делало его больным и неуверенным в себе на весь следующий день. Большая часть заданий выполнялась под бдительным оком мастера, или, скорее, под его язвительным языком. Но мальчик бодрился и с упорством дромарога снова и снова приступал к выполнению задания после очередной неудачи. Лекари пичкали его зельями, мастер — историями и подколками, Трощеска́ла — печеньем и шоколадными конфетами в редкие встречи с сестрой. А Луна? Девочка обнимала его и беззаботно делилась всем, что приходило ей в голову. Она вселяла в брата уверенность и дарила спокойствие. Одно омрачало его настроение. Как бы Изар ни старался, как ни пытался — «внутреннее око» не открывалось. До слез обидно было. Ведь в Тиир-на-Ноогхе он что-то «видел». Другой гоблин, мастер Грокаруш, осматривал его, прицокивая языком, вертел в теплых морщинистых руках лицо Изара. Напряженный маг старательно сжимал кулаки, стараясь выглядеть невозмутимо, но долгие чужие прикосновения постепенно начинали вызывать в нем легкую тошноту, а иногда и головокружение. Волшебник терялся в воспоминаниях и пространстве, ощущая фантомную боль, причиняемую ему «заботливыми» родственниками. Грок не понимал напряжения, списывая его на неудачи в обучении. Зар расстраивался из-за второго и тщательно скрывал первое. Плечистый гоблин с грубым голосом похлопывал его по плечу и приговаривал: — Не переживай, малец. Каждый вечер верти в руках сферу, стремись увидеть магию, и она тебе покажется. Месяц-другой — и начнем работу. Изар кивал, кисло улыбался, старался не вздрагивать и продолжал до рези в глазах пялиться на бесполезный шар. Беспалочковая после тренировочного куба шла лучше: он чувствовал потоки магии, вернее ее ручейки, и уже мог распределить их на целых четыре пальца. Злат сказал, что через полгода он почувствует еще два или четыре потока при большем старании и сможет плести заклинания. Оказалось, можно колдовать без палочки. Волшебники утвердили запрет на палочку для гоблинов одним из главных требований мирного договора и не догадывались, что эти палочки с легкостью и большей пользой заменялись браслетами, наручами и кольцами. И, к слову, давали больший простор для магических манипуляций, не ограничивали силу. Поэтому Зар тренировал на пальцах многие заклинания первых лет обучения магической школы с амулетом-накопителем и без деревянного посредника в руке. Злат обещал на окончание обучения сводить их с Луной к индонезийскому мастеру браслетов. А палочка. Что палочка? Будет для вида и общего развития. Все равно на ней чары слежения до совершеннолетия и полный контроль Министерства. Люмос, Авис, Левиоса, Акцио, Алохомора, Репаро были изучены еще в Гнезде Ветра со старыми палочками рода Лавгуд. Здесь же, у гоблинов, Гарри изучил их бессловесные формы с более простой, чем у волшебников, жестовой схемой на четыре и шесть пальцев. Игра на пианино отлично помогла с расстановкой пальцев и развивала обе руки. Кстати, после целительных чертогов играть стало легче и пальцы снова обрели былую гибкость.° ° °
Однажды Изар пришел в себя в палатах целителей. — …небольшое сотрясение мозга, потеря крови и трещины в двух ребрах… — отчитывался тихий голос. Дальнейшие слова перекрыло кряхтение мастера. Зар приподнялся, чувствуя тянущую боль и тугую повязку на ребрах. — Ну, ученик! И на отдыхе нашел приключения. Легко отделался, парень. Что за случайность: наткнуться на дромарога! Хорошо, он тебя почти и не заметил. Они редко забредают в наши края. А тут занесло! Видно, где-то барьер разорван был, поищем лазейку, — мальчика окутал запах полыни и крепкого табака, в носу зачесалось, а мускулистые руки быстро сжали его плечи и отпустили. Судя по всему, мастер сильно распереживался, чувствуя свою вину, раз не удержался от объятий. Его эмоции Зар не смог прочитать ни разу — гоблин прекрасно умел закрываться. — Спасибо, мастер. Я тоже… рад. С Луной все хорошо? — не забыл уточнить он у целителей. — Девочка невредима. Ты отлично справился, — с гордостью произнес гоблин. Глубоко внутри мальчика похвала отозвалась теплом. — Отдыхай, я заберу тебя через пару часов, — скомандовал Златохват и покинул помещение. Через неделю маг обнаружил, что в вечерних занятиях с шаром появился толк. Он действительно начал что-то видеть. Может, сыграли свою роль скачок адреналина и реальная опасность? Угроза жизни для сестренки? Спонтанная встреча с дромарогом была впечатляющей. Тусклые тонкие нити разных форм и длины медленно возникали перед его глазами. Через время он смог «видеть» узоры магических плетений. Наставник был рад. Вернее, он был РАД. Вместе с Грокарушем они устроили вечер празднования, или попросту пьянку. Проставлялся Златохват, он проспорил собрату. Как оказалось, это в банке, в рабочее время, гоблины суровы и невозмутимы, а так они азартны, громогласны и эмоциональны. Зар с удивлением смотрел, точнее слушал, как общаются давние друзья. Он в это время сидел в стороне и вырезал коротким острым ножиком подарок для Луны ко дню рождения. Он задумал деревянную композицию из двух перевитых друг с другом саламандр. Предстояла очень кропотливая работа. Сложная. Если делать красиво, конечно, а мальчик иначе не хотел. Златохват подсказал пару чар для облегчения труда. После первого этапа грубой резки, Зар превратил чарами дерево в подобие глины и выгнул извивающиеся тельца так, как представил в своем воображении. Пластичность держалась недолго, но мальчик успел создать подходящую форму и теперь аккуратно, думая над каждым взмахом тонкого острого инструмента, исправлял и сглаживал детали. Позже он выберет камни и смолу для маленьких глазок, чешуек и узоров на спинках и вплетет чары. Суть амулета была в том, что ящерки отгоняли дурные и тяжелые сны и помогали владелице хорошо отдохнуть, восстановить силы.° ° °
Утро после попойки гоблинов началось с громкоголосого Грокаруша. Он, не утруждая себя этикетом, распахнул дверь и, громко топая, вошел в комнату. — Вставай, ученичек! Теперь я буду тебя учить-мучить, м-у-а-а-ха-ххаха, Злат передал мне эту честь, — гротескно смеясь, он распахнул тяжелые шторы. — Вставай, у нас много работы! — Минуту, мастер, — мальчик растер ладонями заспанное лицо, спрыгнул с кровати и быстрым шагом направился в ванную. Волосы заплетать было некогда, Изар связал их в причудливый пучок и вышел, скорее выпрыгнул, по пути натягивая носки. Он приучил себя держать нужные вещи на одних и тех же местах, поэтому найти их было не сложно. — Я… я готов, мастер, — Зар подошел к гоблину и традиционно поклонился, — а где Злат, вернулся в банк? — Да, пора и работой заняться, не только с вами веселиться. — А Златохват еще вернется сюда, к нам? — Зар был растерян, поэтому немного повторялся, укладывая в голове новый порядок обучения. Грок был другим по характеру, и ожидать от него следовало совсем иного обращения. — Да, но пока он занимается своими делами, мы здесь будем — своими. Ты медитируешь, кстати? — Да, мы с мастером Златом уже представили детально мой ментальный дом и разложили туда мои воспоминания, события и знания. Ну, в основном я это делал, а мастер контролировал. И показывал мне разные техники, там. Как это делать удобнее и легче, — тихо поделился блондин. — Дом, это хорошо, есть где хранить самое ценное. Поработаем над защитой, значит, — скрестил руки на груди Грокаруш. — Ни один жхыр не проскочит. Закончил жевать? Тогда потопаем на боевку, посмотрю, чему тебя Злат учил. Больше года прошло! Что ж. Летал по полу Зар шустро, и новыми синяками обзавелся. И про мышцы новые у себя узнал. Как узнал? Почувствовал! Грокаруш с посохом обращался так, будто родился с ним. И в рукопашной он оказался великолепен. Мелкие проклятия он принимал на заколдованные наручи, а гонял ученика больше посохом. Изару оставалось только уворачиваться, включив все свои умения на максимум. Слава Мерлину, наручи были заколдованы на совесть и «оком» виделись отлично! Даже кошачьи когти выдвинул, а так ни разу и не достал мастера. Вот что значит, реальный опыт! Грокаруш магу очень понравился. Если Златохват был педантичен и немного суховат, то Грок обладал определенной харизмой и был широкой душой. Объяснял он все со своими шутками-прибаутками так доходчиво, что к обеду у Зара что-то начало получаться. Он даже попробовал пару минут выстоять с мастером без «ока». Бит был, конечно. Но ему удалось ориентироваться по движению воздуха, свисту посоха и открытым ярким эмоциям — любая мелочь помогала представить, что делал противник и даже отвечать! Прыгать, пригибаться, кувыркаться, уходить в сторону в последний момент. Задействовать «око» наставник разрешал только на силовых занятиях. «Перегоришь, — ответил он на незаданный вопрос в глазах ребенка, — это большая нагрузка на твое ядро. Переходишь на него только в спарринге, больше нигде». Зар, признавая за гоблином опыт и мудрость прожитых лет, не спорил. Однажды Грокаруш подарил юному ученику записную книжку. Такие тематические блокноты стоили дорого. Были специальные: для зельеваров, чароплетов, рунологов, арифмансеров или для личной переписки двух волшебников. У него в руках находилась тетрадь для подмастерья, в толстой кожаной обложке. Мастер требовал зарисовывать туда все плетения заклинаний и чар, что встречались Изару, выделять знакомые элементы в них, как части соединяются между собой. А однажды притащил маггловский журнал по вязанию и потребовал его внимательно пересмотреть. Оказалось, многие элементы имели свою логику, и чароплетение в какой-то мере напоминало банальное вязание крючком. Петельки, спирали и многие другие элементы повторялись и образовывали узор, не всегда логичный, на первый взгляд. Когда волшебник начал их записывать, то стало намного легче запоминать, какие переплетения и цвета относились к какому виду магического воздействия. Тетрадка была классной! Во-первых, в ней не кончались листы, и несмотря на количество записей, толще и тяжелее она не становилась. Во-вторых, действовала защита по магической подписи, прочитать или подсмотреть, что пишешь, не мог никто посторонний. Когда Грокаруш принес подарок, Зар сначала замер, потом сделал нерешительный шаг в сторону мастера. Его руки то поднимались, то опускались вниз, будто мальчик никак не мог решить, что делать дальше, но решившись, он впечатался в наставника и не смог разжать объятия, как бы старый гоблин ни охал, притворяясь раздавленным таким пылом. — Спасибо. Мастер, — по щекам мага текли слезы, но он не замечал этого. За все десять лет жизни в чулане Дурсли не подарили ему ничего, что не могло быть выброшено в мусорный бак. А в волшебном мире столько… столько людей, сначала совсем чужих, приняли его, стали заботиться настолько, что дарили ему такие ценные и неимоверно нужные вещи! Ребенок очень бережно относился к подаркам. От Юримэй ему достались трость и «Око Леруны», от Луны — два самобытных браслета, от Грока с Яробросом — вот этот дневник для учебы и несколько книг от Златохвата. Теперь у него были свои вещи, важные для него, памятные. И он очень хотел подарить что-то в ответ! Следующие три месяца прошли в изматывающем темпе. Зар окреп и даже немного подрос на полезной кормежке с поддержкой зелий. Он мог держать «внутреннее око», или «Сore viderо», как звался этот дар по-научному, несколько раз в день по десять полных минут, научился включать «око» или «кошачий глаз» и переключаться между ними за десяток секунд. Нужно было как-то не спалиться в Хогвартсе, чтобы никто не видел вытянутые кошачьи зрачки или неумышленно выпущенные когти под наплывом эмоций. Да и «око» могло показаться странным — обычные синие глаза немного светились по краю радужки. Грок посоветовал писать в тетради и просто так. Про мысли, чувства, события. «Это важно для защиты твоего разума, — объяснил он, — эмоции открывают двери. Но если их не прочувствовать, не переварить и не принять их полностью, а запереть подальше, то они вернутся и укусят тебя за зад. Не станешь ты их контролировать, станут они тебя». То же говорила в свое время Юримэй, но мальчик не был готов открывать шкатулку Пандоры своего детства. Слишком давно он задавливал детские воспоминания в своей памяти. Да и не хотелось тратить драгоценное время, слетев с катушек. Какая польза стать хнычущим жалким беспорядком?° ° °
Подарок Луне был готов. С помощью Яро он смог зачаровать двух огненных танцовщиц так, чтобы они все время находились в движении и переплетались между собой. Хвостами ящерки держали шарик янтаря, тонкие спинки изгибались, а прозрачная огненная смола в тон янтарю заливала тонкие бороздки и узоры на их спинках. Обработанный двумя зельями подарок светился на солнце и играл, пропуская через себя солнечные лучи. В ясный день казалось, что ящерки грелись и вспыхивали как языки пламени в камине. А для наставников они с Луной спланировали другие дары. Хотелось отблагодарить этих ворчунов за их гостеприимство и заботу.