° ° °
Во время застолья Грокаруш и Яроброс стали рассказывать прибывшему Златохвату все, что их веселило последние месяцы. Особенно их впечатлила встреча учеников с пятиногом и красными колпаками. Златохват, узнав подробности, долго гонял бывших грозных вояк по Садам с криками: — Я вам детей для чего отдал? Берсерков элитных делать, что ли? О чем вы думали, болваны?! Как оказалось, просьбу «погонять учеников, а не только магией заниматься» Грок с Яром поняли по-своему и устроили свою полосу препятствий — развлечение для всех. Так Изар узнал, что гоблины, присматривая за ними во время выходов, еще и пари умудрялись заключать между собой и делать ставки. Кто про что, а гоблины про галеоны! В последние несколько месяцев Златохват объединился с Трощескалой и, разбив слаженную команду «Лавгуды против нечисти», заставил детишек соревноваться между собой. Зарова эмпатия и ловкость против блуждающего предвидения Луны и ее богатого арсенала шуточных и не очень заклинаний. Так, мальчик выучил много новых проклятий — от ватноножного, косноязычного, тыквоголового, увеличивающего зубы, ногти, волосы, щекотки, немоты до более сложных. Часть из них изучалась в школе. Зар откладывал их, отдавая предпочтение тем, что полезнее. А тут вот, пригодились. Маги играли в «обжигающий мяч», перебрасывая Левиосой пылающий огненный шар так, чтобы он упал на поле соперника. Бегали в пятнашки среди начарованных джунглей, в клубах разноцветного дыма — Зар прятался от сестры, заклинаний «Не-замечай-меня», мимикрирующих чар или проклятий, сбивающих с толку. «Горный лорд», предложенный Скалой, и «Два царства» — от Златохвата — заняли детей на целую неделю. В первой нужно было добраться до вершины и скинуть «лорда», который в свою очередь прилагал усилия, чтобы этого не допустить. Скользкие склоны, заклинания прилипания, камнепады, мини-землетрясения — в ход шла любая идея. Во второй требовалось забрать корону соперника и спрятать, то есть защитить, свою. Они прятали, зачаровывали, расставляли ловушки и делали вылазки на вражескую территорию — короны с собой брать было нельзя! Луна была коварна, Зар более прямолинеен. Но девочка увлекалась, а ее брат продумывал все более тщательно. Гоблины с удовольствием наблюдали за их выдумками и иногда подключались к ним сами, играя два на два в разной жеребьевке. Под конец обучения Изар уделил все внимание защите разума. С помощью Злата и Грокаруша он строил свою «мысленную тайную комнату» в иллюзорном доме. Потом он разместил этот дом в глубинах дикого бесконечного леса и укрыл все плотным удушающим туманом. Этот туман скрывал и путал обрывки образов и воспоминаний, искажал их, создавая бредовые миражи и призрачных химер-охранников. Этот туман отравлял любого вторгающегося, навязывая чувства неуверенности, страха и обреченности. Эти эмоции мальчик прожил сполна и с удивительной точностью воссоздавал их для защиты. Сама мысль, что кто-то залезет к нему в голову и «увидит» все, что захочет, вызывала тошноту и протест. Поэтому маг старался изо всех сил. Однажды он уговорил Грокаруша дать ему попробовать гоблинскую настойку на беладонне. Сущий яд и едкая отрава для любого волшебника вызывала странные галлюцинации и целый ворох последствий в виде тошноты, головокружения, спутанности сознания и ужасной головной боли. А все для чего? Чтобы неожиданным визитерам представить полный спектр ощущений. Пусть лучше думают, что у него разум, как выразился Яроброс, «укуренного лося». Конечно, пока эта защита разума была больше заготовками, чем полноценной обороной. Но гоблины помогли ему с основами, остальная работа зависела от его трудолюбия, упорства и скрупулезности. Слишком мал он был, чтобы сравняться силами со взрослым сильным и опытным магом. Продвинутым этапом было научиться настолько понимать свой разум, контролировать его и уметь работать с воспоминаниями, чтобы увести «вторженца» к нужным образам, подменить воспоминания, создать ложное такой полноты, чтобы обмануть мастера-легиллимента. Это был уровень мастера окклюменции. Никак не детский. Пока мальчик укреплял свой «лес в тумане» и медитировал. По словам гоблинов, его защита могла сойти за природный барьер наследника с родовым даром окклюменции. Это было редкостью, но встречалось у чистокровных детей с ментальными родовыми дарами. Лес, туман, океан, космос, бесконечное небо в облаках — природная защита приобретала любые формы и вариации, и не требовала усилий. Единственное, что могло снести все барьеры и дать доступ к голове Изара, это эмоциональный срыв в присутствии легиллимента. Пока удержать эмоции Изару помогала безмятежность сестренки, которыми она буквально «фонтанировала». Гоблины сказали, что его близняшка сглаживает его эмоциональные перепады, когда она рядом. Изар знал, что они брат и сестра, но именно тогда до него действительно дошло, что они близнецы и на самом деле похожи. Внешне. После этого на веранде Зар усадил Луну на ступеньки и с ее разрешения, нежно и осторожно, начал изучать кончиками пальцев лицо девочки, сравнивая ее черты со своими. Луна подтвердила, что они действительно очень похожи, почти идентичны, делая поправку на разный пол. Это настолько поразило Изара, что он несколько дней ходил отвлеченным и рассеянным. Гоблины в душу не лезли, никто не требовал выкладывать секреты, но опасности коротышки обозначили четко: всплеск несвоевременных эмоций в неудачное время откроет прямой путь для легиллимента к самым плохим воспоминаниям, не глядя ни на какие «выстроенные» защиты и обманки. Но такое было возможно и с любым природным окклюменом, если он в невменяемом состоянии. Поэтому авроры на допросах и устраивали такой жесткий прессинг, выбивая подозреваемых из зоны комфорта. Абсолютной защиты не было, но мощные родовые амулеты и дисциплинированный разум — вот что помогало сохранить разум от чужого воздействия. Изар очень уставал. И злился. В некоторые дни ярость просто кипела под кожей. Он чувствовал, как она движется, буквально оплавляя кровь. Если бы не Дурсли! Вся его прежняя жизнь, полная боли, отчаяния, беспросветного одиночества и унижения была «устроена» кем-то, кто поместил его в ад, чтобы сломать. Зачем еще? И он был сломан. Это тихое знание он прятал даже от себя. Каждое утро он просыпался и надевал на себя «маску», собирал себя по кускам, на которые его разваливали ночные кошмары. Волевым усилием он разделил себя прежнего и нового. Был «мальчик», «урод» Гарри, стал волшебник Изар. Но это не всегда помогало. Боль возвращалась. Страх возвращался. Как и гнев. Чувство бессмысленности любых действий и собственной никчемности. Но хуже всего было то, что он не мог изменить: реакции, флешбеки, панические атаки, в которых он терял себя, не контролируя даже свои конечности. Даже дыхание! Его слепота не была с рождения, это был результат гребанного «воспитания» дядюшки! Точка, что поставила на финиш его прежнюю жизнь, и дала старт для новой. Он не мог злиться, ведь не будь этого — Вернон не отвез бы его умирать в лес, он бы не превратился в кота, его бы не нашла Луна, не привела… Эту цепь событий спровоцировал его недуг. Он мог злиться… Думать о том, каким мог быть без десятилетия унижений и побоев. Каким бы он был, если бы пришел в магический мир, видя его? Или… Или не уходил из него: родился и рос волшебником в родной нормальной семье. В любви и заботе, с отцом и матерью, братьями и сестрами, с чудесной малышкой Луной. Сравнивал себя, искалеченного, с собой, кем он мог быть при иных обстоятельствах. Казался себе подделкой на воображаемый им стандарт. Все видели не его, а кого-то другого. Сильного, уверенного, невозмутимого. Такого, каким он только притворялся, потому что показать себя настоящего было бы немыслимо. Кому нужен жалкий, поврежденный урод? Только Дурсли знали про него все — кем он был в действительности… Сейчас, когда их не было, чтобы показать всем его убогость, он словно жил взаймы чужой присвоенной жизнью. И где-то в глубине души до смерти боялся оказаться в прежней реальности Тисовой улицы. Именно поэтому он заставлял себя вставать каждое утро, собирать все это ментальное дерьмо, надевать маску и идти делать, что должен. То, что от него ожидали. Так он мог оправдать свое присутствие, свое право быть здесь, быть частью чего-то хорошего: братом Луны, учеником Златохвата, юным наследником древнего рода Лавгуд. Оправдать, исполнить, оказаться достойным. Но внутри Изар был прежним. И эта разница порой сводила его с ума. В такие дни внутреннего разлада он был резким, угрюмым и отстраненным. С головой бросался в учебу и тренировки, чтобы не сойти с ума. Не думать. Не чувствовать. Не вспоминать. Не сравнивать. Быть в эту секунду в этом месте. Секунду. Минуту. Час. День. Не загадывая, жить одним днем. Он не хотел обижать сестру, не хотел грубить гоблинам, не хотел видеть встревоженные взгляды Скалы, поэтому избегал любых разговоров по душам, как огня. В некоторые дни, когда он сильнее чувствовал свою хрупкость, надлом, ему было физически некомфортно присутствие кого угодно, а дар эмпатии только ухудшал его состояние. Волшебник уходил заниматься в полном одиночестве или обращался котенком и жил простыми инстинктами, пока броня не скрывала свои разломы. Волшебник был безмерно благодарен сестре за то, что она ничего не спрашивала, и, возможно, понимала его желание уединиться и побыть маленьким зверем. В другое время он старался быть для нее всем, что ей нужно. На тренировках перейти в «боевой режим» было легко. Он включался в работу, в действие. Использовал свои новые умения — внутреннего зрения, частичную трансформацию анимага — когти, зрачки, слух, обоняние. Частичный оборот позволял быть более гибким, более ловким. Он лучше ориентировался в пространстве. Оставшаяся светочувствительность зрительных нервов помогала осознавать свет и тень, день и ночь. А кошачьи глаза даже различали смутные формы разных серых пятен. Раскачка внутреннего зрения… своеобразное «Око» позволяло худо-бедно видеть магию в ее проявлениях — ядро, каналы, общее ощущение от того, кто перед ним (если это не маггл, конечно). Магики ощущались лучше, чем волшебники. Сильные волшебники, кто не закрывался специально, были ярче. А совсем дети с неразвитым ядром, почти не были видны на магическом «радаре». Их ядра вспыхивали во время неконтролируемых выбросов, в остальном они мало отличались от простецов. Подростки виделись пятнами света, почти без линий-каналов. У тех, кто тренировался, можно было различить две белесые линии, что велись от ядра к руке волшебника, или двум, что редкость. Иногда Изару казалось, что он видит цвета, но… скорее всего, играло его воображение, потому что он только помнил, как они выглядели и боялся забыть об этом. Память о реальном мире была смутной. Большую часть времени он проводил в темном закрытом шкафу под лестницей и видел мир сквозь щель дверцы. Под этой щелью он читал или, прижавшись ухом, слушал передачи, которые для Дадли включала Петунья. Почему-то она считала, что во время еды усваивается много полезной информации, а ел кузен долго и обстоятельно. Гарри видел край телевизора и окна в гостиной, край дивана. Были еще кухня, задний двор с сараем, палисадник, школа. Интереснее всего была дорога к ней и обратно. Дурсли забирали только Дадли. Гарри возвращался сам. Родственники объясняли это тем, что у Дадли были другие секции, куда его нужно было отвозить, а племянник мог дойти домой ногами. Ну и что, что далековато… Гарри этим пользовался. Он оставался на дополнительные уроки музыки или читал книги в библиотеке. Его самое счастливое время! А прогулка по зеленым улицам, мосту через реку, парку и окраине города доставляли ни с чем не сравнимое наслаждение. Он шел и представлял себя кем-то другим — героем древнегреческих мифов, персонажем пьес Шекспира, сказок Андерсена. Сказочным принцем, исследователем, ученым, путешественником, летчиком… Он старательно учился — читал взахлеб все, даже учебники по естественным и техническим наукам для старших классов. Продирался сквозь незнакомые слова и определения, теоремы и алгоритмы, разбирал уравнения и схемы. Все для того, чтобы выучиться и уехать от Дурслей как можно раньше. Поступить в колледж по гранту. Но тут он ослеп. А дальше все закрутилось… И вот он здесь, в совсем другой реальности. Пользоваться своими способностями утомляло, поэтому он быстро уставал. Даже частичная трансформация отбирала массу сил, что уж говорить про «просмотр магии». Поэтому он научился «мониторить» пространство по необходимости. Включать «кошку» и «Око», запоминать окружение и окружающих, но ненадолго, в основном пользуясь другими источниками информации — память, слух, обоняние. В магическом замке, в Садах это было легко — магией и чарами было пропитано все, хотя и там он спотыкался, падал, натыкался на неожиданно появлявшиеся на пути предметы. Ушибы и синяки стали данностью существования, а падать он научился еще раньше. Жаль, его «природная ловкость» принадлежала кигару, его кошачьей форме. Гарри сам по себе был довольно неуклюж. В последние полгода маленький маг увлекся зельями. Вернее, экспериментами с ними. Трощескала помогла ему разобраться с основами: как, чем и почему нужно резать разные ингредиенты по-разному, как и почему нужно их собирать или хранить разными способами, как и почему нужно мешать иначе — быстро или медленно, восьмерками или зигзагами, по часовой или наоборот, и от чего зависит порядок закладки разных элементов. Это было увлекательно. Не одну страницу он исписал в своем дневнике в разделе «Мои зелья и что нужно запомнить» о секретах, свойствах и возможностях волшебных ингредиентов. В основном, его интерес был практическим — зелья рассматривались с точки зрения полезности для лечения, атаки или защиты. Всякие развлекательные рецепты он не признавал. Вот зачем нужно было создавать болтливое зелье, что заставляло подопытного говорить писклявым голосом, или Дыбоволосное? Для клоунов, что ли? Обычная расческа в помощь — и никакого зелья не нужно. Изучая легкие проклятия или вот такие вот рецепты, он все больше убеждался, что огромная часть волшебного населения не выросла и живет в мире «розовых пони и радужных лугов». Иначе эти рецепты не были бы настолько популярны и не входили бы в школьную программу. А невозможное количество разных видов приворотных — вот где полный ужас! Исследуя этот вопрос он понял, что за последнюю сотню лет в школьной программе полезные зелья постепенно подменялись другими. Конечно, в этом был смысл. Прежние времена были жестокими, без сантиментов. Давать второгодке рецепт зелья, что «награждало» тяжело излечимым бесплодием, или предлагать готовить противоядие к нему. Изучать чары потрошения крупной дичи, которые легко совершенствовались в темномагическое для освежевания противника было перебором. Но! Львиная доля полезных чар, зелий и преобразований исчезала со страниц в пользу энергозатратных и бессмысленных. Рецепты снадобий изучались на основе самых дешевых и распространенных материалов. Куда легче приготовить зелье от фурункулов, в состав которого входят змеиные зубы, иглы дикообраза, слизни. По похожему соотношению пользы и сложности готовились зелья лечения крыс от простуды или масса прочих для рыгания-чихания-урчания в животе на основе легкодоступных ингредиентов — к примеру, крысиных хвостов. Ага! Тех крыс, которых вылечили от простуды одним уроком раньше. Вырастить чемерицу, крапиву, клещевину или полынь легко, как и получить шерсть, сопли или селезенку летучих мышей. Да и не нужны умные волшебники, глупыми управлять легче. Вот, даже Гарри мог иногда вертеть Дадли и его дружками, облегчая себе жизнь. Может, поэтому школьные учебники предлагали разную бесполезную дребедень вместо тех, что создавались из более дорогих и качественных ингредиентов — волос единорога, чешуи окками или шерсти нюхлера. В школьных книгах было не найти чар, что помогали определить хозяина вредоносного проклятия, способы снять чары доверия, варианты проверить письма на зелья и заклинания. Диагностические чары, как и чары оказания первой помощи — ах, это не для школы, это пусть колдомедики изучают! А школьники пусть тратят силы и время на несбалансированные шуточные заклятия. Потратят резерв — лучше спать будут. И ни в одном учебнике не объясняется «почему», а даются только схемы и рецепты как надо. Изара особенно взбесил курс трансфигурации. Он же наглядно показал все эти проблемы. Превращение мыши в табакерку вызывало ощущение оторванности от реальности. Зачем это изобретать? Вот превращение дерева в кровать, листьев в матрас — понятно. То же пресс-папье в кресло или платок — в диван. Но вот зачем нужны сложные расчеты, чтобы трансфигурировать дикобраза в игольницу! Пойти в лес, найти там дикобраза, минуточку. Ни ежа, ни сварля, а дикообраза. Превратить его в игольницу — вот самая нужная вещь в лесу! — это подушка для иголок. Хоть бы в матрас превращали, или палатку, что ли… Да хоть в компас или зонтик! Зар мог часами возмущаться по поводу учебной программы и идиотов, которые ее утверждали. Аристократы явно учили своих отпрысков по другой системе. Хотя эти же аристократы были вынуждены отдавать своих детей в Хогвартс, и эти дети тратили семь лет на танцующие ананасы, табакерки и проклятия заплетающихся ног. Удивительно! Разве им не нужно было солидное разностороннее образование наследников? Вот для сравнения, еще дома маг читал устаревшие программы школ Махотокоро и Дурмстранга. Он многого не понимал, но дыбоволосного зелья там не было! Как и танцующих ананасов! Мальчик догадывался, что на все эти вопросы ответы есть. И почему, и зачем… Аристократы не идиоты в массе своей, иначе бы растеряли и капитал, и родовые наследства. Значит не все так просто. Но тенденции настораживали. Поэтому Изар решил быть неприметным и не лезть никуда. Ведь если Хогвартс до сих пор «цирк шапито» и никто ничего не поменял, значит, это неспроста. Как же не хотелось ехать в эту странную школу! И Луне там не место. Они бы у гоблинов и дальше учились, даже без Садов. Сами. Или дома. Тоже вариант. С течением времени практический интерес мальчика к зельеварению перерос в особенную любовь. Это же чудо, когда из странных ингредиентов появляется что-то совершенно невообразимое и волшебное! Для зельеварческих экспериментов Зар надевал защитные очки и включал кошачье зрение. Большая часть трав имела магическое происхождение, как и само действо в котле. Тогда Зар не только щупал и резал ингредиенты, но и «видел» тонкие магические потоки, что закручивались при варке. Эти магические нити, иногда дымка, или спирали, или облачка имели свои градации, интенсивность и пульсацию энергии. Волшебник научился определять, когда варка шла не так и зелье готово взорваться, застыть или испортиться. Вот только «кошачьего зрения» хватало на полчаса. Дальше начинала болеть голова и маг был на грани потери сознания. Поэтому он любил варить с Луной, и только те зелья, которые можно было разбить на несколько этапов и накрыть стазисом. Или те, где не требовалась точная резка до миллиметра. С этим ему пока было не справиться. Обычно с ним это время проводила Скала, она разбиралась в рецептах, травах, частях фауны и магической флоры. Изар в ответ рассказывал, что он видит во время экспериментов, а гоблинша старательно все записывала, сравнивая со своими знаниями. Луна сидела рядом и помогала или рассказывала о чем-нибудь своем. За все это время мастера несколько раз выводили своих подопечных в людской мир, к волшебникам. Безвылазно просидеть два года в Садах было вредно. Так, Изар и Полумна побывали в Дании, в Новой Зеландии, в Болгарии и Африке. Крупные магические поселения соседствовали с маггловскими, но были мастерски спрятаны от глаз простецов. Не все маги, как оказалось, использовали палочки для концентрации своего волшебства. Африканские шаманы практиковали беспалочковую, а для сильного колдовства брали посохи и использовали ритуалы. В Дании наоборот не было ни одного волшебника, кто не владел палочкой. В Новой Зеландии вместо палочек использовали браслеты на одну или обе руки в связке с фокусирующим кольцом на среднем пальце каждой. Изарово «Око Леруны» для чтения напоминало действие этих браслетов. И если подарок Юримэй крепился на левую руку, то «направляющий браслет» прекрасно размещался на правой. Зар недолго раздумывал, стоит ли приобретать такой. Конечно, не хотелось привлекать внимание к себе и сестре в школе, но польза была неоспорима. Да и Златохват советовал. А палочка пусть будет только для школьных уроков. Златохват привел их к своему знакомцу. Мастер Никао Тхаонга был нагом. В своей нечеловеческой форме он высился над посетителями на целый метр и обладал вытянутыми зрачками, длинным раздвоенным языком и жгутом толстых шевелящихся черных кос. Не говоря уже о поблескивающих чешуйках на висках, скулах и запястьях. Луна шепотом поделилась увиденным. Непосредственный ребенок. Будто наг мог не слышать ее шепот. Правда, девочка была в полном восхищении. Может, мастеру Тхаонга это понравилось… «Как медуза Горгона», — ошарашено подумал Зар и приложил усилия, чтобы не пялиться на магическое ядро экзотического продавца. Как отрекомендовал гоблин, его старинный друг был «весьма талантлив и чувствовал магию очень тонко». «А еще он любит поговорить», — заключил Зар после получаса беседы. Наг много рассказывал о своем ремесле, ингредиентах и товарах. Мастер делал не только браслеты, но и всевозможные артефакты и холодное оружие. Браслеты изготавливались из разного материала, части изделия соединялись магическими ингредиентами, вымоченными в тайном составе — для укрепления, защиты от воздействия чужой магии, скрытности и долговечности. Часто в браслет инкрустировались камни, драгоценные и полудрагоценные, а в кольцо выбирался такой же, но со сложной огранкой для нужного резонанса. Создать правильную пару было настоящим искусством, а соединить в одном изделии столько магических материалов было еще сложнее. Мастеров-браслетоплетов были единицы, а вот делателей палочек наоборот. Такая покупка стоила очень дорого, но — когда еще представится возможность? Сначала покупали браслет Изару. Во-первых, мастер долго рассматривал мальчика сквозь монокль из полированного хрусталя. Он кивал, себе под нос шепча что-то неразборчивое. Доставал и выкладывал на покрытом бархатом столе ящики с различными кусочками дерева, металлическими брусками, камнями, проводниками магии. Он просил Изара помедитировать над ними по очереди с закрытыми глазами, будто не видел, что Зар и так жил в темноте, и неспешно выбрать, что ластилось к его магии больше всего. Так, мальчик отобрал сначала около десятка вещей каждого вида — металл, дерево, камень, магический проводник. Потом сокращал их число до трех и откладывал в сторону. Следующим начался новый этап: уже мастер подбирал варианты и раскладывал их на отдельных гранитных дощечках, известных своими инертными свойствами, и уточнял, какой из наборов лучше резонирует с ядром покупателя. Здесь выбирать стало проще. Затем Мастер ушел в дальнюю комнату, унося выбранные детали будущего браслета, как он выразился об элементах, «уговорить их принять друг друга». В это время Златохват и юные маги бродили по волшебному рынку, осматривая диковинки. Зар купил сестренке безразмерную сумочку, искусно связанное платье из паутины акромантула, и шарфик, рассеивающий внимание собеседника. Вдруг пригодится? Себе Зар взял зачарованный кожаный рюкзак. Вместе они присмотрели подарок для Златохвата. Луна отвлекала гоблина, а Зар успел купить зачарованный монокль, способный видеть самые тонкие и незаметные чары. Для Грокаруша они купили сапоги из кожи василиска, для Яроброса — профессиональные очки гномьей работы со сменными линзами для работы с артефактами. Трощескале досталась безразмерная сумка травника с чарами стазиса и множеством отделений для каждого вида находок. Очень уж любила гоблинша собирать диковинки в труднодоступных диких местах. В лавку за браслетом они вернулись уставшими от новых впечатлений. Изара тянуло к готовому артефакту. Хотелось его пощупать, провести пальцами по отшлифованным граням, огладить россыпь вплавленных магией камней в деревянные пластинки, повертеть в руках словно старые потрепанные четки. Мальчик, не жалея, заплатил все шестьдесят девять галеонов, и они снова начали процедуру выбора — только уже для Луны. Девочка быстро определилась. Сложила все части на подставку, лишь на минуту задержав руки над подносом с драгоценными камнями. Пока Мастер готовил новую пару, волшебники успели пообедать. Девочкин браслет «уговорился» быстро и стоил на тринадцать галеонов дешевле. С облегчением гоблин забрал подопечных обратно в Сады. Златохват, если признаться, не особо любил посещать рынки, даже такие экзотические.° ° °
Ближе к ночи дети сидели в комнате Луны и рассматривали покупки. Браслет Зара был непростым. Во-первых, он состоял из двух деревянных частей вместо одной, да и остальное вышло очень занятным. Браслет из пластин боярышника и кедра, с волосом нунду, со вставками из синего индиевого золота и полупрозрачного флюорита в нем. Камень в кольце менял оттенки под разным освещением — то темно-синий, переходящий в фиолетовый, то прозрачно-бирюзовый на солнце, с едва заметными золотистыми прожилками. Зар этого не видел, но восхищенная Луна делилась своими наблюдениями добрых два часа. Браслет Полумны блестел пластинами черного орешника, серебром, лунным камнем. Скреплял все это чудо и выступал проводником волос из гривы сфинкса. Мастер рассказал, что взрослея, волшебники могут нанести на деревянные пластины любые руны для раскрытия «потенциала». Только выбирать нужно вдумчиво, не спеша. Когда владелец и его браслет сроднятся и начнут гармонично «чувствовать друг друга». Никао говорил о своих изделиях так, будто они были живыми, и Зара это немного позабавило. А Луна расспрашивала так, словно питомца покупала. Продавец советовал наносить руны уже взрослым, когда маг выберет свой жизненный путь. Тогда руны усилят способности. Чтобы не получилось, что волшебник, который хочет стать разрушителем проклятий и нанесет подходящие руны, потом выберет карьеру целителя. Мастер говорил об этом много, приводя примеры из практики. После его убедительной речи дети прониклись и решили не спешить, чтобы не испортить артефакт. В конце концов обучение завершилось. Два года в Садах прошли быстрее, чем на Тисовой. Изар растерялся. Ему казалось, что в гоблинском мире они с Луной пробыли так долго, что его прежняя жизнь, в маггловском и магическом мире, была далеким сном. Прощальный вечер оказался, по мнению Полумны, «хоть и веселым, но немного грустным». Сестренка радостно вручила подарки наставникам, пока Зар застенчиво прятался в кресле, в углу. И уговорила брата сыграть на фортепиано. За последний год мальчик научился бегло импровизировать, под настроение, а не только исполнять готовые мелодии. Наградой Луне за обучение от Трощескалы стала веточка черного орешника, выросшая в Саду-вне-времени, а Изар получил от своего первого Мастера аккуратный небольшой монокль в металлическом футляре. Круглое стекло в тонкой прочной оправе с причудливым узором по краю выглядело произведением искусства. Если посмотреть в него, магия артефакта своей силой перестраивала глаз, заставляя его «видеть» физически. Платой была сильная боль — ведь травма никуда не девалась. Магия, вмешиваясь в границы невозможного, уходя, брала свою плату. Боль настигала не сразу, а постепенно. И чем дольше он в него смотрел, тем медленней она настигала, но сильнее была. Больше пяти минут выдержать становилось невозможно. От радости мальчик сразу его проверил. Очень уж ему хотелось рассмотреть милое лицо сестренки, Трощескалу, Грокаруша, Злата и Яроброса, который довольно ухмылялся сквозь густые усы, а еще пленительный вид Садов с балкона комнаты. Через пару часов у Гарри началась сильнейшая мигрень, но это того стоило! Пять минут видеть по-настоящему стоило любой боли. Прощаться с Садами было грустно. Утром Зар рассматривал их и уже скучал по этому месту и компании, безопасности, дружескому расположению и урокам. Вернуться сюда хотелось, но вряд ли это было возможно — магия этого места охраняла себя от многочисленных посетителей, бывать часто было вредно для здоровья, особенно человеческого. Девочка обнималась со Скалой, они долго не увидятся. Гоблинша не выходила в людской мир. И письма совами не пошлешь. Сюда совы не летают — ни в Сады, ни в Гридеран — город, в котором она жила. Между собой гоблины обменивались письмами через почтовый артефакт-шкатулку или магический аналог маггловского телефона, но только в самом Подземном мире. Гоблинша даже всплакнула, пообещав передавать вести через Златохвата, который работал в Гринготтсе поверенным и финансовым советником. Зар, задумавшись, сидел у камина, грея вытянутые ноги с чашкой ягодного отвара. Завтра вечером наставник обещал сводить его в Лютный переулок и на Диверс-Лэйн —кварталы Иных. Это место гоблин выбрал для выхода неспроста. Если Косую Аллею обычно посещали обычные волшебники, обыватели и министерские, то Лютный облюбовали темные личности. Туда заходили те, кто не боялся получить заклинанием или ножиком в бок, ища редкие вещицы или неприятности. Несведущих и ротозеев там не жаловали, а авроры поодиночке там прогуливаться не любили, только с напарником или рейдами. Диверс Лэйн посещали волшебные расы, которые не любили контроль Министерства и избегали его любой ценой. Любые из перевертышей — дракены; феллины — лисьи и кошачьи; вервольфы и их неудачливые собратья оборотни; вейлы; наги; сумеречники — иначе, темные эльфы — и симбиотические расы — как вампиры, инкубы, суккубы, — все они регулярно появлялись в волшебной Британии тайно или более открыто в местах, подобных этому облюбованному кварталу. Там проводились сделки, передавались новости, общались знакомые, искали друг друга враги, заводились новые знакомства. Изар пообещал гоблину не ходить туда в одиночку. А вел его наставник для простой цели — показать ученику, как «Оком» видятся ауры иных. Впрочем, гоблин также хотел показать юному магу, что бояться, презирать или ненавидеть магиков странно и, как минимум, недальновидно. Хороший у него оказался ученик, правильный. Мальчик уже различал магическое ядро гоблина и магическое ядро сестренки-волшебницы. Не только цветами, формой, или пульсацией тонких и толстых нитей силы. Просто ощущение было разным. От человека — одно, от гоблина — другое, и волшебник затруднялся объяснить эти различия словами. Не было четкого понимания, чем смотреть — «Оком», «эмпатией», «кошачьим глазом», органами чувств во главе с интуицией. Это выходило иначе. Возникало общее впечатление зачастую на бессознательном уровне. Маленький маг «просто знал», кто перед ним — но пока узнавал нагов, гоблинов, волшебников и магглов, гномов и кентавров. Путешествие на новозеландский рынок оказалось запоминающимся. Знакомства с магиками Зар ожидал с нетерпением. Златохват надел ученику на шею амулет неприметности и вывел его из Гринготтса на Косую Аллею, тихо комментируя все, что они проходили. Зар впитывал новые звуки, запахи, чтобы потом легче ориентироваться в этом месте. Натренированная память собирала информацию и ощущения. Ведь Косая Аллея была самой примечательной торговой зоной британских магов, респектабельных и законопослушных, естественно. Для остальных привычней был Лютный. Так они прошли через пекарню, книжный, магазин магических животных, квиддичную лавку, сразу за ним свернули налево, и попали в прохладу и тень. В Лютном этажи плотно стиснутых домиков с нависающими этажами закрывали солнечный свет. В переулке царил сумрак, а тишина разбавлялась звуками шагов и шепотом. Здесь затих оживленный гул переполненной народом улицы, все общались тихо, ходили быстро и неслышно, либо отчетливо чеканя шаг. Аристократы, темные маги, знатные или могущественные волшебники часто шли не таясь, а местные жители по привычке сливались с тенью. Мальчик не отставал, он шел рядом с гоблином, прислушиваясь к его шагам. За время обучения он стал различать особенности походки тех, кого узнал. Сейчас в тихом шелесте чужих шагов, Зар отчетливо слышал своего наставника. Волшебник рассеянно постукивал тростью перед собой, перестроив зрачки с человеческих на кошачьи и рассматривал плетения на стенах, вокруг дверей, на окнах, и на разных частях самой улицы. Здесь все сияло защитной, скрывающей, отвлекающей магией. Верхние этажи сияли чарами расширенного пространства. А волшебники, мелькающие в тупичках и просветах домов сияли, как новогодние елки. И амулеты на шеях, и перстни, и браслеты, и брошки, и булавки в шейных платках, даже пояса и ботинки иногда подсвечивались тусклыми линиями заклинаний. Очки ему посоветовал носить Мастер, сказав, что лучше пенять на светочувствительность незрячих глаз, чем показать свои «кошачьи» умения или раскрыть магические навыки видения. А так, очки и очки… Не черные, затемненные и едва зеркальные в верхней части, с тонкой черной оправой с скругленными к вискам стеклами. И глаза защищают от пыли, яркого света и вредных испарений. Выбирала Скала, и Луна с ней согласилась, сказав, что «в этих очках не видны хитрые снарки». Что бы это ни значило. В баре, куда привел его гоблин, было душно и дымно. Как здесь проводили дни магики с чувствительными носами, Зар решил не уточнять. Привыкли, наверное. Они сели за угловым столиком недалеко от входной двери, Зару наставник заказал сливочное пиво, а себе забродившую настойку из брусники, клюквы и болиголова. Он укрыл их пологом молчания, откинулся на грубом деревянном стуле и начал разговор: — Зар, эти два года прошли не зря. Я выполнил все, что планировал тебе дать, а ты взял все, что смог. Мы видимся не в последний раз, юный наследник, но теперь твоя судьба в твоих руках и твоя жизнь зависит от твоих решений. Вы очень юны по меркам не только нашим, но и вашим. Это твой дар и недостаток. Тебя будут недооценивать, не спеши это опровергать. Не геройствуй, сгинешь сам и сестру за собой потащишь, — гоблин впервые не стал закрывать свои эмоции. — Я понимаю больше, чем могу тебе сказать. Пусть мои догадки останутся при мне. Я чувствую токи судьбы, поэтому выполнил свою задачу: подготовить вас, чтобы род Лавгуд не угас. Не бери на свои плечи груз мира, твоя ответственность — сохранить себя, сестру и, если будет выбор, — магию. Да будет она к тебе благосклонна. Я покажу тебе, как многообразен наш мир и сколько существ его населяют. В отличие от людей, магики живут и дышат магией, а не просто используют к своей выгоде, как волшебники. Поэтому они и видят ее, в отличие от последних. Твой дар редкий. Большинство магов слепы и видят результат, ощущают ее, но… Именно это различие вызывает зависть, непонимание, и отсюда желание контролировать или уничтожить. Но уничтожая магические существа, флору, фауну, другие расы, люди теряют волшебство в своей крови и жизни. Если оно уйдет, уйдем и мы, а маги станут магглами. Уже сейчас видна разница в силах прежних колдунов и нынешних. Лучший выпускник Хогвартса по силе мог сравниться с самым ленивым во времена Мерлина. Но людская память коротка, а в Министерстве сидят злобные недалекие болваны. Я не прошу кидаться за нас, магиков, в бой или отстаивать наши интересы. Ты юн. Но однажды ты вырастешь и в твоих руках будет власть решать. Вспомни мои слова. А сейчас смотри, как многогранен и самобытен наш мир, — гоблин неуловимым жестом махнул рукой в сторону входящих в помещение людей в плащах. — Прибывшие — вампиры, их аура пульсирует, она тяжела. Прислушайся, как ощущается их присутствие рядом. Для меня это как изогнутый, напившийся крови древний кинжал, острый и опасный… Ты можешь ощущать их иначе, прислушайся к себе, закрой глаза. Зар медленно прикрыл веки и втянул воздух. Сквозь духоту кабака, пот и винное дыхание окружающих вился тонкий запах рябины и волчьих ягод с привкусом меди и морской соли. Прикрытые глаза с кошачьими зрачками внимательно ощупывали магические ауры визитеров. Энергетические каналы плотные, но тонкие и извилистые. Сила течет незаметно, без вспышек и затуханий. Мальчик повернул лицо к гоблину и тихо сказал: — Я запомнил, наставник. — Вампиры не похожи на тех, кого изображают учебники Министерства. Вампиры консервативны, у них свои традиции и иерархия. По природе своей они хищники, но в большинстве своем не убийцы. У кланов очень четкая структура и свод законов. В клане у каждого вампира свое место, среди них есть ищейки, воины, дипломаты, творцы и многие другие. Малочисленная и закрытая раса. Агрессивны, но из-за долголетия достаточно терпеливы. Быстры, как и двуликие, имеют отточенные органы чувств — зрение, слух, обоняние. Их мало — древние войны сильно проредили эту расу. Слабое место, как у всех долгоживущих магиков — дети. В отличие от сказок вампиры не создают себе подобных, их дети рождаются обычным путем, как и у любой другой расы, но только в парах Предначертанных. Или Истинных. Иначе никак. У других рас тоже есть такое явление, но если у перевертышей могут быть разные варианты, то у вампиров — найти свою электу — необычайная удача. — Посмотри, кстати, напротив нас в другом углу два магика в темно-серых плащах. Это феллины. Двуликие кошки. Не чувствуешь родственные эманации? — добродушно пошутил Мастер. Вместо ответа мальчик перевел взгляд на серые одежды. Здесь ауры пульсировали, вспыхивая и утихая, а энергетических каналов было много, целые переплетения с несколькими центрами. Плащи пили медовуху и изредка взрывались раскатами хохота. Праздновали что-то… «Громкие!» — Зар поморщился. Так, мальчик вживую увидел драков, одного лепрекона, трех волчьих, одного сумеречника-темного эльфа, неожиданно затесавшегося в компанию к вейле и инкубу. Зар наблюдал, запоминал, слушал плавный рассказ наставника и цедил уже третью кружку сливочного пива. Пора было отойти в комнату уединения. — А как меня видят окружающие, как еще одного гоблина? — А я все ждал, когда ты спросишь? — хмыкнул Мастер. — Нет, есть амулет такой — «знакомый незнакомец», он в ходу у магиков, волшебники не терпят неизвестного рядом с собой, а магики понимают значение секретов. Этот амулет не будет сильно менять рост или телосложение, не превратит тебя в кого-то другого, но он все время неуловимо меняет твои особенные черты, походку, усредняет и заставляет быть непохожим на себя. Если в бар ты заходил брюнетом, то сейчас у тебя золотисто-каштановые волосы. А через время кто-то будет утверждать, что со мной рядом сидел невысокий блондин. Но есть одно но. Со злым умыслом такой амулет не надеть — это условие заложено в самом артефакте, как и то, что тот, кто надевает знает того, на кого он его надевает. Сам на себя ты его не наденешь. Третье условие — надеть этот амулет на кого-то насильно тоже не выйдет. Он для тех, кто не хочет лишнего внимания. То есть убийца не может его надеть и выследить жертву, как и мошенник не сможет сознательно прийти и подслушать чей-то разговор. Я привел тебя как своего ученика, знак ученичества виден, но вот не желаю я раскрывать всем твою личность — и это мое право. — Ясно, классная штука, — решил мальчик, — я тут отойду ненадолго? Где здесь уборная? — Коридор на три часа справа от тебя, — отозвался Златохват, — там еще розами пахнет, стандартные освежающие чары. Волшебник встал и направился в один из коридоров, проводя перед собой тонкой черной тростью с ручкой в виде головы ворона. В коротком узком коридоре действительно располагалось несколько уборных. Заходя в комнату, он столкнулся с каким-то магом. Что-то неуловимо знакомое коснулось его и исчезло. Зар вздрогнул и отшатнулся. Чужие руки подхватили его и удержали в равновесии. — Благодарю, — сказал он незнакомцу и вывернулся. — Вс-с-сегда п-пп-пожалуйста, — ответил высокий мужской голос и его обладатель ушел.